В палате

В болничной палате всё идеально-белоснежное и чистое, пахнет лекарствами и средством для мытья, и лишь Киришима выделяется на этом светлом фоне своей помятостью. У Бакуго нет соседей по палате, а потому всё, что происходит за дверью и в соседних комнатах, слышно отлично. Бег врачей и медсестёр, разговоры за дверью и прочие больничные звуки. Датчики пульса размеренно пищат, напоминая, что на кровати лежит живой человек. Но приодически Киришима, выныривая из своих мыслей, с паникой резко оборачивается и проверяет: дышит ли Бакуго? Всё так же мерно поднимается и опускается его грудь? Броситься навстречу смерти ради спасения Мидории — безумный, но мужественный поступок. Иида рассказал об этом Киришиме, когда тот, с вылеченными ранами начал искать Бакуго по больнице. Странно, что во время рассказа старосты о битве Бакуго и Шигараки, а затем — ещё и с ному, у Киришимы было такое чувство будто это его грудь проткнули насквозь, а не Кацуки. Казалось, он должен радоваться что хотя бы остался жив после всего случившегося за последние сутки. Но где-то в горле душит мерзкий комок собственной совести за то, что не в его силах изменить. Когда Киришима увидел новости, включённые на телевизоре в холле, ему захотелось полоснуть пару раз лезвием по запястью. Или уже сразу по шее. Главный канал вёл прямой эфир из города, по которому пробежался Гигантомахия с Лигой злодеев. Разрушенные здания, эвакуированные гражданские и тела, накрытые белой материей. Часть их класса помогала выбраться из завалов выжившим, но никто не рассказывал ничего об этом. Эйджиро тоже молчал о том, что было в лесу. Тогда, там, в бою, всё ощущалось по-другому. Когда адреналин в крови так и кипел, карабканье по руке монстра не ощущалось походом на грани жизни и смерти. Но после того, как Гигантомахия всё-таки ушёл, и Сецуна опустила Киришиму на вспаханую битвой землю, его сердце на мгновение замерло от ужаса. Ведь его ладони и ступни были в крови чудовища. Ещё свежая, она блестела в лучах весеннего солнца, буро-красного цвета. У парня задрожал подбородок, когда сквозь запах сожжёного леса он почувствовал металлический запах и самой крови, который тут же осел на языке. Красный бунтарь сделал несколько шагов от одноклассников к ближайшему дереву и его вырвало остатками сегодняшнего завтрака. В отличии от других медицинских приборов, подключённых к Бакуго, неравномерно работает только капельница. Она не подчиняется какому-то алгоритму, громко капая то по одной, то сразу по три капли препарата с разными интервалами. У Киришимы скоро начнётся нервный тик: мышцы возле глаза начинают чесаться под кожей. Он думает позвать медсестру и спросить, нормально ли такое функционирование капельниц? Хотя кого он обманывает, ему просто надо на что-то отвлечь свой перегруженный информацией мозг — такая мелочь подходит идеально. Глаза начинают слипаться и щипать, как от песка. Или пепла в лесу. Он видел своё отражение сегодня мельком — пока собирал волосы в причёску, пытаясь не смотреть на уставшее лицо, ведь чёрные круги под глазами делали его похожим на панду. Киришима не спал этой ночью. Стоило закрыть глаза, как перед ним, будто наяву, лежало на помятой траве тело Полночи-сенсея. Благодаря ей они заранее узнали о приближении Гигантомахии, и Яоирозу успела разработать план. А ещё она ценой собственной жизни не подпустила к своим ученикам дюжину злодеев паранормального фронта. Если бы они управились со злодеями быстрее, если бы успели ей на выручку, Ашидо не просила бы у неё на коленях прощения за это опоздание, сжимая ещё тёплую руку учительницы. Эйджиро ещё долго пребывал в состоянии полнейшего непонимания того, что случилось. Его будто кинули в воду с привязаным к ногам камнем, и он, вместо того, чтобы пытаться развязать верёвки и всплыть на поверхность, смиренно шёл ко дну. Прямо как в средней школе, только здесь он не сможет просто попросить прощения и попытаться исправиться и стать мужчиной. Этот омут его не выпустит. Во время боя он сломал свой телефон, который всё это время лежал в заднем кармане штанов его геройского костюма: несчастный гаджет не пережил лесной пожар, сквозь бежал юный герой и его стекло полностью отвалилось от полурасплавленного корпуса. Поэтому когда Киришиму срочно зовут к телефону из кабинета медсестры, он не удивляется испуганному голосу матери: — Эйджиро! — кажется, по ту сторону трубки слышны всхлипы. — Как же я рада, что ты жив! Я звонила и писала тебе, когда увидела те новости про Джакку, но ты не отвечал. У тебя всё в порядке? Ты не ранен? — Мам, я... Он хочет сказать ей правду — что ни черта он не в порядке, что по его вине, из-за его медлительности, пострадало так много людей. Что он не мужчина и не достоин её переживаний. — Эйджиро-, — начинает мама, но её фраза обрывается плачем. Киришиме не надо прилагать усилий, чтобы представить её образ: сгорбленная спина, дрожащие плечи и то, как она запускает пальцы в чёрную чёлку. Он бы тоже расплакался, если бы слёзы ещё остались. — Люблю тебя, мам, — тихо говорит он и вешает трубку, возвращает телефон сенсею Эктоплазму — или одной из его многочисленных копий и уходит к Бакуго. Сколько времени он тут сидит? Три часа или больше? Голодный желудок судорожно сжимается и ворчит, но Киришима знает, что если что-то съест или просто понюхает еду, то его снова стошнит. Иногда пальцы Бакуго мелко дёргаются и дрожат, как это бывает часто после тяжёлых тренировок. Киришима хочет взять его за руку, как тогда в Камино. Но вдруг Бакуго проснётся от этого и оттолкнёт, накричит за такое и скажет что не хочет больше его видеть никогда в своей жизни? Эйджиро всё равно тянет к нему руку, но останавливается и кладёт её рядом с горячей ладонью Кацуки на жёсткую больничную простынь. Дверь тихо открывается и к постели кто-то шагает. — Киришима-кун, — Ашидо подходит к Эйджиро и кладёт руку на плечо, — Яоирозу сказала, что Тодороки уже лучше. Может, пойдём навестить его? — Она чуть сжимает руку и легонько трясёт его, будто пытаясь разбудить ото сна. Очень нехорошего сна. Мина наклоняется к нему говорит тихо осипшим после криков голосом: — С Бакуго всё будет хорошо, ты можешь его оставить. Киришима сжимает её розовую ладонь в ответ и кивает. Он тяжело поднимается — после той пробежки в горящем лесу ноги еле слушаются, идёт за Ашидо в сторону выхода. Остановившись на секунду в дверном проёме, парень оборачивается и смотрит на спящего Кацуки. Мина замечает его взгляд и легонько потягивает за рукав школьного пиджака. Бакуго просыпается в одиночестве.