Аддикция

Музыка в небольшом полуподвальном помещении гремела так, что вибрировали стены. Несмотря на то, что курить в заведениях запрещено, здесь по потолку полз дым, с которым пыталась справиться вытяжка. Дорогой алкоголь лился реками в красивые бокалы, которые иногда падали и к общему шуму добавляли звон разбивающегося стекла. Леви придирчиво оглядывал себя в зеркало, подправлял слегка потекший макияж и сетовал на то, что не может сходить в душ. После трех танцевальных номеров у шеста тело было немного потным, ноги устали от высоких каблуков, а залаченные волосы несмотря на сильную фиксацию все равно растрепались. Леви несколько раз повернулся перед зеркалом, одернул короткую еле прикрывающую зад юбку, и разглядел на бёдрах несколько новых синяков, прямо поверх старых, уже желтеющих. Танцы на пилоне — занятие травматичное и небезопасное. На ключицах и шее тоже красовалась россыпь застарелых пятен, только уже не от акробатических номеров и их давненько не обновляли… Леви посмотрел на время и недовольно нахмурился. Он ждал уже час. Прикурив тонкую сигарету, он обошёл по периметру свою небольшую гримерную, которую обычно делил с такими же как он «артистами». Приватная комната, оплаченная заранее, уже давно простаивала пустой, лёд в ведре для охлаждения шампанского стремительно таял, но звонить и писать смс Леви не стал, знал, что без крайней надобности делать этого не стоило. Ему вообще не стоило в это ввязываться, и чем дальше развивались события, тем туже на шее затягивалась петля. Леви ловил себя на мысли, что при всей той ненависти к своему существованию, он ни за что бы не повернул время вспять. Он приехал сюда из бедного провинциального города в поисках лучшей жизни. Планировал поступить в институт, жить на стипендию и подработку, отучиться и занять престижную должность. Но не поступил. Возвращаться обратно было стыдно, да и некуда — мать еле находила деньги на жизнь, а нормальную работу в их захолустье найти было практически невозможно. «У тебя и сейчас нет нормальной работы», одернул себя Леви при этих мыслях. Леви нашёл способ неплохого заработка, думал, что это временно, вот-вот и он завяжет с танцами в женском тряпье у шеста перед толпой жадно глазеющих на его тело людей, но это болото засасывало все сильнее. Позже оказалось, что за приватные танцы можно срубить ещё больше денег, а если согласиться, ну редко, в порядке исключения, на дополнительные услуги, то можно не просто оплатить квартиру и считать копейки, а позволить себе вполне комфортный уровень жизни. Комфортным он был, правда, очень условно. Леви даже почти убедил себя, что ему нравится эта работа, а обслуживание клиентов — это просто секс, за который ему ещё и доплачивают. Вот только он перестал поддерживать связь со всеми знакомыми, в страхе, что кто-то узнает, чем он занимается, потерял друзей, не звонил сам матери, а на её вопросы отвечал лишь, что все у него хорошо, работает, да, копит деньги на учёбу, в следующем году попробует поступить ещё раз. Во время встреч с клиентами он частенько пил алкоголь, это помогало расслабиться, стать более развязным и уверенным. Иногда ему предлагали вещества, чем он тоже не брезговал - благодаря этому он мог работать ночами напролёт. В какой-то момент он осознал, как стремительно катится по наклонной вниз, но уже не знал, как выбраться. На телефон пришло короткое смс: «Буду через 20 минут» В груди забилось сердце в радостном предвкушении. Бесконечное ожидание скоро закончится. Леви снял с себя тонкие кружевные трусы и завёл руку за спину. Он в уже очередной за этот вечер раз вставил в себя пальцы, проверяя насколько хорошо растянут. В расслабленном проходе хлюпала смазка, готовая в любой момент вытечь и размазаться по бедрам и одежде, но это еще больше заводило. Леви попытался представить, что будут делать с ним на этот раз и обнаружил, что чертовски возбужден. Все началось несколько месяцев назад, когда после трех клиентов за один вечер, бесчисленного количества бокалов шампанского и кокаина, Леви понял, что больше так продолжаться не может. Он уже не осознавал себя живым человеком, лишь куклой для чужих утех, вечно пьяной и под кайфом. Тогда он чётко для себя решил, что найдёт какого-нибудь богатого мужика, который станет постоянным спонсором и забудет весь этот мучительный круговорот из алкоголя, беспорядочного секса и наркотиков. Это казалось отличной идеей. Удача улыбнулась ему, и однажды в их закрытый для большинства клуб пришёл человек, увидев которого Леви сразу понял — это он! Его