Неожиданное обстоятельство

– Как тебе, а? – спросил Виталик, доиграв последние аккорды песни на ф-но. – Ну, не знаю, по-моему слишком блюзово – неуверенно говорит гитарист - как-то не очень похоже на нашы идеалы, которых мы обычно придерживаемся в нашем творчестве. – ТЫ придерживаешься, – возразил басист – а если по делу, то вполне сойдёт за очередную рок-балладу. – Если ПО ДЕЛУ, то это совсем на неё не похоже. – Просто небольшой отдых от "света, чистого и святого", "древнерусских воинов", "Ангельской пыли" и тому подобного. Что в этом плохого? – Да как ты не понимаешь!? Если мы будем перескакивать с темы на тему, вряд-ли сохраним репутацию металлистов! – Но я ведь не предлагаю полностью переключиться на блюз! Это всего лишь одна песня! Тем более, что это будет приятным сюрпризом для слушателя... Я не понимаю, почему ты не согласен на одну песню! Это ведь не альбом, ни даже его треть! Одна-единственная блюзоватая песня за всю историю группы! Виталик вскочил из-за инструмента от нахлынувших чувств. Ну не может ипульсивный басист спокойно себя вести! – Успокойся сейчас же. Давай представим, - просто представим - что я согласен – Холст никак не мог привыкнуть к вспыльчивому нраву друга, хотя, казалось бы, прошло достаточно времени, чтобы это произошло - тогда немедленно встаёт вопрос о тексте... – ... И также быстро отпадает. – То есть как это? Вы с Пушкиной написали песню и ничего мне об этом не сказали? – Ну мы же, точнее я, знал, что к такой сомнительной и непохожей на других песне ты будешь особенно дико придираться. Поэтому лучше принести тебе теоретически готовый материал, который ты не сможешь изменить, а лишь чуть-чуть подправить. От такого откровения Владимир всерьёз задумался: "неужели всё настолько очевидно, что даже не особо вдумчивый Виталик смог его перехитрить?" – Тогда почему ты играл без слов? – А это проверка на первую реакцию. Она, можно сказать, прошла почти удачно. И ключевое слово будет убрано, если ты официально дашь своё согласие на запись этой песни. – Валерка вряд-ли согласится это петь. – Что-то тебя это не особо волновало, когда мы записывали "Антихриста". Но под твоим зорким оком Саныч её-таки спел. Да и вообще, он теперь свой сольник пишет, некогда ему. Не то, что мы. – Считаешь, нам тоже это нужно? – Конечно! Разве ты такой вариант не рассматривал? – Нет, я отсылал его, как бредовый. – Вечно у тебя хорошие идеи - бредовые. А эта, как по мне - великолепная! – Почемы ты так думаешь? – Ну так все сейчас пишут сольники - Кипелов с Мавром, Терентий - а мы чем хуже них? Тоже что-нибудь своё замутим. – Это всё звучит заманчиво, но где мы возьмём участников для записи? – Тоооо есть ты согласен? – Я этого не говорил. – Э нееет, так не пойдёт. Сначала реши уж, пожалуйста, а то начнём записывать - а тебя нет. – Я что, похож на эгоиста и предателя? – Ну, мало ли... Так ты согласен? – Мне надо подумать. Денёк... – Хрен с тобой, думай... Только чтоб потом без возврата выбора. – Я тебя понял. – Тогда до завтра. – Давай. Дуб мгновенно перестал БЫТЬ на студии, а Холст задумался: "Ведь Виталька так и не дал ответов на последние вопросы..." А предмет размышлений гитариста, ранее так яро отстаивающий идею о записи сольного альбома, и сам призадумался, и в самом деле, где взять участников для записи? Хотя, если поразмыслить, гитарист у них уже есть, на барабанах будет Сашка (уломать его ничего не стоит. Почти.), а петь Виталий и сам смогёт (не зря же класс вокала окончил). Басы тоже на нём, Виталике. Но стоп, это уже получается откровенный плагиат альбома блудных арийцев. Значит, делаем без