Президент

Статуса президента ученического совета Хината Хаджимэ добивался целый год. Налаживал отношения с учителями, усердно учился, строил блестящую репутацию и все в таком духе. Становился образцом для подражания. Тем, на кого бы указали ваши родители и сказали «А почему ты не такой?!». Да, он тот самый засранец, который получает высшие баллы по всем тестам, смотрит на тебя с высоко поднятой головой и говорит «Ну давай, попробуй, ударь меня, посмотрим, что скажут учителя на то, что ты ударил самого Президента». Он тот самый засранец, который прямо скажет тебе о том, что ты идиот, и не побоится получить по зубам. Потому что у него есть она. Сладкая, неоспоримая… Власть. Что? Президент позволяет себе хамское поведение? Чушь собачья, вы просто до него докопались! Свидетели есть? До свидания! Нет-нет, вы не подумайте! Не то чтобы Хаджимэ шел в совет, чтобы злоупотреблять своим положением. На самом деле, у него были самые искренние намерения поддержать престиж академии «Пик Надежды»! Блюсти порядок в учреждении, исполнение всех правил надлежащим образом, помогать ученикам. Просто… чувство власти и контроля… стало приятным бонусом за его тяжелые труды. Вот только у всего есть еще одна сторона. Неприятная такая, надоедливая, до боли, сука, в челюсти… — Эй, Ха-джи-мэ… Почему его не предупреждали об этом? Что за странное внезапное нововведение? Почему именно в год, когда он занял пост? Это чертова несправедливость, это просто… — Почему ты игнорируешь меня? Ха… — Еще раз назовешь меня по имени — клянусь, я никогда не закрою тебе пропуски. Занятия с прогуливающими студентами. Хаджимэ тяжело вздыхает. Он снимает очки и устало трет лоб. Точнее, не со студентами, а с одним конкретным, сука, студентом, потому что никто больше в этой академии не желает иметь дело с отработками. Кроме, естественно, Нагито Комаэды. Этот говнюк сидит за передней партой и с самой мерзкой, самой сладкой улыбкой продолжает таращиться на него. И в его тетрадке, что ожидаемо, пусто. — Ох, прости-прости… Хината-кун? — «Президент», — сквозь зубы цедит Хаджимэ и, сузив глаза, смотрит на него. Нагито Комаэда… Что можно про него сказать? Раздолбай, который бесстыдно прогуливает уроки, отмахиваясь справками о больничном. Учителя говорят, что к нему нужно отнестись с пониманием. Мол, с детства здоровье слабое. И весь он такой несчастный, любую простуду переживает тяжело. Но Хаджимэ? Он видит его насквозь. Этот похуистичный ублюдок не несчастный. Каждую чёртову пятницу он приходит, лыбится, доводит его до белого каления… И одет не по форме! Всегда! Нет, конечно, ради приличия он надевает пидчажок академии, но в остальном? Хаджимэ смотрит на него и его единственное желание — накрутить эти белые патлы на кулак и дернуть. И зубами вцепиться в кучу серёжек на его ушах. Ну, ладно, может и не зубами, это было бы странно, но… Сам факт. Этот самодовольный говнюк всегда ведёт себя так, как пожелает. И знает, что ему ни хера за это не будет. Просто потому что он частый посетитель медпункта. Почему же его просто не отчислят? Ну, если по-хорошему, то на все его пропуски есть официальная и уважительная причина (хотя Хаджимэ бы придирался к каждой справке, будь он ответственным за это) и потому что Комаэда умудряется с отличием сдавать все тесты и тому подобное. Хороший ум, рейтинги, все дела. И именно поэтому Хаджимэ ещё больше не понимает, почему этот засранец продолжает терроризировать его каждую пятницу. Его задача — дать отстающему пропущенный материал и проверить его. И Хаджимэ зачитывает параграфы из учебника (хотя он на тысячу процентов уверен, что тот их знает) и даёт ему тест. Который Комаэда решает либо с тонной ошибок, либо не решает вообще. Ну, то есть, как