Погладь Эмина

Хуа Чэна не было уже три дня. Он просто исчез, ни слова не сказав Инь Юю, как делал довольно часто. Уходил на ночь или на день, или на целые сутки, больше не опасаясь оставлять Инь Юя один на один с Призрачным городом. Инь Юй справлялся. Прошло уже несколько лет с того момента, как он надел тяжелую серебряную маску демона и стал личным помощником Хуа Чэна. Вся нечисть Призрачного города, даже та, которая раньше пыталась если не силой, так хитростью уклоняться от его приказов, уже давно привыкла к нему и смирилась с тем, что слова Посланника убывающей луны нужно слушать и исполнять. Инь Юй знал, что ему делать, как нужно поддерживать порядок, кого позвать на помощь и каким артефактом воспользоваться, если одичавшие демоны забудут о приличиях и начнут пакостить. Его слушались беспрекословно. И… это было неинтересно. Без Хуа Чэна, который постоянно заваливал его мелкими поручениями, Инь Юй начинал скучать, и это было самое плохое из всего, что могло с ним случиться в Призрачном городе. За скукой и отсутствием дел всегда следовала меланхолия, пустые сожаления о прошлом и мысли о настоящем, которое разочаровывало Инь Юя и которого он был недостоин одновременно. Поэтому Инь Юй хотел, чтобы Хуа Чэн вернулся обратно как можно скорее, где бы он ни пропадал сейчас. Тот ему, естественно, не докладывал ни куда направляется на этот раз, ни когда вернется. Инь Юй в очередной раз обошел Призрачный город, проверяя, все ли в порядке. Все лавки, кабаки и прочие увеселительные заведения работали честно и дурили своих посетителей в точном соответствии с правилами. Даже в игорном доме все шло своим чередом, и никто из проигравших сегодня не отказывался платить за свою неудачу. Скучно. Он вернулся в Дом блаженства и направился в зал с оружием. Всегда, когда Инь Юю было нечем заняться, он шел к оружию: древним прославленным мечам и тугим лукам из редких пород дерева, изящным веерам и метелкам из конских хвостов. Больше всего Инь Юй любил мечи и сабли, и те отвечали ему взаимностью. Он уже давно нашел общий язык со всеми обитателями оружейной и теперь, полируя и без того острые лезвия, наслаждался этим медленным безмолвным общением. Оружие всегда было ему лучшим другом. Он никогда не стремился заводить друзей, и, наверное, это и сослужило ему плохую службу: его окружением оказались только Цзян Юй и Цюань Ичжэнь. О них обоих Инь Юй предпочел бы забыть, как о страшном сне, но забыть не получалось. Чем больше он пытался забыть, тем ярче становились воспоминания. Цзян Юй, который привычно ворчал, а потом неизменно помогал младшим шиди найти решения самых каверзных задач от наставников. Цюань Ичжэнь, у которого для всех задач было одно-единственное решение: взять меч, или палку, или камень и разнести разгулявшуюся нечисть. И никто не мог сказать, что его решение было неправильным — может быть, недостаточно изящным, но все же верным. А когда у него что-то не получалось, Ичжэнь прибегал к Инь Юю и так жалобно просил о помощи, что Инь Юй никогда не мог ему отказать. Хотя иногда очень хотелось. Нужно было забыть об Ичжэне сейчас и сосредоточиться на мече. Мечи всегда были надежными, никогда не подводили, всегда несли только ясность и спокойствие. Такой теплой, искрящейся радости, какую иногда дарили люди, они не могли доставить, но Инь Юй не сомневался, что эта плата более чем разумна. Этим ему нравился и Хуа Чэн: такой же прохладный, спокойный и прямой. Только однажды он потребовал, чтобы Инь Юй отдал ему все свои воспоминания до единого, даже самые неприятные, самые постыдные — особенно их, их в первую очередь, потому что Хуа Чэну нужно было знать о своем помощнике все, чтобы доверять ему полностью. После этого Хуа Чэн и словом не обмолвился о том, что узнал. Соблюдал рамки и границы. С ним было хорошо, и Инь Юй скучал по нему, по этой холодности, которая только изредка вспыхивала ярким огнем в глазах, а затем снова затухала, успокаиваясь. Здесь Инь Юю нечего было бояться. Он сам не знал, на сколько времени выпал из реальности, думая о Хуа Чэне. Он очнулся только тогда, когда небо за окнами уже начало светлеть. Еще один круг по Призрачному городу, ежеутренняя проверка, и снова все в полном порядке. Хуа Чэн может быть доволен, его город живет сам, как хорошо отлаженный механизм. И даже если в механизме медленно ржавеет одна деталь, этого еще долго не будет заметно. Когда он вернулся в Дом блаженства, небо полностью посветлело, а в главном зале уже ждал Хуа Чэн. Наконец-то вернулся. Инь Юй постарался как мог скрыть выдох облегчения, когда увидел его, даже несмотря на то, что Хуа Чэн явно был не в духе. Такое время от времени случалось, хотя Инь Юй никогда не мог догадаться, что стало причиной плохого настроения самого могущественного из демонов. Об этом можно было спросить, но лучше всего делать это потом, когда Хуа Чэн немного успокоится. Инь Юй прикрыл за собой двери и теперь остался с Хуа Чэном один на один в просторном зале с уходящими высоко вверх колоннами. Обольстительные демоницы, которые обычно прислуживали здесь, уже исчезли: должно быть, Хуа Чэн прогнал их сразу же, как только вернулся. И теперь он сидел на резном каменном кресле, заменяющем трон, и хмурил черные брови, и поджимал полные, четко очерченные губы, и смотрел на Инь