Ва-банк, или Этюд в казино
Вайрэ часто сводит нас с ума то здесь, то там её лицо мелькает кто с ней ва-банк ни разу не играл тот банка не срывает!
Звучный голос разукрашенного под мима вокалиста под аккомпанемент джаза, смешиваясь со звоном бокалов, хохотом, разговорами и многими сотнями иных звуков и дополняемый ароматом дорогого парфюма весёлым ненавязчивым призывом разлетался над полным залом «Чертогов Мандоса» - царства удачи и азарта, внезапного счастья и - гораздо чаще - горького разочарования. Большой двухэтажный зал в стиле ампир, с двумя театральными люстрами под потолком одним своим видом достаточно говорил переступившему порог о статусе данного заведения. Если же кому-то этого оказывалось недостаточно, его окончательно убеждали в этом облик остальной публики и цены в меню. Вокруг сцены находились одиночные столики для небольших компаний, за которыми в основном сидели либо те, кто уже проигрался, либо же те, кто ещё не набрался смелости и азарта попытать счастья. Среди них было, впрочем, и несколько парочек, пришедших провести романтический вечер, что объяснялось тем, что ресторан при казино славился на весь город превосходной кухней и живым джазом. Остальную же площадь первого этажа занимали столы для покера, блэкджека, рулетки – словом, собственно казино. И вот за одним из таких столов и расположилась интересующая нас компания. Сразу стоит отметить, что даже по местным меркам выглядела она весьма экстравагантно, и дело было не только в их внешнем облике или поведении, хотя и тут было, чему удивиться. Так, с одной стороны стола сидел крепкого сложения тип, одетый в строгий деловой костюм серого цвета, с моноклем в левом глазу и южнохарадской сигарой в зубах. Его руки сразу выдавали человека, некогда много лет работавшего с мелкими деталями, однако сейчас всё указывало на успешного предпринимателя, занимающего пост директора своей компании. Рядом с ним сидел, хотя вполне уместно будет употребить в этом случае слово восседал, высоченный мужчина с длинными светлыми, буквально платиновыми волосами, серовато-голубоватыми глазами, бледным, но в то же время буквально внушающим необъяснимый трепет и уважение лицом, одетый в светлый смокинг и белые лакированные туфли. Ладони, державшие пятерку карт, были неширокие и не тонкие, но крепкие, на безымянном пальце блестело элегантное серебряное кольцо, говорившее о семейном положении своего владельца. Гадать о супруге не приходилось – она сидела по левую руку от своего мужа. Высокая, лишь на дюйм ниже мужа, дама, но при этом внушавшая ровно те же эмоции, в красных туфлях на высоких каблуках, одетая в цвета вечернего неба роскошное платье с глубоким декольте, расшитым замысловатым узором из камней, сверкавших в свете тусклых настенных ламп и создававшим этим полную иллюзию звездного неба. Впрочем, это можно было сказать и о её прическе – длинные, слегка вьющиеся темные волосы были украшены несколькими блестящими заколочками, а дополняли их массивные серебряные с бриллиантовыми вставками серёжки. Втроем же вся кампания создавала впечатление, которое можно было бы сравнить с экзаменационной комиссией, проводившей отбор на специальность «управление и администрирование Ардой», если бы такая существовала в каком-либо университете. Но стоило только перевести взгляд на их визави по другую сторону стола, чтоб эмоции наблюдателя резко сменились от почтительного трепета в сторону настоящего, чистого страха. Например, напротив дамы в платье сидел достаточно высокий, но не дотягивавший до платинового блондина добрых три дюйма, худощавый, но не тощий мужчина, хотя правильнее было бы назвать его юношей, с вытянутым лицом, огненными, словно бы действительно тлеющими длинными вьющимися волосами, и такими же пылающими глазами, один лишь взгляд которых буквально прожигал насквозь. Изящные длинные мощные пальцы, с едва заметными мозолями в определенных местах, также выдавали в своём владельце человека творческой профессии, но не так, как в случае с господином с моноклем, нет, это были руки настоящего Мастера с большой буквы. Можно было догадываться, что и искусное, с