Я хочу вас, Мастер

Над островом богов и сегодня солнечно. То есть, над Лукидонией. Ну конечно, ведь середина лета все-таки. Июль. Существа живущие здесь всегда очень спокойны и редко выходят из своего поместья. Некоторые каджу частенько заглядывают к лорду. Ну а как же, ему ведь тоже скучно торчать внутри стен не имея возможности покинуть его. А вот истинный ноблесс предпочитает ну вот совсем не выходить из своей крепости.(По секрету, он страдает от топографического кретинизма) Казалось бы эту идиллию с продолжительностью несколько веков, не может разрушить обычный человек. И да, это правда, ведь его разрушит не обычный человек, а сам злостный гений Франкенштейн. И так все завертелось, что он волей судьбы стал дворецким Кадиса Эстрама Де Рейзела, и он же истинный ноблесс. 10 лет спустя совместного жительства, они заключили контракт крови. Спустя ещё 20 лет, Франкенштейн понял что и без контракта теперь он не захочет уйти. Потому что по уши был влюблён и привязан своему Мастеру. И-и-и.... Вы когда-нибудь страдали от безответной любви? Это когда все твоё нутро тянет к одному человеку, ты хочешь обнять его, поцеловать, и в конце концов быть с ним 24/7. Это когда видишь, думаешь об это человеке, но не имеешь возможности коснуться его, открыть свои чувства напоказ. И это, ну очень (чертовски) сложно. Вот к примеру, Франкенштейн который болен этим уже сотни лет, целый век. 10 лет ушло на то чтобы ужиться, ещё 20 лет ушло на чтобы осознать свои чувства, еще 40 лет чтобы скрываться и бояться быть отвергнутым. И последние 30 лет делать разные намёки и подтексты. Но, когда наступил 101 год, ему уже не хватило терпения чтобы и дальше оставаться в "здравом уме". Ведь они так много (для ноблесс лишь мгновения) прожили под одной крышей, их эмоциональные связи так прочны что понимают друг друга уже с пол слова. Но почему же тогда Мастер не понимает его любовных намёков? Это потому что он раньше не состоял в отношениях? А был ли у него первый поцелуй? А о половых отношениях Мастера вообще не стоит и раздумывать. Если такое дело, то хватит всех этих тонкостей. Похоже здесь нужно действовать в лоб, не иначе. Итак, с такими мыслями Франкенштейн готовил своему Мастеру чай, и все думал, с чего начать разговор. Ведь даже если он уже решил действовать, все равно где-то в глубине сердца боялся отрицательного ответа или ещё хуже, презрения и ненависти. Франкенштейн сильный человек, но признайтесь, в столь непростой ситуации даже самые-самые дают трещину и ломаются. Но, к счастью или к сожалению Мастер заметил его метаний и нервных движений. Он хотел бы прочитать его мысли, но, не так-то просто склонить такое уравновешенное существо к искушению заглянуть в душу без разрешения на то человека, даже если это твой контрактор. Первым завязал беседу (или нет) все-таки Рейзел. — Франкенштейн. — Ах... [Вышел из своих раздумий] Да, Мастер? — Тебя что-то беспокоит? — Нет. То есть, да... — Нет нужды беспокоиться, ты можешь мне сказать все как есть. [Франкенштейн был поражён что его обычно холодный и молчаливый Мастер вдруг сказал что-то такое. Это была его почти самая длинная фраза!] — Как пожелаете... Скажите, как бы вы поступили если бы... Вам признались в любви? [Все же больше нельзя было вечно скрывать это, все равно Мастер рано или поздно узнает о его запретных чувствах, заявил он у себя в голове и решил, начать по его мнению, немного издалека] — ... {Румянец} — Это был слишком откровенный вопрос? Прошу прощения, не обращайте внимания. — Нет, все в порядке, мне, думаю, нравится один человек. — Что? Прошу прощения, но, вы можете мне сообщить кто это Мастер? [... Кто эта тварь? Как я мог не знать об этом?! За что вы так со мной? Неужели у меня не будет и шанса?... Нет, нет. Я убью его, порежу на куски и с