Юя прямо и пристально, как будто ждал какого-то ответа или действия, или еще чего-то… — Приветствую господина градоначальника, — Инь Юй коротко поклонился. Когда не знаешь, чего ждать, самый верный выход — проявить вежливость. — Прекрати это, — Хуа Чэн поморщился еще сильнее, как будто от слов Инь Юя у него разболелась голова, и отвернулся. — Все в порядке? — В полном, — ответил Инь Юй. — Хорошо, — кивнул Хуа Чэн и поднялся с кресла, словно принял какое-то решение. — Тогда можешь быть свободен. Отдохни. Не дожидаясь ответа Инь Юя и все так же не глядя на него, Хуа Чэн вышел широкими шагами. Должно быть, настроение было еще хуже, чем Инь Юй предполагал вначале. Это не имело значения. Хуа Чэн к вечеру приведет себя в порядок: он делал так всегда, и это тоже приносило ощущение размеренного спокойствия. Наверняка опять что-то, связанное с его Его Высочеством наследным принцем Сяньлэ. Хуа Чэн мало говорил об этом, но каждый раз, когда у него портилось настроение, это так или иначе было связано с его потерянным божеством. И точно не касалось Инь Юя. Инь Юй подошел к креслу, на котором Хуа Чэн сидел до этого, и погладил темный, полированный до глянцевого блеска камень. Улыбнулся. Кажется, здесь Инь Юй был действительно счастлив. До его слуха внезапно донеслось звонкое дробное постукивание металла о каменный пол. Инь Юй обошел трон слева и замер. На полу лежал Эмин. Вернее, не лежал спокойно, как это делали все другие мечи, а мелко-мелко трясся, будто дрожал. В первое мгновение, когда Инь Юй увидел саблю, он намеревался позвать Хуа Чэна обратно. Но должно быть, тот уже ушел достаточно далеко, и к тому же до этого ясно дал понять, что сейчас не в настроении. Вряд ли ему понравится, что Инь Юй решил снова его потревожить. В конце концов, разве не в обязанностях Инь Юя было следить за оружием? Он осторожно наклонился над саблей, разглядывая ее — впервые на таком близком расстоянии. Конечно, он видел ее множество раз — на поясе Хуа Чэна. Черные ножны с тонкими серебряными украшениями, извитая резная крестовина и тяжелая серебряная рукоять. И красный глаз, который чаще всего бывал закрытым. Инь Юй видел его открытым только один или два раза, да и то глаз быстро смыкался, словно Эмин хотел спать, а его не вовремя разбудили. Сейчас глаза видно не было — сабля была повернута другой стороной. Хуа Чэн не доверял свое оружие никому. Инь Юю было бы любопытно рассмотреть прославленный клинок поближе, но он никогда даже не заводил об этом разговор — это было совершенно немыслимо, бестактно, грубо и бесперспективно. Но если уж Хуа Чэн сам оставил саблю здесь, то, вероятнее всего, он полагал, что Инь Юй уберет ее. Или наоборот — Инь Юй не должен был ее трогать, потому что не получил позволения? Вопрос был непростым, и к тому же сабля тряслась, мелко позвякивая по полу, и Инь Юй не мог понять, что с ней не так. Она была недовольна тем, что ее разглядывают так бесцеремонно? Но холодный светлый металл притягивал не хуже магнита, и Инь Юй все же не удержался — присел рядом и осторожно коснулся указательным пальцем верхушки рукояти. Дрожание слегка утихло, стук по полу стал чуть реже. Осмелев, Инь Юй провел пальцем по рукояти и дальше, по ножнам, до самого конца. Удивительно, но Эмин реагировал на его прикосновение и затих еще немного, как будто только этого и ждал. Инь Юй погладил еще раз, уже увереннее — провел пальцами вдоль ножен. До этого момента сабля, казалось ему, успокаивается, но теперь она задрожала еще сильнее. Инь Юй остановился, но руку все же не убрал. Он ни разу не видел такого оружия. Он знал о мечах, которые взяли частичку духа своего владельца и сами могли помогать тому, кто возьмет их в руки, или, наоборот, не слушаться и стать помехой в сражении — таких было несколько даже в коллекции Хуа Чэна. Но он ни разу не видел живых мечей. Слышал легенды о том, что такие существуют, что для их создания требуется больше, чем просто частица души владельца… Инь Юй решился и взял саблю в руки, поворачивая ее, чтобы посмотреть с другой стороны — в конце концов, клинок находился в ножнах, и вряд ли он сам выскочит из них, чтобы зарубить наглеца за бесцеремонность. Хотя с этим оружием ни в чем нельзя быть уверенным Инь Юй подозревал, что красный глаз будет открытым, но тот не просто смотрел на него — еще метался из стороны в сторону, а серебряное веко постоянно моргало. Инь Юй крепче сжал пальцы на ножнах и рукояти, чтобы от неожиданности не выронить саблю на пол. Красный, словно налитый кровью, глаз не выглядел устрашающе, скорее он наводил на мысли о ребенке, заливающемся горьким плачем. В горле мгновенно пересохло, и Инь Юй сглотнул. Он не знал, что ему делать с Эмином. Положить на место и оставить лежать? Вряд ли Хуа Чэн будет рад тому, что Инь Юй узнал его тайну. И все же… Инь Юй сел на пол и положил саблю себе на колени, продолжая осторожно, мягко поглаживать. Он не знал, как успокаивать прославленное оружие, но его руки помнили, как успокаивать воинственного дикого подростка. Тот точно так же время от времени плакал на его коленях, когда Инь Юй запрещал ему решать проблемы мечом или кулаками, и будущий Бог Войны оказывался запертым в глухом тупике, и ему оставалось только плакать от собственного бессилия решить простые вопросы. Инь Юй не