Now or Never

      Набережная Ниццы, популярного французского курорта, представляла даже в этот поздний час парадное шествие из праздношатающейся молодежи, семей с детьми и пожилых пар. Гвалт, раздающихся голосов; музыка, льющаяся с летних веранд ресторанов; шум морских волн — защищал от нечаянного подслушивания разговор двух молодых людей.       Девушка незаметно сжимала в руке планшет, постоянно делая штрихи карандашом. Света, отбрасываемого фонарями на вымощенную плиткой набережную было не достаточно, чтобы разглядеть набросок. Ее слишком прямая спина, вытянувшаяся словно напряженная струна, делала шаг твердым и ровным, несмотря на высокие каблуки. Постоянно отвлекаясь от бумаги, девушка бросала взгляды на собеседника. Молодой человек смотрел на нее не отрываясь. Он подстроился под ее средний шаг, хотя имел привычку ходить быстрее. Его руки в карманах узких брюк то сжимались, то разжимались, будто от бессилия.       — Мне не хватает того времени. Ты можешь его вернуть, — голос девушки не дрогнул, но неприкрытое волнение слышалось в его эхе, что раздавалось в ушах молодого человека.       — Не могу. Никто не может, — собеседник рассмеялся. Неискренне. Фальшиво. Истерично. Казалось, что он сейчас упадет на землю и будет бить руками и ногами, как маленький ребенок, пытающийся бороться с непреклонной волей родителя.       «Hysteria, » — промелькнуло в ее голове, когда девушка в очередной раз посмотрела на молодого человека.       Именно так она называла подобное состояние, находящиеся где-то между комедией и драмой. Это «определение» появилось в ее словаре около трех лет назад, когда одна известная ей эксцентричная и в некотором смысле комичная женщина написала на своей странице в социальной сети: «It’s kind of hysteria». Почему-то именно английская версия слово «истерика», как нельзя лучше, описывало в голове молодой девушки ситуации, похожие на сегодняшнюю.       — Ты можешь. Стоит тебе только захотеть! — воскликнула она. Ее давящий тон немного успокоил молодого человека.       Он попытался найти слова. Но его взгляд лишь нашел мыски собственных кед. В нем боролось несколько чувств одновременно. Ни одно из них не могло победить. Собственническое чувство, что он испытывал к идущей рядом девушке, привлекавший взгляды практически всех проходивших мимо них парней, кричало о том, чтобы он уже взял себя в руки, набрался смелости и признал эти странные отношения, напоминавшие больше американские горки: резкие спуски, долгие взлеты. Эта девушка покоряла его каждый раз заново. Открытая перед ним в своих чувствах и эмоциях к нему, она завораживала своим взглядом больших ясных глаз, обращенных только на него. Он и представить не мог, не хотел, что она может смотреть также и на кого-то другого. Среди ее круга знакомых и друзей не должно быть лиц мужского пола, кроме него! Да. Именно так.       Даже сейчас, когда ее голос выражал непреклонность, глаза смотрели на него с нежностью и тоской. Тоской от того, что он до сих пор не принял решение. Зная его слабость, она сама сделала первый шаг в прошлом году. Он волновался в момент ее признания. Как же волновалась она! Но что он сделал в тот день? Сбежал. Он был трусом. И сегодня тоже. Когда это прекратится? Он и сам не мог ответить на этот вопрос. Он боялся ее потерять. И в то же время, он боялся потерять себя. Раствориться в ней. Дать полный контроль над собой в ее руки. Ее руки, ее пальцы, которые сейчас побелевшие от волнения сливались с листом, на котором она делала наброски. Она нервничала. Наверное, даже больше, чем он. Непроизвольный истерический смех снова вырвался из его груди. В ее глазах, обращенных на него в этот момент, отразились осуждение, боль, обида.       — Нет, не могу, — легкий смех все еще вырывался из него. Он ничего не мог с собой поделать. Девушка покачала головой.       На несколько секунд между ними воцарилась тишина. Но звуки улицы, не жалея молодую пару, ворвались в ее маленький мир, будто разделяя. Они шли вместе, но в то же время, каждый отдельно друг от друга. Молодой человек смотрел себе под ноги. Девушка пыталась разглядеть в темноте волны, что доносили до них свою грустную мелодию, разбиваясь о берег, на короткий миг оставляя о себе память — морскую пену. Ей пришлось подавить вздох, когда не жалеющая ее собственная память воспроизвела образ датской Русалки. Какая печальная история любви! Наивная дочь моря и эгоистичный сын земли! Герой сказки был принцем, но ее герой им не был.       