***
Взгляд вниз, под ноги, чтобы не споткнуться. На голову накинут капюшон тёмно-синей толстовки. Правда, от холода она особо не спасает, даже с поддетой под ней футболкой. В лицо Зонтику лезут нерасчёсанные длинные волосы, которые так и норовят попасть в рот. Он ловко обходил лужи, двигаясь по улице чуть ли не зигзагами, дабы не промочить ноги. Сегодняшний день был слишком пасмурным и неприветливым, даже не хотелось осматриваться по сторонам. Серое небо заволокло огромными облаками, весь город был мрачен и ленив, находясь будто в полудрёме. Люди шли кто куда, не замечали ничего вокруг, на лицах их были серьёзные гримасы. Не касалось это только школьников, чей учебный день уже закончился. Они радостно улыбались, пробегая между прохожими. Один что-то крикнет другому, второй шутливо замахнётся пакетом со сменной обувью на третьего. Зонтик на это только усмехнулся самому себе, подмечая их беззаботность, которой у него самого не было. Учебный день закончился и у него самого. Сидеть на парах ему нравилось – это отвлекало от мелких переживаний. Зонтик находил в этом какое-то успокоение, потому что если бы он совсем не приходил на учёбу, то делать ему уже было бы совсем нечего. Однако прийти домой после нескольких часов просиживания пятой точки было приятно. Плюхнуться на диван; пощёлкать каналы на телевизоре, принципиально обходя новостные; сесть за повторение пройденного материала; поставить тарелку с едой у окна и в молчании смотреть на постепенно темнеющую улицу, – вот ежедневная рутина Зонтика. Один день не отличался от другого. Единственное, что могло хоть как-то окрасить дни новыми красками – зачёты и самостоятельные, которые заставляли его выбиваться из колеи. Зонтик сжимал руки в карманах толстовки, попытавшись их согреть. Его руки холодны практически круглый год. Так, Феликс постоянно шипел, стоило ему дотронуться до руки своего друга. «Да ты снеговик какой-то!», – вскрикивал он, корча недовольную рожу. Зонтик вспоминал это с теплотой в сердце. Пешеходный переход заставил его остановиться и поднять взгляд. Зелёный свет уже мигал, не давая людям иного выбора, кроме как терпеливо ждать следующего. Прохожие скапливались у обочины дороги. Из чьих-то наушников доносилась музыка, утопая в шуме улицы и проезжающих машин. Зонтик переминулся с ноги на ногу, вглядываясь в затылки незнакомцев. Он любил рассматривать прохожих, что иногда выходило ему боком, – мало кто хочет ловить на себе изучающие взгляды. Он оправдывал это родом своей деятельности, ведь изучением людей социальный работник и должен заниматься. Задумавшись, Зонтик не сразу заметил сигналы светофора, который вновь загорелся зелёным светом. Предстоял длинный пешеходный переход, но времени было предостаточно, так что он, в своей привычной манере, не спеша переставлял ноги. Писк светофора бил по ушам, но был таким привычным, что никто не обращал внимания. Справа послышался визг машинных колёс. Зонтик инстинктивно отшатнулся назад, быстро повернулся в сторону источника звука. Чёрный, отражающий свет своей лакированной поверхностью, автомобиль ехал, даже не думая останавливаться. Все остальные тоже попятились назад, что-то бормоча. На ногу Зонтика резко наступил какой-то парень, чуть не споткнувшись. Тот отшатнулся вперёд. У Зонтика от волнения сжалось сердце, распахнулись глаза. Он схватил парня за плечо и резко дёрнул назад, от чего незнакомец навалился на него. Он еле смог удержать равновесие и сделал несколько шагов назад, всё ещё держа того за плечо. Автомобиль пронёсся мимо них со свистящим звуком, оставляя людей взволнованными и перепугавшимися. Послышались недовольные возгласы, чуть ли не маты. Все в ступоре стояли ещё пару секунд, а потом спокойно пошли дальше, желая быстрее перейти дорогу. Зонтик сделал несколько судорожных вдохов и положил руку на сердце с желанием успокоить его. Всё тело ещё пронизывал страх, адреналин ударил в голову, от чего в глазах немного поплыло. В голове у Зонтика пронеслось: «Слава богу… Я чуть не умер». Парень, которого он сберёг от страшной участи, всё ещё немного шатался, неловко переставляя ноги. Зонтик поспешил извиниться, что он часто любил делать: – И-извините, что я вас так резко… Просто там машина резко выехала… Он подошёл к нему поближе, заглядывая в лицо, одаривая его неловким, но сочувствующим взглядом. Стоило только ему это сделать, как он резко отшатнулся вправо, глубоко вздохнув. Глаза Зонтика распахнулись ещё шире, а сердце забилось ещё чаще. Изо рта вырвался удивлённый возглас. Он быстро прикрыл губы рукой – вся эта ситуация казалось слишком неловкой и неприятной, что не хотелось ещё больше усугублять положение. Парень повернулся в сторону Зонтика, полностью открывая своё лицо. Его глаза полностью закрывала повязка. Белая, такая плотная, что не пропускала через себя никакого света, немного морщинилась на носу. Сзади, у затылка, виднелся тугой узел, удерживающий ткань на голове, но его отросшие волосы немного прикрывали его. Зонтик почти что прикусил язык. В горле образовался комок и у