звали Эрвин и поначалу он сидел за барной стойкой с бокалом виски без особого интереса. Леви тогда растерял всю свою храбрость и дерзость, когда шёл к нему на подкашивающихся коленках, постукивая каблуками, но решил, что это его шанс. Сейчас он с неким стыдом вспоминал, как стелился перед Эрвином, предлагая себя, как жалко он, наверное, тогда смотрелся, но Эрвин им почему-то заинтересовался. С тех пор других клиентов у Леви не было, он обслуживал только Эрвина, однако его жизнь, которая оказалась не сказкой про Золушку, не стала сильно легче. Он и не знал, что основная опасность была впереди. Эрвин был не старым и скупым жирдяем, а красивым и щедрым на деньги, подарки и ласку мужчиной. Он не насиловал Леви, брызжа слюной и пыхтя от недостатка сил, как делали это большинство из тех, кому Леви приходилось продавать себя. Эрвин делал это красиво, заставляя Леви, который уже и забыл, что такое радость близости, сходить с ума от наслаждения. Яркие, безумно возбуждающие сцены их совместных ночей пробегали в памяти одна за другой. Леви и сам не заметил, как задвигал рукой, быстро погружая и вынимая пальцы из себя. Неожиданно раздавшийся телефонный звонок напугал его. — Эрвин? — Жду тебя в машине у служебного входа. Леви в спешке, не став надевать белье, схватил пальто с вешалки и бегом направился к выходу. Вечерний город без грохота музыки и гомона чужих голосов показался ему пустым, неестественно тихим. В нос ударил свежий воздух и после прокуренного помещения у Леви закружилась голова. Напротив выхода стоял чёрный лимузин с затонированными окнами, одна из дверей которого приоткрылась, едва Леви сделал к нему шаг. — Почему ты не зашёл, Эрвин? Комнату забронировали, как ты и сказал, — спросил Леви, запрыгивая в салон. — Прости, но в приват мы не пойдём, — Эрвин обхватил его руками и притянул к себе. — У меня очень мало времени. — Но как же… — Леви растерялся, даже не сразу понял, как быстро с него стаскивали накинутое на плечи пальто. — Ты же не против, если мы сделаем это здесь? Не дав Леви ответить, Эрвин поцеловал его. Конечно же Леви не против, его мнение спрашивают исключительно из вежливости, ведь сумма, достаточно большая, приходит ему на карту не для того, чтобы он отказывался. Из осторожности Леви посмотрел в сторону водителя и убедился, что шторка, отгораживающая салон опущена, он перевёл взгляд на проезжающие за окном машины, но вспомнил, что стекла затонированы. Не то, чтобы Эрвин сильно шифровался, скорее осторожничал. После двух неудачных покушений на него, стало ясно, что убить Эрвина не так просто, поэтому те, кому он сильно мешал, стали пытаться добыть любой возможный компромат на него. Именно поэтому Эрвин и Леви условились не только о формате их встреч и цене, но и о некоторых правилах, благодаря которым репутация Эрвина не должна пострадать. Вот только пострадать мог сам Леви, ведь случись что, никто его не спасёт, телохранителей, в отличии от Эрвина, он не имел. Леви было жутко от того, что однажды его тело найдут где-то на свалке за городом, и когда личность установят, его мать узнает не только о смерти единственного сына, но и вскроются все обстоятельства, в том числе сфера деятельности. — Боже, на тебе нет белья, — Эрвин провел рукой по его бедру и сжал напрягшуюся обнаженную ягодицу. — Ну-ка, дай мне рассмотреть хорошенько. Леви ловко взобрался коленями на сидение, ухватившись за спинку просторного кресла и прогнулся в спине. Юбка тут же была задрана на талию, и спустя мгновение, он почувствовал, как Эрвин раздвинул руками его ягодицы. Влажная из-за смазки кожа покрылась мурашками от прохладного воздуха, мышцы ануса часто сжимались. — Жаль, что у меня не было времени подготовить тебя самому, — в голове Эрвина слышалось искреннее сожаление. — Но все же я могу кое-что сделать для тебя. Леви, не успев спросить, что именно, поперхнулся воздухом, когда язык Эрвина прошёлся по краям его растянутой дырки, сделал несколько круговых движений и проник внутрь. Эрвин быстро, с нажимом вылизывал его, и Леви только от этого готов был стонать во весь голос. Ему едва удавалось заглушить самого себя, закрыв ладонями рот. — Вот так, радость моя, — Эрвин поцеловал его в поясницу и выпрямился. — А теперь иди ко мне. Дождавшись, пока Эрвин расстегнет брюки и высвободил из белья член, Леви перелез к нему на колени и обхватил руками плечи. Сейчас, когда лицо Эрвина, обычно строгое и безэмоциональное, было покрасневшим от возбуждения, с влажными губами, совершенно невозможно себя сдерживать. Смотря в широко