Крылья и клыки

У неё за плечами крылья, У него же клыки и хвост. Он давился слюной и пылью, Её тоже был путь не прост. В её сердце жила забота: Всех хотелось ей накормить. Он голодным бывал до рвоты, И не знал каково любить. Он не ведал тепла и ласки, У неё же семья и дом. Он не верил в добро и сказки, У неё их был целый том. Обжигалась она стократно, Обижали её не раз. У него же стальная хватка: Чуял мир этот без прикрас. Он за право своё сражался, Ей претило иметь своё. До беспамятства он вгрызался, А она раздавала всё. Они были как юг и север, В то же время как инь и янь: Благодатна она — он в гневе: Разных крайностей одна грань. И однажды они столкнулись, На развилке своих путей. Ей глаза его приглянулись, Его тоже тянуло к ней. Они стали друг к другу ближе: Его рык под её крылом, Стал как будто нежней и тише. Хорошо было им вдвоём.

Помнится мне, это было давно; кажется, лет десять назад, по воле судьбы столкнулись два парня, на первый взгляд, абсолютно случайно. Один был зажат, будто боясь людей, в тёмной одежде и перчатках; второй так и излучал добро, тонкий белый свитер, изрядно потрепанные кеды и улыбка на губах. Смотря на него, хотелось поверить в Бога и назвать его ангелом, ну, а как ещё? Оба испугались; один чуть поднял взгляд, заглянув в серые бездонные глаза. В них хотелось тонуть снова и снова. — Извини, пожалуйста, я тебя не заметил. — снова с улыбкой на устах произнёс Питер, на что парень лишь кивнул и поспешил уйти. Паркеру это показалось изначально странным, но, не придав значения, он также пошёл домой. Оказалось, что жили они в одном районе, практически в соседних домах. Джеймсу мальчишка казался странным: сколько раз он его видел, вечно улыбается и излучает доброту. Возможно, сыграла зависть, но парень засел у него в голове, кажется, навсегда. Ему были чужды эмоции, тепло с лаской и было странно видеть их у остальных. Первой мыслью промелькнула Гидра, но эту идею он быстро отмёл. Это невозможно. Он помнит ту боль, что оставила Гидра. Слишком большой след остался в жизни, становясь её частью, страх людей и уродливая бионическая рука. Казалось, что есть ещё и когти, которыми он убивал людей. Каждый раз смотря в зеркало, он видел убийцу; быть может, появляются и клыки, которыми можно убить, разодрав горло. Жизнь Паркера тоже не была мёдом: огромная ответственность, которая упала на хрупкие плечи в четырнадцать лет. Каждый раз страх не успеть. Но каждый раз, успевая, в его сердце жила забота. Хотелось накормить всех бездомных кошечек и собак, жалость к ним и каждый раз твёрдое нет на попытки взять котёнка. Он голодал бывало до рвоты, уж слишком привык жить в крио-камере, выходя оттуда раз в несколько лет, и абсолютно точно не знал, что такое жить. Иногда всплывали фрагменты прошлой жизни, но они также быстро пропадали из памяти. Питер с детства был окружён заботой сначала матери и отца, потом тёти Мэй с дядей Беном, а потом и мистера Старка. Терять оказалось больно, но они лишь доказательства тому, что ничто не сможет сломить позитив и надежду на счастье в будущем. Тони Старк стал частью семьи парня. Или наоборот? Но точно помню, как тот впервые назвал его «Тони». Как радовался, когда узнал, что у Тони есть трёхлетняя дочь. Помню, как они сдружились; девочка начала считать его братом и просить рассказать сказку перед сном. У него этих сказок был целый том и небольшая книжка. Знал их все наизусть и ни разу не повторялся в историях. Стократно парень обжигался, ошибался в людях и в любви. Да взять ту самую красотку Лиз, из-за которой он чуть не отправился на тот свет. Не сомневаюсь, что взлетел бы на белых крыльях, не только за спасённые жизни, но и за свой настрой. Джеймс Барнс же в сказки не верит: он видит этот гнилой мир без