Письмо №10
24 сентября 2021 г. в 09:47
«Здравствуй.
Пишу тебе снова. Пишу письмо, которое, как и все остальные до него, так и не будет отправлено.
Мой психолог, которого я посещаю в тайне ото всех, говорит что это поможет мне справиться с проблемой. С моей, как он говорит, пагубной зависимостью. Смешно. Но я старательно выполняю все его рекомендации и усердно пачкаю бумагу, раз за разом.
Как ты там? Глупый вопрос конечно, ведь я и так видела, что отлично. В твоей вчерашней истории "Инстаграма". Ты и твоя прекрасная мадам. Кажется, вы счастливы. Кажется, мне пора перестать следить за твоими историями. Мой психолог говорит то же самое, забавный всё-таки дядька. Пытается вылечить меня от самых прекрасных чувств, которые я испытывала в своей жизни. Или ужасных? Не знаю.
Вчера я чуть не разбила свой телефон, когда увидела на его экране вас. Бакуля, которая была рядом и всё видела, лишь сочувствующе на меня посмотрела. Спросила у меня, сколько я ещё буду убиваться по Питер Пену, а я лишь горько рассмеялась в ответ. Пришлось объяснить ей, что вся эта история с Юпитером - лишь прикрытие. Лишь дымовая завеса, чтобы за ней никто не разглядел искреннее и настоящее. То, о чём болит. То, за что стыдно. Стыдно, ведь я уже давно тебе не нужна.
Бакуля начала пытать меня, в чём же тогда причина моих страданий, и почти разбитого в гневе телефона. А точнее - в ком. Ира… Мы остались с ней совсем одни. Две одинокие души. Слишком гордые и сильные, чтобы быть с кем попало. Слишком слабые и беспомощные, чтобы быть с теми, с кем хотим. У всех девчонок своя жизнь, счастливая личная жизнь. А может, им только кажется, что счастливая. Они далеко, далеко во всех смыслах. И только мы с Бакулей молчаливо сидим вечерами в полутемной кухне нашей квартиры, и медленно курим одну за одной.
После провала версии с Питер Пеном, и моего ответа молчанием на все её вопросы, Ира было решила, что дело в Чиче. Мне пришлось второй раз рассмеяться. Чича… К этой своенравной девчонке у меня никогда не было никаких чувств, кроме дружеских. А вот у неё ко мне были. Я знала, как она выла ночами в подушку в комнате за стенкой. Как разглядывала меня украдкой ночами, когда мы спали вместе. Как ловила каждый мой взгляд, и как у неё внутри всё переворачивалось от случайных моих касаний. Жестко. Больно. Но я не могла ответить ей взаимностью. Всё зашло слишком далеко, и сейчас она с Гороховой. Бакуля каждый раз, когда видит их, или слышит о них, удрученно качает головой. Она считает что Гора всё ещё безответно горюет по Милас. А сама Бакуля, кажется слишком горюет по Чиче. Чиче, которая, в свою очередь, всё ещё видит во снах меня. Вот такие треугольники и четырехугольники. С острыми углами, которые ранят всех.
Следующей версией Бакули была Мазур. Женя Мазур. Моя Женя Мазур. Тут я уже не стала смеяться, а лишь серьезно прекратила даже попытки разговоров в эту сторону. Без права на продолжение. Никто не имеет права опошлять нашу связь. Связь душ, и только. Крепкую, нерушимую. Которая и для неё, и для меня является главной опорой и поддержкой. «Мы Мазур, и мы не ломаемся», сказала мне Женька в тот день, когда не стало её мамы, а я приехала её поддержать. Я восхищаюсь её силой духа и её принципами. Я тянусь за ней, и, надеюсь, что когда-нибудь смогу хоть на шаг приблизиться к этому идеалу. Очень жаль, что я не могу рассказать ей о тебе. Она не поймёт. Да я и сама не понимаю.
Потом Ира перебрала ещё несколько девочек и мальчиков из нашего окружения, и, когда, её варианты совсем иссякли - к ней пришло осознание. Осознание, от которого её глаза стали круглее пятирублёвых монет. Она поняла, что это ты. Всегда была ты. Всегда будешь ты.
Потом мы очень долго сидели в тишине. Втроём. Я, Бакуля, и бутылка дешевого виски. Не самая худшая, я тебе скажу, компания. Мой психолог давно говорил, что я должна с кем-то поделиться этой проблемой, кроме него. И вот, он был бы доволен.
Я дала Ире перечитать все письма, которые были написаны до этого. Оказывается, их было девять. Это десятое. Юбилейное. Когда-нибудь я наберусь смелости, и ты получишь их всех. Правда потом, мне скорее всего придётся получить пулю в голову. Шутка, конечно же. Я слишком слаба для этого. Слишком труслива. Я также буду жить дальше и страдать. И раз за разом пачкать эту чертову бумагу, в надежде, что станет легче.
Бакуля читала, не поднимая головы. Громко хлюпала носом и смахивала слёзы. Она так и не дочитала до конца. Сказала, что слишком больно. О да, знала бы она насколько. Хотя конечно она знает. Знает и чувствует. Каждый раз когда видит Чичу.
Я не знаю, что написать тебе здесь ещё. В моей жизни не происходит ровным счётом ничего. Я живу от одного листка бумаги до другого. Когда я сажусь за очередное, которое так и не будет отправлено, я чувствую жизнь. Чувствую тебя. Чувствую нас. И помню нас. А потом - снова пустота. Вверх, вниз, вверх, вниз. Жизнь как постоянный приступ тошноты от этого ужасающего аттракциона. Аттракциона, спуститься с которого мне помогла бы только твоя рука. Твоя тёплая маленькая рука. Маленькая, но такая сильная. Рука, которая грела меня холодными ночами в этой треклятой школе. Рука, которая трогала всё то, что никогда больше не заденет никто другой. Рука, взявшись за которую, я покорно шагну куда угодно. Хоть с края пропасти. А мы и шагали. Шагали каждый раз, когда твои нежные губы касались моих, постоянно нервно обкусанных и грубых. Шагали каждый раз, когда эти же самые нежные губы оставляли дороги, идущие вниз от шеи и до самых бёдер. Шагали каждый раз когда я утыкалась в твои волосы и шептала на ухо всё то, что никогда не услышит никто другой.
Воспоминания об этом - единственное, что у меня осталось. Они остались и у тебя тоже. Знаю, что остались. Возможно, ты всеми силами пытаешься вытравить их из головы, но не выйдет. И у нас не вышло. Ничего.
Думаю, пора закругляться. Закругляться с десятым, юбилейным, письмом. Сейчас я уберу его в самый дальний ящик своего шкафа. Как ты убрала меня. И продолжу жить до следующего, до одиннадцатого.
Точнее, существовать.
Люблю тебя. Всегда любила. Всегда буду любить. Даже если ты никогда об этом не узнаешь».
От: всегда только твоей, Бандитки.
Кому: моей Боксёрше.