сейчас. — «Президент», — сладко тянет Нагито, продолжая лежать на парте. — И что, все тебя так зовут? — Все, кто меня уважает, — фыркает Хината, сложив руки на груди. — Да брось, ты правда думаешь, что тебя уважают, а не ненавидят? — хихикает Комаэда, потянувшись своими ручонками вперёд и выгибая спину. Как кот после сна. — Тебе-то откуда знать? Тебя никогда здесь не бывает. Кроме пятниц, разумеется, — закатывает глаза Хаджимэ, совершенно не задетый вопросом. — Кстати об этом. Хватит выпендриваться, прорешай уже чёртову бумажку и мы разойдемся по домам. Комаэда ненадолго замирает, после чего, приподнявшись с возлюбленной горизонтальной поверхности, берет ручку в руки и… И с самым гадким видом, не глядя в бланк, ставит галочки. Хаджимэ закрывает глаза и просто старается дышать. Глубоко. Вдох-выдох. Просто… успокоиться. Этот маленький… — Проверьте, Президент-сама, — протягивает бумажку Комаэда, улыбаясь как ебаный шакал. Хаджимэ с ненавистью смотрит на несчастный листок. — Зачем ты это делаешь? — шипит Хината. — Ох, мне нужно закрыть пропуски! — Комаэда. — И вы, Президент-сама, сказали решить его, так что я просто… По классу разносится скрежет стула. Ну нахер. Заебал. Хаджимэ хватает пиджак, который он оставил на спинке стула, портфель и торопливым шагом идёт в сторону двери. Комаэда, абсолютно удивленный, разворачивается на стуле. — Хаджимэ, куда… — Удачи с пропусками. Теперь ты будешь решать их через администрацию академии, — холодно отвечает Хината, коротко посмотрев на него, после чего выходит из кабинета. Ненадолго в классе воцаряется тишина, после чего Комаэда, снова развернувшись и откинувшись на спинку, вздыхает: — Видимо, это была не самая лучшая тактика… *** Проходит ещё одна неделя. Хаджимэ, как и обещал, поговорил с директором о том, что он больше не собирается принимать пропуски Нагито Комаэды. Разговор был долгий, потому что его ещё пытались уговорить и убедить в том, что такому хрупкому мальчику нужно потворствовать, будто у него действительно есть проблемы со здоровьем. Но даже если так — это уже не проблемы Президента. Потому что факты говорят сами за себя — он знает программу. Оценки, получаемые во время немногочисленных посещаемых уроков, это подтверждают. И, наконец, злосчастную пятницу теперь Хаджимэ может посвятить реальным делам школьного совета. — До свидания, Президент-сама, — махает ему рукой на прощание одна из старшеклассниц, работающих в совете. — Пока, Соня. Удачных выходных, — махает ей рукой Хаджимэ, сидя за своим столом и перебирая документы. Теперь, когда академия опустела, наконец-то стало тихо. И Хината, собравшись с мыслями, может просто работать. Конечно, она не опустела полностью. Сегодня, насколько он знает, собирается комиссия учителей, в ходе которой они будут решать дело Комаэды. Хаджимэ рад. Рад тому, что этот говнюк больше не его забота. И что он не является его одноклассником. Правда ему не даёт покоя одна мысль… Нет, не то чтобы не даёт покоя, вы не подумайте, ему вообще плевать, какие у этого были мотивы… Просто… С какой целью он это делал? Приходил каждую пятницу, изводил его… Хаджимэ ненадолго зависает, когда понимает, что уже пятый раз перечитывает одну и ту же строчку, потому что он слишком сильно задумывается об этом. Ой, да похер. Повеселиться он хотел, что ещё. Он же постоянно дома на «больничном». Так что, вероятно, ему просто было скучно, поэтому и отрывался на несчастном Хинате. Проходит час, два, уже вечереет. Хаджимэ думает, что он управится с оставшейся работой за полчаса, так что он сможет пойти на выходные со спокойной душой, но… — Здравствуйте, Президент-сама. Он поднимает глаза и видит… Почему он, блять, вообще его видит? — Комаэда? — шокировано произносит Хината