Сказка об отравленном поцелуе

Саундтрек: Sonne Rammstein

У них есть только один запрет, который придумала она сама, — никогда не целоваться. Он не против поцелуев. Но Гермиона сказала поцелуям «нет» с первой встречи, и сейчас ее желание поцеловать его сильно тревожит. — Я люблю тебя, — она снова водит по его губам губами. Драко не в том состоянии, чтобы думать об этом. Если она так решила, то… Он раскрывает губы и целует ее. Кажется, она давно этого хотела, желала, жаждала, ждала. Потому что она целует его, целует и целует. С ее поцелуем вспоминается первый курс, и полеты на метле, и первая влюбленность, и куча маленьких приятных моментов, которые он когда-то пережил. А хуже всего — он снова чувствует себя ребенком, который даже представить не мог, что станет тем, кем стал. Он не знал, что поцелуй может делать так больно. — Я люблю тебя, — отвечает Драко. Разве чувство, которым она его сжигает, называется как-то иначе? Гермиона гладит его щеку, а потом сворачивается калачиком на кровати с ним рядом и засыпает. Драко не может уснуть. В груди распирает и жжет. Жжет чувствами, как никогда не жгло прежде. И сладко, и горько. Что она сделала с ним, когда его целовала? Ведь он просил ее, он уговаривал ее не приходить больше. Она пришла всё равно, зная, что он хочет прекратить их отношения: ради ее безопасности, ради его безопасности. Она пришла всё равно, надеясь узнать планы Темной стороны. Пришла, чтобы использовать его и его чувства. Пришла, зная, что он не может ей сопротивляться. Он понял, что она задумала и почему поцеловала его. Грейнджер решила прорваться через защиту его окклюменции, чтобы выведать планы Темного Лорда. Что ж, в этот раз он позволил ей подобраться к нему ближе. В этот раз он открылся перед ней весь. Он беззащитен перед ней, когда у него открыты чувства. А чувств к ней слишком много, и она этим безжалостно пользуется. Уже трепетало утро. Гермиона проснулась. Увидев, что Драко сидит на кровати и смотрит на нее, потянулась к нему. Он позволил ей прижаться к себе обнаженным телом и (в конце концов, все уже кончено) поцеловать его снова. В этот раз поцелуй был полным чувств, но он не вызвал такой боли, как ночью. — Ты уже одет? — спросила она. — Как всегда. Гермиона натянула белоснежную вышитую сорочку, которую он однажды ей подарил. Она всегда носила ее, когда была с ним. А уходя в штаб-квартиру Ордена, оставляла его подарок на кровати и переодевалась в джинсы, серую футболку и рваный свитер. — Ты приготовил завтрак? — Не я, а Типпи. Драко взял с подноса с завтраком яблоко и повертел его в руке. — Хочу его, — сказала Гермиона. Так предсказуемо. Все, что попадало к нему в руки, казалось ей особенно привлекательным. Если он ел тост, она хотела такой же. Когда они заказывали в магловском ресторане еду (приходя туда под Оборотным, конечно), она съедала его блюдо. Его рубашки казались ей красивее, чем дорогие вещи, которые он ей дарил и которые она могла надевать только в этом доме. Он уверен, с тех пор, как Гермиона попала ему в руки и была его, она чувствовала себя особенно привлекательной, особенно желанной. Теперь она хочет его яблоко. — Ты уверена? Оно же зеленое. — Оно желтое. — Оно мое. — Драко отвел руку. — Значит, его хочу я. Драко повертел яблоко, лениво рассматривая его. Зеленое, плотное, идеально красивое. Гермиона протянула руку. И Драко вложил яблоко ей в ладонь. — Пахнет вкусно и выглядит привлекательно, — сказала она. А Драко провел по ее волосам ладонью. — Когда ты без одежды, ты не такая стерва, — улыбнулся он. — Разве я стерва? — Гермиона поднесла яблоко ко рту. — А разве не так? — Драко поднял бровь. В Гермионе всегда сражались две личности: настоящая, которой командовал он, и та, что переодевалась в старые вещи и возвращалась в штаб, чтобы командовать толпой идиотов. — Ты до сих пор с ними, — он говорил об Ордене, конечно, — а могла бы быть со мной. Она отвела руку с яблоком. Нахмурилась. Вся ее игривость куда-то