тончайшей резьбой золотое кольцо на среднем пальце правой руки было изготовлено им самим. Облачение юноши вызывало не меньше интереса, и если ниже колен виднелись ещё классические брюки и лакированные туфли, в которых выделялись разве что довольно высокие для мужской обуви каблуки, то вот верх представлял собой какую-то диковинную, но от того лишь более красивую помесь фрака, концертного пиджака и… платья? Плаща? Словами описать достаточно затруднительно, вещь явно дизайнерская и выполнена на заказ, из прочих характеристик можно отметить лишь её цвет – угольно-черный, но с алыми и оранжевыми прожилками и окантовкой. С другого конца, всматриваясь куда-то за спину успешного предпринимателя большими и темными глазами, в которых дьявольским огоньком плясали отражения всё тех же тусклых настенных ламп, расположился мужчина (вроде как), немного старше на вид огненного юноши, но, пожалуй, младше остальных присутствующих, однако это ничуть не мешало ему выглядеть ему максимально угрожающе именно внешне. Собственно, о его телосложении можно было лишь сказать отметить, что оно крепкое – все остальные отличительные черты были скрыты черным пальто, плотно облегавшим мощный корпус, и это притом, что в помещении было совсем не холодно, если не сказать жарко. Ну а по совокупности данный тип более всего напоминал какого-нибудь древнего демона, если бы тот принял на какое-то время человеческий облик. Образ дополнял некий продолговатый предмет, четко выпиравший под пальто ровненько на поясе. Кинжал? Дубинка? Пистолет с глушителем? Или же просто трость? Впрочем, последнее явно было наименее вероятным вариантом. Наконец, между юношей и громилой сидел, очевидно, лидер зловещей троицы. Сразу же бросалась в глаза его поразительное внешнее сходство с сидевшим напротив него блондином. Такой же рост, телосложение, длинные прямые волосы – единственным отличием была цветовая гамма, которую можно было бы назвать «все оттенки черного». Черный смокинг, черные туфли, черные как пустота волосы. Даже кожа была какого-то неестественного пепельного оттенка, словно закопченная штукатурка. Но и это не сравнится с той чернотой, которую он излучал всей своей душой, если она у него вообще была, на незримом, подсознательном уровне. Если блондин мог вызвать уважительный трепет, то тёмный – только чистейший, исконный страх. И всё же в остальном внешность не оставляла сомнений в крайне близком родстве сих персон, вероятнее всего братском, причем темный был из них старшим, это угадывалось сразу по многим признакам. Итак, две компании, две противоборствующие стороны сидели за покерным столом. Но карты были только у двух человек. неясно, спасовали ли остальные члены команд, либо же вовсе изначально были лишь в качестве поддержки – так или иначе, сейчас это был поединок Лидеров, дуэль титанов, белое против черного, тьма против света. И сейчас наступал финал этой великолепной битвы. Карты будут сброшены, и лишь один из них заберет банк. Весь банк. И это была не только кучка фишек на столе ценой в пару тысяч золотых. Нееет, лишь только несколько человек на весь зал знали истинную цену этой игры, и представителей казино среди них не было. Но перед дальнейшим рассказом о событиях этого вечера, стоит всё же прояснить его предысторию, которая будет увлекательнее многих бульварных детективов. Так, высокого блондина звали Манвэ, а брюнета – Мелькор, и они действительно были братьями. Да какими! Ох и немало же шума они навели в свое время на весь город, да что там, на всю страну. Начиная как дуэт музыкантов днём, ночью они становились ярчайшими представителями преступного мира Арды, и перечислять все их подвиги можно было бы долго, но мы ограничимся лишь тем, что Манвэ в паре был во всех смыслах светлой стороной – отвечал за официальную, легальную, насколько это возможно, сторону их авантюр, постепенно превращаясь из музыканта в респектабельного предпринимателя. В то же время Мелькор выполнял черную, откровенно преступную работу. Но выполнял настолько виртуозно, что за долгие годы всей полиции континента так и не удалось даже напасть на его