баса. Аккустический альбом, так даже лучше - и мне облегчение, и творчеству - эксклюзив. Осталось лишь обновить несколько мест в итак новой песне "Ужас и страх" (пока презентовал её, придумал несколько изменений), поразмыслить над репертуаром будущего альбома и поделиться всем этим с Вовкой. Но всё потом, а то сил никаких. На следующий день. Репетиционная база полностью погружена в тишину. Не было слышно ни единого шороха или скрипа, ни-че-го. Резиденция полного спокойствия. Казалось бы, студия, где "куют металл" - и тишина? Но этому есть разумное объяснение. Сейчас ведь только пол седьмого утра, а в это время КОЕ-КТО частенько только ложится. К сожалению, как мы знаем, всё хорошее рано или поздно заканчивается. В нашем случае - рано. Вся эта идиллия нарушается громким хлопком двери, шумными шагами и громкими мыслями. Но даже весь этот шум не смог разбудить крепко спящего прямо в студии Володю. Зайдя внутрь главного помещения, Дубинин (а "возмутителем спокойствия" был именно он), не ожидавший увидеть спящего коллеги, застыл в дверном проёме. Постепенно, оцепенение прошло и басист тихо подошёл к Владимиру. Он низко склонился над другом, изучая его умиротворённое, спокойное и, как показалось наблюдателю, очень милое и невероятно красивое лицо. Он мог бы ещё оооочень долго любоваться Вовкой, но тут в голову взбрела мысль: "Интересно будет поглядеть на его физиономию (такую, чёрт, милую), если я его сейчас возьму и чмокну в губы?" Видимо, мысль всё же как то себя раскрыла, потому как глаза Холстинина резко распахнулись, и на лице появилась хитрая (Холстовская фирменная) ухмылка. Басист от неожиданности вздрогнул, но назад не отошёл, всё так же склоняясь над коллегой. – Бу! – запоздало сказал Холст, и Виталик всё же выпрямился и отошёл на шаг, отметив про себя, что когда Холст не спит, красивые черты лица никуда не деваются. – Ты чего так рано припёрся? – недовольно поинтересовался гитарист, потягиваясь и зевая. – Да так получилось – Дубинин отвечал так же неопределённо, как и вчера – А ты сам-то тут как? – Я почти всю ночь думал над твоим предложением, ну и не заметил, как уснул. – Ооооо, ну так твой ответ?... – ...Нет. Я отказываюсь писать сольный альбом, пока ты не просвятишь меня в сфере условий. Участники, программа... Басист будто только этого и ждал. Он в деталях пересказал гитаристу всё, о чём сам успел поразмыслить этой ночью. Так, после часа ведения программной дискуссии, было решено писать аккустический сольник. – Ну вот, а ты всё сомневался, бредом считал. Ничего, мы ещё им дадим жару! Дело осталось за малым - всего-то уговорить драммера немного поучаствовать. Помянешь чёрта - он и появится. Вот и драммер - как чёрт из табакерки - стоит в помещении. – Приветствую коллег по металлическому цеху. Я тут подумал, Терентьев да Кипелов заняты своими "пластиночками" а писа́ть то надо... Ну так, может нам вне группы что-нибудь забабахать, вроде сольника... – Ещё один! Вот только МЫ до этого не додумались! – сарказма было столько, что Манякин сразу понял, что недооценил арийских динозавров. – Ха, зато проблема с барабанщиком теперь решена! – радостно воскликнул Виталий. После 15-ти минут разъяснений (Меня оказался благодарным слушателем, в отличие от вечно дискусирующего Холстинина), и оговорения репертуара, было решено не медлить с записью, поэтому Дуб тут же уселся за перевод клавирных нот и подбора их на гитаре. Саня, только сейчас вспомнив о каком-то незаконченном деле, был вынужден удалиться. А Володя не знал чем заняться, и потому он просто уселся напротив Виталия и стал наблюдать за ним. Пальцы правой