Ну пап.

Приятно припекало солнце, просачиваясь сквозь розоватые пушистые облака; на проспекте, вдоль которого, запихнув обе руки в карманы школьных брюк, шёл Шинсо, гудели машины. Приятная атмосфера недавно наступившего лета, и запах такояки из какой-то кафешки… учиться не хотелось совершенно. Но вот до начала каникул только четыре дня, да и экзамены ещё не закончились. Это, в общем-то удручало — задумывается подросток, делая глоток газировки из недавно купленной и ещё прохладной бутылки колы, и поворачивается во дворы. Большой яркий мегаполис скрываются за его спиной, а гул толпы стихает, доносясь досюда лишь негромким эхом. Стеклянные многоэтажки и разноцветные подсветки становятся тут обычными, неброскими жилыми домиками; растительностью в клумбах и мяуканьем бродячих котов. Ненадолго останавливаясь, чтобы немного передохнуть после долгой дороги, Шинсо вздыхает и смотрит куда-то вверх, на плывущие облака. потом, отвлекается на телефонные часы. Уже шесть, и надо бы поторопиться. Айзава опозданий не любит. Даже если это обычный визит в гости. Паренёк продолжает свой путь, прячась от летнего зноя в тени зеленых крон. Сейчас придётся немного поплутать по подворотням, поскольку учитель его жил в самой сердцевине дворовых дебрей. Шинсо, конечно, привык уже, но всё равно время от времени заворачивал не в тот закоулок, настолько их тут было много. Ещё и все одинаковые. Дзынь-дзынь - гудит домофонный звонок, и шаркающие, тихие шаги слышатся за входной дверью на третьем этаже. Её открывают быстро. — Привет, — бормочет растрёпанный и раскисший силуэт Шоты, представший перед своим гостем на пороге. Неуложенные черные волосы свисали со лба, подбородок порос чёрной густой щетиной, хотя казалось, он её недавно брил... а домашняя одежда, больше похожая на тряпки, вроде тех, что развивались на балконе этажом ниже, топорщилась на худых высоких плечах. Увидев мужчину на улице, Шинсо бы запросто спутал его с каким-нибудь нищим бродягой. Но то, что это учитель — было бы точно самой последней мыслью… — Тапки в коридоре, рубашка как обычно на кровати. Я на кухню, — впустив юношу в свою обитель, Сотриголова щёлкает дверным замком и слегка пошатываясь, уходит по узкому коридору в указанное собой место. — Не очень-то гостеприимно, — усмехается Хитоши, осматриваясь. Айзава себе не изменяет: даже свет не удручился в прихожей включить. Кот и то приветливее. А этот не выспался и киснет... Слегка мозолистая от тренировок ладонь, треплет мягкую пятнистую шерсть, время от времени перебираясь повыше, чтобы почесать за ушком четвероногого, что с радостью ластился у его ног. Шинсо расслабился, а улыбка стала мягче... вот он, кошатник во плоти. Только через пару минут он снимает кроссовки и проходит по привычному маршруту в спальню. На кровати, как и сказал Шота, лежала его чёрная футболка — ему она самый раз. На ногах пусть останутся спортивные школьные штаны, а на пятках лениво накинутые домашние тапочки. Розовые, кстати. Интересно, откуда у Айзавы тапки такого цвета? Поймав себя на забавной мысли, Хитоши уходит в ванную, чтобы смыть уличную пыль с рук и уже после этого приземлиться на диван в полупустой гостинной. Тут только пара шкафов, да диван с маленьким столом. Комната по совместительству была совмещена с небольшой кухонькой, где старшеклассник Шоту и обнаружил. — Ты сегодня ел? — Ел, в МакДак зашёл по пути, — зевает Шинсо. Потягивается, опрокидываясь на мягкую спинку: тихо, спокойно, птички за окном поют. Старенький вентилятор где-то в углу обдувает приятной прохладой лицо, взлохмачивал волосы… хорошо. После тяжёлого жаркого дня, такое завершение — самое то. — МакДак — это не еда. Если не будешь следить за своим питанием, то и в тренировках смысла не будет, — хрипловатое бормотание заставляет