след, не говоря уж о каких-либо попытках поимки. Но всё кончилось в одночасье – Мелькора буквально что взяли с поличным, во время одной примечательной аферы, которая могла бы стать венцом его «профессиональной карьеры». Заключалась она в довольно сложной схеме, итогом которой стало бы вполне законное присвоение дуэтом сокровища, шедевра и абсолютной вершины мирового ювелирного искусства, да ещё и в количестве целых трёх штук. Ни на допросах, ни на суде, ссылаясь на особую важность дела, ему так и не раскрыли судьбу брата, но что-то подсказывало, что тот сейчас сидит совсем не в тюремной камере, и даже более того, что он своим нынешнем положением именно брату и обязан – Мелькор всё же был мастером своего дела, и был твёрдо уверен, даже знал, что никакого промаха не допустил и в этот раз, и единственным вариантом так просто попасться был банальный донос, за которым, увы, стоять мог лишь Манвэ. Все пять лет заключения старший из дуэта старательно пытался отгонять мысли о том, что его предал брат, но чем дальше, тем яснее ему становилось, что так и есть. А окончательно он убедился в этом, когда по истечению срока и выходу на волю он первым делом направился к брату, который, как оказалось, за эти пять лет что называется поднялся, являясь теперь владельцем крупного банка, а также известным меценатом и коллекционером искусств, с которым имели за честь работать все музеи Арды, не говоря уж о руководстве города. А венцом всей его коллекции было не что иное, как три тех самых камня, известных широкой публике как Сильмариллы. Хотя ну как три – в старинном здании банка, где в отдельном зале в стиле барокко выставлялись самые изящные образцы коллекции, находился под отдельной витриной лишь один камень. Оставшиеся Сильмариллы всегда хранились при Манвэ, в самом надежном на то время гномовском сейфе, то ли в его особняке, то ли в рабочем кабинете – наиболее приближенные работники поговаривали, что он регулярно переносил их туда-сюда, для большей сохранности. В любом случае, Манвэ тогда с удовольствием пригласил брата на прием, в ходе которого особо не скрывал, что именно он и сдал его тогда, поскольку руководство города требовало от начальника полиции раскрываемости, и тот по сути предложил Манвэ выбор: либо сажают всю шайку и надолго, либо, за небольшое вознаграждение в рамках сделки со следствием садится лишь исполнитель «грязной работы», да и то на небольшой срок. Манвэ не сомневался, что сделал правильный выбор, и теперь предлагал Мелькору солидную компенсацию в несколько десятков тысяч золотых, а может даже и не последнюю должность в руководстве. Старший выслушал это все в полной тишине, не проявив ни толику эмоции, после чего лишь с легкой, но ехидной улыбкой посоветовал дословно «пану председателю улучшить защиту своих сокровищ» - и был таков, на что явно задетый таким резким, хоть при этом и ожидаемым отказом подергал за мочку своего уха, приговаривая при этом что-то про селедку. А ещё именно тогда, на выходе из банка, его подловил Готмог (да, это тот самый суровый мужчина за покерным столом) с парой подручных, очевидно, пытаясь пригласить столь желанного виртуоза в свое криминальное сообщество. Мелькор тогда лишь многозначительно ответил, что он простой музыкант, но тем не менее не прочь будет однажды сыграть с ними в одном оркестре, оставив компанию в растерянности, но взяв у них карточку с адресом их автомастерской, служившей им прикрытием. Они вполне могли ещё пригодится в намечавшемся деле, которое, по задумке Мелькора, стало бы эффектным завершением его криминальной карьеры. Целью его, безусловно, являлся банк брата, а точнее, тот самый камень, охрану которого, к слову, после памятного разговора действительно усилили. Собственно, главной гордостью Манвэ, главным рубежом обороны всего здания банка были не замки и решетки, а новейшая, не имеющая доселе аналогов система сигнализации от фирмы известнейшего во всей Арде мастера Ауле. При её срабатывании не только поступал сигнал в полицию, но и происходила блокировка всех выходов из помещения, отрезая вору пути к отступлению. И справиться с ней было не