делась, и она сказала: — Я и так с тобой. Я всегда с тобой. — Слова… пустые слова… — Это не так. Я думаю о тебе постоянно. Я постоянно думаю о тебе, где бы я ни была, что бы я ни делала, чем бы ни занималась. Разве ты не почувствовал это, когда поцеловал меня? Конечно, он почувствовал. Почувствовал всё. — Отдай мое яблоко, — сказал он, хмурясь. Гермиона не ответила. Впилась в яблоко зубами. Драко схватился за изголовье кровати. Земля уходила из-под ног. «Выплюнь его!» — орал он внутри, не словами. И она, кажется, услышала. Дожевав кусочек, подняла на Драко изумленный взгляд. Вмиг побледнела. Закашлялась. Разжала пальцы. Яблоко выпало из руки и ударилось о пол. В белой сорочке, с таким же белым лицом Гермиона лежала на их кровати. Она съела отравленное яблоко, которое он ей принес. Утро сменилось днем. День поглотил вечер. Надо было уходить. А Драко сидел на кровати. С ней рядом. Ее лицо больше не было бледным, губы покраснели, а на щеках проступил румянец. Она казалась живой. Драко несколько раз подносил ладонь к ее носу, чтобы проверить, дышит ли она. Но она не дышала. Драко только что разнес в щепки всю мебель, кроме кровати, на которой она лежала. А потом собрал обломки снова. Но что-то внутри, треснувшее, как треснуло надкусанное ею яблоко, собраться не могло. Драко убивал не раз. Его первой жертвой стал Дамблдор. Старый мерзкий директор школы, который вечно выгораживал гриффиндорцев и отдавал им кубок. Драко не знал жалости. Он избавился от жалости, еще когда стоял на Астрономической башне и плакал, а потом произнес: «Авада Кедавра». И старик полетел с башни. Вниз. Вниз. Вниз… После, когда «золотую» троицу привели в Малфой мэнор, Драко окончательно переступил через свою человечность. Поттера он сдал Беллатрисе тут же. Какое это было приятное чувство — наконец избавиться от старого врага. Наконец-то взять над ним верх. А вот Вислого Драко собирался оставить себе в подвале, чтобы проверить на нем силу своей ненависти с помощью Круциатуса. А Грейнджер… Драко просто смотрел на нее. А она — на него. Несколько секунд. А потом вместо Волдеморта в гостиной появился Добби — предатель Добби — и утащил троицу. Вислого Драко убил после, в Выручай-комнате, когда Темный Лорд отправил его найти и привести Гарри Поттера. Гермиона, защищая друга, отправила в него смертельное заклинание, но промахнулась. Затем он участвовал в рейдах Волдеморта. И однажды в числе пленных обнаружил Грейнджер. Он сам не понял, что с ним произошло: им овладело странное чувство, едва он ее увидел. Не любовь. Он не верил в любовь. Но он дал ей Оборотное и помог бежать. А после не мог ее забыть. Они встретились снова в магловском баре, куда Драко обычно ходил в одиночестве, чтобы за алкоголем немного отвлечься от собственных мыслей и чувств, которые с каждым днем становились все темнее. Она пришла под Оборотным, но Драко узнал ее все равно. Он узнал ее и повел в комнату в маленьком старом отеле, подозревая, что она пришла, чтобы убить его. — Только без поцелуев, — сказала она, снимая белье. — Я и не собирался тебя целовать. Они провели вместе ночь, а когда Драко проснулся наутро, то понял, что не ошибся. На подушке разметались темные кудрявые волосы, и лицо незнакомки стало лицом Грейнджер. Драко заметил, что на ее щеках рассыпаны веснушки. Губы красные и припухшие, хоть он и исполнил свое обещание — ни разу ее не поцеловал. Ни когда вбивался в нее. Ни позже, когда она лежала под ним, едва переводя дыхание. И сейчас не собирался ее целовать. Но он смотрел на нее спящую и испытывал к ней странную, ничем не объяснимую тягу. Если бы он верил в любовь, он бы сказал, что это была она. Гермиона проснулась и произнесла его имя. — Грейнджер, — ответил он с усмешкой. И все, что она сделала, — это притянула его к себе. И они занимались любовью снова. До самого вечера. Он целовал ее бедра, живот, грудь, шею и щеки — и ни разу не притронулся к ее губам. Так они стали встречаться. Позже у нее было