него перехватило дыхание. По ушам забил ускоряющийся сигнал светофора, оповещая всех о скором истечении времени перехода. Он резко обернулся, и, увидев машины, ожидавшие своей очереди, схватил незнакомца под локоть и потащил к противоположной стороне улицы. В голове у Зонтика одна за другой проносились мысли: «Его могли бы задавить, если бы я не…». В душе разрасталось взявшееся из ниоткуда чувство вины. Зонтик не понимал, почему у него на сердце сейчас так тяжело. Здравый смысл подсказывал, что ничего плохого он не сделал, однако его охватило чувство стыда и сочувствия. Будто бы ему было стыдно за сам факт того, что он – полностью здоровый человек, чьи проблемы возникают только из-за собственных комплексов; а этот парень – человек, который вынужден идти по жизни, испытывая муки и страдания ограниченности возможностей. Дотащив незнакомца до тротуара, Зонтик сразу же отпустил его, не желая оказывать на него ещё большее давление. Захотелось провалиться под землю, но сердце, наполненное искрящейся добротой и сопереживанием, заставляло его стоять перед этим бедным пареньком и подбирать слова. Слепой нервно выдохнул, сжимая в руках трость, которую Зонтик даже и не заметил. В голове внезапно возникла буря из мыслей и слов, и изо рта Зонтика вырвался поток очередных извинений: – Ох, извините меня ещё раз!.. Я вас так резко дёрнул, не подумал… – он нервно перебирал руками и смотрел в его лицо самым виноватым взглядом. На глазах чуть ли не выступили слёзы. Слепой добродушно улыбнулся, чуть приподняв голову, что в конец смутило Зонтика: – Что вы, не стоит извиняться! Это я виноват, что тогда на вас наткнулся. Я услышал звук приближающейся машины, но не сумел сориентироваться… – парень неловко почесал затылок, всё так же улыбаясь. Улыбка казалась такой искренней и живой – это удивило Зонтика. – Я не сильно вас схватил? Синяк не останется? – Зонтик машинально потянулся к парню, но сразу же одёрнул руки. Ему было ужасно неловко. – Да я говорю, не волнуйтесь! Это мне нужно извиняться, что заставил вас волноваться! – слепой несколько раз постучал тростью по тротуару, а после этого поправил маску свободной рукой, разглаживая ткань. Зонтик в недоумении открыл рот, не зная, что ещё и сказать. Незнакомец полностью обезоружил его. Он никогда не общался со слепыми людьми, он не знал, как с ними обращаться. Этот парень был таким лёгким на подъём, что поражало его. Внезапно он задумался: каково это – жить жизнью человека, лишённого одной из самых важных человеческих возможностей? Зонтик всегда винил в неудачах одного себя, ведь именно из-за его неуверенного характера и происходили все проблемы. Но от слепого ничего не зависит – это был не его выбор, не его решение. Перед Зонтиком же всегда есть право выбора, которым он принципиально не пользуется. Сердце заболело ещё сильнее. Зонтику пауза, повисшая между ними в воздухе, показалась неловкой, и он начал судорожно искать способы решения этой проблемы. Однако этого не потребовалось: – Спасибо, что помогли мне. Желаю вам всего самого наилучшего. До свидания! – слепой кивнул, правда, повернув голову не совсем в нужную сторону, и сжал трость покрепче. Он сделал аккуратный и медленный шаг вперёд, но тростью почувствовал преграду в виде ноги Зонтика. Парень слегка отшатнулся влево и обогнул Зонтика с едва заметной улыбкой на лице. Самому себе ли он улыбался, или же своему спасителю, но это отдалось ударом в груди студента. Зонтик отошёл в сторону, дабы слепой не запнулся об него снова, и взволнованно посмотрел ему в спину. Губы сжались в тонкую линию и руки сложились в замок. В сердце закололо. Ему показалось, будто по нему проехались катком, – так ему больно было смотреть на этого бедного человека. Его добрая душа закричала, просто заорала на него, упрашивала действовать. С губ сорвался жалобный звук, похожий на писк, и он подался вперёд, протягивая к слепому руку. – П-подождите! Куда вы идёте? – всё, до чего додумался его затуманенный разум. Слепой остановился, трость осталась висеть в воздухе. Он осторожно обернулся, поворачивая голову в сторону кричавшего. На его лице вновь появилась улыбка. Парень развёл руками: – Ну, домой, конечно же. – тихо сказал он, заставляя Зонтика напрячь уши, – Вы волнуетесь за меня? – слепой не спешил сходить с места, ожидая ответа незнакомца, который проявлял к нему особый интерес. Он прекрасно понимал его неловкость и чувствовал, что этот парень действительно сочувствует ему. Он привык к такому отношению, с ранних лет прочувствовал на себе всю тяжесть человеческого сострадания. Да, именно тяжесть, потому что оно тяжёлым грузом свалилось на него с самого рождения. Слепой любил людей, любил всем сердцем. Для него все люди были хорошими, прекрасными существами, которых он, не имея возможности увидеть, ощущал душой. Зонтик сглотнул, не зная, что ответить. Не совсем понимая, зачем он вообще окликнул, не мог подобрать слов и собраться с мыслями. Вопрос вертелся на кончике языка, но сорваться никак не мог. Снова Зонтика сковывала неуверенность в