в силах даже такого виртуоза-медвежатника, как Мелькор. Вероятно, лишь только одному-единственному мастеру удалось бы обойти её в одиночку – бывшему лучшему подмастерью Ауле Майрону, с которым они разошлись по причине непреодолимых творческих разногласий, и сейчас он содержал свою небольшую ювелирно-кузнечную мастерскую, и, по слухам, нередко выполнял заказы, явно предполагавшие за собой цели, лежавшие вне правового поля. В том числе с ним как-то работала вышеупомянутая бригада Готмога, что резко упрощала задачу по наведению контактов, что называется. По началу Майрон, взявший себе к тому времени творческий псевдоним Саурон, отказывался ввязываться в настолько дерзкую авантюру, но решающую роль сыграл талант Мелькора к убеждению, а также то, что по сути реальным противником Майрона выступал недооценивавший его способности Ауле. И вот уже через неделю подробный план ограбления века был готов, а еще через пару дней выдернутый с отдыха, в который он выбрался впервые за несколько лет после долгих уговоров Варды, своей супруги и по совместительству правой руки, всеми силами пытавшийся сохранять холодное спокойствие и не давать волю кипевшим вглубине эмоциям Манвэ стоял перед нетронутой витриной в Зале Коллекции, под которой вчера вечером совершенно точно находился Сильмарилл и которого там теперь не менее точно не было. Да, попутно было вскрыт ещё главный сейф, откуда была взята сумма, ровно на один золотой меньшая, чем предложенная на той встрече «компенсация» - своеобразная подпись и привет одновременно, но на фоне пропажи камня это казалось пустяком. Дело было сделано идеально, четко, не прикопаешься. Двое оглушенных и связанных охранников, небольшая дыра в стене вентиляционной шахты с крыши, изящно и просто взломанные замки… Но сигнализация? Она не была вскрыта грубой силой, но вед и не сработала никак. Неужели за такую астрономическую сумму такая именитая фирма установила брак? Дело пахло крупным скандалом, поэтому на место выехал никто иной, как сам глава Ауле. Да, почему же до сих пор на месте не работала полиция? Вероятно потому, что у Манвэ, как и у поставщика сигнализации, жутко боявшегося огласки такого провала своей продукции, были причины её не вызывать, тем более раз уж сигнализация этого не сделала, поскольку за эти пять лет сменился начальник городской полиции, и если со старым было, что называется, всё схвачено, то вот новый уже успел себя зарекомендовать как неподкупного и дотошного человека, искренне преданного своему делу, и у него в процессе расследования непременно возникли бы вопросы к законности той самой сделки, благодаря которой камни и оказались у нынешнего владельца. Да, тюрьма, скорее всего, ему не угрожала, но вот скандал и репутационные издержки были бы весьма значительны. Да и собственно, зачем что-либо расследовать, если преступник итак хорошо известен? Между тем прибывший Ауле сразу же заключил, что систему сигнализации замкнули особым ключом, который вставили в распределительную коробку. Собственно, едва осмотрев её, хозяин фирмы радостно воскликнул и, одев предварительно перчатки, достал оттуда маленькую металлическую пластинку характерной вычурной формы. Почему-то при первом же взгляде на неё она показалась Манвэ смутно знакомой, но он быстро отогнал это наваждение, ведь главное, что это была неопровержимая улика. Варда даже невооруженным глазом на ней отчетливо различила темноватый отпечаток пальца. Неужели Мелькор на радостях допустил такой чудовищный промах? Вероятно пять лет без практики дали о себе знать, подумал про себя блондин, которому довольный Ауле рассказывал, что уж теперь он точно может назвать имя главного сообщника. Теперь дело было за малым – к Мелькору направили записку, в которой обрисовали возможные перспективы и вежливо предложили вернуть трофеи по-тихому и без скандалов. Однако прошел час, другой, вот уже вечер, а ни Мелькора, ни какого-либо ответа на предложение не следовало, и Манвэ уже было подумал, что его братец лучше вновь пойдет за решетку, удовлетворившись обрушением его репутации, и, вероятно, всего бизнеса. Но вот под утро