и смотрит на настенные часы. — Почему ты здесь? Мы больше с тобой не занимаемся. — О, я знаю. Я тут по другой причине, — сахарно тянет Нагито и прикрывает за собой дверь. Хаджимэ с подозрением смотрит на это действие. Что происходит? — Вообще-то… — старшеклассник медленным шагом приближается к его столу. — Я пришёл сказать, что хочу вступить в совет. Треск. Кажется, сломалась ручка, которой глава писал. Сказать, что Хината возмущён — крайне сильно, блять, преуменьшить действительность. — С какой стати?! — чуть ли не рычит Президент, вставая с места. — Ну, знаете, Президент-сама, я вдруг подумал, что помогать студентам — такое благородное дело. Вы наверняка так устаёте… — Чтобы вступить в совет, нужна как минимум стопроцентная посещаемость, — вцепившись в край стола до побелевших костяшек, злостно оповещает подросток. — О, в последнее время я чувствую себя гораздо лучше, так что уже со следующей недели стану появляться на уроках, ну… буквально каждый день. Он улыбается. Этот ублюдок просто стоит, сложив руки за спиной и улыбается. — Что ж, ты пролетаешь как минимум из-за кучи пропусков. — Ммм, на самом деле, нет, — он странно хихикает, после чего подходит к Хаджимэ чуть ближе. И вытаскает из-за спины полностью закрытый табель пропусков. Хаджимэ распахивает глаза. — Как… — Ну, за два часа комиссии я прорешал все их тесты и, ох, они были так удивлены. Это было забавно. Он делает ещё шаг. Хаджимэ, тем временем, излучает ярость. Он знал. Он, блять, знал, что этот говнюк просто… — И работники совета обязаны одеваться по форме академии, — цепляется за последнюю ниточку Хината, надеясь, что это способно остановить такого неформала, как Комаэда. Но тот в ответ лишь превращает свою улыбку в оскал. — Ох, Президент-сама… Ещё один шаг. Последний. Он слишком близко. Близко к Хаджимэ. Близко к его столу. Близко к его личному пространству. Просто близко. — Для вас я надену что угодно. — Что это должно… И на этом вселенная схлопывается. Потому что Нагито Комаэда целует его. *** Это шок. Это окаменение во всем теле. Хаджимэ даже не закрыл глаза. Он просто стоит, таращась даже не на лицо старшеклассника, а куда-то… сквозь. Пока его губами умело манипулируют. Обсасывают сначала нижнюю губу, потом верхнюю. И он чувствует пальцы в своих волосах, которые жмут его голову ближе. Теснее. Хаджимэ хватает сил только издать удивленный не то стон, не то писк. Внутри у него ни одной мысли. Он вообще сейчас не может ни о чем думать. Он просто… не знает, не понимает, что происходит… Почему происходит… Нагито замечает его бездействие и отстраняется, прерывая поцелуй. — Неужели ты ещё не понял? — улыбается он, но теперь в его улыбке нет привычной ему гадливости, нет натянутой слащавости и прочего. Он улыбается так, будто бы сделал что-то, чего очень давно хотел. — Вы мне нравитесь, Президент-сама. Ступор. Пазл в голове вдруг начинает складываться. Так вот, зачем он приходил… Вот только… — То есть ты доводил меня до ручки все это время, потому что я тебе нравился?! Нагито на это хихикает и покрывается совсем легким румянцем. При этом Хаджимэ не чувствует, что у него у самого кожа на щеках уже совсем алая. — У меня не было никакого опыта в признаниях. Откуда мне знать, как это делают обычные люди? — разводит Комаэда руками, не выглядя ни капли сожалеющим. — Тц, — издал Хината и, отвернувшись, провёл рукой по лицу, с удивлением обнаружив, насколько оно горячее. — И что теперь? — Хм? — вскинул брови старшеклассник. — Дай свой ответ и… я покажу. — Что покажешь? — Секрет! Это все так чертовски неожиданно. И странно. Была… одна девочка в средней школе, которая призналась ему. Тогда у него не было больших амбиций, он просто… был обычным школьником. И ее он