собственных действиях. Но что уже можно сделать, когда он всё-таки позвал его? Отступать нельзя было, потому что неловкая пауза сожрала бы его целиком. Так что он решил заговорить с ним, переступая через себя: – Но как же вы дойдёте? Разве вы не заблудитесь?.. Вы… – Зонтик не смог закончить мысль, потому что внезапно этот вопрос показался ему чрезвычайно обидным. Разве это не оскорбило бы слепого? Он ни в коем случае не хотел каким-то образом принижать его или недооценивать. Здесь за него говорила его добрая натура, не имея при этом никакой задней мысли. Зонтик хотел уже забрать слова назад, но ему не дали этого сделать: – Если бы вы знали, сколько лет я хожу по одному и тому же маршруту! – слепой шутливо махнул рукой, улыбаясь ещё шире, – Я наизусть знаю дорогу до дома. Зонтик тихонько подошёл ближе, чтобы не орать издалека. Незнакомец не спешил уходить, только улыбался в никуда. Оба стояли и ждали чего-то. Обоих что-то удерживало: любопытство ли это, страх, или же одиночество? – Н-но как вы?.. Я не могу представить, как сложно вам самому добираться до дома по таким оживлённым улицам! – голос Зонтика сорвался, переходя на высокие ноты. Он не мог контролировать это, поэтому стыдился своих писклявых возгласов. Парнишка, правда, ещё больше оживился. В голосе послышались нотки счастья. – Ого, так это интервью! Что ж, всегда пожалуйста! Слепой просто искрился воодушевлением и удовлетворением, будто бы он уже давно хотел, чтобы у него поинтересовались подробностями его жизни. Он развернулся на 180 градусов и медленно направился в нужном ему направлении, как бы приглашая своего собеседника идти за ним. Зонтик оторопел – не ожидал он, что его простой вопрос выльется в длинную беседу. Он был напуган и взволнован новым знакомством, тем более с таким необычным человеком. Однако это тянуло его, невероятно тянуло. От него он почувствовал такое умиротворение и наслаждение жизнью, чего он сам не чувствовал, что это отозвалось в нём приятным трепетом и интересом. Было ужасно любопытно узнать о быте человека, смирившегося со своим недугом. Зонтик любил анализировать чужой жизненный опыт – это позволяло ему делать некоторые выводы, а также подчерпнуть немного вдохновения. Именно из-за таких людей он не разочаровался во всём человечестве, он продолжал верить в него. Зонтик, сглотнув, побежал за ним, боясь упустить его из виду. Когда слепой почувствовал рядом с собой чужое присутствие, он довольно вздохнул. Некоторое время они молчали. Вокруг слышались автомобильные сигналы, чужие голоса и музыка из кафетериев. Различные звуки смешивались в голове Зонтика, так что он пытался отбросить их и сконцентрироваться на своём собеседнике, который так ещё ничего и не сказал. Он позволял себе внаглую рассматривать его, потому что тот всё равно не смог бы увидеть, как на него пялятся. Соприкосновение его трости с тротуарной плиткой издавало приятный для ушей звук, казавшийся таким успокаивающим. Когда слепой наконец заговорил, Зонтик опешил: – Меня зовут Армет.Я живу в маленькой однокомнатной квартирке недалеко отсюда. – слепой начал с небольшого представления. В голове Зонтика сразу же пронеслась мысль: «Армет?.. Какое необычное имя», и сразу же после неё: «Но меня самого зовут Зонтик…». – Я жил там с рождения вместе с моей матерью. Несколько лет назад она умерла и квартира досталась мне. Это не так радостно, учитывая, какую цену пришлось за неё заплатить, – он беззлобно усмехнулся, делая свободной рукой в воздухе неопределённый жест. В голосе его слышалась грусть и печаль, тоска по любимому человеку. Внезапно Зонтик почувствовал вину за то, что бедному человеку приходится всё это рассказывать, делая над собой усилия вновь вспомнить ужасные моменты своей жизни. Слова извинения застряли в горле, но он их проглотил. Не хотелось прерывать рассказ своим ненужным сочувствием. – С тех пор я живу один. Потеря матери и правда была для меня ударом, потому что она была моей единственной опорой и поддержкой. Ну, я и тогда не был совсем уж беспомощным, но пришлось привыкать жить совсем одному. Поначалу было сложно, но вскоре я приноровился, и теперь полностью содержу себя, – Армет повернул голову в сторону собеседника, продолжая свой рассказ. Последние его слова звучали уверенно и даже гордо. Зонтику было тяжело это слушать. У него всегда были люди, готовые ему помочь, – без них бы он не справился. Он, человек абсолютно здоровый и взрослый, не справился бы без чужой помощи. Как тот, кто с самого рождения был лишён такого важного органа чувств как зрение, может жить, не полагаясь на других? Этот вопрос засел в голове студента и прожигал его изнутри. Армет просто не укладывался в его понимание жизни. Нет, он, конечно же, и раньше знал о людях с ограниченными возможностями, отнюдь. Не общаясь с ними лично, Зонтик наивно предполагал, что на каждого такого найдётся человек, поддерживающий его по жизни. Армет оказался исключением. Жалобным голосом он выдал: – И вы столько лет живёте один? Полностью обеспечиваете себя? За этим последовал