***
На квиддичном поле было почти пусто. Только Сириус нарезал круги над трибунами. Заметив Ремуса, наконец пришедшего на записку, началась странная паника и трясучка в руках. Какой бы не был Сириус Блэк самоуверенный со своей семьёй, учителями или девчонками, сейчас он откровенно боялся. Бродяга сделал глубокий вдох и выдох чтобы успокоиться и спустился на землю. Всего секунду назад он был уверен, что сможет признаться, а сейчас, под доверчивым взглядом таких любимых глаз Лунатика, вся уверенность в момент улетучилась. Он нервным жестом поправил волосы и наконец начал: — Знаешь, Луни. Я позвал тебя сюда не просто так. — А где Джеймс? Ты написал, что это срочно. — Его не будет. Это разговор только для нас двоих. Сириус поймал полный паники взгляд Люпина и вполне догадался о чём друг может думать. Зачем Блэк его позвал? Почему не будет Джеймса? Что именно ему скажут? А если Бродяга откажется от дружбы? Блэк положил руку на плечо Ремуса, надеясь, что пальцы не сильно дрожат, и вымученно улыбнулся. Жест скорее в знак утешения. Только вот непонятно, кого он сейчас утешал, себя или друга. Наверное, обоих. Он нервно вздохнул, сжимая ткань мантии друга сильнее, чем следовало и наконец одёрнул руку. — Рем, помнишь ты заметил, что моё поведение по отношению к тебе немного изменилось. О, Мэрлин, что я несу… — Сириус опустил голову, подбирая слова. — Если коротко и без лишних разговоров, ты мне нравишься. Не как друг, Лунатик… Блэк смотрел, как уголки губ Люпина нервно дёргались. Он ошарашенно посмотрел на друга, а затем резко отвернулся, запуская пальцы в волосы. Реакция непонятная. Может Рем сейчас бросится ему на шею, а может просто уйдёт. А Сириус не двигался, он стоял, словно под заклинанием, долго и мучительно ждал ответа, думая, что ещё пара минут, и он просто провалится в подземелье от стыда. Рем повернулся спустя минут пять и серьёзно посмотрел на Блэка. Под этим взглядом уже хотелось просто сжаться в комок или раствориться в воздухе, лишь бы не видеть этих глаз. — Бродяга… пожалуйста, скажи, что это шутка! Голос почти умолял. — В этот раз нет, Луни.***
Дверь спальни хлопнула с такой силой, что Поттер вздрогнул и оторвался от журнала по квиддичу. Балдахин его кровати оказался слегка отодвинут. Показалась сначала тёмная кучерявая макушка, а затем и расстроенное лицо Сириуса. Видимо всё очень плохо. Джеймс тут же нахмурился и раскрыл руки для объятий. Блэк благодарно подался вперёд, утыкаясь в плечо друга и издал непонятный звук больше похожий на сдавленный всхлип, однако Сириус не мог себе позволить зареветь, пусть перед ним и лучший друг. Так уж его воспитали. Слёзы — непозволительная для аристократа слабость. — Он сказал нет? — прозвучал вопрос скорее в утверлительном тоне. — Всё было ещё хуже… Сохатый вопросительно взглянул на Бродягу, смотря прямо в серые, мутные от печали глаза. — Он начал извиняться… десятки раз извиняться. Говорил, что не может принять мои чувства, потому что его привлекают девушки. А потом опять извинялся, ты бы видел его глаза. Знаешь, я не выдержал этого взгляда и… — Что ты сделал? — в ответ молчание. — Сириус! Что «и»?! — Я применил Обливиейт. Не хочу, чтобы Рем помнил мой позор. Он расстроился больше меня, понимаешь?! — Что именно он забыл? — Только признание. Я знаю, ты будешь осуждать, но попробуй понять. Я хочу сохранить хотя бы нашу дружбу. Джеймс мрачно нахмурился и вылез из объятий друга, начиная мерить шагами комнату. В какой-то степени Сириус даже прав, если Ремус будет помнить это признание, то Мародёров больше не будет. Как раньше они общаться никогда не смогут, всегда между Блэком и Люпином будет чувствоваться неловкость. Так Лунатик просто останется жить в счастливом неведении, всё будет как прежде… разве что взгляд Сириуса всегда будет