кормлю его чёрному копью] — Это... ты. — ... [ Я? А что Я? Я нравлюсь Мастеру? Это было слишком быстро и неожиданно. Может я неправильно услышал?...] – Я слышал от каджу, что два человека испытывающие к друг-другу симпатию, называются парами или возлюбленными. Ты... Станешь моим возлюбленным? Франкенштейн был так удивлён что потерял дар речи и чуть не упал в обморок от такого откровения и напора. Но, сейчас не время падать, как говорится, куй железо пока оно горячее. Он без слов подошёл в плотную к Своему Мастеру и легонько накрыл его губы своими затаив дыхание. Губы Мастера такие нежные, мягкие что оторваться просто невозможно. Внезапно ему захотелось куда большего, более глубокого и страстного поцелуя. Внутри что-то затрепетало, а сердце забилось в бешенном темпе. Но, он не стал торопить события, боясь спугнуть, и даже этот детский чмок (длительный) было уже сродни чуду. Когда кислорода уже не хватало и заболели лёгкие, пришлось отстраниться, хоть и с большой неохотой. После этого оба впали в небольшой ступор не зная как будет лучше поступить после поцелуя. Они в полной тишине стояли и смотрели друг другу в глаза, будто подростки при первом свидании. Франкенштейн сильно осмелился после поцелуя, и выпалил на одном дыхание своё потаённое желание Мастеру: — Я хочу вас, Мастер! Рейзел лишь моргнул, буквально секунду обдумывая и мгновенно кивнул в знак согласия. У Франкенштейна чуть сердце не выпрыгнуло и не совершил кульбит. Мастер почувствовав колебание со стороны учёного, решил сам доделать его первый шаг и быстрыми шагами устремился в свою спальню крепко держа за руку Франкенштейна. Как только они зашли в покои ноблесс, даже не доходя до постели, Франкенштейн начал с дикой жадностью, и одновременно мягкостью раздевать своего Мастера, попутно умудряясь раздеваться и самому. Тело Мастера без единого изъяна и следов. Такое нежное, словно кожа младенца и белоснежная как белая лилия или первовышавший снег. Он будто хрустальный, одно небрежное касание и он распадается на тысячи кусочков. Но в тоже время эти тонкие запястья почему-то вселяет страх и внушают силу. Все его тело излучает благородство и утончённость. А волосы как блестящий черный уголь, хотя нет, сравнивать прекрасные, шёлковые волосы Мастера с углём – непростительно! [Мысленно дал себе пощёчину] Его волосы цвета чёрного агата и эти кроваво красные глаза, могут заставить любого склонить голову (А ведь так и есть, — На колени). Франкенштейн невесомо потерся носом о бархатну кожу, лизал кончиком влажного языка, и сразу же целовал выкладывая все свои накопленные чувства на кожу. Кусать пока что нельзя, только нежно гладить и ласкать. Он опускается ниже, к тонкой и острой ключице, оставляя дорожку из воздушных поцелуев. Когда Франкенштейн легонько прикоснулся пальцами к соскам, с уст Мастера вырвался тихий вздох. Розовые щёки последнего, выдавали его с головой. Кажется он обнаружил одну из эрогенных зон Мастера. Все это так кружит и туманит сознание, что бабочки в животе вот-вот вырвутся наружу заполнив всю комнату. Такие волшебные и неописуемые ощущения. Франкенштейн не стал тянуть долго, потому, медленно опускаясь все ниже, и, наконец дойдя до самого сокровенного и в такое желанное место, был уже готов кончить [Ох, как же много раз он фантазировал и творил с телом Мастера всякие пошлости и постыдные вещи]. Он бросил беглый взгляд на лицо Мастера и непроизвольно замер. Эти рубиновые, темно-красного оттенка радужки, просто необыкновенно прекрасны, они затягивают внутрь словно воронка. Щеки уже чуть ли не пылают таким же алым цветом, а губы то и дело облизывались юрким язычком. Так соблазнительно и головокружительно красиво. Но Франкенштейн все же поборол свое желание поцеловать в манящие губы и продолжил стягивать штаны