следующего дня пришла ответная записка, в которой визави предлагал крайне оригинальное решение вопроса. Дело в том, что оба брата были, помимо всего прочего, ещё и карточными игроками со стажем, причем непревзойденными игроками. Вдвоем они не раз обыгрывали всё казино в лучшие времена. Но в их паре преимущество всегда было у младшего, и дело тут не в каком-то особом таланте, а в постоянном везении Манвэ, словно сама судьба была на его стороне. Поэтому можно понять его удивление, когда Мелькор предложил ему сыграть в покер на Сильмарилл этим же вечером в “Чертогах”. Не долго думая, Манвэ согласился, хоть и не без доли сомнения – ну слишком уж просто как-то всё оказывалось. Таким вот образом, наша компания и оказалась в описываемый вечер за покерным столом, и сейчас, как уже было сказано, наступала развязка этой долгой драматической истории. - Раскрываемся? – коротко и холодно спросил Мелькор брата. - Вообще, джентльмены, как известно, верят друг другу на слово, но в нашей ситуации, думаю, совершенно уместным будет выложить карты на стол, - с плохо скрываемыми нотками торжества ответил Манвэ, и в следующий миг взору всех присутствующих за столом были явлены два набора карт, две комбинации, решивших исход противостояния тьмы и света. “карэ” Мелькора было начисто разбито уверенным “Флэшем” Манвэ. - Время идёт, а удача мне не изменяет, - лаконично и гордо прокомментировал свою элегантную победу блондин, аккуратно и нежно обняв за талию супругу и пожав другой руку едва ли не более счастливого Ауле – тот был рад, что даже в такой ситуации его неблагодарный, как он считал, ученик оказался на стороне проигравших. Манвэ подозвал официанта за дополнительными тремя бокалами шампанского и как будто бы между словом напомнил брату у договоре. Тот, однако, сохранял какое-то поразительное, совершенно ему не свойственное в таких случаях спокойствие и хладнокровность, и, что более странно, это же касалось и обоих его компаньонов. - Лишний раз напоминать нам ничего не нужно, и ты это знаешь, - c этими словами Мелькор быстро – как-то слишком быстро и просто – передал прямо в руку брата, который усердно пытался сохранить видимость абсолютного спокойствия, пытаясь что есть мочи не давать выхода своему торжеству. - Нам напоминать не нужно, ну а сами мы напоминать не станем, – с едва ли не маниакальной интонацией сказал Готмог, запуская руку куда-то под пальто, явно с намерением взяться за тот самый загадочный предмет, и Манвэ вновь укорил себя, что не взял в качестве подстраховки начальника своей службы безопасности Тулкаса, который одним внешним видом мог охладить пыл практически любого потенциального противника. - Уговор есть уговор, - лаконично парировал Манвэ и без лишних движений и слов передал тёмной стороне маленький бумажный сверток, в котором находилась ключевая улика для полиции и суда, которому, однако, уже не судьба была состояться. Это была ошибка. Буквально в ту же секунду Майрон повернулся и будто бы подал какой-то знак куда-то вглубь зала. Манвэ же, более чем удовлетворенный исходом вечера, всё так же нежно приобняв за талию супругу и пропуская очередной бокал, поначалу совершенно не обратил на это внимания, уже погрузившись в мысли насчет дальнейшего времяпрепровождения, в частности, продления своего прерванного отпуска. Ауле, буркнув что-то вроде “всем спасибо за компанию, нам пора”, уже было встал из-за стола – события последних дней порядком утопили его, а атмосфера казино как-то не очень способствовала расслаблению. Но вот со стороны дальнего конца зала к столу медленно, но грациозно приближалась женская – хотя нет, скорее даже девичья фигура. Стройная, если не сказать тощая абсолютная брюнетка, с бледной кожей в дизайнерском черном готическом платье до самых туфель, таких же совершенно черных, с сапфировой брошью и характерного вида кулоном в виде золотого колечка с ониксом на золотой же цепочке. Из особенных, выделявшихся черт можно было также ещё отметить тонкие алые губы, создававших контраст с мертвенно-бледным цветом лица, и такие же огненные, как у Майрона, глаза. Словом, эта дама вполне