прикрас. На каждом шагу убийства, личные мотивы и цель. Его учили не задавать вопросов: «кто этот человек» и «почему его нужно убить». Возможно, это ему мешает, но уже не изменить ничего. Как только появился шанс на спасение, на то, что он сможет жить полноценно и, может быть, даже хорошо, он стальной хваткой ухватился за него, как за последнюю соломинку. Хотя, вероятно, это она и была. Ему было неважно, что придётся отдать, чтобы снова обрести свободу. Даже если приходилось сломать чью-то жизнь, они сражались. Тогда было неважно кто они, что они. Неважно что он чуть не разрушил то, что строилось годам. Он чуть не разрушил команду, которая осталась держаться на стержне, не дающему уйти. Была цель. Всё остальное неважно; сегодня он эгоист. Паркер помнит, как его попросили сражаться. Вот только тогда он еще не знал, что, возможно, разочаруется в некоторых людях, в своих кумирах. Если бы он знал, то отказался. Но когда он увидел те самый серые глаза, уже было поздно: он узнал страшный секрет, с которым ему придётся жить. Так прошло два года в Ваканде, его подлатали и даже, кажется, показали жизнь. Он по-новой учился чувствовать, пытался жить дальше, и так продолжалось бы ещё долго, если бы не очередная война. Её прозвали войной бесконечности за то, что она могла унести бесконечность жизней за собой. Ему снова дали оружие, и в этот раз он бы точно отказался, если бы был выбор. Питер эти годы жил со Старком: ужасная катастрофа в ходе которой тётя Мэй умерла; умер последний человек, который был с Питером от рождения. Да, Тони, тоже важен ему, но он всё равно периодически чувствует себя лишним. Питер не растерял ни капли своей доброты, он всё тот же дружелюбный сосед, готовый помочь всегда. А вот из головы никак не могут выйти те глаза, острые черты лица, которые он видел практически каждый день. Каждый раз по случайности они сталкивались на улице, будто бы сама судьба велела им познакомиться. За последние два года, комната Паркера заполнилась рисунками; рисунками того самого незнакомца, с которым он сражался в Германии. Было до жути обидно, он ведь действительно хотел с ним познакомиться, было в нём что-то необычное. Всё изменил сияющий портал, появившийся из неоткуда посреди гостиной, и вышедший из него Доктор Стрэндж. — Добрый день, я — Доктор Стивен Стрэндж, Верховный чародей Земли. — невозможно было не заметить ту сдержанность, с которой представился маг. — Человек-паук, Железный человек, нам нужна ваша помощь. Сказать по правде, Питер тогда даже подавились хлопьями. Хорошо, что хотя бы Морган не было в то время дома: мать покойной любовницы Старка, то есть матери Морган, захотела забрать девочку к себе на месяц. Она каждый год забирает девочку к себе, а та безумно тянется к бабушке, так что Тони даже и не думал препятствовать. — Что? — выгибает бровь Старк, похлопывая Паркера по спине. — На Землю надвигается опасность. Безумный Титан может уничтожить половину Вселенной, нужны все герои земли. — просьба, нетерпящая отказа. — Нет, нет, он никуда не пойдёт! — сталь в голосе Старка пугает. Он подходит ближе к Стивену, оставляя Питера позади, и складывает руки на груди, показывая серьёзность своих намерений. — Увы, без него никак. — никто не собирался уступать другому. Они словно два хищника, готовые наброситься друг на друга, лишь бы не отступить от своих слов. Вот только последние слово останется за Питером. — Тони, я пойду. — парень встаёт и подходит к Старку, мягко касаясь его плеча. Жест робкий, аккуратный, дабы не вызвать ещё больший протест. Питер — самоотверженный малый, готов помогать всем и всегда. Вот только сейчас это некстати; хотелось бы, чтобы он думал о себе, о своей жизни, возможном будущем, поступление в колледж, вечеринках и подружках. Но, нет