Искаженное гневом красное лицо.
Цепкие, грубые руки.
Злость и раздражение в пьяных глазах.
Оплеуха — болью обожгло щеку.
Толчок — сильный, сбивающий с ног.
Больно! Больно! Больно!
Белый — до рези в глазах, — потолок палаты.
Незнакомые глаза, спрятанные за стеклами очков — такие большие, такие печальные.
«Мне жаль…»
Крик — такой громкий, чтоб расколоть мир.
Пустота.
Бесконечная вереница людей в черной одежде — лиц не запомнить. Сочувствующие взгляды, от которых волком выть хочется.
Маленький холмик за ажурной оградой. Крест.
Пустая квартира.
Холодно.
Алкоголь в попытке забыться. Сигареты по пачке в день.
Так одиноко.
Работа, работа, работа. Без конца, лишь бы перестать чувствовать.
Одиноко и холодно…
Кровь, хлынувшая из разреза.
Больно… Невыносимо.
Это ты во всем виновата! Это ты во всем виновата! Это ты во всем виновата!
Ты!
Ты!
ТЫ!..
***
Мария подрывается с тихим криком. Тяжело дыша, садиться на постели. Мутный спросонья взгляд падает на незашторенное окно. Небо над Питером только начинает светлеть, хоть это и не особо заметно из-за низко нависших свинцовых туч, да дождь тихо барабанит по стеклу. В горле стоит плотный ком, и Мария тянется к кружке с водой. Пьет жадно, стараясь отогнать это парализующее ощущение страха. Столько лет прошло, а кошмары все ещё не отпускают. Помогает — сердце перестает бешеного колотиться о ребра. Женщина устало проводит ладонью по лицу, только сейчас замечая мокрые дорожки на щеках — опять плакала. Мария встает, одновременно нащупывая босыми ногами тапочки, идёт на кухню. Это всего лишь сны, но легче от этого не становится. Этот шепот, эти тени и образы, так похожие на реальность… Они сведут её с ума рано или поздно. Пачка филки* лежит на столе, оставленная с прошлого вечера, зажигалка валяется тут же. Начинать утро с курения — идея так себе, но Мария ничего не может с собой поделать. По окнам и подоконнику стучит монотонно дождь, оставляя мокрые следы на стекле. Сейчас он серый, блеклый и невзрачный, как бы банально не звучало такое описание. Женщина чиркает колёсиком зажигалки, вдыхает глубоко — в звенящей тишине пустой квартиры отчётливо слышно, как сгорает дешёвый табак. Мария смотрит на сбегающие вниз по стеклу тонкие ручейки, и кажется, что можно задохнуться от этой влаги, от этой сырости, которыми пропитан каждый сантиметр Питера. Мария и впрямь задыхается. Но не от влаги. Она открывает окно — в лицо тут же ударяет сильный ветер и свежие капли. Ещё рано, но по трассе уже снуют машины, с высоты её этажа больше похожие на тараканов — почему-то в голову приходит именно это сравнение. Вряд сидящие за рулём своих автомобилей люди вообще догадываются о том, что женщина с сигаретой сейчас смотрит почти на них уставшим взглядом и думает, думает. Мария выпускает сизое облачко — ноздри щекочет аромат табака вперемешку с ментолом. Раньше такая погода у неё ассоциировалась с грустью, с щемящей тоской, от которых сердце сжималось болезненно. Накатывали воспоминания, старые сожаления — о совершённом и несовершённом. В совокупности с отчаянием. Женщина прикрывает глаза, усмехается криво. Раньше… Раньше хотелось лезть на стену, волком выть от беспомощности. Теперь дождь приносил с собой умиротворение, покой, тишину. И всё-таки что-то до сих пор цепляет за душу острым крючком, норовя порвать. Что-то не даёт отпустить все тревоги вместе с водой и ветром. Не стоит бояться кошмаров — это всего лишь видения, порождённые уставшим разумом. Но тогда что делать с этими липкими силуэтами, с этим шёпотом, с этими демонами? Что делать, когда пустота внутри разрывает на части, крик стоит в горле плотным комом, слезы — душат? Мария не знает. Как не знает и того, сколько ещё продержится вот так… Холодные капли опять касаются лица, отвлекая от размышлений. Сигарета в руке почти стлела, но женщина не обращает на это внимание. На работе ведь никто не знает, что она курит. Да даже если и знали бы — что бы это изменило? Стало бы лучше кому-нибудь? Даже если бы и стало, то уж точно — не Марии. Но ощущать на себе осуждающие взгляды нет никакого желания. Мария поднимается, делает последнюю затяжку и тушит о пепельницу остатки табака. Пора на работу.***