незамедлительный ответ: – Оу, у меня есть пособие по инвалидности, – Армет хохотнул, вызвав у собеседника взволнованный вздох, – но я работаю! Тяжело было бы жить на одно только небольшое пособие. От удивления Зонтик прикрыл рот, таращась на слепого. Армет улыбнулся, явно ожидая такой реакции. – Но как же вы работаете?! – искреннее недоумение слышалось в голосе Зонтика. – Я работаю гончаром при храме. Хоть и платят немного, но для моей скромной жизни хватает, – парни, заговорившись, не заметили, как подошли к очередному пешеходному переходу. Зонтик схватил Армета за руку, скорее машинально, чем специально. Но он сразу же поспешил отпустить его, неловко убирая руки в карманы толстовки. Послышался дружелюбный смех: – Не волнуйтесь, я знаю, что здесь переход, – слепой похлопал его по спине, тихо хихикая. Зонтик от внезапного физического контакта вздрогнул и, осмотрев проезжую часть на предмет опасности жизни и здоровья, медленно зашагал по зебре со своим собеседником. – Вы работаете гончаром! Это… это необычайно!.. – восхищённо протянул Зонтик. Парни уже перешли дорогу и шли по широкой, но не такой многолюдной улице. Район был не настолько оживлённым, как предыдущий. Много сетевых магазинов и аптек, дешёвых парикмахерских, столовых и киосков. Машины здесь ехали уже чуть тише, будто бы стараясь не мешать пешеходам, наслаждающихся спокойствием. – Да, спасибо нашему экзарху, что разглядел во мне талант. Теперь я могу направить его на декорацию внутренних убранств. Я усердно тружусь, чтобы каждый, кто вошёл в храм, мог восхититься этой красотой, – негромко и воодушевлённо говорил Армет. В его голосе не слышалось ни смятие, ни неуверенность – только счастье и умиротворение. Искренняя улыбка озаряла его лицо, на бледных щеках выступил лёгкий румянец. Он цвёл жизнью, заражающей остальных людей. Но как? Как? Как незрячий человек может создавать красоту, не видя её? Хоть остальные его чувства и развиты хорошо, но как он может делать то, что не способен сделать любой другой здоровый человек? Может, он имел подсознательное чувство прекрасного? Инстинктивно творил шедевры? Снова поток мыслей задавил Зонтика. В горле у него пересохло, чуткое юношеское сердце от волнения пропустило несколько ударов. С губ сорвался неосторожный, не совсем красивый вопрос: – Но как вы можете творить красоту, когда не можете хотя бы увидеть её?.. Лучезарная, прекрасная улыбка осветила всё вокруг. В животе всё перевернулось. – Я ощущаю её! Выражение лица Зонтика внезапно стало вымученным, страдальческим. Он через силу посмотрел на Армета, который повернулся в его сторону. Ему показалось, будто бы на него сквозь повязку смотрели внимательные, живые и ясные глаза. – Я прекрасно чувствую её! Вот этими вот руками чувствую! – Армет протянул вперёд свободную руку, быстро сжимая и разжимая ладонь. Он повертел ею в воздухе, рисовал кончиками пальцев неведомые фигуры в пространстве, которые понимал только он, – Хоть зрение и не дано мне богом, но другими чувствами я награждён сполна. Всё, что я узнал о мире, я узнал через уши, нос, рот и тактильные ощущения. Я слышу красоту, я вдыхаю красоту, я пробую красоту! И, в конце концов, я могу её пощупать. Парни повернули за угол. Зонтик даже не придавал значения тому, куда они вообще идут. Весь он был сконцентрирован на своём собеседнике, потрясённый его словами. – Какое-то чувство внутри подсказывает мне, что нужно делать, и мои руки воплощают это в реальность. Это получается машинально, я даже не особо задумываюсь об этом. Всем нравятся мои творения, так что, думаю, я действительно могу создавать красоту. Мой талант пригодился мне для исполнения моей главной мечты – быть людям нужным. Их любовь наполняет меня и даёт волю к жизни. Зонтик на мгновение застыл. Как знакомы ему были эти слова, как родны. Не за этим ли он пошёл учиться на социального работника? Чтобы помочь людям? Чтобы видеть их счастливые лица? Он терпел, переступал через себя, только чтобы в итоге почувствовать себя важным, а не пустым местом, отбросом человеческого общества. На секунду в Армете он увидел улучшенную версию себя. И уже никакая слепота не смущала его – на место смущению пришло чистое восхищение. – Своими руками я могу почувствовать всё, что угодно. Этого мне достаточно. Могу даже прочувствовать вашу добрую душу, – слепой протянул к Зонтику руку и наощупь отыскал его ладонь. Зонтик мелко задрожал. Тёплая рука обхватила его собственную, мягко прикасаясь и не надавливая. Пальцы его были немного грубоваты, но осторожны и ловки. Мягкие, изнеженные руки Зонтика, не знавшие тяжёлого труда, – полная противоположность. Холодные ладони почувствовали чужое приятное тепло, человеческое тепло. Духовная сила и воля к жизни чувствовались в чужой руке. – И вы тоже можете увидеть мою, если постараетесь. На самом деле, это не так уж и сложно. Для такого человека как вы – тем более. Я думаю, у вас получится, – Армет отпустил Зонтика, оставляя того с трепетом в груди. Уголки губ слепого так и остались приподнятыми, и