же, готов пойти на жертву, отправиться не пойми куда, по одной лишь просьбе какого-то чародея. В комнате прозвучало твёрдое «Нет!» от Старка. Что же, видимо, не судьба. — Господа, мы теряем дрогаценное время. — уже с умело скрываемой толикой раздражения говорит маг. Сейчас уж точно не время наблюдать за выяснением отношений. — Я иду один, а ты, Паркер, только попробуй! Стрэндж сразу понимал, что Тони своего добьётся и не пойдёт никуда паренёк, поэтому сразу придумал план B. Оставил краткую записку на столе, перед тем, как шагнуть и закрыть за собой портал. Тони волнуется, я бы даже сказала, он помешан на безопасности Паркера, и это нормально. Парень стал для него словно сыном, и, как бы Старк себя не вёл, он любит мальчика. Всё идёт не по плану Тони. Ощущение, что Доктор Стрэндж и Питер были в сговоре. Стоит им пробраться на корабль, как через несколько минут открывается портал, из которого выныривает Питер в новом усовершенствованном нано костюме, который они разработали на днях. Ещё не было испытаний, от этого лишь страшнее. Безумный Титан, какие-то Стражи Галактики, пыль и рассыпающийся Питер на глазах. Во взгляде Старка плещется уйма боли; он пацана не сберёг. Рассыпался прахом по ветру вместе со всеми кроме одной. И, да, они вернутся на Землю, Тони поистерит, а как иначе? У него на глазах умер названный сын. Джеймс правда пытается сражаться — бьёт тварей спиной к спине с теми, кто знает, что не простит. Говорят, что простили его за все убийства, за всю ту боль, что он причинил, хотя сами прекрасно знают, что не простят. Спустя несколько часов битвы к телу приходит боль, ощущение, что тебя постоянно разделяют на миллионы частичек. По телу проходят миллионы маленьких взрывов. Это не та боль, от которой хочешь кричать, нет. Боль смешанная с чем-то приятным. Не хочется кричать или плакать, но и молчать нет возможности. С губ срывается тихое «Стив?», но оно тут же развевается по ветру вместе с его прахом. Кажется, проходит целая вечность в темноте, но на деле не проходит и секунды. Он оказывается посреди той самой улицы, на которой первый раз столкнулся с мальчишкой; кажется, тогда ещё совсем маленьким лет четырнадцать-шестнадцать не больше. Вот только есть одно отличие: в этот раз он не слышит шум людей, гул от проезжающих автомобилей, он видит только того парня уже взрослее с растерянным взглядом, но также излучающим доброту. — Тони? — вырывается у Питера быстрее, чем он успевает подумать. Где он? Стоит несколько раз оглянутся по сторонам, он тут же вспоминает эту улицу. Кажется, не был на ней лет сто не меньше. — Нет, только я. Голос грубее, нежели у Старка. Взгляд Питера тут же фокусируется на Джеймсе, сейчас он выглядит иначе чем в их первую встречу или во все последующие. На нём тёмно-синяя футболка, чёрные джинсы и грубые ботинки. Уже ничего не прикрывает бионическую руку. A Питер смотрит с удивлением, причём непонятно, что его удивило: внешний вид мужчины, рука или уже абсолютно другие, но такие же серые глаза. Сейчас он не видит в них холода, лишь чуть голубые частицы. — Я тебя знаю. — слабая улыбка, на которую последовал сухой ответ: — И я тебя. — Где мы? — Питер делает несколько неуверенных шагов навстречу, сохраняя расстояние, но становясь уже ближе. — Квинс. — Джеймс интуитивно отступает на то же расстояние, кое сократил Паркер. — Нет, ты не понял. Почему мы здесь? Я был на Титане! — голос чуть дрогнул, выдавая волнение. — А я в Ваканде.