***
Москва встречает их августовскими дождями. Словно и не уезжали из Питера. Но погода все равно тёплая, и они идут гулять. Серёжу тянет в центр, Олега тянет к Серёже и куда-то ещё. Но это все абстракции, эфемерные, неуловимые образы, которые Олег тоже задвигает вглубь сознания. Серёжа – ураган, вихрь, который проносится по городу, ломая деревья и переворачивая машины. В нем бурлит неуемная, неземная энергия. Впервые он сам знакомится с кем-то на улице, просит сфотографировать их с Олегом, а потом ещё долго расспрашивает об интересных нетуристических местечках. Даже сноб в нем приободряется, поднимает голову и расправляет плечи, поэтому Серёжа попеременно то восхищается интересным фасадом, то плюется из-за обилия аляповатой наружной рекламы и косого лужковского новостроя. Олег кивает, изредка задаёт наводящие вопросы, но больше смотрит и слушает, словно не может насмотреться, вобрать всего такого Серёжу, словно Олегу осталось жить меньше недели и он хочет насладиться каждой отведённой ему минутой. Он и сам не понимает, что с ним такое, но Серёжа не даёт разобраться, толкает его в какую-то подворотню, долго смотрит в глаза, а затем решительно целует. Это не первый их поцелуй, они уже целовались на выпускном, но потом замяли это, решили не обсуждать. Сейчас все иначе. Сейчас Олег цепляется руками за костлявую спину, притягивает к себе поближе и углубляет поцелуй. Ошалевшие от нахлынувших чувств, они стоят в подворотне ещё долго, пока Серёжа не роняет тихое «давай встречаться?», а Олег не кивает в ответ, перехватывая бледную ладонь так, чтобы идти было удобнее. В общежитие, предоставленное иногородним поступающим, они возвращаются промокшие до нитки, но счастливые до одури, опьяненные взаимностью чувств, которые так долго копились в них. И, если бы не соседи по комнате, они бы точно завалились спать вместе, в обнимку.***
Следующие два месяца пролетают быстро. Новые люди, новые обязанности, новый распорядок дня. Они впервые за столько лет живут раздельно. Они вообще сейчас всё раздельно. На парах не пересекаются, в общежитии – тоже. Серёжа стабильно зависает у всех компьютеров, до которых только может дотянуться. Олег выматывается на подработках, потому что стипендии и пособия не хватит даже на подобие нормальной жизни. Когда кураж первого месяца слегка отпустил, они начали вместе ходить до общаги. Олег ждал Серёжу, если заканчивал раньше, или сбегал с пар, если ждать должны были его. Серёжа ругался, обижался, но недолго и несерьёзно, только внимательно заглядывал в глаза, будто ища там что-то, и просил больше так не делать. Он может и подождать. Олег не слушался, Серёжа делал вид, что не замечает такого откровенного неповиновения. Воскресенье было единственным днем, который они всегда проводили вместе. Гуляли, если не было дождя, пару раз даже были в кино, иногда оставались в общаге. Серёжин сосед стабильно уходил в отрыв с пятницы по субботу и возвращался лишь к вечеру воскресенья, так что у них было некоторое подобие приватности, хотя дальше поцелуев и взаимной дрочки они заходить не решались. Так незаметно проходит время. Наступает ноябрь. Листья давно облетели, а снег ещё не выпал, хотя морозит ужасно. Самое мрачное время года. Олег стоит на малюсеньком общажном балконе и курит, безуспешно пытаясь рассмотреть хоть одну звезду. Он не слышит скрипа двери, но чувствует, как со спины его обнимает костлявое тёплое тело, а куда-то в шею зарывается острый нос. Серёжа обнимает его так крепко, словно знает, что Олег собирается уйти в армию, словно он уже провожает его на злополучном вокзале. Может, и знает. Серёжа всегда умел пробираться туда, куда не заглядывал даже сам Олег. Если бы он попросил, Олег бы остался. Он много чего ещё «бы», ради Серёжи не жалко. Возможно, поэтому Серёжа не просит.***