руки так красиво перескакивали со струны на струну, попутно цепляя их, тем самым извлекая звенящие звуки. Тогда как пальцы левой руки, измученные многолетней игрой на басу, вытягивались, дабы достать до дальних ладов. Владимир упустил тот момент, когда ослабил контроль над своим лицом, и оно приобрело благоговейное и мечтательное, даже в какой-то степени влюблённое выражение. Неожиданно, Дубинин запел: – Я с тобой наяву и во снах, Я в твоих отражают глазах. Я сильнее любви и хитрее судьбы, Поцелуй мой, как лёд на губах. Я твой ужас и страх! Владимир поймал (и весьма неделикатно схватил) себя на мысли, что хочет узнать, действительно ли поцелуй может быть таким - как лёд (да хоть жидкий азот!) на губах. Хотелось ощутить, как этот холод проникает в рот, заполняет собой всё и не даёт дышать, так возбуждает... Гитарист чуть не высказался первым непечатным, но вспомнил фразу Витальки о том, что сам всё хорошее считает бредом. Может быть, это действительно так, и ему стоит давать себе немного больше свободы? Но это же не правильно, когда мужчина с мужчиной... Да и вообще, как на это отреагирует Дубинин? Хотя, он сам на это подтолкнул, вот и пусть теперь за свои слова отвечает. Напросился... С такими мыслями и сидел "главный мозг" группы. «Эх, была, не была! Всё равно другого момента может и не представиться...» Холстинин решился, уверенно встал и вплотную подошёл к басисту. Тот перестал играть, и с подозрением посмотрел на друга. – Виталь, послушай, как ты относишься к ... нетрадиционной ориентации ... среди мужчин? – Холст нервничал, ведь шансы были 50/50. Вопрос поставил басиста в тупик. – К геям, что-ли? – спросил он после секундной паузы. Ответом ему был кивок. – Ну, даже не знаю, раньше никогда не доводилось пересекаться. – "Значит в этот раз придётся" – подумалось Вовке, окрылённому тем, что в ответе Дуба не было неприязни и отвращения. – А вы почему, собственно, интересуетесь? Как в одной из грядущих кипеловских песен "...лишь молчанье в ответ..." Гитарист в молчании медленно забрал у басиста гитару и аккуратно отложил в сторону. Затем ограничил тому доступ к свободе движений, уперев руки в спинку дивана по обе стороны от Виталия. Последний не сопротивлялся, так как благополучно впал в ступор. Вовка, не теряя времени (и возможности), впился поцелуем в своего басиста. Да, он уже присвоил того, прада, пока неофициально, но того и не нужно. А "присвоенный" (и даже не подозревающий об этом) Виталик мгновенно "протрезвел" и неожиданно для Володи, ответил тому. Тот лишь прикрыл глаза и убрал одну руку со спинки дивана, но только чтобы тут же зарыться ею в непослушную шевелюру СВОЕГО басиста. Он ощутил, как басист пытается доминировать, и решил ему это позволить. Ненадолго. И тут же, поддавшись порыву, открыл своему взору Дубининовское достоинство, горячее, напряжённое и вставшее, требовавшее к себе внимание. И не оставшееся обделённым им. Гитарист заворожённо провёл по члену пальцами, не зная даже , что делать дальше. Но когда услышал доносившийся сверху стон, фантазия сама нагрянула. А мы тем временем перенесёмся к мыслям басиста. Ещё во время игры на гитаре он заметил пристальный взгляд на себе. Тогда он немного растерялся, а в любой непонятной ситуации он делал первое, что приходило на ум. И он не придумал ничего лучше, чем запеть. На словах «Поцелуй мой, как лёд на губах» он заметил, что взгляд коллеги стал задумчивым, потом он нахмурился, затем, будто с чем-то соглашаясь, склонил голову набок, возвращая свои кустистые брови на место. После он с нечитаемым лицом подошёл ближе, встав напротив. Гитарист в