автоматически разобравшись пуговицами вместе с боксерами. Выдох. Нужно ли описывать увиденное? Полуставший, аккуратный член. А внизу пульсирующая розовая дырочка. Только он хотел опуститься вниз и взять в рот, Мастер остановил Франкенштейна и неожиданно, но, смущённо сказал: — Франкенштейн... я сейчас не хочу быть... снизу. — Ах, вы хотите взять меня? — Если ты не против. Но в следующий раз {Густо покраснел до самых кончиков ушей} мы можем поменяться. — Конечно нет, я не против. Я буду рад в любом случае. [А ведь Франкенштейн ни разу не был в пассивной роли. Но это же Мастер, ему позволено абсолютно все!] Они обменялись положениями, теперь Мастер был сверху. И черт, это возбуждает не меньше. Отсюда Франкенштейну открывается просто невероятный вид. Особенно нереально возбуждающий взгляд Мастера сквозь свисающие волосы. Похоже его драгоценный Мастер запомнил все его нехитрые манипуляции и сейчас повторяет их всех на нём же. Касается шеи, и дразняще рисует фигуры ведомые только ему. Второй рукой нежно гладит тело ниже пояса, не обходя стороной болезненно стоящий и требущий внимание член. Видно что ему тоже уже не терпится поскорее войти в горячее тело. Ощутить тепло возлюбленного по-настоящему и слиться с ним воедино. Только вот здесь всплывает одна маленькая проблемка. У них совершенно нет смазки. А без него будет очень затруднительно безболезненно войти. Из слюны смазка никакая, поэтому этот вариант отпадает сразу же. Вдруг в голове Франкенштейна появляется очередная гениальная идея. Он тут же вскакивает с кровати и выбегает из комнаты прикрывая простыней свои причиндалы. Его комната была на этаж ниже. В поместье никого нет, но, мало ли, гости придут, а он тут с голой задницей сверкает. Его же потом нашинкуют за такое "непристойное" поведение. Учёный вспомнил о масле предназначенное для массажа, с душистым запахом. Он быстро нашёл нужный ему флакон с шкафчика и поспешил обратно. Когда он вернулся, Мастер одиноко сидел посередине кровати и улыбнулся только заметив вернувшегося ученого. Последний тут же осознал свою ошибку и забравшись к нему тихо извинился прямо в губы, кидая виноватый взгляд. После чего он вручив это в руки Мастера, и, обратно лёг в своё место прикрыв глаза. Мастер задумался на несколько секунд покрутив в руке бутылочку. Щёлкнув крышкой он обильно смазал свои пальцы, и, стал медленно проникать внутрь одним пальцем за другим. И когда он уже мог спокойно принимать три-четыре пальца, он вытащил их. Франкенштейну все это время было как-то то ли неприятно то ли непривычно. Но он терпел и лишь тихо стонал. А когда он задел комочек нервов внутри, все тело будто током ударило, он задрожал открывая рот в немом крике. Это было не больно, разве что чуть-чуть, но, дарило такое наслаждение, что он уже сам насаживался на тонкие и длинные пальцы. Франкенштейну до одури хотелось большего, что сам того не замечая начал скулить. Мастер не заставил долго ждать себя. Медленно и будто дразня его. Лёгкий толчок за толчком. Но ему уже плевать, плевать что больно, он сам обхватил спину Мастера ногами, заставляя его зайти до упора. Они замерли на минуту привыкая к телу друг друга. Мышцы ануса так растянулась что даже немного больно. Но зная что это доставляет массу удовольствие его уже любовнику, он дал знак чтобы продолжить. У Мастера на удивление не такой уж и маленький член как казалось. Потому что он снова попал в заветную точку. Ощущение уже куда ярче чем пальцами. Они продолжали так до вечера пока совсем не стемнело. (Энергии хоть отбавляй, ноблесс и сильнейший человек). Когда они вдоволь насытились близостью друг-друга, они упали без сил мгновенно засыпая в объятиях. Не нужно было беспокоиться о завтрашнем дне, ведь у них в запасе ещё целая вечность. Они оба это знали. {Это не конец]