даже не знал. Но любопытство взяло своё и он согласился с ней встречаться. Это было тупо, неловко и крайне натянуто. Она выпрашивала у него поцелуи, объятия, свидания. А перед его поступлением в академии попросила его переспать с ней. Поэтому они дошли даже до этой базы. И признание Комаэды несколько напоминает тот опыт. Он его толком не знает. Они общались только по пятницам. Но… есть всё-таки одно отличие. — Очевидно, что ты не нравишься мне, — отвечает Хината, сложив руки на груди. И Комаэда делает все возможное, чтобы не показать, что его это расстраивает. — Но если я соглашусь… встречаться с тобой, — продолжает Президент, — что я смогу получить в этих отношениях? Улыбка Нагито вдруг вновь становится оскалом. Глаза зажигаются от предвкушения. — Ох, Президент-сама, — он вновь подходит ближе, вплотную, настолько, что Хаджимэ может чувствовать его дыхание на губах, — вы получите именно то, чего так давно желаете… Хината хмурится. Что он имеет в виду? — Контроль. Хаджимэ уже раскрывает рот, чтобы спросить, как это вообще понимать. Но останавливается, когда видит, как Нагито Комаэда падает перед ним на колени. И это разрядом молнии. Мурашками по коже. Это так, что зрачки расширились и заполнили радужки за секунду. Это горячей волной по позвоночнику. Комаэда стоит на коленях и, не снимая с себя улыбки, берет руками Хинату за бёдра и мягко толкает его к стулу главы совета. Тот, без особых сопротивлений, абсолютно зачарованный видом старшеклассника на полу, спокойно садится. — Что вы хотите, чтобы я сделал, Президент-сама? — горячо, искусительно шипит Нагито. Он прижимается щекой к одной из коленок. Трется, словно просящий ласки кот. Чеширский кот. — Хотите, я буду умолять, чтобы вы ответили на мои чувства? — руками он гладит бёдра, сжимает сильные, тренированные мышцы (потому что Президент-сама состоит в волейбольной команде) и с трепетом продолжает. — Или я могу умолять, чтобы вы поцеловали меня. Или же… Он резко наклоняется вперёд и утыкается носом в ширинку брюк Хинаты. — Или же я могу умолять вас дать мне в рот. Хаджимэ очарован. В первые секунды он ещё пытался сопротивляться этому. Вдалбливал себе мысль, что это абсурд, что то, что делает старшеклассник, абсолютно, блять, неправильно и его нужно остановить. Но почему-то пошевелиться так и не смог. Он ему не нравится. Совершенно. Но этот ублюдок попал в яблочко. Контроль. Поэтому он хватает его за волосы, накручивает на кулак и, с удовлетворением отметив, как Комаэда поморщился, приближается. Сталкивает их лбы друг с другом и горячо выпаливает: — Тогда умоляй, Комаэда. *** У Нагито, на самом деле, довольно богатый сексуальный опыт. За всю старшую школу он успел попробовать себя и с девушками, и с парнями. Так уж получилось, что природа наградила его симпатичными чертами лица. И пепельными волосами. Прибавить к этому его тягу к пирсингу и он становится просто магнитом для романтических интересов. Не то чтобы в этих отношениях у него была хоть какая-то взаимная симпатия. Но для себя он понял, что очень любит секс. Секс с мужчинами, если быть точнее. Поэтому сейчас, когда Хаджимэ трахает его в рот, не является чем-то шокирующим, новым и неожиданным. Да, размер у него однозначно больше, чем у его предыдущих партнеров, но, благо, он обучен глубокой глотке. А ведь все начиналось медленно. Сначала Хаджимэ не сильно торопился проявлять доминирование. Стеснялся, может. Сначала он просто позволил Нагито вытащить его член из штанов и пройтись по нему языком. Нагито знает, как сделать приятно. И он знает, что у него получается, потому что слышит звуки, которые издаёт Президент. Он тихо постанывает, откидывает голову на спинку стула и тяжело дышит. Прерывисто, явно сдерживая себя. Нагито