хотел ему помогать, но все равно приходилось. Эмин понемногу успокаивался, переставал дрожать, и глаз уже не метался в стороны, а просто смотрел на Инь Юя прямо. Казалось, что сабля разглядывает того, кто осмелился ее коснуться, — пытается узнать или запомнить. Это было даже забавно. Интересно — так точно. Инь Юй не отводил взгляд, продолжая осторожно поглаживать рукоять, а затем моргнул и посмотрел в сторону, делая вид, что сдался первым. Когда он снова посмотрел на саблю, та тоже прикрыла глаз, и в этом чувствовалось удовлетворение. Инь Юй усмехнулся внутренне, не допустив, чтобы улыбка просочилась на губы и чтобы ее заметили — это было так похоже на Хуа Чэна. — Привет, — сказал Инь Юй тихо и погладил снова. Сабля уже привыкла к его рукам, и глаз довольно сощурился. Она определенно понимала, что он говорит. Инь Юй и раньше часто говорил с мечами, поэтому и теперь ему это давалось легко. — Это большая честь для меня — познакомиться с легендарным Эмином. Все небожители дрожат от одного упоминания твоего имени, а мне довелось говорить с тобой вот так запросто. Сабля недоверчиво сверкнула глазом и снова затряслась коротко, потом утихла. Ей не очень-то понравилось сказанное? Это было странно. Какое оружие не любило, когда его расхваливают, да еще и помнят о его подвигах? Инь Юй задумчиво водил пальцами по серебряной рукояти, всей ладонью по черной гладкой коже ножен. Сабля посматривала на него недоверчиво, но, кажется, была не против. — Я в первый раз сталкиваюсь с таким оружием, — признался Инь Юй. — Ты — продолжение своего хозяина, Хуа Чэна, и еще ты самый разумный клинок из всех, что мне доводилось увидеть. Я видел многих, не сомневайся. В конце концов, я был Богом Войны когда-то… Инь Юй улыбнулся, несмотря на то, что внутренности от этих мыслей все так же словно цепляло острым крюком и выворачивало наружу. — Разрешишь мне взглянуть на тебя? — спросил он. Глаз широко распахнулся, часто заморгал, а затем закрылся снова. И как это понимать? Как Хуа Чэн вообще понимает свое оружие? Инь Юй все же подумал, что они познакомились уже достаточно близко для того, чтобы Эмин позволил посмотреть на себя, и, плотно обхватив рукоять, потянул из ножен изогнутый клинок. Серебром сверкнула остро заточенная сталь, а потом… Инь Юй задохнулся от возмущения и поджал губы недовольно. Как можно было засунуть испачканное оружие в ножны? И что это за грязь? Похоже на демоническую кровь, слишком темная для крови простого смертного, но почему-то в этих темных разводах, которые Инь Юй рассматривал, то и дело попадались грязно-зеленые пятна. Инь Юй присмотрелся к одному, даже поднес к носу, чтобы разобрать запах — пахло какой-то травой. Хуа Чэн Эмином траву косил, что ли? Он вздохнул и перехватил саблю удобнее, вытащил из сумки на поясе сухую тряпку и масло. Нужно было стереть все это как можно скорее. Смотреть на это было попросту невозможно. И как только Хуа Чэну хватило ума сначала не почистить свою собственную саблю, а потом кинуть ее, как ненужный хлам, под кресло? То ли он слишком увлекся тем, что мысленно ругал Хуа Чэна, то ли эмоции на мгновение затуманили разум, но Инь Юй сделал то, чего с ним не случалось уже много-много лет. Он порезал пальцы о лезвие. Он зашипел и посмотрел на порез — к счастью, совсем неглубокий, — и машинально слизал набухшую кровью ранку. Лезвие клинка было настолько острым, что легко могло отсечь пальцы полностью, будь его движение чуть более резким. И Эмин не добавил спокойствия — стоило только ему понять, что Инь Юй порезался, он снова задрожал, растерянно и грустно моргая. — Все в порядке, это мелочь, — сказал Инь Юй и снова погладил саблю, чтобы успокоить. — Видишь, даже кровь больше не течет. Ты не виноват в том, что я задумался. Эмин внял его словам и снова затих. Это было настолько забавно, что Инь Юй невольно заулыбался и в приподнятом настроении продолжил чистить и полировать лезвие. Настроение было отличным, а движения точными — Инь Юй больше не позволял себе отвлекаться на несвоевременные мысли. Потом что-то пошло не так. Руки с каждым движением становились все более тяжелыми и непослушными, и когда Инь Юй снова провел промасленной тканью по лезвию, стирая грязь, рука снова соскользнула. Этот порез был глубже предыдущего, но боль почти не чувствовалась: по телу разливалось странное томление, которое лишало ловкости движений и концентрировалось в паху. Эмин снова задрожал, на этот раз слегка, и посмотрел на Инь Юя вопросительно: на этот раз тоже все в порядке? У Инь Юя не было ответа, он глубоко вздохнул и прикрыл глаза. Мелкое дрожание Эмина, который лежал на его коленях, разносилось по всему телу и возбуждало еще сильнее. Кажется, кровь на клинке была отравленной, и теперь яд попал в тело. Не смертельно, конечно же, но и приятного мало. Нужно было найти противоядие, но для начала — узнать, с какими демонами воевал Хуа Чэн и чья кровь отравила Инь Юя. Инь Юй тихо застонал — мог себе позволить, пока никто не слышит, — и скинул Эмина с коленей. Сабля недовольно звякнула о пол несколько раз. В другой ситуации Инь Юй никогда не позволил бы себе такого отношения к Эмину, но сейчас острое лезвие на коленях, посылающее томительные вибрации по всему телу, было совершенно некстати. Подняться на ноги и… найти Хуа