Хитоши хмыкнуть, слегка дёрнув бровями. — Я захожу туда раз в месяц. И беру обычный бургер. что такого? — Все подростки одинаково оправдываются. Я приготовлю тебе мисо, — бормочет папа-Зава. Ну и заботушка. Пускай, его и отчитали, всё равно же он просто беспокоится. Ему, даже друзей толком не имеющему, это приятно. и он думает сказать об этом, но говорит только: — Ну пап. С недавнего времени, Айзава перестал быть для Шинсо только лишь учителем. Теперь, они — ученик и преподаватель, в отношениях. Отношениях, больше похожих на проблемную семейку — Шота часто напоминал пареньку ворчливого папочку, а не партнёра вовсе. О чём он любил тому напоминать, а учитель злился, хотя и буквально ежедневно требовал от него отчёты о здоровье и сохранности — поел ли, поспал ли… и прочее. А ещё, Айзава постоянно цепляется к пустякам и время от времени кряхтит, как старый дед. — Не папкай мне тут, — Шота отвечает спокойно, так будто каждый день слышит, что собственный ученик того «папочкой» зовёт. И сдувая с носа прядь, ищет в холодильнике ингредиенты… и только через несколько секунд осознаёт, что вообще к чему и как его назвали. — Хитоши, я просил не называть меня так, — из-за плеча зыркнув на юношу, которому была уж очень интересна его реакция, Сотриголова слабо дёрнул бровью. Эй ты, пацан, перед тобой взрослый тридцатилетний мужчина, ты об этом ни на секунду не задумывался? Пронеслось в голове брюнета, в то время как внешне, тот все ещё пытался сохранить спокойствие. Он, конечно, хорошо себя контролирует, и все дела… но, ещё один раз, и возможно, Шинсо придётся узнать, что самообладание Шоты тоже имеет своё ограничение. — Чего? А, да, точно, — исправляет себя герой. На самом деле, Хитоши не всегда называл его так случайно. Просто вырвалось как-то, само по себе. то ли потому, что настолько доверился, что даже не думает, что говорит. То ли потому что, Айзава ему действительно напоминает семью. Ведь, если поразмыслить, то он единственный, рядом с кем парень вообще мог расслабиться. — Хорошо… пап, — но иногда делал так и специально. Вот сейчас например. Просто потому что это было весело — бесить неприступного и серьезного Сотриголову. Ах, ты… маленький наглец — процедил у себя в голове Шота, вздрогнув, стоило ему услышать сказанное. То, как он это говорит, пытаясь дразнить… его голос, бесстыжая улыбка. Мальчуган даже не догадывается, как много одно только сказанное им это чёртово «пап» может ему стоить — щеки серьезного и спокойного мужчины покрываются краснотой, а дыхание становится тяжелее и душнее. Пальцы сильно сжимают рукоять кухонного ножика. Спокойно, Айзава… спокойно. Этот пацан того и добивается. Просто не ведись, не смей возбуждаться от какой-то необдуманно брошенной фразы. И как же жаль, что всё, что видел Шинсо было высокой спиной, закутанной в помятую чёрную кофту — он бы наверное всё отдал, чтобы узнать, как учитель отреагировал на его колкость. Хитоши пристально глядит в складки его одежды и усмехается. А Шота эту довольную усмешку всем своим нутром чувствовал, и всё никак не мог взять себя в руки. — Хитоши, послушай-ка... — хрипло проскрежетал Айзава, делая тяжелый размеренный вздох, чтобы успокоить процессы под ширинкой своих штанов, и медленно обернулся к Шинсо, ничего не подразумевающему. Теперь бровь задёргалась у него… выглядывающие из щелей между густыми неряшливыми волосами глаза, уставились на него каким-то пустым зловещим взглядом, воткнув подростка в диван. И… неужели Айзава разозлился? От такого-то? Но нет, всё-таки сейчас немного не до выяснения обстоятельств. Сперва надо решать — куда ему бежать: может спрятаться под диван. Или вообще, лучше из окна выпрыгнуть, сбежав куда подальше? Пока старшеклассник думал над своей судьбой, судьба начала красться за ним — в