Мы уже давно стали союзниками. Правда, вряд ли нас можно называть так: я ничем тебе не помогаю, а только надоедаю и прошу купить мне острую лапшу. А ты соглашаешься, потому что знаешь о моей способности писать стихи, которые чудесным образом воплощаются в реальность. И я могу с помощью этого убить любого человека, устроить пожар в центре города и всячески издеваться над людьми, чем мог бы воспользоваться ты, для того чтобы избавиться от своих врагов. Но мне безумно лень писать их. Даже если бы в один день меня озарило вдохновение, я бы не написала ни одного стиха для тебя, потому что я не желаю помогать тебе.
Но мне всё равно нравится слышать то, как ты истерично смеёшься, записывая имена своих врагов в тетрадь смерти. Мне так нравится, когда ты бросаешь на меня взгляд, в котором вряд ли можно отыскать что-нибудь человеческое и разумное. Взгляд, полный сумасшествия. В этот момент я чувствую себя не такой выделяющейся среди других психопаткой, не той, что нужно изолировать от общества и посадить в тюрьму. Потому что мы в этом с тобой как две капли воды, Лайт. Ты любишь убивать неугодных тебе людей с помощью тетради смерти, а я делаю это более изощрёнными способами. Так или иначе, мы много в чём похожи друг на друга.
Ты говоришь, что убиваешь преступников ради справедливости, однако я точно знаю, что это неправда. Ты просто хочешь хоть как-то оправдать свои действия, чтобы не думать, что ты сошёл с ума. Но я не хочу оправдывать себя. Я признаю, что мне нравится потрошить людей, издеваться над ними до их последнего вздоха, и я ничуть не жалею об этом.
Я думаю, что на свете нет ни одного человека, способного понять меня так же, как и ты. Хоть ты иногда и говоришь, что я недостаточно серьёзна для твоей союзницы, мне даже нравится то, что тебе не всё равно. Ведь Миса ведёт себя ещё хуже, но ты об этом умалчиваешь. Умалчиваешь, потому что тебе не нужны лишние проблемы в "отношениях" с ней. Она — просто игрушка в твоих руках.
Мне всегда хотелось спросить тебя, относишься ли ты ко мне так же, как к Амане. Готов ли бросить при первой же возможности, когда я стану тебе не нужна. Скажи мне, для чего ты продолжаешь говорить о своих планах? Ты хочешь, чтобы я сочинила стих о смерти всех твоих врагов? Тогда почему не попросишь об этом напрямую? Или ты знаешь, что я откажусь, потому что не хочу служить тебе так же, как Миса?
Ты так много молчишь, когда мы наедине. Когда мы разговариваем на людях, ты притворяешься обыкновенным школьником, у которого забот по горло. Когда говорим при Амане, не забываешь упомянуть о том, как сильно любишь её. А если перед нами твой Эл, строишь из себя благородного и честного детектива. Но это всё не настоящий Лайт. Настоящий любит побеждать и называет себя богом нового мира, настоящий скажет то, что думает, прямо.
Многие люди любят, когда под них подстраиваются, ведь никому не хочется услышать горькую правду. Все живут во сладкой лжи, нося на глазах розовые очки. И им нравится, когда ты примеряешь на себя разные маски. Играешь другие роли специально для них. Но я не такая. Я не люблю видеть тебя обыкновенным школьником, любящим и заботливым парнем Мисы, честным и благородным детективом. Я люблю настоящего Ягами Лайта. Со всеми его недостатками и странностями. Зато, когда он настоящий, я чувствую себя счастливой.
Я могла бы написать целую поэму, в которой мы бы стали парой, но зачем? Это будет против твоей воли, и ты снова будешь ненастоящим.
«Двенадцатое», — тяжело вздохнула я, скомкав лист бумаги, на котором несколько мгновений назад оживлённо писала письмо. Я не помню, сколько уже пишу их. Знаю только то, что с каждым разом мне становится всё тяжелее писать, зная, что Лайт так и не прочитает их.
Отодвинувшись от стола, я кидаю комок бумаги в мусорное ведро, каждый раз с какой-то тоской наблюдая за тем, как оно постепенно заполняется новыми и новыми письмами. Я не могу просто отдать их. Это же Ягами Лайт: он может просто посмеяться и разорвать листы бумаги в клочья.
— Опять пишешь в стол, Рикки? — раздался низкий голос бога смерти позади меня.
— Рюк? — я испуганно вздрогнула, обернувшись. — Что ты тут делаешь?
— Лайт попросил его не отвлекать, говорит, что я у него над душой стою. Правда, не знаю, что на него вдруг нашло. Обычно думал себе спокойненько и не замечал меня... Даже когда я просил его купить яблоки!
— Вот оно что, — задумчиво ответила я, опустив глаза, — думаю, без твоей компании ему пока и правда будет лучше.
Тяжело вздохнув, я сажусь на свою постель, разглядывая пол. Мне всё ещё худо от того, что мои письма пропадают зря.
— Ну а что ты, Рикки? — снова спросил меня Рюк. — Ты когда-нибудь отдашь ему прочитать всё, что написала?
— Наверное, нет, — я поднимаю глаза на своего собеседника, — из-за того, что я признаюсь ему в своих чувствах, всё может усугубиться. И мы больше не будем союзниками. А я так не хочу терять его.
— Но ты сама говорила, что больше не можешь молчать. — напоминает бог смерти. — Может, стоит рискнуть?