он, отвернувшись, замолчал. Некоторое время парни шли в тишине. Широкая улица сменилась более узкой, на смену магазинчикам пришли жилые многоэтажки не самого аккуратного вида. Одинокие старики медленно прогуливались под окнами, иногда останавливались и осматривались вокруг. На балконах люди вывешивали своё постиранное бельё. Из какого-то окна высунулась голова мужчины средних лет, а после на асфальт полетела сигарета. Другими словами – спальный район. Зонтик не посмел сказать и слова. Он прислушивался к своему сердцебиению, которое сильно било по ушам. Глубокие мысли поглотили студента, слова слепого поразили его до глубины души. «Если смог он, то смогу и я?». Простая, вполне логичная идея возникла в его голове: «Если я тоже приложу какие-то усилия, то смогу стать не хуже его. Мне это сделать даже проще…». Армет для Зонтика быстро стал примером для подражания. Их стремления и мысли действительно похожи. Самое главное отличие между этими двумя – не то, что один из них слеп. Правда в том, что один делает даже больше, чем обычный человек может себе представить; а другой – бросает все попытки и прячется в скорлупе. Слова Армета были такими правильными, что аж доводили до слёз. И правда, в уголках глаз закололо, и по щеке прокатилась одинокая маленькая слеза. Зонтик быстро вытер её рукавом толстовки, однако слезинки не прекращая выкатывались из глаз. Рукав впитывал в себя жидкость, быстро намокая. Слёзы тихой печали и надежды переросли в громкое сопение. Армет обернулся в сторону хныкающего студента с недоумением на лице. – И-извините… это было так красиво и трогательно, что я… Хорошо, что вы не видите моих слёз, – Зонтик громко шмыгнул носом, вбирая в себя побольше воздуха. Спустя пару мгновений на него снизошло осознание. Он глубоко вдохнул, рука моментально прикрыла рот в жесте большого стыда. Из глаз вновь градом посыпались слёзы. Из горла его вырвался виноватый писк. По всей улице разнёсся громкий смех. – Ах, а вы с чувством юмора! Мне нравится! – звонко засмеялся Армет. Всё его худое тело аж затряслось. Он несколько раз постучал тростью по асфальту, – Юмор помогает преодолевать проблемы! Зонтику снова было нечего сказать. Он протёр ладонью влажные глаза и уставился в землю. Со смехом Армета улетучилось и чувство вины. Осталась только неловкость. Он решил озвучить неожиданно возникший у него вопрос: – Ну, так… вы всё-таки хотели бы иметь зрение? Слепой на это развёл руками. – Конечно! – звучало беззлобно, но в интонации можно было проследить недоумение: «А вы как думали?», – Я очень хотел бы увидеть мир! Сложно представить, насколько он прекрасен! Это бы придало мне столько вдохновения, что я бы со стократным рвением принялся за свою работу. – изо рта его вырвался вздох удовлетворения, – Хотел бы я увидеть небо… Оно же над нами, да? Сколько раз я слышал, что оно необычайно красивое. Это же правда? – скорее риторический вопрос, – Ну, или увидеть вас. Зонтик сглотнул, испуганные его глаза обратились на Армета. Слепой будто снова смотрел на него, чуть улыбаясь. «Как бы я хотел, чтобы он прозрел прямо сейчас…». Однако чудес не бывает. Мёртвый не может воскреснуть, слепой не может внезапно вернуть зрение. Зонтик это прекрасно понимал. Он попытался отмахнуть навязчивые невыполнимые желания. Они зашли в небольшой двор. На старой детской площадке никого не было. Их окружали старые пятиэтажки, требующие кап. ремонта. Деревянные балкончики не внушали доверия – на них не только не хотелось заходить, но и ходить под ними тоже было страшно. Дырки в асфальте были неаккуратно заделаны, что всё равно не спасало ситуацию, ведь дороги и так были ужасными. Этот двор особо не отличался от других – все привыкли к этому. Жалобы не помогали, большинству же людей не хотелось бороться за права на нормальное жильё. Пасмурное небо невероятно давило. Сердцебиение ускорилось, дыхание сбилось. В груди снова что-то кольнуло. Учащённые вдохи и выдохи только усугубляли ситуацию. Зонтику было плохо, реально плохо. Физически он был здоров, но разум просил помощи, бил тревогу. Так хотелось высказаться. Не вытерпев, Зонтик выпалил то, что волновало его больше всего: – Н-но разве вы никогда не хотели всё бросить?.. Разве вам не было страшно? – желание выговориться хоть кому-нибудь пересилило его. Душа его потихоньку открывалась другому человеку. Армет уже не казался чужим. Словно родной брат, лучший друг, он успокаивал чужие сердца, находил ответы на любые вопросы. Именно этого и хотел от него Зонтик – найти ответ на собственную задачу. – Вам не казалось, что всё, что вы делаете – бесполезно?.. Голос опять перешёл на высокие ноты. На глазах снова выступили слёзы, лицо покраснело от напряжения. Зонтик остановился. Армет чуть прошёл вперёд, прежде чем сделать то же самое. Он простоял несколько секунд, не отвечая. После этого он повернулся лицом к Зонтику. На этот раз на нём не было той привычной улыбки, которая постоянно возникала у него. Выражение его было серьёзным, задумчивым. Тот терпеливо ждал ответа, который был ему жизненно необходим. Он