вписывалась в тёмную компанию, органично её дополняя. И пока она подходила к столу, выражение лица Манвэ преображалось, и явно не в радостную сторону. Только появившийся было намек на ухмылку как ветром сдуло, на его месте проступило сначала некое подобие непонимания, даже растерянности, через миг перешедшей в настоящий шок, с едва заметными, но всё же не ускользнувшими от взора старшего брата нотками испуга. Лишь когда девушка уже присаживалась за стол, вплотную к Майрону (и в какой момент там успел появиться дополнительный стул?), он сумел взять себя в руки, буквально заставив силой свое лицо принять холодную маску равнодушия. Разумеется, вовсе не сам факт появления в последний момент уже казавшейся завершенной пьесы ещё одного игрока на стороне Тёмных, и не её внешний вид. - Леди и джентльмены, позвольте представить, Тхурингвитель – моя коллега и просто хорошая подруга, - с интонацией настоящего конферансье представил девушку Майрон и тут же добавил: - Впрочем, кое-кто из вас уже знаком с ней, не так ли? Она. Вне всяких сомнений, это была именно она, разве что волосы были всё же другого оттенка, каштановые? Но черты лица не могли ввести в заблуждение Манвэ, и перед глазами отчетливо проступила картина, воспоминание о происшествии, о котором он и думать уже забыл – действительно, именно Тхури и была той девушкой, которая неделю назад собиралась открыть приоритетный счет в банке на немаленькую сумму, по случаю чего обсуждать условия договора с ней отправился собственно лично хозяин банка, и которая в процессе этого обсуждения вдруг упала без чувств, и тогда он оставил её одну на диване в своем кабинете, выбежав в холл, чтобы попросить секретаря организовать срочную помощь. Меньше минуты, он это точно помнил, как помнил и то, что по возвращению в кабинет клиентке уже стало чуть легче, и она самостоятельно спустилась вниз, где её уже ожидала машина, предоставленная одним из заместителей Манвэ для её доставки в больницу. Помнил он и то, что из кабинета по итогу ничего не пропало. Но лишь сейчас, глядя на неё, сидевшую напротив, а точнее – на ту самую цепочку с колечком на шее, у него постепенно всплыло из подсознания ещё одно воспоминание – тогда, перед тем, как побежать к секретарю, он лично, своими пальцами расстегнул ей на шее точно такую же цепочку – она вроде ведь жаловалась, что ей из-за неё трудно дышать – и ведь действительно, цепочка была скорее ошейником, настолько туго она обвилась вокруг хрупкой бледной шеи. А всё потому, что застежка у неё была крайне необычного вида, какая-та фигуристая пластинка, так похожая на… Да, это вновь была она, не девушка, нет, а пластинка, переданная минуту назад им же прямо в руки визави. Неопровержимая улика, на которой красовались отчетливые отпечатки пальцев, его пальцев. Дама в беде – какой избитый приём, и какое невероятное унижение для владельца самого защищенного банка Арды. Тёмная компания тем временем, обменявшись парой фраз, содержание которых никто со светлой стороны не расслышал, поскольку Манвэ, как мог, да ещё продолжая пытаться изо всех сил сохранить спокойный вид, объяснял Аулэ и Варде, почему какая-то девушка вызвала у него такие эмоции и что означала фраза Майрона про раннее знакомство, и если Аулэ просто высказал своё недовольство тем, что вечер за покерным столом обещал затянуться, то вот супруга, внешне также не подавая виду, испытывала гораздо более сильные эмоции. Несмотря на всю её искреннюю и, главное, взаимную, в чем она никогда не сомневалась, любовь к супругу, простое и одновременно такое тяжелое дамское качество, как ревность, не было ей чуждо. О начале следующего раунда объявил Майрон: - Итак, думаем, что вы уже прекрасно поняли, что к чему и какова, так скажем, расстановка сил на теперешний момент, мы пояснять не будем. Игра не окончена, пока не разыграна вся ставка. Мы могли бы прямо сейчас отослать анонимным письмом в полицию этот самый свёрток, и до утра вы будете арестованы – не нам рассказывать об убеждениях нового комиссара. - Но мы также понимаем, - продолжил уже Готмог, - что вы всё ещё можете отправить следом за вами