Когда Олег наконец-то собирается с духом, наступает декабрь. Дорожки едва присыпало белой поземкой. И хотя из каждого угла на прохожих смотрят весёлые вывески и цветные гирлянды, новогоднего настроения не наблюдается ни у кого из них. Серёжа ещё сильнее зарылся в конспекты и, казалось, проводил за плохеньким компьютером все свое время. Олег в свободное время рубился в «линейку» и почти не ходил на пары. Один на двоих мир давно трещал по швам: с одной стороны его тянули Серёжины мечты, с другой – полное их отсутствие у Олега. Как сказать человеку, с которым провел почти всю жизнь, что уходишь? Олег не знает. Он выпаливает это признание в очередное воскресенье, когда Серёжа делает паузу в своём рассказе о том, как с помощью баз данных можно выудить закрытые файлы с компьютера. – Я в армию ухожу, – говорит Олег, и в комнате становится неестественно тихо, даже буйные соседи словно затаили дыхание, наблюдая за происходящим. Серёжа испуганно поворачивается к нему лицом и долго молчит, смотря куда-то мимо, а потом резко поднимается и на негнущихся ногах выходит на балкон, прихватив с подоконника Олеговы сигареты. Он, вообще-то, почти не курит, только если с Олегом за компанию. Через грязное оконное стекло Олег видит, как тонкие пальцы безжалостно сминают сигарету. Он подхватывает шерстяной плед с кровати и выходит вслед за Серёжей. Они едва помещаются там, стоя плечом к плечу, но так даже лучше, не холодно. Пледа хватит обоим. Серёжа внезапно подныривает под руку Олега, сжимающего перила до побелевших костяшек, и заворачивается в него, как в большое одеяло. Откидывает голову на плечо, ведёт носом по щеке, переплетает холодные пальцы. И молчит. Олегу страшно. Лучше бы он кричал. Олег знает, что делать с раздраженным, взвинченным Серёжей, но не знает, как избавиться от тяжёлого молчания, повисшего между ними. Поэтому молчит. Серёжа шумно выдыхает и начинает разговор сам. – Я знаю, – это звучит так внезапно, что Олег даже вздрагивает, – знаю, что уходишь. У тебя же на лице всё написано. Олег не успевает ответить, он даже подумать не успевает. Холодные шершавые губы находят его собственные, и все кусочки пазла рассыпаются, так и не успев собраться в полноценную картинку. Серёжа целует его так отчаянно и напористо, словно Олег сейчас исчезнет и больше никогда не вернётся, словно его собираются навсегда стереть из Серёжиной памяти, не оставив даже смутного образа. Олег чуть отодвигается, внимательно смотрит в красные сухие глаза и прижимает Серёжу к себе. – У нас ещё есть время, я же не сейчас ухожу и не навсегда. Я вернусь, к тебе. Это всего лишь два года*, мы были вместе намного дольше. Серёжа улыбается ему, как улыбаются наивному ребенку, и хватает за шею, притягивая к себе для поцелуя. Вдруг останавливается в миллиметре и шепчет так, словно делится тайной мироздания: – Я буду ждать, ты только возвращайся. Их губы наконец соприкасаются.***
В январе на улице морозит страшно, но в отношениях наступает оттепель. Новый год они проводят вместе. Сосед Олега уехал в свой родной то ли Урюпинск, то ли Мурманск, Олег не запомнил, главное, что комната свободна. На подкопленные деньги закупаются продуктами и мелкими безделушками, Олег берет на себя готовку, оставляя Серёже задачу, по его мнению, куда более сложную: создание уюта в обшарпанной общажной комнатушке три на четыре. Когда начинают бить куранты, Серёжа утягивает Олега в головокружительный поцелуй. Они продолжают целоваться и под гимн, пока Серёжу не пробивает на смех. На душе легко. Олег даже думает: «А вдруг поторопился?» И действительно, Серёжа рядом, крыша над головой есть. Что ещё надо? Засыпают они, сплетаясь в подобие сыра-косички, не разобрать кто где. Через пару дней, когда оливье уже съедено, а шампанское за смешные сто с лишним рублей выпито, они идут на дешёвый каток где-то на отшибе и катаются до посинения. Во всех смыслах. Им обоим никогда не доводилось вставать на коньки, так что падают они с завидной частотой. Серёжа, правда, осваивается быстрее и уже через полчаса посмеивается над неуклюжим Олегом. Они держатся за руки: незначительный жест вполне можно списать на простую дружескую поддержку. Даже если нет, им все равно. Чуть позже, отойдя за ограду, Олег пользуется тем, что из-за длины волос Серёжу несложно спутать с девушкой, и целует-целует-целует. У Серёжи краснеют щеки и нос, а глаза на их фоне выделяются ярко-голубыми льдинками. Если бы Олег умел рисовать, он бы написал с десяток картин, но он может только внимательно рассматривать любимое лицо, запоминая каждую едва заметную веснушку или родинку. Серёжина улыбка из радостно-восторженной перетекает в нежную. От него исходит столько внутреннего тепла, что Олег, наверное, не замёрз бы и в нижнем белье. Хорош-о-о.***