Чэна? Плохая идея. Это займет много времени, и кто знает, как будет действовать этот яд дальше? Может быть, Инь Юй просто упадет где-нибудь в коридорах Дома блаженства, и станет только хуже. Голова кружилась, кровь пульсировала в висках и в паху. Наверное, ничего необычного для Призрачного города, всего лишь особенности работы среди демонов, но прежде Инь Юй никогда так не попадался. И главное — никто в этом не был виноват, кроме него самого. Кто его просил тянуть руки? Кожа горела, одежда липла к мокрому от пота телу, не хватало воздуха. Инь Юй лег на спину, согнув ноги и широко разведя колени. Попытался дышать. Положил руки ровно вдоль тела. Как же неприятно… Но придется все же вызывать Хуа Чэна по духовной связи. Инь Юй очень редко пользовался этим способом общения — Хуа Чэн не любил его и, чтобы его тревожили как можно меньше, придумал отвратительный пароль. Но иногда все же приходилось, и теперь был как раз такой случай. «Господин…» — позвал Инь Юй, поднеся к виску сложенные вместе два пальца. «Что такое?» — раздался голос прямо в голове. Не видя Хуа Чэна перед собой, Инь Юй не мог понять по одной только интонации, рассержен он или спокоен. Впрочем, это вряд ли имело значение. « Этот недостойный…» «Прекрати!» — рыкнул Хуа Чэн, перебив его. По крайней мере, в этом слове не услышать раздражение было невозможно. «Я прошу прощения, — говорил Инь Юй, стараясь дышать как можно глубже и медленнее. И лежать спокойно, но тогда концентрироваться на том, что он говорит, получалось с большим трудом. — Вы забыли Эмина, и я взял его почистить. Порезался. Лезвие в какой-то отраве. Что там было? Мне нужно противоядие». Хуа Чэн молчал некоторое время. А затем Инь Юй услышал его смех. Звучало странно. Не то чтобы обидно, но… Кажется, это был первый раз, когда он слышал смех Хуа Чэна, но этот смех не был веселым. «Ты все еще в зале? — наконец спросил он и, не дождавшись ответа, продолжил: — Подожди меня еще немного, я уже иду. Это не опасно, да и концентрация не должна быть высокой…» Инь Юй вздохнул и поерзал на полу. Судя по голосу, Хуа Чэн действительно шел, причем довольно быстро. Торопился? Зачем, если он сам сказал, что это не опасно? «Что это были за демоны?» — спросил он, чтобы хоть чем-то занять себя. «Цветочные оборотни, — ответил Хуа Чэн. — Мы с ними не ладим очень давно, гуи бы побрали их коллективную память. Не могут забыть нашу первую встречу, приходится их вырубать». Теперь голос в голове прозвучал с такой досадой, что Инь Юй даже смог рассмеяться. Чем этим девушкам-оборотням, далеко не самым опасным и коварным из всей нечисти, так не понравился Хуа Чэн когда-то давно? Или наоборот — понравился? К счастью, ему не дали много времени на размышления — Хуа Чэн появился в зале совсем скоро. Инь Юй услышал, как шарахнули распахнутые двери по стенам, и попытался сесть. У него почти получилось, хоть и с большим трудом, и он успел увидеть, как Хуа Чэн подлетает к нему красной вспышкой. От яркости даже перед глазами зарябило, и Инь Юй закрыл глаза. И предпочел съежиться, поджав к животу колени, потому что выпирающий бугор между ног вряд ли можно было скрыть хоть чем-то. Хуа Чэн присел перед ним — Инь Юй не видел этого с закрытыми глазами, но зато остальные его чувства, подстегнутые цветочной отравой, обострились до предела. Он не мог не ощутить, что теперь с ним рядом есть кто-то. Кто-то живой — пусть и относительно. И у этого кого-то есть тело и есть руки, и к нему так и тянуло прикоснуться и ощутить его прикосновение. Инь Юй соврал бы, если бы сказал, что с ним никогда такого не было, но настолько остро и живо… Почему-то ему все же казалось, что такое уже было. Прикосновения. Поцелуи в сомкнутые веки, в шею, в запястья. — Извини, — услышал он и открыл глаза, втянул носом воздух — от Хуа Чэна пахло железом — или кровью — и еще какими-то цветами. Запах был тонким, почти неуловимым, Инь Юй удивился, откуда он взялся, почему цветы? «Потому что Собиратель цветов под кровавым дождем, — вспомнил он. — Совсем голову отбило». Ничего подобного он не замечал раньше. — Не страшно, — Инь Юй тяжело мотнул головой. — Просто… мне нужна помощь. Последнее он выдохнул и почувствовал, что лицо стало гореть еще сильнее, хотя раньше казалось, что больше уже некуда. Хуа Чэн усмехнулся. Потянулся к нему, но на полпути передумал и убрал руку назад. Инь Юй вздохнул — то ли от облегчения, то ли от разочарования, — вышло неожиданно шумно. — Есть несколько способов, — сказал Хуа Чэн спокойным тоном. — Мне перечислить все или просто дать тебе противоядие? Хуа Чэн о чем-то спрашивал его? Думать в таком состоянии было невероятно сложно. Выбирать что-то?.. Инь Юй тяжело вдыхал и выдыхал через рот, отчего губы стягивало сухой коркой, и он беспрестанно облизывал их. И Хуа Чэн смотрел на него, не отводя взгляда, такого тяжелого, что Инь Юю под ним хотелось упасть обратно на спину, на лопатки. Хотелось, чтобы Хуа Чэн не только смотрел — накрыл его своим телом, лег на него полностью. Хотелось… Хуа Чэн не торопил его, просто смотрел, и Инь Юй вскоре забыл о том, что от него ждут ответа. Он снова вспомнил о тех поцелуях, которые… были когда-то или приснились ему? В любом случае, сейчас был подходящий момент, чтобы спросить. — Вы… — даже сейчас говорить было сложно. Сможет