хотел услышать совет того, кто вызывал у него искреннее восхищение. Ему казалось, будто бы от слов этого слепого парня зависит его дальнейшая судьба. – Ах, что вы, конечно я боялся. Я же человек, в конце концов, – сказал Армет медленно и чётко, начиная свою мысль. Зонтик перевёл на него свой напряжённый взгляд, – Если бы вы знали как мне было страшно после смерти матери. Появились мысли, что жизнь на этом закончилась, – он вывел руки с тростью вперёд, опираясь на неё. Ветер был прохладным, казалось, что даже холодным, хоть и не сильным. Зонтик немного сильнее натянул свой капюшон на глаза, пряча свой неуверенный взгляд. – Но, знаете, я такой человек! – слепой обнажил свои зубы, улыбаясь будто бы виновато, – Тогда я смог отбросить все сомнения назад. Если понять своё предназначение, то для любого человека найдётся местечко в этом мире. Планета большая, знаете? – он усмехнулся, –Необязательно быть учёным, артистом или политиком, вы сами это понимаете. Мы все кусочки одного большого пазла, все мы связаны друг с другом. Как же добрые люди, заглядывающие в наш храм, смогли бы насладиться красотой внутренних убранств, если бы не мой усердный труд? Так же и храм не может существовать без них, потому что какой тогда в нём смысл? От них завишу и я. Армет запахнул свой потрёпанный плащ, закрывая грудь. Губы его всё двигались: – Вы тоже кому-нибудь нужны. Или даже чему-нибудь. Миру, например. Я чувствую, вы добрый человек, а чувствую я хорошо. Вам, кажется, нужна помощь? Вы открылись мне, выговорились. Вы давно хотели это сделать, правда? Я понимаю ваши страхи. Они глубоко пустили в вас свои корни, избавиться от них будет трудно, но… Слепой подошёл к нему, стуча тростью по дороге. Его худая рука потянулась к Зонтику и в итоге легла на его плечо. Он не прилагал никаких усилий, однако напряжённые плечи вдруг опустились, распрямляя спину. Жест такой успокаивающий и обезоруживающий. – … разве вы уже не преодолели свой главный страх? Зонтик держал руку у шеи, нервно потирая её. Из-за того, что он резко её опустил, капюшон спал с его головы. Длинные волосы выбрались из плена и мягко легли на плечи. На руку Армета упало несколько прядей, от чего тот довольно хмыкнул. Глаза Зонтика распахнулись, как и его грудь. Точнее, у него было такое чувство, будто всё его нутро высвободилось наружу. Этот человек полностью читал его, не имея при этом возможности видеть. – Ч-что?.. – всё, на что Зонтик сейчас был способен. Ему хотелось большего: впитать его жизненный опыт, найдя в нём что-то, чего нет у него. Какой ещё страх? Весь он состоял из кучи небольших страхов, перерастающих в большой комплекс. Перебороть их он пытался всю жизнь, однако не действовали ни помощь родителей, ни советы друзей. Нет, все они не были плохими людьми. Просто их пожелания были не лучше обычного: «Не унывай! Страхи просто у тебя в голове. Жизнь на самом деле не такая уж и ужасная штука». Родители были не совсем компетентны в этих вопросах, Феликс мыслил достаточно узко, а у Куромаку не было большего желания становиться его психологом. Понятное дело, что никто не обязан носиться с вашими проблемами, но не все могут сами справиться с ними. Иногда даже немного поддержки может поднять кого-то на ноги. – Вы смогли рассказать мне о своих переживаниях, а ведь этого вы боялись больше всего. – А?.. – ему не дали возразить. – Признаться кому-то в своей неуверенности всегда сложнее всего. Я рад, что стал для вас таким человеком, которому вы сумели открыться. Это ведь так освежает, да? – слепой радостно захихикал, машинально сжимая чужое плечо. – Что освежает? – Зонтик не совсем понимал, к чему ведёт слепой. – То, что вы высказали всё, что у вас было на душе! – он встряхнул головой. Из за его ушей выпало несколько прядей волос, попадая на лицо. – Весь наш разговор я замечал, что за каждым вашим вопросом стояла цель вычерпнуть что-то и для себя. Это прекрасно! Мне нравится ваше стремление к изменениям. Вы делаете это медленно, не торопясь. Ничего страшного – каждый может двигаться в своём темпе. Армет опустил руку и сжал ею трость. Повернулся на 90 градусов и, обратив голову в никуда, продолжил: – Шаг за шагом вы становитесь всё лучше и лучше, я уже это чувствую. Даже сегодня вы уверенно продвинулись вперёд, когда начали разговор со мной, хотя были очень смущены. Если вы нашли то, к чему у вас лежит душа, то занимайтесь этим, отдавая всего себя. Скоро вы добьётесь невероятных высот, а первый шаг уже давно положен. Парень повернулся к Зонтику спиной, не давая ему иного выбора, кроме как пялиться в его затылок. Трость снова мягко опустилась на землю. Он зашагал, уверенно, но спокойно. Прекрасно зная путь, слепой продвигался по нему. Но какой это путь? Просто ли путь к дому, или же путь к большому человеческому счастью? Зонтик почувствовал одновременно и опустошение, и наоборот – заполненность. Чувство, когда ты избавился от чего-то очень тяжёлого, и в то же время сумел заполнить пустоту, давно прожигающую тебя изнутри. – Будьте со всеми так же открыты, как и