как соучастников в места не столь отдаленные и нас самих – по крайней мере материал и стиль изготовления пластинки чётко указывает на Майрона, да и пан Аулэ подтвердит, что никому просто не может принадлежать её авторство, кроме как его бывшему ученику. После этих слов тёмные взяли многозначительную паузу. Её прервал уже Манвэ: - Допустим, всё так и есть, и, признаться, мы всё ещё не понимаем, почему на этой ноте нам и не закончит наше общение на сегодня? Ситуация патовая, а сказать точнее – взаимный цугцванг, вы сами сейчас это подтвердили. Чего же вы желаете? - Ставка должна быть разыграна целиком, тогда и будет окончена игра, и наша встреча, - спокойным, но внушающим тоном ответил Мелькор. - То есть вы действительно готовы в случае нашего отказа отправиться за решетку, при условии, что с вами сяду я? – неуверенные попытка Манвэ парировать, скорее походившая на блеф – он знал, что брат вполне готов на такое. - Мы хотим закончить игру, не более, и мы знаем, что и вы также будете не против, - Мелькор отвечал всё увереннее, хорошо зная брата и не сомневавшимся, что тот сделает всё возможное, чтобы избежать суда, особенно учитывая то, что теперь под удар могла попасть и его драгоценная супруга. - Если и так, то нам торопиться некуда, правда ведь? Игра может быть продолжена и на следующий день – Манвэ не придумал ничего лучше, как просто попытаться потянуть время, хотя бы день, там, глядишь, и решение благоприятное найдётся, и продолжил: - в конце концов, наша ставка, о которой вы говорите, сейчас находится… - Она находится здесь, - резким голосом, женственным, но в то же время звучащим более грозно, чем у Майрона, голосом прервала его Тхури, - мы успели убедиться воочию, что вы не храните их в своем сейфе в кабинете. - после нашей встречи, брат, - продолжил мелькор, - ты очевидно всё-таки принял кое-какие меры предосторожности. Единственный вариант, более надежный, чем самый охраняемый кабинет твоего банка – это хранить их всё время и везде при себе. И даже сейчас, - Мелькор покосился куда-то в сторону сцены и добавил утвердительным тоном: - вон, у него. Манвэ не смог полностью подавить удивления тому, что присутствие Эонвэ, его секретаря, не было никакой тайной для брата, видимо, с самого начала встречи. И этим самым лишь подтвердил догадку своего оппонента. Эонве же словно услышал, что речь зашла о нём, обернулся и вопрошающе посмотрел на босса. Ещё минута раздумий, но решение, кажется, уже принято. - Идёт, - без лишних слов, коротко и ясно выразил свое согласие на ещё одну игру Манвэ. Действительно, в конце концов, он всё ещё более опытен и везуч, а карты всё те же, предоставленные казино. Да, вот они, точно они, лежат на столе в точно такой же позиции, какой были брошены на стол в конце прошлого раунда, в миг его триумфа – как бывалый картежник, Манвэ хорошо запоминал подобные детали. И всё же… Нет, ничего, никаких изменений, это точно, а значит, можно тасовать колоду. Хозяин банка пытался успокоить себя, но выходило не очень, что было совершенно объяснимо – наверное, любой бы на его месте чувствовал себя как минимум некомфортно. Всё равно что шахматист, не сумевший просчитать своего визави, ставит ему вроде бы неотвратимый мат, а он вдруг берет и осуществляет Гамбит, да такой, что шахматист наш остается без Ферзя. В это время Эонве, сохраняя безмолвие, успел подойти, передать особого вида небольшую коробочку, представлявшую собой запирающийся на ключ несгораемый ларец, и вернуться за свой столик. Значит, так тому и быть, и пусть лишь Вайрэ нас теперь рассудит, - пафосно объявил Манвэ. Мелькор промолчал, ответив ухмылкой, зато слово внезапно взяла Тхури. - Фортуна улыбается многим, но вот лишь некоторые успевают улыбнуться ей в ответ, - романтично-загадочным тоном, совершенно свойственным её внешности и натуре сказала она.И битва Света и Тьмы возобновилась.