Март настигает их внезапно, подкрадывается со спины и бьёт по голове со всей силы. Им осталось меньше месяца. Как реагировать на всё приближающуюся разлуку, когда вы никогда не расставались дольше, чем на неделю? Что говорить, чтобы наговориться на год вперёд? Как прикасаться друг к другу, чтобы эти касания согревали каждую ночь до следующей встречи? Они проводят вместе каждую свободную минуту, смотрят, говорят, целуются. Кажется, вся общага уже знает о них, но как же плевать. Кто все эти люди в масштабах их жизней? И что значит мнение посторонних, когда на горизонте маячит армия? Предпоследнее воскресенье марта, хотя по снежном вихрю за окном и не скажешь. Они лежат под колючим одеялом и молчат. Просто дышат в унисон, наслаждаясь близостью друг друга. Олег пропускает через пальцы длинные рыжие пряди, которые в тусклом свете настольной лампы больше напоминают цвет опавшей осенней листвы. Забавно. Лето всего через пару месяцев, но кажется, словно зима только набирает обороты и будет продолжаться ещё долго. Из плохо заклеенного окна дует. Они придвигаются ещё ближе друг к другу. Когда Олег прекращает перебирать разметавшиеся по подушке волосы, Серёжа понимает, что тот уснул. Почему-то хочется плакать. Становится тяжело дышать. В горле стоит ком. Но Серёжа подавляет в себе этот порыв. Он смотрит на спящего Олега, на едва заметную морщинку на лбу, на приоткрытые обветренные губы, на несколько маленьких родинок на шее. Он знает, что это не поможет, что Олег уйдёт и рано или поздно все незначительные детали сотрутся из памяти, останется только общий образ, но он все равно старается ничего не упустить. Через несколько минут Олег выныривает из дремы на пару мгновений, ощутив на себе внимательный взгляд, и притягивает Серёжу поближе. – Спи. Серёжа горько улыбается, но подчиняется. Впервые за долгие годы ему снится всепоглощающее пламя.***
Они стоят на вокзале, апрельская погода радует сыростью и холодным ветром. Серёжа никогда ещё так остро не ощущал течение времени, не осознавал, что детство закончилось. Оно не было счастливым, но оно было. С Олегом. Одно на двоих. Раньше вокзал ассоциировался у Серёжи с советскими фильмами. Некоторые крутили по праздникам на единственном канале, который ловило в детдоме, некоторые он смотрел уже сам для общего развития как Ценитель Прекрасного. Все вокзальные драмы ему казались тогда утрированными, излишне переоцененными, но сейчас он сам словно оказался в том гиперболизированном мире. Он бы разрушил все вокзалы, все железные дороги, даже упразднил армию, лишь бы Олег не уезжал. Но он не был всемогущим, поэтому мог только внимательно вслушиваться в родной голос. – Серый, обещай мне нормально есть. Я не прошу тебя готовить что-то сложное, но себя-то не губи! Спать не забывай, на одном кофе долго не протянешь. Вернусь – проверю! Серёжа пропускает мимо ушей все наставления, хватается за последние несколько слов. – Ты только вернись. Обоих будто прорвало. Обещания, просьбы, угрозы. Они говорят и говорят, надеясь, что слова отвлекут их от все нарастающего желания сжать чужие руки в своих и никогда не отпускать, от желания поцеловать так, чтобы всё вокруг перестало существовать. Не помогает. Вокруг них девушки вовсю милуются со своими молодыми людьми. До ломоты в костях хочется так же. Серёжа не выдерживает первым. Он подаётся вперёд, порывисто обнимает и целует куда-то в шею. Надеется, что они не так заметны в разношерстной толпе провожающих. Шепчет: – Я люблю тебя, люблю-люблю-люблю. Олег не отвечает, только сжимает сильнее в объятиях. Серёже этого достаточно. Он и так всё знает. Олег отстраняется, смотрит в глаза, кивает и тут же, на ходу подхватывая спортивную сумку, запрыгивает в вагон. Он быстро машет Серёже в окно и исчезает в мешанине из призывников. Поезд трогается, разношерстная толпа тоже приходит в движение: машет, кричит, улыбается, плачет, бежит за поездом. Серёжа продолжает стоять неподвижно, как одно мраморных изваяний, которые он так любил рисовать. Ветер забирается под лёгкую куртку. Без Олега холодно.