напоминать о том, что что-то всё-таки не так. — А если признаться ему ещё раз? — произнёс бесцветный голос. — Ты же не отступил после отказа Эванс. — Бродяга… Лили — не Рем. Звучит лицемерно, но, поверь, это другое. — Ну, конечно! Сириус сказал это с явным сарказмом. — Сириус. Пойми, я вижу, что нравлюсь Лили, хоть она это и не показывает, но если «нет» говорит Рем, то это и значит «нет». Ты же знаешь, как трудно ему отказывать, особенно если это рушит чей-то мир. Блэк устало провёл ладонью по лицу. Джеймс чертовски прав, как в принципе и всегда. Не зря самый умный на курсе. Даже если и так, ещё раз Сириус просто не сможет выдавить из себя слова любви. Первый раз дался ему с большим трудом, а тут переживать этот стыд ещё раз. Ему точно откажут снова. Эванс и Люпин — совершенно разные волшебники и ситуации у них тоже разнятся. Ещё один аргумент против повторного признания — заклинание забвения. Уже всё сделано, Лунатик и не подозревает, что было на квиддичном поле. Пусть не подозревает и дальше, сейчас главное сохранить ту самую дружбу.***
Тишину нарушало только монотонное тиканье часов и пение сверчков из открытого окна. Тик-так, тик-так… звук просто сводил с ума, хотелось оглохнуть, сделать что угодно лишь бы всё прекратилось. В здравом уме держал только человек напротив. Это была их первая нормальная встреча после побега. За столом обшарпанной кухни Люпина. Тогда, в Визжащей хижине они виделись, обнялись и даже перекинулись парой фраз, но тогда они не говорили… Сириус сразу улетел, лишь бы вновь не попасть в Азкабан, времени побыть вместе не оказалось, и это делало больно настолько, что иногда хотелось просто взять и умереть от воспоминаний. Столько хотелось обсудить, наконец открыться и хотя бы попытаться восстановить то шаткое доверие, разрушенное событиями 81 года. Надо бы начать диалог, рассказать хоть что-то, но разговаривать было просто не о чем. Наконец признаться в только окрепших временем чувствах. А если Рем откажет как тогда, на шестом курсе? Между ними почти четырнадцатилетняя пропасть недопониманий и взаимных подозрений. Они оба изменились за годы. Разумеется, ведь в последний раз нормально разговаривали будучи едва ли не подростками, тогда ещё не до конца вкусившими все ужасы войны. Тогда ещё по-настоящему счастливыми, тогда ещё мародёрами… Годы Азкабана и одиночества сделали своё дело. От двадцатилетних пареньков, верящих в лучшее, остались лишь повзрослевшие не по годам копии. Сколько смертей родных и друзей пришлось им пережить. А сколько потрясений… — Лунатик… — в тишине его голос звучал слишком инородно. — прости, что тогда считал тебя предателем. Та вина останется с ним до конца жизни. Если бы не глупые подозрения… но ведь тогда Лунатик вечно пропадал на заданиях Дамблдора… Чушь это всё, и они с Джимом вели себя так же скрытно, просто захотелось найти крайнего. Глупые стереотипы об оборотнях, которые за время учёбы должны были пропасть, заставили поверить, что именно Ремус и есть предатель… Иронично, но настоящая крыса всё время была у них под носом. Ходила за Джеймсом хвостом. Отсюда и прозвище. Питер ведь трус, ему не хватит смелости поменять сторону, но оказалось — хватило. Если бы он не подозревал Люпина, возможно всё сложилось по-другому, но мы никогда не узнаем, что было бы измени мы события. Прошлого, увы, никак не изменить. — Тогда и ты прости… тогда, на суде, я не смог посмотреть тебе в глаза. А если бы сделал это, то всё бы понял. — В этом нет твоей вины. Никто не стал бы смотреть в глаза предателю, убившему его друзей. Сириус устало прикрыл лицо ладонями. Зачем нужно было сразу же поднимать больную для обоих тему? Они оба тогда облажались и оба сполна поплатились, даже слишком сильно. Смертью того, кто и держал их на плаву, того, кто всегда