Тем не менее сейчас мы в Нью-Йорке. — всё та же сталь и холод, которые можно ощутить физически. — Кстати, мы не знакомы, я — Питер. — Паркер пытается подступить ещё ближе и как-то наладить отношения, да вот только его остонавливает непонимающий взгляд Барнса. — Джеймс Барнс. — Да, я помню тебя с Германии. Обновил руку? — нелепая шутка, направленая на снятие напряжения. Не помогло. Барнс смотрит на парня и возникает лишь одно желание: умереть. Тот самый гимнаст, который смог остановить его удар; тот самый парень, с которым он сталкивался на улице и который не выходил из его головы. Со стороны они выглядели как юг и север — один вечно холодный в тёмных тонах, а второй ещё совсем юный с вечной улыбкой на губах, в светлой одежде всё кроме джинс, но за спиной тащащий груз потерь. Неделя в заточении, тянулась слишком долго. Они, правда, пытались разойтись даже на другие края света, но каждый раз натыкались друг на друга там. Что-то их не отпускало, что-то тянуло друг к другу. — Паркер, ты мне уже задолбал. Ты разве не уехал в башню Старка? — Джеймс смотрит на парня взглядом, что кажется может прикончить. Но стоит ему посмотреть в большие карамельные глаза, тут же испаряется вся злоба. — Прости, можно я у тебя побуду? На губах уже нет привычный улыбки: раньше она была для кого-то, её было кому дарить. Что могу сказать точно, одиночество — будто испытание для него, одинокая башня уже не кажется домом, и нужен всего лишь человек. — Что? — для Барнса это было слишком странно, что Паркер хочет остаться с ним, поэтому с уст срывается такой обоснованный кажется вопрос. — А знаешь, ничего, не бери в голову. — отмахивается парень, отворачиваясь от Барнса. Питер уже практически ушёл, как его окликивает с мурчащими нотками голос. — Проходи. Кто бы мог подумать, что одно слово способно вызвать такую блаженную улыбку. Джеймс отвечает каждый раз сжато, будто бы боясь спугнуть, сидит практически в полуметре, выжидая, когда парень сбежит. Сочтет его монстром, убийцей и дальше по списку не перечесть. Этого не происходит ни через день, ни через два. Каждый раз Паркер остаётся переночевать, ведь это просто невыносимо слышать тишину, понимать, что нет вокруг людей, которые тебя окружали, и ты остался один на один. Этот бой со страхом проигран. Барнс даже и не заметил, как один раз Питер заснул на его диване с его чашкой и в его теплой кофте. Первые дня, наверное, два они правда пытались понять, где находятся. Идея увенчалась провалом. Теперь каждый вечер они смотрят фильмы, Питера морозит каждый раз, ему не хватает телесного контакта, который так нужен таким как он. Чай и толстовка немного помогают согреваться, а Барнс просто сидит рядом, наблюдает. Он ловит себя на мысли, что хочется назвать его своим. Своим другом, своим парнем, неважно кем, но просто своим. Питер же уже, кажется, присвоил ледяное сердце Джеймса и немного отогрел завтраками по утрам, пояснением фильмов и разговорами по ночам. Днём они гуляют. Пару раз ходили в кино, один раз в парк аттракционов. И Барнс всё равно не его, он остерегается парня, то ли боясь за себя, то ли за самого Питера. Паркер стал персональным солнышком, которое готово святить день и ночь. Их можно назвать Инь и Янь. Такие же разные, но будто бы крайности одной грани. Помнится мне, случилось странное — свет отключили в квартире. — Ничего страшного, мы будто в петле. Наверняка, скоро дадут. — Питер сидит у барной стойки, листая какой-то глянцевый журнал или книгу, я уже точно не помню. Паркер не злится, даже мускул ни один на лице не дрогнул. Джеймс же в гневе. Парень смотрит на него таким нежным взглядом, что, кажется, он даже успокаиваться начинает, падает на диван, пытается почитать книгу. Но быстро отбрасывает эту мысль, оборачивается к Питеру. Тот сразу замечает его взгляд. — Расскажи что-нибудь. Ты обычно не затыкаешься, а сегодня особенно молчалив. — Джеймс не привык интересоваться или заботиться о ком-то. Но его новый сожитель каждый раз открывает уже давно забытые стороны мужчины. — Я просто уже всё рассказал. — мягко