ли потом, когда наваждение пройдет, списать все на него? — Вы целовали меня? Хуа Чэн усмехнулся еще раз, блеснул белыми зубами. Прикрыл глаза. — Да. После того как я получил твои воспоминания, а ты потерял слишком много духовных сил и лишился сознания. Это имеет значение сейчас? Или это ответ на мой вопрос? Это было сложно — слишком сложно, чтобы Инь Юй мог понять, о чем именно говорит Хуа Чэн. Ему достаточно было того, как говорит. Он всем телом подался вперед, едва не потеряв равновесие, и все же удержался. И погладил Хуа Чэна по пальцам, которые тот положил на колени. — Инь Юй, — тот заговорил предупреждающим тоном, который, впрочем, сулил продолжение. — Обычно выплеск энергии ян решает вопрос с подобными отравлениями, — Инь Юй гордился собой, он смог произнести длинную и осмысленную фразу. И все же он не удержался и упал вперед, прямо на колени Хуа Чэна. Коротко застонал, потому что все его тело от этого прикосновения моментально прошило удовольствием, как молнией. Он все же вспомнил о приличиях — довольно зыбких в данной ситуации — и попытался сесть снова. Хуа Чэн положил руки на его плечи, не давая подняться. Инь Юй и не хотел — по телу разлилась такая сладкая, томительно-тревожная нега, что он предпочел бы не двигаться больше никогда, если бы его напряжение и тяжесть в паху не требовали незамедлительных действий, каких угодно. Лежать на коленях Хуа Чэна было удобно. Тот снял с головы ненужную сейчас маску и отбросил в сторону, принялся неторопливо расплетать волосы. Инь Юй раньше и предположить бы не мог, что будет ловить каждое легкое прикосновение пальцев к голове и растекаться под этой лаской хуже кошки весной. Он понимал, что так действует яд, но сейчас ему нравилось. — Это плохая идея, — протянул Хуа Чэн и с нажимом провел за ухом большим пальцем. Инь Юй откинул голову и потерся щекой о его бедро. Услышал сверху короткий, излишне нервный смешок. Приподнял голову, чтобы посмотреть на Хуа Чэна, и увидел… Да, его одежда тоже никак не могла скрыть напряжения в паху. Инь Юй закрыл и открыл глаза, но картинка перед его взглядом не изменилась. Он облизал мгновенно пересохшие губы и снова закрыл глаза. Сердце заходилось как бешеное, кровь стучала в ушах и пульсировала между ног. — Я полагаю, после этого мы уже не сможем сделать вид, что между нами ничего нет, — сказал Хуа Чэн таким спокойным и серьезным голосом, что Инь Юю удалось остыть на несколько долгих мгновений. Может быть, это действительно была плохая идея, а может, даже ужасная. Даже если Хуа Чэн не убьет его в процессе или потом, он запросто сможет распрощаться с Инь Юем. Зачем ему такой слуга? — Простите, я забылся, — пробормотал Инь Юй и спешно попытался подняться. Ему не дали этого сделать. Хуа Чэн снова удержал его за плечи и уложил назад. — Это я забылся, — сказал Хуа Чэн и погладил его по щеке ладонью. Голос был напряженным, словно Хуа Чэн изо всех сил сдерживал себя. Пальцы погладили по губам, Инь Юя снова прошибло дрожью, и он, не удержавшись, поцеловал пальцы, а затем втянул их в рот. И теперь выдыхал уже Хуа Чэн — горячо и шумно, сквозь сжатые зубы. — Разве я могу винить тебя в том, что сделал я сам? И делаю. Голос к концу фразы стал твердым и решительным. Инь Юй попытался понять, что это значит — он все время пытался, но сейчас разум заволокло плотным горячим туманом удовольствия, и решительность в тоне только добавляла предвкушения. Инь Юй вздрогнул, когда Хуа Чэн поднялся на ноги и поднял его вместе с собой, удерживая под спиной и под коленями. Это было уже слишком, последнее, чего хотел Инь Юй — это чтобы его кто-то носил на руках. Он издал протестующий стон, очень короткий — на большее его не хватило, потому что Хуа Чэн коснулся его губ своими. Инь Юй задохнулся и обхватил обеими руками шею, запутался в черных волосах за спиной Хуа Чэна, судорожным движением обхватывая и дергая за пряди. Прижался раскаленным лбом к прохладной шее, потерся носом. Больше он не успел ничего сделать: Хуа Чэн наклонился и выпустил его из рук, укладывая на что-то мягкое. «Шкура на полу», — понял Инь Юй. Он откинулся на спину и попытался отдышаться, только эта затея была обречена на провал:— Хуа Чэн нависал над ним, ограничивая Инь Юя своими коленями с двух сторон. Одной рукой он опирался на шкуру возле уха Инь Юя. Второй гладил по щеке легко, кончиками пальцев — они до сих пор были влажными после того, как побывали у Инь Юя во рту. — Ты все еще можешь выбрать противоядие, — сказал Хуа Чэн и откинул с лица прядь волос, завел за ухо. — Нет, — Инь Юй мотнул головой и снова закинул руку на шею, зарылся пальцами в густые волосы на затылке и закусил губу, чтобы не застонать, глядя, как Хуа Чэн сам подается головой назад, на его пальцы, продлевая прикосновение. Хуа Чэн наклонился к нему, щекой касаясь щеки, губами почти задевая ухо. — Скажи, чего ты хочешь, Инь Юй, — прошептал он, обжигая ухо горячим дыханием. Инь Юй чувствовал, что начинает дрожать. Ему сложно было понять, что он должен ответить, и он попытался показать, целуя в уголок губ, подкидывая бедра кверху и почти касаясь… — Скажи, — Хуа Чэн усмехнулся и прикусил мочку острыми зубами, а затем отстранился. И опустился на Инь Юя сверху, прижимая его к полу, прижимаясь к его паху своим. Инь Юй выгнулся, толкнул