мог поддержать и помочь. Только сейчас Блэк понял, что Джеймс был дорог не только ему. Что чувствовал Рем, когда узнал, что потерял абсолютно всех друзей? Ведь для Люпина мародёры были целым миром, центром вселенной, и тут за одну ночь этот мир раскололся о предательство самого слабого на вид, того, на кого даже и не думали. Сириус рвано выдохнул, стараясь сдержать эмоции. Злость на самого себя. Всё из-за него! Именно Блэк и предложил кандидатуру Питера. — Я знаю, ты винишь себя, но мы все доверяли Питеру. Не только ты и Джеймс, и я, и Лили. Сириус негромко всхлипнул. Старый, добрый, такой любимый понимающий Лунатик. Как он мог подозревать того, кого искренне любил? Чёртова война, заставившая отодвинуть чувства на задний план и действовать логикой. Только логика и подвела. Когда его поймали мракоборцы, Блэк особо не сопротивлялся. Он понимал, что теперь в глазах любимого человека убийца и предатель. Ну сбежал бы Сириус, пришёл бы к Люпину, и что? Его бы вернули в лапы дементоров. Доказательств вины Блэка было слишком много. Тогда ради чего нужна эта свобода? Джеймс мёртв, а Ремус ненавидел. А сердце просто разрывалось от любви к оборотню-полукровке. Сириус надеялся, что в Азкабане эта глупая влюблённость пройдёт, но тоска по Рему становилась только сильнее. Каждое полнолуние Блэк ощущал почти физически, ещё сильнее приходило понятие, что сами эти чувства никогда не пропадут. Это уже больше, чем обычная влюблённость. Он точно знал когда луна становится полной и именно в этот день хотел раскроить голову о каменные стены темницы больше, чем отомстить чёртовой крысе. Лишь бы не изнемогать от вины, лишь бы не мучиться от осознания ненависти. Возможно, если бы не чувство мести, он бы так и сделал. Тогда он так и не решился сказать о чувствах, тогда между ними было слишком много недопониманий и невысказанных претензий. Тогда было просто не до этого… Тогда они ещё не отошли, не привыкли снова быть вместе. Сириус только смотрел на Рема, собираясь с мыслями. Тонул в глазах оборотня, вслушивался в бархатный голос, так изменившийся за 13 лет, но сказать так и не решился. А ведь в любой момент может стать поздно. Жизнь слишком непостоянна, чтобы молчать о таких вещах.***
Сириус заметил пробежавшую симпатию между Тонкс и Ремом самый первый, даже раньше них самих. Все эти странные взгляды, улыбки и разговоры за столом. Да, это было очевидно едва ли не с первых месяцев. Блэк видел, что это взаимно, что они оба этого хотят и отложил признание на неопределённый срок. Он хотел, чтобы Ремус был счастлив, плевать с кем, лишь бы только видеть его улыбку. Пусть взгляд полный любви будет направлен не на него, главное, чтобы он увидел это в его глазах хоть раз. Летом новости о свадьбе его удивили, но совсем не потому что отношение Люпина и Тонкс для него были чем-то неожиданным. Удивило его то, что Лунатик наконец-то принял чувства, переступил через вот эти свои «бедныйстарыйоборотень». Дора слишком упрямая, в хорошем смысле. Она смогла добиться своего, через все преграды, спустя столько времени. Блэку бы её способность не сдаваться. Сириус очень хотел и надеялся, что у них всё будет хорошо. Пусть и ему будет больно от осознания того, что Рем не с ним. Тогда он точно решил, что никогда не признается. Не потому что боится… Сириус не будет рушить единственную надежду на счастье человека, которого любит. Он не сомневался, что справится, что сможет по кусочкам собрать разбитое сердце. Со временем, слезами и усилием, но сможет, ведь для него самое большое счастье — хоть и на расстоянии, хоть и в виде наблюдателя видеть, что Рем счастлив. Если это не может сделать Сириус, то пусть это сделает кто-то другой, кто-то, кто точно сможет разжечь в Ремусе ту искру, которая погасла после смерти Лили и Джеймса…