еще много возможностей убить его. Когда он спал. Когда плакался ей на свою слабость. Когда сомневался в том, что делает. Когда спрашивал ее, могла ли его жизнь сложиться иначе. Она могла уничтожить его много раз. Но вместо этого она съела его отравленное яблоко. — Типпи! Пора закончить это. — Типпи! — заорал он. Эльф появился в комнате. — Унеси это. — Драко кивнул на тело. Типпи посмотрел на него. С ужасом? С жалостью? — Что смотришь? Хочешь оказаться на ее месте? — Драко схватил палочку. Он мог, мог убить Типпи, если бы ему от этого стало легче. Типпи все понял и исчез вместе с телом. *** — Она так и не появилась? — спросила Джинни, заглянув в комнату Гермионы. На заправленной кровати сидел Гарри с какой-то тетрадкой в руках. — Она не появится, — ответил он. — Она часто так исчезала. Наверное, уходила в магловский мир. Она вернется, она всегда возвращалась. — Она не вернется, — повторил Гарри зло. — Я прочел ее дневник. — Дневник? Ты залез в ее вещи? — Она сама сказала, что, если не вернется в течение недели, я должен прочитать ее дневник. — И… что там? — Она встречалась с Драко Малфоем. Джинни побледнела. — Этого не может быть, — вскричала она, — не может быть! Он убил Рона у нее на глазах! — Она встречалась с Малфоем и давно, — ответил Гарри. — Он спас ей жизнь. Но еще раньше она выяснила, что они были соулмейтами. — Она верила в соулмейтов? Но ведь это сказки… Такого не бывает. — У них было. — Она что, решила остаться с ним? Гермиона не могла так поступить! Гарри горько улыбнулся. — Их связь мог закрепить поцелуй. И тогда все их мысли и чувства стали бы одни на двоих. — Бедная Гермиона… Какие чувства и мысли она могла перенять от него? Он же чудовище. — Поэтому она собирала все свои лучшие воспоминания. «О любви, о нежности, обо всем прекрасном»… Она сама это писала в дневнике. Все эти пробирки, которые стояли тут, помнишь? В них были ее воспоминания. Она хранила их, чтобы собрать все свои хорошие чувства и передать ему с поцелуем. И разрушить его изнутри. — Она это писала? — Можешь прочитать сама… таков был ее план. — Почему ты решил, что она не вернется? — Ты думаешь, он оставит ее в живых? Пустые пробирки, где раньше хранились воспоминания, были разбросаны на полу. Джинни взяла дневник из рук Гарри, но она никак не могла поверить в то, что Гермиона мертва. *** Она его прокляла. Эта ведьма что-то сделала с ним. Драко уже третий раз пытался вызвать Круциатус, но у него не получалось. Вместо ненависти была тяжесть, какая-то грусть и огромное сожаление. — Давай ты, — кивнул он Тео. Тео, маленький садист, сделает все как надо. — Я вернусь позже. Драко вышел из каземата. Расстегнул верхние пуговицы рубашки. Обернулся к двери и чуть было не вернулся, чтобы остановить пытку. Неужели он сострадает тому маглу? Нет!.. Отравленное яблоко съела она, а умирал он. Что она с ним сделала? Ему как никогда хотелось на свободу. Ему как никогда хотелось на улицу, и чтобы был ветер и молнии, и кричать, кричать, кричать. И, может быть, сделать что-то, что никогда не делал. Спасти девушку, которая отравит его поцелуем? Драко вышел из подвала. — Типпи! — позвал он. — Я тут, хозяин. — Что ты сделал с телом? — Хозяин. — Типпи сжался от страха. — Она… она была как живая. Как будто спит. Типпи не мог положить ее в землю. Типпи нашел гроб из хрусталя в хранилище и положил ее в него… — И что ты с ним сделал? — Отнес в горы. — Типпи дрожал. — Ты помнишь, где именно ты ее оставил? — Типпи долго бродил, пока не нашел скалу, на которой мог поместиться гроб. Едва я поставил гроб на камень, как меня закрутило и выбросило где-то в лесу. Боюсь, то место было зачаровано… Я не сумею его отыскать. Типпи затрясся от страха. Драко запахнул мантию и вышел на улицу. Дул ветер. Луна выходила из-за темных облаков. В темноте блеснули глаза дракона. Драко оседлал его и скомандовал лететь в горы. Он найдет ее. Найдет этот чертов хрустальный гроб, чтобы вернуть ей ее поцелуй. Чтобы вернуть ее.