еще раз бедрами вверх и кончил мучительно долгой судорогой. Он упал на шкуру и попытался перевести дыхание с закрытыми глазами. Ничего не выходило. Хуа Чэн по-прежнему сидел на нем сверху, и осознание этого не давало расслабиться. Он открыл глаза и посмотрел на Хуа Чэна. Не все можно было списать на отравление. То, что Хуа Чэн был демонически красив, Инь Юй видел и раньше, но никогда — так близко. Белая, как снег кожа, темно-красные губы и черные-черные глаза. Иногда об этот взгляд можно было порезаться. Сейчас он обжигал. — Стало лучше? — услышал Инь Юй его низкий голос и отрицательно мотнул головой. — Хочу тебя, — сказал Инь Юй тихо и четко, глядя в глаза. — Хочу, чтобы ты выебал меня, чтобы ты имел меня долго, пока тебя самого не отпустит. Хуа Чэн дернул уголком рта. Прикрыл глаза. — Я выполню все, о чем ты просишь, — сказал он. Он улыбнулся хищно, демонстрируя острые белые зубы, и быстро облизнулся. Инь Юй сглотнул. Подумал, что договор с демоном он подписал именно сейчас — он знал, именно так они и заключались. Видел такое множество раз во всех заведениях, лавках и переулках Призрачного города, а теперь попался сам. Отказываться было поздно, да он и не собирался — член был твердым по-прежнему, а под кожей разливался тот же самый жар. Чтобы огонь затух, все должно было прогореть. О том, что будет после, Инь Юй подумает тогда, когда это после наступит. Хуа Чэн снова поднялся, отрываясь от него, и навис сверху, глядя глаза в глаза. Инь Юй видел в черных зрачках самого себя, от этого кружилась голова, и он опустил веки. Выдохнул. Хуа Чэн положил ладонь на его грудь, и Инь Юй только теперь понял, что сердце продолжает колотиться все с той же сумасшедшей скоростью, расшибается о тяжелую ладонь, которая давит и прижимает к полу, отскакивает и снова рвется вперед. Если сосредоточиться на сердцебиении, можно было ненадолго отодвинуть в сторону все остальное. Инь Юю было страшно, но хотелось — очень. Под веками само собой всплывало увиденное здесь, в Призрачном городе, где демонические сущности делали законным любой разврат. Раньше он пробегал взглядом мимо, не находя ничего интересного, а теперь картинки ожили, и в них демоны и демоницы совокуплялись с людьми и друг с другом. Раньше это не выглядело в его глазах столь непристойно, как он вспоминал это сейчас. И хотел тоже, так же. Чего он ожидал меньше всего, так это поцелуя в нос. От неожиданности Инь Юй открыл глаза и рот одновременно. И в этот момент Хуа Чэн поцеловал его, сразу скользя языком по внутренней стороне губ. Нежно и долго, втягивая и прикусывая губы, и снова опуская. Инь Юй отвечал так, как будто целоваться для него сейчас было важнее, чем дышать. И ему было недостаточно. Он дотянулся до руки, которой Хуа Чэн упирался в пол и на которой удерживал равновесие, и потянул на себя. Он добился своего — Хуа Чэн все же упал на него, рассмеявшись в губы и не разрывая поцелуя, а затем все же — наконец-то! — лег сверху, чтобы Инь Юй мог почувствовать его тело на своем. Выгнулся навстречу, чтобы прижаться как можно теснее, и попытался сам сделать поцелуй глубже — он знал, что так можно, а Хуа Чэн только дразнил. Хуа Чэн остановил его, обхватив лицо ладонями с двух сторон и нежно фиксируя в этом положении. Погладил по щекам, растер по вискам слезы, скопившиеся в уголках глаз. И все же поцеловал так, как хотелось Инь Юю — глубоко, с каждым мигом все усиливая натиск, действуя языком все яростнее. Инь Юю было нечем дышать, он не мог даже стонать, потому что рот, язык были заняты. Он не мог двинуться в сторону — Хуа Чэн прижимал его плотно. Он мог только прижиматься теснее, и еще немного… — Нет, — Хуа Чэн усмехнулся, отпустив его рот, когда Инь Юй уже почти кончил во второй раз. — Не так быстро. Ты обещал мне, что продержишься долго. Инь Юй приходил в себя постепенно. Это было сложно, он не знал, каким образом удалось остановиться — или каким образом Хуа Чэн все же остановил его. Перед глазами было темно, а когда темнота превратилась в туман, он снова смог увидеть над собой лицо Хуа Чэна. Его темные-темные, влажно блестящие губы, и его глаза — горящие демоническим огнем, и только где-то на самом дне Инь Юй мог различить веселье. Он кивнул и попробовал совладать с собственным голосом. Он пытался дышать, чтобы успокоиться хоть немного, но воздух вокруг них сгустился, накалившись, и проникал в грудь с огромным трудом. Инь Юю казалось, он сейчас задохнется. — Как тебе будет угодно. Хуа Чэн рассмеялся коротко и, резко наклонившись, поцеловал в шею, прикусил, спустился поцелуями на ключицу. Отстранился тогда, когда Инь Юй все же застонал. — Мне угодно видеть тебя без одежды. Инь Юй выгнулся и тяжело вздохнул только от этих слов и жадного взгляда, которым его смерил Хуа Чэн. Член уже давно тяжело, медленно пульсировал от напряжения, волнами посылая тягучее удовольствие по телу до кончиков пальцев на ногах, до самой макушки головы. Инь Юй потянулся к себе, чтобы раздеться, но Хуа Чэн перехватил руку за запястье, останавливая. — Не беспокойся, с этим я справлюсь сам. И, обнажив запястье, прижался к нему губами, целуя и вылизывая проклятую кангу. Инь Юй смотрел на это снизу вверх — вид был умопомрачительным. Черное кольцо, обхватившее его руку, и темно-красные губы, смыкающиеся на нем. — Не