Наверное, впервые за последние годы главное сокровище Арды собралось целиком и полностью в самом прямом смысле в одних руках, а если точнее, в одном ларце – Манвэ находился в таком состоянии, что передал оставшиеся камни прямо вместе с ним, то ли просто не сообразив, то ли, напротив, специально и осознанно избавившись как можно быстрее от любого напоминания о случившемся только что поражении, нет, катастрофе, величайшем ударе по своей гордости, самооценке, самолюбию, этой грандиозной катастрофы. Да, сегодня Вайрэ улыбнулась ему лишь один раз, и он эту улыбку упустил, причем самым позорнейшим образом, поведшись на дешевый трюк, и в этом нет ничей вины, кроме его собственной. Теперь она улыбнулась его дорогому братцу, вложив ему в руки флэш-рояль, против которого, как известно, крыть нечем. Уходя из зала, быстро и молча, светлая компания и сейчас не потеряла самообладания, но особенно статной выглядела, несомненно, Варда. Провожая её восхищенными мужскими и завистливыми женскими взглядами, никто из гостей не догадывался, что в эти мгновения происходило внутри неё. А ведь она думала не о камнях и уж точно не о престиже компании Аулэ, нет, она всё ещё не отпускала из головы мысли о том, что происходило там, в кабинете её мужа несколько дней назад. Конечно, в глубине души она верила любимому, верила, что ничего между ним и той ледяной брюнеткой, одним своим появлением перевернувшей всё с ног на голову, ничего не было и быть не могло, поскольку он, Манвэ, любит всем фэа её одну, его Звёздную Королеву, как он порой называл супругу в моменты особой нежности. И всё же, как всякая королева, она должна сохранять авторитет, регулярно напоминая своему королю о своем статусе. Слабину давать нельзя, а значит, допрос с пристрастием лишним не будет. Возможно даже, что начнет она его уже в машине, ну а завершится он, очевидно, по взаимному мировому соглашению сторон, уже дома, аккурат на их семейном ложе, между прочим, ручной работы лучших мастеров Ближнего Харада. За этими мысленными рассуждениями Варда и покинула вместе с супругом заведение, напоследок коротко попрощавшись с Аулэ, которого, впрочем, итоги вечера совершенно удовлетворяли – его главная цель, сохранение имиджа компании, была достигнута, ведь никакого полицейского расследования теперь не будет, а публике будет объявлено, что Манвэ совершенно законно продал жемчужину своей коллекции за не раскрываемую, но вероятно, совершенно умопомрачительную цену некоему анонимному коллекционеру. И лишь уже сидя в машине, он попытался восстановить в памяти один фрагмент сегодняшнего вечера, всего один лишь миг, в тот момент, когда Манвэ разъяснял Варде ситуацию с пластинкой и Тхури, отвернувшись от стола а он сам деликатно отстранился от них, в то же время оставаясь ровно настолько близко к ним, насколько было необходимо для того, чтобы уловить основную суть рассказа Манвэ, вот тогда, боковым зрением, краем глаза, он, вроде бы, заметил моментальное, едва уловимое движение над столом, словно кто-то из Тёмной компании, как раз там, где сидел его бывший ученик, быстро провел над ним рукой, один лишь раз, словно как чья-то тень. Нечто похожее он не раз наблюдал на представлениях фокусников, но чтоб настолько ловко… Нет, невозможно, не бывает, даже у фокусников, со всеми их талантами и специальным инвентарем, не говоря уж об обычном подмастерье-кузнеце и ювелире, пускай даже, возможно, и превзошедшего в этом ремесле своего учителя, конечно же, это была чья-то тень. Да и потом, какая теперь разница? Как бы оно не было, очевидно, что сегодня удача была на их стороне. Ну а что же тёмные? А они, весело общаясь, тихонько отмечали победу, продолжая слушать прекрасную музыку, Готмог заказл себе дополнительно ещё несколько бокалов, Майрон и Тхури, кажется, не отрывали взгляда друг от друга, ну а Мелькор, открыв ларец, несколько минут просто любовался своим выигрышем, своим заслуженным сокровищем. А затем, решив немного разнообразить атмосферу, предложил компании отправиться к Рулетке, на что те с удовольствием и даже азартом откликнулись, играя, однако, всё же прежде всего, на интерес – в конце концов, это был их вечер, и их удача улыбалась им. А они улыбались ей.Ещё один волшебный поворот – и зеркало разбито! И кончена игра И лишь тому судьба откроет счёт, Кто шёл ва-банк, чья карта не убита!
Минск, 2021