отвечает Питер со своей привычной улыбкой, но не решает вновь взять в руки чтиво. Кажется, никто и никогда не видел этого юношу поникшим, но в этот раз всё иначе. — Ты ни разу не говорил о Старке. — Джеймсу самому не очень приятна эта тема, но это куда приятнее бьющей по ушам тишины. — Не хочу об этом говорить. Лучше ты расскажи что-нибудь. — Питер медленно поднимается и усаживается на другой край дивана, сохраняя личное пространство, такое важное для Джеймса. Но Паркеру так хочется его сократить. Маленькая кухня с барной стойкой, небольшой потрёпанный диван. В соседней комнате кровать с подушками. Незадолго это всё стало его домом, здесь хотя бы есть человек. — Я мало, что помню. — будто нехотя отвечает Барнс, хоть и сам прекрасно понимает, что первым завёл этот диалог. То что звучит от парня, конечно, можно было ожидать, немного радостное: «Тогда расскажи, что помнишь» так и бьёт по ушам. Он не хотел говорить о прошлом, но, кажется, выбора опять нет. Но есть небольшое доверие и скука, что берёт верх. — Помню, я был солдатом на Второй Мировой войне, потом меня взяли в плен, я выбрался оттуда, но чуть позже будто умер. Он не лгал. На самом деле, умер прежний Баки, от него ни осталось и следа, когда он стал убийцей в Гидре. И снова он вспомнил ту боль: мозги будто перемешивают в блендере каждый раз, когда в памяти мелькают осколки. Осколки его души. Он не знал, что такое тепло и ласка. В принципе, он не знал, что такое жизнь. — Мне жаль. — звучит мягкое, как сам парень. Но вот только это не спасает от миражей, которые преследуют его каждый вечер, ночь и немного утро. Во снах он встречает своих жертв. И Паркер ничего не может сделать, он не может убрать ту боль — она заела, будто старая пластинка, повторяясь каждый раз. Свет включают уже через несколько часов, но вот только они этого не замечают. Уже уснули они вдвоём на немного тесном диване. Мальчик прижимается к Барнсу во сне, пытаясь найти опору, а сам Джеймс, кажется, и не против. Впервые он чувствует тепло, и боль, кажется, ослабевает. Этой ночь ему ничего не снится — лишь блаженная темнота. Каждому из них было хорошо по-своему, каждый немного выиграл в ту ночь. Проходит ещё недели три. Они продолжают говорить, смотреть фильмы и иногда засыпают на том диване. Больше не затрагивалась тема войны, прошлого Барнса и Старка в жизни Питера. Они уже притёрлись друг к другу. Питер готовит кофе по утрам, Джеймс всё также задумчив. И они не могут понять, где они. Всё меняет вязкая темнота, что окутывает их на долю секунд. Паркер приходит в себя на Титане. Вокруг него снова появляются люди, ну или не совсем. Потом Доктор Стрэндж со словами: «пора в дела». Очередная драка, куча смертей и в этот раз Победа. Он пару раз видел Джеймса, тот оказался совсем другим — снова жестоким и с оружием на перевес. Когда всё закончилось, были объятия, тёплые и снова от души. Тони обнимал очень крепко, они не виделись пять лет. Половина Вселенной рассыпалась прахом, многие потеряли семью. Так случилось и со Старком, вместе с Питером рассыпалась его дочь. Когда все вернулись, жизнь вновь обрела смысл не только для Тони, Стива и Нат, но и для многих, кто потерял часть себя в этой слишком страшной битве. А кто-то, да, потерял из-за победы, из-за того, что собралась изначальная команда и решила всех спасти. Им были все благодарны, люди ликовали, плакали, смеялись, в общем, было очень много чувств. Но оказалось после камня часть себя потерял один человек, хотя, нет, наверное, двое. Ведь как ни крути они практически месяц жили вместе и стали неотъемлемой частью жизни друг друга. После победы Питер ходил поникший, наверное, недели полторы, сначала Тони всё списал на стрессы, возвращение уже в немного новый мир, но всё это оказалось