принципе был выше Виталия, плюс тот стоял, а басист сидел. Это сейчас к тому, что взгляд последнего пришёлся как раз на интимную зону. То, что он там увидел, повергло его в небольшой шок, из которого он вышел только когда его уже целовали. Возбуждение партнёра он уже не просто увидел — почувствовал своим телом, которое, неожиданно для хозяина, медленно но верно нагревалось. Виталия удивил тот факт, что у его друга встало на мужика, и что этот мужик - он, Виталик. Но ещё больше он удивился (да что там удивился - прихренел!), когда его собственное тело отозвалось. Тогда басист решил поэкспериментировать. Он ответил на поцелуй и понял, что партнёр явно этого не ожидал. Вдруг, Дубинин почувствовал, что путь к одной из сторон свободен (он свободеееен, так как руку Холст убрааал!). Хотел было перехватить инициативу, но в который раз был застигнут врасплох, ныне - тем, что Володя сам решил сдаться. Они смотрели друг на друга так, будто бы каждый хотел съесть взглядом другого. Затем гитарист с робкой улыбкой опустился на колени перед басистом и начал расстёгивать ширинку. Дуб удивлённо на него взглянул, но покорно помог снять такой ненужный сейчас элемент одежды. Но был так захвачен эмоциями, что не заметил, как Вовка стянул с него вместе со штанами ещё кое-что. Это кое-что полетело в дальний угол студии. Голова и так плохо соображала, а когда коллега медленно провёл пальцами по возбуждённой плоти, так Виталик и вовсе все звёзды увидел. *** Владимир неспеша провёл языком по источающей смазку головке, отчего басисту окончательно снесло крышу, на замену которой встали вопросы «кто он» и «где он». Он ведь и подумать не мог, что с мужчиной может быть так приятно, хотя всё ещё только начиналось. Холстинин тем временем ласкал член, водя по нему во всю длину, в это же время посасывая его, словно леденец. То сжимал его в руках, то ласкал языком. Потом, осмелев, заглотил пульсирующий орган всего на треть, но этого хватило, чтобы вызвать у Виталия ещё один протяжный и развратный стон. Внезапно, Дуб аккуратно (он всё ещё старался себя контролировать) схватил Вовку за волосы, также аккуратно отстранил и снова насадил на себя, в этот раз уже наполовину. Гитарист что-то невнятно промычал, но даже не попытался отстраниться. Даже наоборот, он добровольно принял орган, подключив руки. Наконец, Виталя толкнул его глубже, и Володя заглотил орган во всю длину. Басист громко застонал, и ещё крепче схватившись за Вовкины волосы, начал двигать голову того. Но Холст долго не продержался, как и басист. Виталик кончил прямо в рот Вовке, которому ничего не оставалось, кроме как проглотить всё это дело. Вытирая губы, он поднялся с колен, преисполненный жаждой мести, и предвкушением её скорейшего свершения. Поэтому склонился над басистом и по-собственнически поцеловал. А Дуб, ещё не пришедший в себя, никак не отреагировал. Но всё же собрался в кучку и, отвечая, начал стягивать с гитариста одежду. Оторвавшись от басиста, Холст по следовал его примеру и от нетерпения разорвал футболку того. Но сейчас это мало волновало, если вообще волновало. После расправы над одеждой (и своей тоже) Холст приступил к своей мести. Он перевернул басиста так, что тот оказался лежащим на животе. Владимир порылся под диваном и нашёл там тюбик с кремом для рук. Подумать над тем, что в их студии так кстати делает крем, он пообещал себе потом, а пока он намазал этим самым кремом пальцы и приставил к входу в райский сад, святая святых басиста, и в качестве мести, начал дразнить того, водя пальцами вокруг заветной дырочки. Басист возмущённо застонал, сжимая в руках