думал, что проклятая канга может хоть кому-то нравиться, — усмехнулся Инь Юй, наблюдая за этим. Ему нисколько не нравилось, но если Хуа Чэну и правда хочется… — Ты себе даже не представляешь, — промурлыкал Хуа Чэн, отрываясь от его запястья ненадолго, только для того чтобы ответить. — Может быть, я и заметил тебя только из-за этого… — Вот как, — протянул Инь Юй. Звучало бы оскорбительно, если бы у него сейчас было хотя бы немного сил на то, чтобы обижаться. Вместо этого он приподнялся слегка, чтобы удобнее было выпутать Хуа Чэна из его одежд. — Потом заметил и остальное. Хуа Чэн оторвался наконец от его руки, словно насытившись, и дотянулся до губ. Целоваться и раздевать друг друга одновременно было сложно, но Инь Юй не хотел отказываться от любого из этих занятий ни на миг. Хуа Чэн отвлекался еще и на то, чтобы скинуть с себя его руки, из-за этого получалось дольше, и в результате Инь Юй оказался обнаженным гораздо раньше. На себя он предпочитал не смотреть, но вот на Хуа Чэна… Его тело было идеальным. Широкие плечи под полупрозрачной тканью нижней рубахи притягивали взгляд, а затем глаза Инь Юя сами собой скользили вниз, по груди, отмечая темные ареолы сосков, по напряженному втянутому животу — и еще ниже. Член был… устрашающего вида и размера. Красная головка натягивала ткань очень откровенно, и Инь Юй сглотнул. Ему хотелось по-прежнему, но все же… Он не ожидал, что они действительно зайдут так далеко. Он откинулся на спину, на мягкую шкуру, и уставился в высокий потолок. Мгновение застыло, Инь Юй как будто смотрел на них обоих сверху и видел себя, распластанного по полу, обнаженным, с белой кожей и красными неровными пятнами румянца по всей груди, с прижатым к животу донельзя возбужденными членом, и Хуа Чэна, оседлавшего его бедра, склонившегося над ним. Его лицо заслоняло собой все. — Я заигрался, — шепнул Хуа Чэн ему на ухо и влажно поцеловал в шею. Потянулся вниз и обхватил оба члена ладонью, несколько раз двинул рукой, вырывая из горла Инь Юя стоны, один за другим. — Я просто злился и отбросил Эмина подальше от себя, а потом оставил здесь в надежде, что ты не сможешь пройти мимо. Я надеялся, что он не станет спокойно лежать в твоих руках и порежет пальцы. Момент для признания был выбрал идеально — Инь Юй не мог ответить ничего и не мог злиться, у него получалось только двигаться в такт и стонать, и слушать, и от этого сладость мешалась с горечью, такой же, как зеленый травяной сок, который Инь Юй стирал с клинка совсем недавно. — Не важно, — смог сказать он. — Трахни меня. Хуа Чэн кивнул — Инь Юй скорее почувствовал это, чем увидел, — и отвел его ногу в сторону, скользнул пальцами сзади, в ложбинку между ягодиц. Одной рукой не переставая дрочить ему, Хуа Чэн надавил пальцем сзади на сжавшееся кольцо мышц, затем погладил легко, позволяя раскрыться навстречу, и надавил снова. Когда у него получилось, Инь Юй не сдержал вскрика и выгнулся, и точно кончил бы, если бы Хуа Чэн его не остановил. Это было похоже на пытку и почти не приносило удовольствия — было слишком сильно и недостаточно сильно одновременно. Инь Юй не заметил, как обхватил Хуа Чэна за шею руками и впился в его плечи — понял только тогда, когда пальцы сжались особенно сильно, и Хуа Чэн довольно вздохнул и повел плечами. Он весь сконцентрировался на том, что творили с ним руки Хуа Чэна. Он сам себе представлялся сейчас раскаленным куском металла, который кузнец превращает в… во что-то новое, совершенное, в свое оружие. Инь Юй недовольно застонал, когда Хуа Чэн убрал обе руки. Зато он успел открыть глаза как раз вовремя для того, чтобы увидеть, как Хуа Чэн стискивает пальцами его бедра, пристраивается своим огромным членом и вводит его внутрь. Инь Юй только раз посмотрел на его лицо — Хуа Чэн напряженно свел брови и кусал губы, и шептал что-то беззвучно. Инь Юй не хотел всматриваться, а в следующий миг — уже не мог, заполненный до конца и даже больше. Было больно — и наконец-то хорошо. Инь Юй выдохнул сквозь зубы и подался назад еще немного, сжался вокруг члена и услышал, как Хуа Чэн грязно ругается сквозь смех. Что было дальше, Инь Юй потом мог вспомнить только урывками. Хуа Чэн пытался сдерживаться поначалу хотя бы немного, но его хватило совсем ненадолго, и потом он вбивался в Инь Юя резко и сильно, и долго, практически не меняя ни ритма, ни позы, не давая забыться или кончить. И только в самом конце он ускорился еще немного. Кажется, Инь Юй кончил первым, но он не был уверен. И он совершенно не мог сказать, почему сорвал горло — своего голоса он не слышал. Было просто странно. Зато действие цветочного яда сошло на нет. Инь Юй лежал на шкуре, тонкие длинные шерстинки щекотали щеку и шею. Хуа Чэн лежал рядом с ним, только на животе, и смотрел в противоположную сторону. Как будто что-то было не так. Дело в Инь Юе или нет? Внезапно в голову пришла мысль, и она показалась забавной. — Это было то же масло, которым я чистил Эмина? — спросил он. — Нет, — Хуа Чэн ответил коротко и почти сразу. Ну да, точно. Он ведь сказал, что все это было его планом. Инь Юй вспомнил и подумал, что мог бы оскорбиться и на это, но ничего подобного он не чувствовал. — Зачем? — спросил Инь Юй и, повернувшись набок, осторожно погладил по плечу, а затем положил ладонь между