Она не могла понять его. Вся логика молодого человека, идущего сейчас рядом с ней, не поддавался объяснению. Он не следовал в своих мыслях, действиях, поступках какой-то одной выбранной линии. Он постоянно метался, как загнанный в клетку зверь. Каждый раз, когда у них случались подобные разговоры, она обещала себе, порвать с ним навсегда. Безвозвратно. Но что-то удерживало ее около него. Это не была одержимость. В нем воплощался ее идеал, который еще в детстве она обрисовала себе четко и реалистично. Нет. Этот молодой человек, скорее был противоположностью ее идеала. Но в его поведении было что-то неподдельное. Настоящие. Что сейчас встретить невозможно. Редкость. Ходячий клад, спрятанный среди миллионов, миллиардов людей на планете. И ее это подкупало. Не давало опустить руки. Придавало сил в последний момент. Сколько уже было этих «последних» моментов? Она и не считала.       Чего она хотела от него добиться сегодня, вызвав на очередной серьёзный разговор? Ответа не находилось. Она чувствовала себя маленькой птичкой, привязанной к жердочки, вроде хотящей, но не имеющей возможности улететь. Она один раз взмахивала крыльями, и веревка готова была поддаться на втором взмахе. Но боясь пораниться, боясь потерять единственное место, где она могла спокойно перенести все бури мира, второго взмаха не следовало.       Девушка снова посмотрела на идущего рядом с ней. Ее сердце не отстукивало бешеный ритм. Ей казалось, что оно и вовсе перестало биться. Она сделала судорожный вздох, возвращая внимание эскизу.       — Так не может продолжаться, — через некоторое время девушка начала разговор первой. Опять.       — Может, — молодой человек будто бы задался сегодня целью — противоречить ей во всем, чтобы она не сказала.       — Знаешь, я могу нарисовать по памяти твое лицо в тот день, когда мы впервые встретились, — неприкрытая грусть. Она ранила сердца обоих. Не щадила их нервы, которые уже были на пределе возможного.       — Никогда не сомневался в твоих способностях, — ему проще перенести ее признание в похвалу. Не первое признание.       Она нравилась ему. Он любил ее. Он был одержим ею. Но ему не хватало сил признаться в этом всему миру. Он признавался себе. Он намеками признавался ей. Она не требовала от него большего, принимая и это. Она принимала его всего: его отрицательную сторону, его положительную сторону, его ужасный характер, его не дающую ей свободно вздохнуть ревность, его требование в постоянном внимание к нему с ее стороны. Она принимала абсолютно любые его условия. Он знал, что должен ценить эту девушку. Единственную, кто принимал его настоящего. Но собственная неуверенность в себе, в своих силах, не давала ему этого сделать. Она заставляла его, по уши влюблённого, топтаться на месте, причинять боль себе, ей. В большей степени ей. Он это прекрасно понимал. И, однако, не мог отпустить.       — Ты все шутишь, а я серьезно, — в голосе девушки снова послышались стальные нотки.       Качели. А точки возврата не существовало. Они не могли вернуться туда, откуда начали. И это изматывало, бесило, выводило из себя.       — Я знаю, — прозвучало эхом. У него не осталось сил спорить. И был ли в этом смысл.       — Невозможно отпустить то, что между нами было, — она не могла оставить все просто так. Ее силы тоже закончились.       Она, молодая девушка, никогда не принимавшая знаки внимания противоположного пола, казавшиеся ей пошлыми, хотела настоящей любви. Нет, ни в той, где чувства между двумя искрились так, словно новогодние фейерверки. Она же была реалистом, прагматиком. Ей просто нужна была тихая гавань, где она смогла бы получить заботу и позаботься в ответ; отношения, где присутствовали взаимопонимание, взаимоуважение; действия, которые были наполнены лаской и вниманием. И у нее никогда не возникало сомнений — он мог ей все это дать. Но. Почему-то не хотел. Почему? Она изводила себя этим вопросом. Не получала ответов ни от него, ни от своих бесконечных размышлений.       — Ты готова оставить меня одного? — от истеричного смеха осталась лишь одна усмешка.       Девушка заглянула в смеющиеся глаза собеседника, в глубине которых можно было увидеть сожаление и боль.       Новые парочки присоединялись к уже гуляющим. Становилось все шумнее. Яркие платья и сарафаны женщин, белые рубашки и футболки мужчин сменялись перед глазами, исчезая так же быстро, как появлялись. Веселый и пестрый калейдоскоп жизни. Касался ли он их? Они жили в нем, были его частью. Врознь. Вакуум обволакивал их, когда они были вместе. Это привлекало и пугало. Она готова была бросить этот мир ради него. Он не готов был, потому что для него она была частью этого мира. Потеряв себя в ней и ее в себе, он перестал бы существовать. Страх, что признав свои чувства к ней перед миром, отдавая ей себя, он лишался бы ее, бил набатом в голове, каждый раз, когда он уже заносил ногу для решительного шага, что не позволил бы ступить назад.       