нагнетающей тишине, Шота стал приближаться. Итак — от дивана до плиты примерно три его шага, получается, шанс на безопасный побег есть, поэтому… НАДО БЕЖАТЬ! Да поскорее. Подскочив как запуганный котёнок на диване, Хитоши выпрямился во все свои сто семьдесят семь сантиметров, и уже было спрыгнул с дивана, но не тут-то было. Слишком медленно думал и попался. Брюнет хватает его за ворот футболки и вместе с парнем опрокидывается обратно, заставляя развалиться под своей грудью на обивке. … В тот момент, когда худые холодные пальцы сжали резинку его штанов, начиная спускать к бедрам, у Шинсо всё существование проносится перед глазами. Ну, это была неплохая жизнь. Наверное… да. Наверное… — Да ладно, ты о чём вообще подумал? — Айзава настолько редко улыбался, что когда на его лице ни с того ни с сего вдруг вылезла широченная, скалистая улыбка, расплывшаяся между рядами колючей щетины аж до ушей, парень заволновался ещё сильнее и зажмурился вовсе. Но больше Шота ничего не делал, только оголил тазовые косточки и зачем-то крепко обнял за живот… что ещё за внезапные обнимашки? Ну, зачем, он понял. Но не сразу, а когда его кожи коснулось что-то мягкое и вдруг начало щекотать, заставив тут же разлепить глаза. Айзава развалился прямо на ногах старшеклассника, задрав свою тире его футболку и неспеша расцеловывал маленькие, слабо вычерченные на прессе, кубики; то и дело опускался ниже, к паху, щекоча губами и вновь оставляя поцелуи на животе и тонкой кожице на остро выпирающих тазовых косточках. Мягко, медленно, втираясь шершавостью губ в тонкую кожу. — Э-эй, Шота... — хлопнув глазами, парень попытался чуть приподняться на локтях, и уставился в темный затылок. — Что... что ты делаешь? — нет, он видел, что вытворял его же учитель с его же животом, и скорее тут стоило спросить — зачем, но Шинсо очень уж растерялся. А Сотриголова, по всей видимости, вообще не хотел, чтобы тот что-то спрашивал и принялся потирать пальцами чувствительные костяшки возле слабо вздымающегося при вздохе, паха, заставляя его притихнуть. Хитоши до этого момента, даже не догадывающийся, что боится щекотки, заёрзал в крепких руках возлюбленного и свалившись на мягкую подушку в изголовье и словно ребенок, которому устроили щекотушки в наказание за какую-то провинность, весело, громко расхохотался. С его низким грубоватым голосом, такой заливистый и звонкий смех звучит странно. Но Айзаве это нравилось — мальчуган как беззащитный котёнок крутится по дивану и не может даже руки его оттолкнуть. Но он так или иначе не злодей, мучать мальчика он не хотел. Так, поиграть, поласкать, и выцедив из него «да я понял, понял. Больше так не буду», отпустил. Брюнет отступает, оставляя старшеклассника в смущении поглаживать измученный живот. Хотя, имело ли это всё смысл? Хотел ли Айзава этого на самом деле?.. — Какой ты оказывается извращенец, — бормочет Шинсо, хотя и понимает, что сам же и виноват. — Я взрослый мужчина. Подумал бы, что говоришь, и обошлось без последствий, — бормочет брюнет, оставляет небольшую кастрюлю с будущим обедом на плите и наконец убирает волосы в ленивый хвост, забравшись на диван за спину Хитоши. — Тем не менее тебе нравится, когда я тебя так называю, — все ещё слегка розовея, но по прежнему нахально усмехается Шинсо. — Я в этом больше, чем уверен. — Прекращай меня провоцировать... — Айзава жмёт паренька у своей груди, в качестве последнего предупреждения кусая зубами за мягкую мочку. — Иначе я тебя съем. ... Шота совсем не возражает услышать ещё разок это бесстыжее «папочка» из губ растрепанного мальчугана. Но другое — что обычными поцелуями, парень уже точно от него не отделается. — Ну, я вроде бы и не против, — облокачивается парнишка на тёплую грудь и смущённо усмехается. — Что?... — А, ладно, забудь.