— Он же возомнил себя богом нового мира, Рюк. Представляет то, как будет указывать множеству людей...Куда мне до него? — последние слова я произнесла с некоторой усмешкой.
— Это его проблемы, — пожал плечами бог смерти, взяв спелое яблоко с моего письменного стола. Я всегда оставляла ему пару сочных яблок, чтобы, когда Ягами не мог кормить Рюка, тот мог прилетать ко мне, — то, что он считает себя богом — не повод отступать. К тому же, Лайт даже со мной не может позволить себе разговаривать так, как с тобой.
Он откусывает фрукт алого цвета, после чего расплывается в довольной улыбке.
— Если бы Ягами был богом смерти, он бы обязательно женился на тебе.
Я громко рассмеялась, не ожидав того, что Рюк сможет поднять мне настроение в такой ситуации. Но я даже благодарна ему за это.
***
Я иду по длинной пустынной улице вместе с ним, кое-как передвигая ногами после тяжёлого дня. Небо уже окрасилось в красивые персиковые краски, но я не замечаю этого, так же, как и не слышу того, о чём увлеченно говорит Лайт.
—...и после этого я наконец смогу стать богом нового мира. Эй, ты вообще слушаешь?
Словно очнувшись, я вздрогнула и остановилась. О чём он там вообще говорил?.. Кажется, о том, каким способом он убьёт Эл и избавится от Мисы...
— Да-да! Я слушаю! — бодро закивала я, неловко улыбнувшись. — Просто задумалась немного... Не обращай внимания!
— И о чём же ты задумалась? — спросил меня Ягами, словно не веря в то, что я ещё не утратила способность думать.
— Да так... Уже не важно! — я попыталась посмеяться, но в тот момент это получилось как-то жалко.
Лайт ненадолго замолчал, смотря куда-то вдаль, отчего мне стало ещё более неловко, чем до этого. Уж лучше было слушать его планы на будущее, чем его молчание.
— Ты обычно тараторишь так, что потом голова болеть начинает, — вдруг подметил он, когда мы продолжили путь по улице, — а сегодня даже слова не сказала.
— Это плохо?..
— Для тебя да, Рикки. Что-то не так с учебой?
— Нет... Ну, то есть, с учебой у меня что-то не так всегда... — слабо улыбнулась я, просто не зная, как ответить. Он ведь обо всём уже догадался, так зачем мне продолжать врать?
А Лайт всё сверлит меня своим взглядом, похоже, ожидая моих дальнейших слов. Что ж, видимо, иного выбора у меня нет.
— Просто я всё думаю над тем, когда ты сочтешь меня абсолютно бесполезной и запишешь моё имя в тетрадь смерти.
Ягами вопросительно поднял бровь, но я тут же отвела от него взгляд, зачем-то поправляя свой бардовый галстук. Сейчас мне хочется затянуть его так сильно, чтобы он сдавил мне горло, и я перестала дышать.
— С чего ты взяла, что мне захочется от тебя избавиться? — наконец задал мне вопрос Лайт, отчего я начинаю ещё больше нервничать. Разве это не очевидно? Я ведь только проблемы создаю, да ещё и вечно болтаю о всякой чепухе ему на ухо.
— Тебе не нужны лишние свидетели того, что ты Кира. Рано или поздно ты расправишься со всеми, кто узнал об этом. К тому же, ты сам говорил, что я тебя раздражаю. — я снова пытаюсь улыбнуться, чтобы хоть как-то не показывать того, что я жутко нервничаю и переживаю. Но я так же понимаю, что если так дальше пойдет, то у меня встанет ком в горле и я расплачусь.
— То, что ты временами меня раздражаешь — это чистая правда, — признался Лайт, отчего у меня начали потеть ладони, — но я всё равно никогда бы не записал твоё имя в тетрадь смерти.
Я подняла на него глаза и удивилась ещё больше, увидев в них что-то другое, нежели жажда победы над неугодными людьми или же сосредоточенность на чём-либо. «Почему?» — хочу спросить я, но вовремя себя останавливаю, чувствуя, что мой голос будет дрожать, словно осиновый лист. А Ягами, будто бы догадавшись, что я хотела сказать, уже ответил:
— Попробуй догадаться сама. Не хочу выглядеть, как герой из тех наивных мелодрам, которые смотрит моя младшая сестра.
***
Вряд ли Рикки смогла бы и дальше спокойно вести повествование: её мысли в тот момент спутались, а сама она даже не знала, что сказать. Девушку переполняли смешанные чувства: не то хотелось расплакаться от счастья, не то броситься в объятия Лайта. Естественно, блондинке не хотелось снова показывать свои слабые стороны, однако в этот раз она не удержалась, и, крепко обняв парня, закрыла глаза, дав слезам покатиться по своим щекам.
Ягами не стал возражать, ответив на объятия и погладив Рикки по голове. Хоть ему и чужды все эти нежности и ухаживания, которые проявляются влюблёнными по отношению друг к другу, с этой девушкой всё иначе. Быть может, потому что он уже привык к ней и без неё не мог обдумывать свои планы по поводу устранения врагов?
— Хочешь, я куплю тебе твою любимую острую лапшу, пока не стемнело? — вдруг предложил Лайт, как только они отстранилась друг от друга.
Рикки радостно вытерла слёзы и бодро закивала, после чего, встав на цыпочки, наградила Ягами скромным поцелуем в щёку, отчего на лице парня появился лёгкий, едва заметный румянец.