попавшуюся под руку и неизвестно как оказавшуюся в студии подушку. Хотя, здесь следует сделать отступление и сказать, что подушка вообще-то была не таким уж и неожиданным атрибутом в студии. Её сюда притащили ещё со времён записи "Героя асфальта". Она там была на случай вынужденной ночёвки в студии, которая была своеобразным вторым домом для музыкантов. Здесь даже где-то была заначка Тери и Дуба - бутылка водки (рюмки всегда имелись). И это ещё не самое загадочное, так что подушка смотрелась здесь вполне уместно. Ну а мы вернёмся к предающимся плотским утехам музыкантам. Надо сказать, что Дубинин не первый день жил, и поэтому знал, что такое гомосексуализм и что это было чуть ли не вопиющим преступлением в Советском союзе. Поэтому как только мог скрывал свою тягу к руководятелу. Именно ЭТО было тем обстоятельством, из-за которого сам Виталий всё ещё был здесь, а гитарист не был послан в пешее эротическое (хотя именно туда сейчас и отправлялся первый). Теперь Холстинин понимал, с какой целью ему были посланы взгляды, случайные прикосновения и странные, неоднозначные шутки басиста. Оставалось неясным только то, как он раньше об этом не додумался. Впрочем сейчас гитарист решил этим воспользоваться. – Думаешь, я не замечал твоих косых взглядов в свою сторону? – с деланной строгостью спросил он – Как ты сегодня утром на меня смотрел? – А сам-то! – обиженно ответил Виталий. – Всё время, наверное, меня хотел, а? – Нет ... тебе показалось... – Плохой ответ! – Владимир медленно ввёл один палец. Невероятно узко. – Ай ... д-да ... ахх... – басист прерывисто задышал. Ощущение в себе чего-то постороннего и твёрдого причиняло дискомфорт. – Молодец – благосклонно сказал Холст – Да пошёл ты... – Я внимательно тебя слушаю. – ...на хуй! – басист ещё не понял, ЧТО на себя наслал. – А вот так говорить нехорошо. Тц! – Володя укоризненно покачал головой и снова ввёл палец, только на этот раз уже резко, вместе с тем закрыв ладонью рот Дубинину. – Мгхгхмнмххгнсх... – басист ещё крепче сжал в руках подушку. Холстинин совершил ещё несколько подобных манипуляций. Затем подключил второй палец, чуть погодя и третий. Спустя некоторое время басист начал сам на них насаживаться. – Значит, ты уже немного растянут – заключил гитарист. Виталик ничего не ответил по вышеуказанной причине – Прекрасно... Тем же кремом гитарист смазывает свой далеко не маленький орган и инстинктивно приставляет к заднему проходу Виталика. Тот, предчувствуя скорую потерю девственности, заёрзал. Володя, перед тем как войти, внимательно осмотрел басиста. Всё-таки, какой же он сейчас красивый и беззащитный. Наконец, припомнив пресловутого Валеркиного Бога, гитарист медленно начал входить, всё так же зажимая тому рот. Не хотелось бы, чтобы люди, случайно оказавшиеся близ студии, будучи привлечёнными громкими стонами, стали свидетелями совокупления известных на всю страну музыкантов. Басист в это время хотел остановить Холста, но тот свободной рукой схватил его за запястья, лишив возможности двигаться. При проникновении Виталик застонал в руку Вовке. Орган был куда больше пальцев, и к ощущениям басист не сразу привык. Владимир немного задержался внутри Виталика и почти сразу начал небыстро двигаться, постепенно наращивая темп. *** Ну а теперь, я поясню, какую картинку увидел Манякин, зашедший в студию в поисках ключей от квартиры: начальство имеет напарника барабанщика по ритм-секции (который, судя по выражению лица был доволен, хоть и находился в пассивах), рядом валяется баночка с кремом (так вот, куда она делась! Из кармана выпала!). В общем, зрелище не для