пылью. После завтрака он зашёл в комнату приёмного сына. На столе лежала неубранная папка. Тогда любопытство взяло верх, и Старк открыл её. В папке была куча рисунков, тех, что он не видел никогда. Видимо, кто-то её надёжно спрятал, но не в этом суть была. На всех рисунках был лишь один человек, особенно на новых. Человеком этим был его личный Ад. Тот, кто лишил его семьи, отнял у него друга и, видимо, поселился в сердце названого сына. После этого был длинный разговор, отнекивание, а затем правда. Только вот не вся. Правда в том, что каждую ночь или вечер он на сверхпрочной паутине летит в Квинс на крышу именно того дома. В последнее время он меньше стал спасать людей. Хотелось спасти хотя бы себя и Джеймса. Мужчина, будто чувствуя присутствие, тоже выходит на крышу с пачкой сигарет и зажигалкой в руках. Практически всегда молчат, просто спасает присутствие, оно немного отгоняет мысли и словно возрождает воспоминания из камня. Сегодня всё было иначе — Паркер решил, что пора поговорить. — Ты много куришь. — усмехнулся парень, откидывая голову назад. Он смотрит на огромное количество звёзд на небе и хочет стать одной из них. — А ты только заметил? Неловкое молчание. — Тебе не стоит появляться здесь. То, что было там, остаётся там. — И всё? Мне уйти? — чуть растерянно спрашивает парень. — Как хочешь. Ответа не последовало, только гул ветра. После этого Джеймс оборачивается, осматривают всю крышу, а Паркера там нет. Где-то вдалеке мелькает красное пятно. Он ушёл. Почему-то становится немного обидно, но ничего, это пройдёт. Сейчас он докурит сигарету и пойдет снова в дом, и всё пройдёт. Почему-то тоска не проходит ни через неделю, ни через две. Парень больше не приходил на крышу, Барнс же поднимался туда каждый день, в надежде вновь увидеть парня, посмотреть, как русые кудряшки развеваются на ветру, а нос и щёки розовеют от ветра, чтобы тогда хотелось затащить в квартиру, укутать в плед и отогреть. Питер всё также улыбался, с энтузиазмом смотрел на мир, помогал простым людям, но не давало покоя внутреннее ощущение потери. Нет, он не плакал по ночам, как показывают нам в разных мелодрамах, он просто обнимал подушку и пытался согреться под тёплым одеялом. Днём помогал Тони в мастерской, нянчился с Морган и хотел увидеть небесно-серые глаза. Джеймс корил себя. Корил за грубые слова и холодное отношение. Корил за то, что позволил так просто уйти. «Ему так будет лучше» — изо дня в день повторял мужчина. И правда, что он, бывший убийца, может дать такому как Питер? Становилось ли лучше от этого? Ни разу. Честно, он пытался забыться, выкуривая пачку сигарет за раз и запивая алкоголем, но сознание, как назло, не хотело забывать карамельные глаза и мягкий голос из, пожалуй, лучшего времени за последние девяносто лет. Парню восемнадцать лет, праздник, собрались друзья, кто-то из прежней команды, такие как Нат и Джеймс Роуди. Отметили в узком кругу, поздравили парня, вручили подарки. Зная, что Питер не любит внимание, дарили наверное безделушки, но лишь один выделялся. Тони Старк со всем размахом вручил всего лишь ключи и брелок с адресом в виде паутины. — Ты взрослый, и, как бы мне не хотелось держать тебя подольше около себя, этот подарок старт во взрослую жизнь. И даже не вздумай отказываться. — будто бы пропел Старк, запивая всё сказанное виски. — Что это? — Питер до сих пор держит с недоверием ключи и немного хмурит брови. — Ключи от твоей новой квартиры. Поздравляю, шкет. — Спасибо, но мне это не нужно. — От подарков не отказываются. Своя мини лаборатория. Личное пространство. Что может быть лучше? — Тони, спасибо. — Питер всё же сжимает в руке ключи, подходит к Старку и, на удивление всем, обнимает, обвивая руками пояс. Удивлённые были все, тот, кому