раскрытые голубые глаза, Леви с какой-то глухой внутри болью признавался себе, что допустил чудовищную, роковую ошибку. Он влюбился. Влюбился так, что не мог больше ни о ком и ни о чем думать, часами, днями и неделями ждал звонка или сообщения, после каждой встречи жил только надеждой на новую. Все переживания и заботы ушли на второй план, Леви все так же напивался, но уже не для того, чтобы расслабиться. Ужасное осознание, что никогда и ни за что ему не быть рядом с Эрвином, приводило его в отчаяние. Но не только невозможность находиться с любимым человеком приносила ему нестерпимую боль. Больше всего Леви боялся, что однажды Эрвина не станет. Что те, кто протянул к нему свои страшные, грязные лапы все-таки достанут его. У Леви от этой мысли холодели пальцы. — Все хорошо? — Эрвин взял его лицо за подбородок и внимательно посмотрел в глаза. — Да, да, — Леви отогнал страшные мысли и попытался улыбнуться. — Очень сильно хочу тебя! — Сейчас, малыш, сейчас. Эрвин ласково погладил его по щеке и, коротко поцеловав в губы, приставил член к раскрытому отверстию и резко вошёл на всю длину. Сжав талию вскрикнувшего Леви руками, он начал резко и глубоко входить. — Ах, ещё, Эрвин, ещё! — Леви вцепился руками в плечи, почувствовал, как по щекам бегут слезы и стал двигать бёдрами навстречу. Как же хорошо, когда Эрвин рядом, когда он в нем. Можно почти забыть, что за пределами этого салона автомобиля, Леви ждёт его жизнь, которую он ненавидит и которая захватит его обратно в плен, как только Эрвин отпустит его, как только за ним захлопнется дверь. Без него Леви невыносимо. От мощных толчков Леви едва не бился головой о крышу, выл в голос, плакал, просил не останавливаться. Эрвин говорил что-то утешающее, целовал ему шею и грудь, покрывая их новыми метками, сжимал его до синяков, просил кончить без рук. И Леви кончил. Громко, простонав, излился Эрвину на рубашку, а потом упал без сил, уткнувшись в плечо, и всхлипывал, пока Эрвин дотрахивал его расслабленное тело. Когда Эрвин кончил в него, Леви еле сдержал чуть не сорвавшиеся с губ слова. Он понимал, что Эрвину уже пора, но так сильно хотел попросить не оставлять его одного сейчас, не отдавать этой работе и обстоятельствам, не уезжать, не умирать… — Мне пора, сладкий, — Эрвин гладил его по спине и целовал в висок. — Прости, что сегодня так быстро. Леви сполз обратно на сидение, поправил тряпки, слабо напоминающие одежду, надел пальто. Они поцеловались, Эрвин пообещал, что уже очень скоро заберёт своего сладкого мальчика на всю ночь, и Леви вышел из машины. На улице заметно похолодало. Леви съежился от холода и быстрыми шагами направился к служебному входу. Ещё горячая сперма начала вытекать из него и дорожками бежать по бедрам. Леви чувствовал, что без выпивки не уснёт. Чем нежнее и заботливей Эрвин обходился с ним, тем больнее и невыносимее становилось. Леви точно знал, что больше не сможет жить без него. Этот человек оказался самым сильным наркотиком, избавиться от зависимости к которому невозможно. Леви просто умрет от ломки. Очевидно, что он не здоров, что его чувства к почти незнакомому человеку больные, иррациональные, но он не хотел и не мог избавиться от них. Он, как утопающий ухватился, за плывущую мимо ветку, за того, кто проявлял к нему хоть какую-то заботу. Эрвин стал единственной радостью в его жизни, поводом просыпаться по утрам, тем, за что он держался в трудные и невыносимые минуты. Вернувшись к себе, Леви скинул одежду на стул и подошел к зеркалу. Разглядывал размазанную от слез косметику на лице, оставленные Эрвином засосы на шее и синяки на талии и бедрах. Проводил руками по телу там, где прикасался Эрвин, воссоздавая в памяти недавнее соитие. Вновь проник в себя пальцами, от чего сперма стала вытекать из него еще больше, и, начав грубо трахать себя, упал на колени. — Эрвин… — прошептал Леви, пытаясь погрузить пальцы как можно глубже. — Эрвин! — он представил, что Эрвин рядом с ним, смотрит на него, — Эрвин! — как в бреду повторял имя, пока вновь не дошел до пика и не упал на пол, выстанывая признания в любви, которые никогда не сможет произнести по-настоящему, заходясь плачем. Лишь спустя некоторое время он нашел в себе силы подняться. Кое как приведя себя в порядок, наконец-то выкинув порядком грязные, ненавистные тряпки и смыв косметику, Леви оделся в свое и, прихватив не выпитую бутылку шампанского, отправился домой. Пережить ночь, а потом новый день. И еще много ночей и дней, пока Эрвин не позвонит или не напишет ему. Пока он снова его не увидит…