со мной сегодня. Люди совсем не плохие, нет. Большинство из них захотят помочь вам, когда узнают вас получше, – его прямая осанка и лёгкая походка создавали впечатление, как будто он не просто был абсолютно здоров, но и абсолютно счастлив и доволен своей жизнью. Армет остановился. – Я не забуду наш разговор. Спасибо, что провели меня до дома. Это, несомненно, скрасило мой день и освежило голову, – спокойный тон, в котором читалось добродушие. Внезапно он обернулся с волнением на лице: – Я так и не узнал вашего имени?.. – Меня зовут Зонтик, – сказал это с нескрываемой надеждой. Внутри теплилось эгоистичное желание: «Как бы хотелось, чтобы наша встреча для него значила столько же, сколько и для меня!». Лицо Армета на секунду сделалось растерянным, но тут же смягчилось. – Зонтик… Человек с таким именем просто не имеет права не быть счастливым. Сердце остановилось. – До свидания, Голубой Зонт, – последнее, что сказал Армет. Зонтик молча стоял, не смея сдвинуться с места. Он, не проронив ни звука, смотрел на то, как слепой медленно, переставляя трость, шёл к своему подъезду. Тот открыл дверь и скрылся в абсолютной темноте, напоследок убрав с лица волосы. В ушах ещё звенел звук удара дерева о неровную поверхность асфальта. Какое-то новое чувство окружило Зонтика – оно не было удушающим или давящим, а чем-то совсем другим. «Голубой Зонт? Почему голубой? Как он вообще мог?..». Армет назвал его так, вкладывая в это прозвище все своё понимание голубого цвета, насколько он вообще мог его понимать. В детстве он расспрашивал мать о цветах, пытаясь как-то представить их. «Голубой… Этот цвет ассоциируется у меня со спокойствием и душевной чистотой. Знаешь, возвышенность, понимание, милосердие?.. Ещё он считается символом стремления к совершенству. Это мой любимый цвет, Армет. Надеюсь, полюбишь его и ты». С тех пор голубой стал любимым его цветом. Не только из-за того, что это любимый цвет его мамы, но из-за смысла, который та вложила в своё описание. Встреча с Зонтиком в каком-то смысле потрясла Армета. Он любил людей, всегда подмечая в них их самые лучшие качества. Взяв его за руку, он почувствовал его нутро, спрятанное под холодной кожей. Одно чуткое сердце почувствовало другое, не менее внимательное и возбуждённое. Уходил Армет с лёгкостью на душе. Он, непременно, хотел бы ещё поговорить с этим неуверенным студентом. Интересно было узнать, что изменилось в его жизни с момента их встречи. Но навязываться он не хотел. Слепой понадеялся на судьбу, способную снова свести молодых людей. Долго стоял Зонтик посреди того самого двора. В голове вертелась тысяча и одна мысль, взгляд был устремлён на тяжёлую железную подъездную дверь. Внезапно на него свалилось понимание того, что он, должно быть, выглядит максимально странно. Смущение окатило его и он подорвался с места, быстрым шагом выйдя из двора. Как только он вышел на узкую длинную улицу, он замедлил шаг. На лице вылезла широкая искренняя улыбка. «Правда… это правда! Абсолютная правда! Как я рад, что встретил его сегодня! Армет невероятен!.. Может сходить как-нибудь в тот храм, о котором он говорил…». Эта быстро возникшая мысль сменилась другой, более осмысленной: «Я ведь решил учиться на социального работника не для того, чтобы потом ныть и жаловаться на всё вокруг! Я уже так много сделал для достижения своей мечты, но почему-то не замечал этого… Уверен, с поддержкой родителей и друзей я стану действительно полезен обществу! Прав был Феликс… Прав был Армет». Лёгкость на сердце и в голове радовала его. Впервые спустя столько времени он смог забыть свои страхи. Это чувство освежало его, буквально окрыляло. Хотелось забыть старого себя, который боялся хоть что-нибудь предпринять. Однако от прошлого не убежать, но жить с ним, воспринимая его как необходимый жизненный опыт – уникальное умение, доступное не всем. Смирившись со своим прошлым, человек может счастливо жить сегодняшним днём, не загоняя себя в какие-то рамки. Зонтику хотелось придти домой и незамедлительно приняться за работу. Он до конца не понимал, за какую именно, но очень хотелось. Теперь и на это пасмурное облачное небо смотреть было куда приятнее, чем раньше. Люди больше не казались такими уж и хмурыми, светофоры не такими долгими. Маленькие кусочки пазла собрались воедино: ненужные, подсунутые случайно, исчезли, а вместо них пришли детали, которые делают Зонтика Зонтиком. На сердце остался нестираемый отпечаток надежды и веры в своё собственное будущее. Он просто не мог поверить в это. Точнее мог, и верил. В глазах Зонтика спустя долгое время загорелся огонь. Страх – не грех.Часть 1
27 сентября 2021 г. в 00:19
Жизнь не щадит никого: чья-то полностью состоит из одних только неудач; кто-то родился с золотой ложкой во рту, но иногда судьба эту самую ложку у них изо рта вынимает. Одни люди неудачи воспринимают всерьёз, другие же принимают их, веря в то, что это сделает их сильнее. Зонтику иногда кажется, что вся его жизнь состоит из мелких просчётов и недостатков, с которыми он не может справиться.