лопатками. На этот раз Хуа Чэн не отвечал долго. Зато все-таки повернулся, положил острый подбородок на плечо, все так же сохраняя молчание и разглядывая его, как будто увидел в первый раз. Хотя действительно — как в первый, учитывая обстоятельства. Таким Инь Юя он точно еще не видел. Инь Юй вспомнил, как выгибался и просил о ласке — всем телом и словами вдобавок, — и покраснел. Хуа Чэн усмехнулся, заметив это, и коснулся щеки пальцем. Постепенно становилось прохладно. Теперь Инь Юй мог дышать свободно, но только все равно выходило с трудом под взглядом Хуа Чэна. И он до сих пор был полностью обнаженным, на животе и груди высыхали тяжелые капли, зад саднило не сильно, но вполне ощутимо для того, чтобы Инь Юй не мог забыть, чем он только что занимался. Ему хотелось уйти отсюда как можно скорее. Останавливало только то, что этот разговор все равно состоится, рано или поздно. И лучше рано, пока Хуа Чэн тоже не пришел в себя окончательно и выглядел хоть немного человечнее. Не таким отстраненным и уверенным в себе, как бывало обычно. — Потому что я хотел давно, — сказал Хуа Чэн, и Инь Юй не сразу понял, что это было ответом на его вопрос. Усмехнулся, но выглядело совсем не весело. — И потому что я устал намекать тебе. — Намекать? — Инь Юй переспросил удивленно. — Ты не понимаешь, — Хуа Чэн улыбнулся. –Ты сколько времени провел в Призрачном городе, но так и не понимаешь. За это ты мне и нравишься — поразительная чистота помыслов, истинно божественная. Когда я говорил тебе множество раз, что ты мне нравишься, когда звал тебя поужинать вместе, когда касался время от времени, брал за руку, поправлял твои волосы. Я не знаю, как еще тебе нужно было намекать. — О-о, — протянул Инь Юй. Он действительно никогда не думал об этом в таком ключе — ему казалось, что Хуа Чэн всегда вел себя развязно со всеми. — Ну, мне действительно казалось странным то, что вам нужно было ужинать. Хуа Чэн покачал головой, а потом все же засмеялся, опустив лоб на его плечо. — Это была плохая идея, с Эмином и ядом цветочных оборотней, не стану отрицать, и мне за нее стыдно, — сказал он. — Но она хотя бы сработала. — Разве мог я подумать, что великий Князь демонов, один из непревзойденных, снизойдет до простого прислужника? Хуа Чэн скептически приподнял брови: — Разве мог я подумать, — передразнил он, — что тот, кто однажды вознесся на небеса, снизойдет до простого демона? Инь Юй хмыкнул. Посмотрел на Хуа Чэна — тот лежал на его плече и едва заметно улыбался. Это было вполне в его стиле — силой взять то, что не шло в руки так просто. Инь Юй погладил его по плечам и зарылся пальцами в волосы, массируя голову. Хуа Чэн прикрыл глаза от удовольствия. Инь Юй подумал, что не будет спрашивать о происхождении Эмина и о том, почему Хуа Чэн прячет свой отсутствующий правый глаз — его это не касалось. Лучше он будет говорить о том, что важно для него самого. — Вы пытались меня остановить несколько раз, — припомнил Инь Юй. Хуа Чэн кивнул, все так же глядя на него — задумчиво, будто оценивал, что теперь ему делать с Инь Юем. От этого взгляда становилось не по себе. Впрочем, волноваться сейчас было уже поздно. — Я не собирался трахать тебя без твоего согласия. Инь Юй пожал плечами — по лопаткам снизу погладил мягкий мех. Приятно, в отличие от их разговора. — В том состоянии я бы согласился на что угодно. — И на кого угодно? — Хуа Чэн приподнял голову, чтобы посмотреть на него с насмешкой. — Нет, — Инь Юй покачал головой. — Я мог сдержаться. — Мог, — согласился Хуа Чэн. — На это я и рассчитывал, когда добивался от тебя ответа. Концентрация яда была небольшой, и к тому же он успел выветриться немного. Самое то для того, чтобы тебе было не слишком плохо и ты мог соображать, что делаешь. Инь Юй улыбнулся. — Но это не отменяет того, что вы играли нечестно. — Я демон, как ты верно заметил. Я могу играть нечестно. Тебе же понравилось. Теперь Хуа Чэн смотрел на него и улыбался хитро, напоминая лису-оборотня. Только лисы не были и вполовину так притягательны, как хозяин Призрачного города. Инь Юй кивнул механически в ответ на его слова и, немного помолчав, все же спросил о том, что волновало сильнее всего: — Я надеюсь, что все еще служу Посланником убывающей луны? — А ты мог подумать, что я отпущу тебя? От этой фразы, сказанной низким, довольным голосом, Инь Юю стало легко, и в то же время — в груди тревожно и сладко заныло сердце. По тону Хуа Чэна, а еще по тому, как тот прикрыл глаза и облизал губы, было ясно, что одним разом это не закончится. — Тогда мне нужно привести себя в порядок, — ответил Инь Юй и попытался подняться. Ему не дали — Хуа Чэн удержал за плечо и вдобавок для верности перекинул руку через его грудь, погладил по плечу кончиками пальцев. — Я помогу, — сказал он. Инь Юй заметил краем глаза, как Хуа Чэн сжал кулак и затем разжал, и в нем появились две игральные кости. — В купальни, — сказал он и кинул кубики. И этой же рукой, когда она оказалась свободна, погладил его по бедру. Инь Юй подумал, что и эта сделка оказалась для Хуа Чэна выигрышной. Что там Инь Юй просил у него в порыве страсти? Так долго, пока Хуа Чэну не надоест? Инь Юй знал, что будет расплачиваться за свои слова и был не против ответить. Жалел он только об одном: когда-нибудь Хуа Чэну будет достаточно.