притило имеет своё, согласился на подарок. Решил, наверное, что пора менять что-то в жизни, это хорошая основа, так почему бы не начать? Уже через несколько дней квартира готова для полного переезда, там выполнен мини ремонт, перевезены практически все вещи Паркер, нужно лишь решиться и зайти. У дверей стоят три человека: Питер, Тони и малышка Морган. Проходит минутка и дверь распахивается перед ними, запуская Паркера в новую жизнь. Морган радостно хлопает в ладоши и кидается на шею Питера с поздравлениями. Ей немного грустно, ведь кто теперь будет с ней играть и смотреть мультики? Но она знает, что Питер готов всегда. Старк приобнимает за плечи, говоря что-то опять же о переходе во взрослую жизнь. К концу вечера оба Старка уезжают, и Питер остаётся с собой один на один. Тишина совсем немного давит, но он быстро к ней привыкает. «Двадцать пятый этаж, под самой крышей. Наверное, с неё открывается неплохой вид» — думает Паркер, выходя на один из двух болконов. Всего мгновение и Питер уже на крыше. С неё и вправду открывается чудесный вид. На другой крыше тоже сидит человек, всего несколько десятков метров разделяют их. Он курит и смотрит наверх, наверное, ожидая небесной кары. Стоит ему повернуть голову чуть правее, он видит паренька, силуэт кажется слишком знакомым, он узнаёт в нём его. Скучал ли он? Да, сильно. Боже, как же он был неправ; позволив уйти, он будто потерял часть себя. За считанные минуты Барнс добирается до парня, срывая с двери замок. Питер сидит на краю крыши, разглядывая изрядно пасмурное небо; на нём виднется луна, она отражается в карамельных глазах Паркера, стоновясь в мгновение теплее. — Привет. — тихо шепчет Джеймс и знает точно, его слышат. Сердце стучит так громко, что, кажется, сейчас выпрыгнет из груди. Питер резко оборачивается, смотря с недоверием. Неужели это всё сон? Осений ветер пробирается под лёгкий джемпер, щекоча молочную кожу. Ответа не следует, Питер не уверен, стоит ли отвечать, а вдруг это мираж? — Я, наверное, должен извиниться? Те слова, были явно лишними, прости. Но Паркер продолжает молчать. В прошлый раз Джеймс дал понять явно, он хочет забыть всё, что было там. Так зачем же вновь, вскрывать ещё свежую рану, устраивая этот цирк? — Слушай, Паркер, да, я поступил как тот ещё мудак, но я хочу это исправить, давай поговорим! — не выдерживая молчания, повышает голос Барнс. Да, пожалуй, вспыльчивость, это его Ахиллесова пята. — А о чём нам говорить, Джеймс? — как можно безразличнее старается говорить Питер, скрывая всю бурю эмоций, что бушует внутри него. Впервые за эту встречу их взгляды встречаются, будто сливаясь в одно, небесно-серые и карамельные, как почва, формируют что-то новое — своё. Сжатые челюсти, желваки, играющие на скулах, чуть затуманенный взгляд, запах табака и виски — это всё Барнс. Даже не думая, Паркер произносит, уже чуть более эмоционально, всё ещё пытаясь держать радость от встречи и немного гнилое чувство от прошлого конца: — Да ты пьян… — Это не имеет значения, — отфыркивается Джеймс и снова заводит уже надоевшую шарманку, — выслушай меня! — Хорошо, но утром, когда ты будешь трезв. Но мужчина продолжает стоять на своём, говоря одно и то же. Питер рвано выдыхает, обращая взгляд на небо, затем переводит его на того, кто в душе ещё парень, хотя, по факту, ему не больше тридцати, но он пережил уже всю сотню. — Что ты хочешь мне сказать? Что тебе жаль? Что эти слова были лишними, они не имеют значение? Что ты поступил подло?! — голос невольно сорвался на крик. — Я уже это знаю, Джей! Да, было больно от твоих слов, потому что я был уверен, между нами промелькнула искра, которую ты так упорно тушишь. И мне больно до сих пор, ты обманываешь себя. Ты лжец, Джеймс Барнс. А сейчас мы спустимся в чёртову