Он замечал, как горят ее глаза, когда она видит все эти краски мира; как они загораются желанием танцевать, когда она слышит популярную песню; как она двигается, когда думает, что он за ней не наблюдает. Эта независимая сильная девушка свободна в тот миг от его ревности. Он не мог побороть в себе собственника. Она принадлежала только ему! Но он знал: так не будет. Она не выдержит. Она сбежит от него, будто он какое-то чудовище. И будет права. Он и не думал спрашивать ее. Ему и в голову не приходило, что обаятельная девушка, идущая рядом с ним, готова отказаться от всех соблазнов, от всех возможностей, что ей так щедро преподносил мир, ради него.       Молодой человек скрывал свои мысли, боясь лишится той, что была перед ним открыта всегда. С самой первой их встречи. Но молча, он терял ее. Она ускользала от него медленно, нехотя, но ускользала. Слово песок пустыни, который нельзя покорить, такой податливый, но в то же время маленькая ослепляющая песчинка колола кожу ладони, заставляя отпустит ее на свободу.        Он смотрел на девушку, что питала к нему, (бездушному, скорее всего, по ее мнению) искренние чувства. Они были сложнее чем то, что люди привыкли называть любовью. И это он тоже знал. Он не готов был отпускать ее прямо сейчас. Еще несколько месяцев. Еще год. Два. Но не сегодня.       — Скажи мне прямо сейчас, — девушка остановилась, поворачиваясь к нему полу боком.       — Что сказать? — все та же ухмылка. Она будто прилипла к его лицу. Он сам устал от своих искусственных эмоций. Подделка.       — Ты будешь со мной? Я устала страдать. Я устала от одиночества, — она смотрела ему прямо в глаза. Он терялся в них, в ней. Он не мог подобрать слов.       Фонарь освещал ее невысокую стройную фигуру. Она казалась ему в этот момент ангелом сошедшим к нему с Небес.       — Дай мне время. Я отвечу тебе, — он попытался изобразить искренность, не вышло. Девушка цокнула и покачала головой, возобновляя шаг.       Он знал, что сегодня будет конец. Она положит конец их общим пыткам.       Молодой человек неспешно шел рядом со своей спутницей, бросая косые взгляды на ее сосредоточенное лицо. Теперь девушка не делала штрихи карандашом. Она отпустила руку с планшетом, идя уверенным шагом, смотря куда-то вперед себя. Он догадывался, где витают ее мысли. Не мог не знать спустя столько времени их странных, до ужаса нелепых отношений. Неполноценных отношений.       — Сейчас или никогда, — они остановились напротив летней веранды одного из знаменитых ресторанов на побережье, ее голос дрогнул от слов, что пронзали ее сердце кинжалом боли, но остался решительным.       — Может завтра, — он пытался показаться равнодушным, не принимающим ее слова всерьез. Ему не хотелось верить, что это конец тому, у чего не было начало.       — Надеюсь, у тебя все будет хорошо, — девушка кивнула ему, не решаясь сказать «прощай», что не дало бы ей самой надежды, если бы он передумал сейчас.       Кто-то из сидящих окликнул ее по имени. Она обернулась, и улыбка, настоящая улыбка, озарила ее лицо. Девушка помахала рукой.       — Ты шла сюда? — в голосе молодого человека помимо ревности звучала нарастающая ярость.       Она сделала из него дурака? Нет. Она бы никогда так не поступила. Ее знакомый, поднялся из-за стола, направляясь к ним. Случайная встреча. Роковая встреча для него, ее спутника, но, может, Судьбоносная для нее.       Девушка в последний раз посмотрела на него, надеясь, что он принял решение, которое могло сделать ее самым счастливым человеком в мире. Но в его выражении лица, в его взгляде — сплошные ревность и злость. Она не пыталась скрыть от него душераздирающую боль, что пронзала все ее существо. Но девушка не могла позволить увидеть ее другим. Она запрятала ее глубоко внутри, поворачиваясь к подошедшему знакомому и принимая приглашение присоединяться к его компании. Сама Судьба будто толкала ее в противоположном направлении от Него. И сегодня она готова была ей следовать. Пережив боль, когда-нибудь, она хотела испытать чувство свободы, которое потеряло несколько лет назад.       — Я тебя не отпущу, — прошептал он ей в след, но она уже не слышала его.       Он излечит себя, что залечить в будущем нанесенные свои эгоизмом ее раны. Он вернется. Он сделает все, чтобы она была его не только в его глазах, но и в глазах всего мира. Он отдаст ей самого себя, не боясь потеряться в ней, не боясь потерять ее. Он решится. Но не сегодня…