Боязнь всего преследовала Зонтика с самого детства. Определился ли его характер ещё до его рождения, или же окружающая среда на него так повлияла, – факт остаётся фактом – он неисправим. Жалкие попытки заставить себя нормально интегрироваться в общество не приносили особых результатов. Боязнь принимать решения возникала из-за боязни принятия неправильных, что, конечно же, появлялось из-за страха тяжёлых последствий, – замкнутый круг. Феликс говорил: «Зонтя, нужно социализироваться! Бояться людей не надо, просто попробуй заговорить с кем-нибудь. Ты не сможешь нормально построить свою жизнь, если будешь всего сторониться». Куромаку на это лишь кивал, скорее даже самому себе. Зонтику оставалось только вздыхать и соглашаться, делая в мыслях пометочку, которая всё равно ему не пригодится. Он понимал, что слова его бывшего одноклассника правильные, да, но выбраться из за своей огромной каменной стены было сложновато.
Люди – загадочные существа, от которых никогда не знаешь, чего ожидать. Зонтик не был настолько пессимистичен, чтобы ненавидеть их, но иногда встреча с новыми лицами доводит до дрожи в коленках. Любоваться же ими со стороны было куда приятнее. Он, приняв позицию тихого наблюдателя, осторожно поглядывал из за своей стены на других людей. То, как они проживали свои жизни, расцветая и даря другим тепло, вдохновляло Зонтика. Его доброе сердце хотело помочь каждому нуждающемуся, однако довести это до исполнения у него не получалось. Неловкость и неуверенность в себе сковывали его по рукам и ногам, автоматически обделяя его радостями жизни.
Пойти учиться на социального работника было одновременно и лучшим его решением, и самым провальным. То ли ему самому пришла такая идея, то ли кто-то ему это нашептал – типун ему на язык – Зонтик подумал, что так он сможет побороть внутренние страхи. Ему казалось, что такая профессия не только исполнит его желание помогать другим, но и лишит его скованности. Постоянное общение с людьми и правда может благотворно повлиять на человека, однако на него внезапно накатила паника. Он не до конца осознавал, куда шёл – внезапная уверенность, возникшая из ниоткуда, и вот документы уже поданы. Огромная волна вдохновения и гордости охватила его тогда:
«Я буду полезен обществу!».
Всё это исчезло, как только началась учёба. Волновали не только однокурсники, но и предстоящие перспективы. Слушать лекции было приятно, для него даже совсем не скучно. Чуть позже пришло понимание – быть социальным работником значит разгребать чужие проблемы. Как может человек, у которого этих самых проблем целая куча, помогать другим и вести их за собой? Зонтик всегда был ведомым: родная мамочка всегда делала всё за него; Феликс подошёл и чуть ли не насильно познакомился с ним; отец решал все конфликты с обидчиками на детской площадке. Ему не нужно было ничего делать. Он всегда так и оставался за своей невидимой стеной, не решаясь выходить оттуда.
Учёбу Зонтик забросить не мог, потому что ему было ужасно стыдно перед матерью и самим собой. Он всё ещё питал надежду на исправление и смирился с постоянным стрессом. Ко всему этому добавлялись и другие мелкие страхи, которые наполняли его голову. Так, мысль о защите диплома доводила его до слёз.
Те, кто таки смогли разговорить Зонтика, могли охарактеризовать его как осторожного и задумчивого молодого человека. Практичность и расчётливость произошли из-за боязливости, что время от времени его даже подводило. Смущённый, иногда добрый и ясный взгляд, нервная полуулыбка. Искреннюю его улыбку видели лишь его старые приятели и красивейшее небо над их городом.Точнее, так он предполагал. Уголки его губ часто поднимались, когда он думал, что на него не направлен чужой взгляд. Он улыбался самому себе, улыбался окружающим, улыбался плывущим по небосводу облакам, улыбался тому спящему коту на улице. Все эти противоречия, недостатки и достоинства складывались в небольшой, странный, но всё-таки красивый пазл по имени Зонтик.