гомофобов. Поэтому, словами "Манякин охренел" возможно описать ничтожно маленькую часть состояния драммера. Александр, постояв в позе тумбочки пару секунд, решил не беспокоить коллег, а зайти попозже. И он тихо вышел, чуть скрипнув на прощание дверкой. *** "Голубки не услышали треска психики барабанщика, и не отвлеклись от совершения содомского греха. А спустя какое-то время, Холст изо всех сил начал вдалбливаться в басиста, и последний материл гитариста (Шнуров нервно курит в сторонке) вперемешку со стонами и рваными вздохами. Оба испытывали неоднозначные ощущения. Владимир, например, никогда и ни с кем не получал такого блаженства, как здесь сейчас и с Виталиком.И по этой причине не обратил ни малейшего внимания на скрип двери. Чувствуя, что скоро кончит, он выпустил запястья Дубинина и невесть как дотянувшись до его члена, стал помогать тому рукой. Кончили одновременно. Дуб остался практически в той же позе, а Холст рухнул на него сверху. Как будут отмываться, они просто не представляли. Точнее, Володя не не представлял, басист же об этом не думал. Он вообще ни о чём сейчас не думал, за исключением того, что этот интересный эксперимент надо будет как-нибудь повторить. У него на даче, скажем, или у Вовки на квартире. Только в следующий раз басисту хотелось побыть сверху. А то после сегодняшнего он ещё недельку-другую присесть не поморщившись не сможет. В молчании прошло около 15-ти минут и, наконец, Холстинин чуть приподнялся с Виталькины, встал с дивана и пошёл собирать раскиданную в страстном действе одежду. Его недавний партнёр тоже встал и, пошатываясь, последовал за объектом любви. Он подошёл сзади и приобнял того за пояс, положив голову на плечо. – Мне ещё ни с одной девчонкой не было так хорошо, как с тобой – тихо произнёс басист. – Да?.. Я подумал, что тебе было больно и не понравилось – озабоченно сказал гитарист. – Слишком много думаешь! – Ну кто-то же должен это делать. – В любом случае это было неподражаемо! – Ну, раз так, рад, что не причинил тебе боли – про себя Вовка облегчённо вздохнул, так как и впрямь боялся спугнуть друга своим распущенным поведением. Но всё обошлось и можно не беспокоиться. – Пф, радуйся, сколько влезет! В следующий раз сверху, чур, буду я! – А ты хочешь повторить? – Хочу. И повторю. С этими словами, басист принялся покрывать шею Холста поцелуями, отчего тот тихо застонал, но всё же взял себя в руки. – Не сейчас. И не здесь. Давай вечером у меня дома. – Ммммм, заманчивое предложение. Пожалуй, я соглашусь. – А я попрошу отпустить меня, т. к. ваши объятия мешают мне наклониться за трусами. – А тебе и так идёт! – с ухмылкой сказал Дубинин, отстраняясь от любовника и нагло шлёпая его по заднице. Холстинин на это лишь цокнул языком, но предмет одежды таки поднял, надевая его на себя и попутно собирая остальные вещи. Виталик не стал ему ни помогать, ни мешать, предпочитая этому наблюдать, косо сидя на диване. По его мнению - Володя, скачущий по комнате на одной ноге, в попытке одеть штаны и одновременно дотянуться до рубашки - очень сексуальное зрелище. Виталий прикрыл глаза, вспоминая второй куплет песни, но тут внезапно ему прямо в лицо прилетела его же одежда. Недовольно фыркнула, он тоже стал одеваться. – О чём думаешь, искушение моё? – Да так... Слушай, а тебе не показалось, что пока мы ... ну ... ебались, кто-то заходил? – Хм, а тебе тоже так показалось? – Видимо, не просто показалось... На этом моменте мы прервём наше повествование и не будем вдаваться в подробности рассекречивания барабанщика. Потому что, как сказал один Каневский: «Это уже совсем другая история...».