хочет показать ему, каким он может быть хорошим. Облизывает ствол по бокам, надавливает на каждую венку. Вкус его нисколько не смущает. Самый обычный, мускусный, немного горьковатый. Потом он будет подсовывать ему цитрусовые соки, чтобы было послаще. О, он уверен, что они сделают это ещё много, много раз. Теперь Нагито его так просто не оставит. Хаджимэ сказал, что он ему не нравится. Но он это исправит. В конце концов, он сразу понял, кто такой Хаджимэ Хината, когда увидел, как одноклассники прижимали того к стенке и грозились набить ему морду за высокомерие. Он сразу понял, что Хаджимэ Хината — закомплексованный мальчик, который обожает чувство власти над другими. Отыгрывается на других людях. И, что ж, Нагито будет рад этому потворствовать. Его язык умелый. И рот более чем. Нагито не составляет труда взять его наполовину. Он опытно прикрывает зубы и, надавливая снизу языком, втягивает щеки, заставляя Хаджимэ извиваться на стуле. Президент терпит, сжимает руки в кулаки на собственных бёдрах, стараясь пресечь порыв схватить Нагито за волосы и вдалбливаться в его глотку столько, сколько он пожелает. Так сильно, как он пожелает. Комаэда чувствует это. И он хочет, чтобы Хаджимэ отпустил себя. Поэтому он берет его руку и кладёт себе на волосы. Поднимает глаза вверх, пристально смотрит на его покрасневшее лицо и… Берет его член до самого основания. Хината свободной рукой закрывает рот, приглушая стон. Господи, как горячо он стонет. Какой горячий весь он. И он, наконец, сжимает волосы Нагито в руке. Сжимает, закручивает и давит ею на голову, заставляя качаться быстрее, глубже. Так хорошо… И это, кажется, доставляет самому Нагито, потому что он сам начинает издавать мычащие звуки, что даёт дополнительную стимуляцию вибрациями по напряженному члену. И кроме этого, он засовывает собственную руку в штаны и начинает быстро ласкать себя. Хаджимэ до последнего не хочет признаваться в этом, но ему так нравится вид Комаэды на коленях, господи. Так, смотря на него сверху вниз, он даже может терпеть его. Ну, знаете, самую малость… Настолько малость, что он был бы рад кончить ему в рот. У Хаджимэ был один, очень, очень неудачный опыт орала. С его бывшей девушкой. Они были оба неопытны и скорее доставили друг другу больше дискомфорт, чем реальное удовольствие. И поэтому сейчас ощущения шелковости, гладкости, теплоты чужого рта заставляет его изгибаться и толкаться бёдрами в ответ на движения головы. Тяжелый, горячий узел внизу живота закручивается все сильнее. Он чувствует, что ещё немного, осталось ещё немного фрикций… — Я… Я сейчас!.. В голове промелькнула мысль, что Нагито, возможно, захочет отстраниться. Но тот лишь стал активнее вбирать член и надрачивать себе. И этот факт покорности, принятия… Стал последней каплей. Прикусив пальцы, Хината кончил с глухим стоном. Тяжелая волна возбуждения окатила его в последний раз и отпустила. Нагито не выпускал член изо рта до самого последнего толчка спермы. И напоследок обсосал его, не дав ускользнуть ни одной капли. Хаджимэ, тяжело дыша, прикрыл глаза и, наконец, расслабился. Сейчас, в послеоргазмическом состоянии, все его заботы вдруг отошли на задний план. Будто бы все стало совсем неважным и несложным. И приятное опустошение. На минуту он даже забыл о существовании Нагито, который в этом время уткнулся в край стула и тоже довёл себя до разрядки с тонким скулежом. Некоторое время они сидели в тишине. Один на стуле, другой все ещё на коленях. Просто восстанавливая дыхание. И когда они более-менее пришли в норму, Нагито поднялся на уставших и трясущихся ногах и присел Хаджимэ на колени. — Знаете, Президент-сама, — тихо сказал Комаэда, прижавшись своим лбом к его, — вам очень идут очки.