— Вот что, мужик тебе нужен. А то все одна да одна. Мария едва не роняет стопку классных журналов, в последний момент успев прижать крайние подбородком. Из собственных мыслей её вырывают самым наглым и бестактным образом. Впрочем, ничего удивительного — в конце концов, это же Лариса. — Что, прости? — только и может выдавить она. Лариса — жизнерадостная учительница биологии и химии, а также по совместительству её лучшая подруга, — показательно закатывает глаза. — Ну вот, совсем заработалась. Мужик, говорю, тебе нужен. У меня, кстати, есть один знакомый, так вот он… Женщина увлеченно говорит что-то ещё, но Мария просто пропускает все её слова мимо ушей. Лариса заводит такие разговоры с завидной регулярностью — можно сказать, это стало её своеобразным ритуалом. Впрочем, попыток сосватать её кому-нибудь из своих многочисленных знакомых было ничуть не меньше. Мария привыкла, поэтому просто пытается уйти от темы или вовсе игнорировать… — Да ты меня вообще слушаешь?! — раздался возмущенный возглас за спиной. …Правда, делать это не всегда получается. Мария вздыхает. Она любит подругу, правда любит, но иногда её навязчивое желание выдать её — Марию, — замуж очень сильно раздражает. — Не начинай, Лар. Мы это уже обсуждали. Лариса куксится и ворчит что-то неразборчиво — кажется, там было что-то про десять кошек, — а у Марии перед глазами проносится вереница лиц многочисленных кандидатов, когда-то предложенных подругой. Некоторые черты вовсе стираются из памяти, лица — смазываются, и только глаза остаются: серые, карие, голубые, даже зелёные. Она не может вспомнить имён — да и не очень-то пыталась запомнить, если честно. В себя она приходит только тогда, когда плеча касается мягкая теплая ладонь. — Может тебе отпуск взять, Маш? — осторожно спрашивает биолог, пытаясь заглянуть в глаза. Мария устало потерла пальцами веки и тяжело вздохнула. В висках противно ныло — сказывалось долгое сидение за компьютером. — Ларис, ну какой отпуск? Арлен Семёнович меня с потрохами сожрёт — и будет иметь на это полное право, между прочим. Учебный год ведь только начался, где они сейчас замену найдут? — Ну так за свой счёт возьми или вообще на больничный уйди. Не мне тебя учить, Маш. Мария лишь отмахивается. Лариса качает головой, но дальше развивать тему не решается — лишь смотрит с какой-то грустью в глазах. — Просто… — биолог замолкает, отчаянно пытаясь подобрать слова. — Просто ты последнее время выглядишь какой-то уставшей. Мария ободряюще улыбается ей, осторожно убирая с плеча чужую ладонь. — Я в порядке, правда. Хочется верить, что это действительно так. ...Кабинет встречает множеством голосов, призывно горящим экраном старенького компьютера и стопкой непроверенных контурных карт. Мария прикрывает глаза, в которых покалывает от долгой работы, плотно сжимает губы и глубоко дышит. Одуряюще хочется курить, но она запретила себе делать это на работе — даже на перерывах. От монотонного шума голосов в висках опять начало противно ныть, и от этого настроение окончательно упало ниже плинтуса. Мария любила свою работу, но иногда всё-таки остро хотелось прийти домой, забиться куда-нибудь в угол и сидеть так, пока мышцы не начнут ныть болезненно. Женщина протерла глаза и задержала на мгновение лицо в ладонях, будто бы размышляя: а зачем ей это всё? Слова Ларисы все никак не хотели выходить из головы, а идея просто плюнуть, взять больничный недели на две и уехать к маме в деревню уже не казалась такой плохой. Возможно, ей действительно стоило бы… Из собственных мыслей опять вырывают самый бестактным образом: от взрыва хохота Мария едва не подпрыгивает на стуле. Она поднимает голову, окидывая недовольным взглядом кабинет — и практически сразу же замечает среди толпы школьников знакомые макушки. Мещеряков и компания. Ну конечно же. — Да говорю же вам, все работало! Это правда портал в игру! Мы все в опасности! Артём тараторит без остановки — про игру, главного босса, марионеток и про какую-ту ящерицу, — и Мария едва удерживает в себе порыв закатить глаза. Она всем сердцем любит этих оболтусов, но иногда четвёрка игроманов явно перегибают палку. Звенит звонок — толпа школьников, все ещё посмеиваясь, покидает класс, и только Мещеряков остаётся сидеть за партой, пытаясь заставить работать… Мария моргает удивлённо, а затем снова переводит взгляд на предмет в руках парня. Минуточку. Да это ведь ноутбук — тот самый, что она нашла в кабинете несколько дней назад. Но ведь она точно помнит, что оставляла его в учительской… — Мещеряков, Черных, Сменкины, — Мария встает из-за стола, направляясь к вмиг притихшим подросткам. — Немедленно объясни… Договорить она не успевает: из экрана ноутбука вдруг вырывается яркий голубоватый свет, и какая-то неведомая сила БУКВАЛЬНО притягивает к нему учительницу. Женщина ясно чувствует, как начинает падать, а душу на несколько мгновений будто вырывают из тела… Когда Мария вновь открывает глаза, над головой простирается серое облачное небо.