квартиру, и ты проспишься! Джеймс молча выслушивал Питера, прекрасно зная, что каждое его слово — чистейшая правда. Стоило парню закончить, как мужчина чуть отшатнулся, словно от удара. Спустя пару секунд тишины на крыше снова слышен хриплый шёпот Барнса. — Да, ты прав. — кажется, это победа. Паркер чуть заметно улыбается, но стоит ему продолжить, эта улыбка пропадает. — Не стоило мне приходить. Мужчина уже хотел уйти; к чёрту новую жизнь, ему и в старой было неплохо, но внутри что-то шепчет: «лучше было бы с ним». Его оставляет лёгкая рука парня, он вновь сталкивается с глазами цвета кофе с коньяком, которые пьянили его больше любого алкоголя. — Мы спустимся в квартиру, — шёпотом повторяет Питер, — ты проспишься, а утром мы поговорим. — Джеймс смотрит на парня, не понимая чем вызвана эта забота. Он, наверное, уже в сотый раз замечает такие манящие губы, но в этот раз у него нет тормозов. Осторожно, будто бы давая шанс сбежать, притягивает к себе Паркера, обнимая бионической рукой. Всё ещё давай шанс уйти, Барнс приподнимает его взгляд за подбородок, чуть наклоняется вперёд и, только понимая, что не получает отказа, мягко касается губ. Целует осторожно и нежно, будто боясь навредить; через секунду отпускает, на сегодня хватит с них двоих. Питер чуть заметно улыбается и невзначай, добавляет: — Мне будет спокойнее, если я буду знать, что с тобой всё хорошо. И чтобы они не говорили на той крыше, внутри оба были счастливы вновь видеть друг друга, чувствовать тепло, идущее из души другого. И, да, Питер всё же признался, что скучал. Именно та ночь стала переломной; они правда пытались понять друг друга, ведь отрицать, что между ними что-то было — глупо. И вот спустя полгода у них, кажется, получилось. Не могу сказать, что всё обошлось без ссор и скандалов, они были, чего уж отрицать. Так, кажется, мы оторвались. Итак, полгода спустя. — Питер? — Джеймс сонно потирает глаза; уже почти час ночи, а он только возвращается домой: сначала Тони попросил помочь, потом Морган, потом кто-то пытался ограбить девушку и, в общем, как-то вот так. — Прости, я не специально; случайность. — Питер не терпеливо сбрасывает насквозь промокшие кеды и идёт навстречу к мужчине. Мягко, будто бы извиняясь, обнимает, поднимая взгляд, и поджимает губы, улыбаясь. Такая, наверное, уже привычная картина, Джеймс тоже всё ещё сонно обнимает парня. Они будто бы играют в гляделки; выбирай, кто скажет первое слово. Паркер проигрывает, немного отводя взгляд, на секунду утыкаетая лбом в плечо, Барнс тут же вновь возвращает зрительный контакт. — Пошли спать? У Джеймса уже слипаются глаза, он, наконец-то, их прикрывает, когда Питер в извинение тянется его поцеловать. Не было никакой безумной страсти, просто море спокойствия и некоторого удовлетворение. Они целуются долго, так и не решив, кто первый оторвётся; мягкие прикосновения, периодический тихий смех, и Барнс, наконец-то, открывается, ведя Паркера в кровать. Он прекрасно видел его уставший взгляд, уже поздно пора спать. Они точно счастливы будут вместе, ведь хоть они и противоположны, научились друг-друга понимать. Сейчас идёт две тысячи двадцать пятый год и они вместе, гремят посудой на кухне, задорно смеются, им хорошо вдвоём в их небольшом личном мире, ограничивающийся квартирой. Там они вместе, им не нужно оправдываться, просто не думая ни о чём, они живут. Джеймс снова научился смеяться, он целует Питер по утрам, а Паркер научился не бояться и принимать от людей всё, как есть. Он также общается с Тони, поддерживает малышку Морган. Но всё меняет одно мгновение — ничего особенного просто маленькая коробочка с кольцом и простая фраза: «Ты станешь моим?» — которую произносит Джеймс Барнс. Он, наконец-то, решился, он назовёт его своим.