- 1 -
Бад-Зоденский Зоммернахтфест — традиция давняя и любимая, как самими жителями некогда широко известного курортного городка, так и туристами из окрестных поселений и даже дальних городов Германии. На узких улочках, увешанных цветными фонарями, не протолкнуться от праздношатающихся гостей праздника, разглядывающих выложенные на прилавках торговых будок товары местных ремесленников и художников рядом с обычным набором любых народных гуляний: мягкие игрушки, недорогие украшения, домашний текстиль, и многое, многое другое. Торговые будки перемежаются лавками, где можно купить поесть и выпить на любой вкус: картофельные оладьи с яблочным соусом, жареные на огромной круглой решетке длинные сосиски и куски мяса; сахарная вата и горячий засахаренный миндаль; сидр из яблок местных садов в глиняных кувшинах, вино местных виноградников и, конечно, пиво, разливаемое в тяжелые стеклянные кружки. Отовсюду слышится музыка: в нескольких точках города устроены сценические площадки, на которых выступают в основном самодеятельные артисты, — впрочем, некоторые из них появляются из года в год и уже имеют устоявшихся поклонников. Я тоже считаю себя таким верным поклонником Кевина Хендерсона, примерно сорокалетнего мужчины приятной наружности, с которым меня познакомила семь лет назад, во время моего первого посещения этого праздника, одна из переводчиц фирмы. Кевин исполняет кантри-рок, и антураж его и его команды вполне соответствует содержанию программы. Встретив в толпе, окружающей сцену, взглядом меня и Штефана, он приветственно машет рукой и объявляет: — Следующая песня посвящается моей давней поклоннице из далекой России. Эли, для тебя! Чуть хрипловатым глубоким голосом он начинает петь балладу о печальных карих глазах, мою любимую. Я обмолвилась об этом семь лет назад. Он помнит, и исполняет ее каждый раз, когда мы видимся на Бад-Зоденских праздниках. Я слушаю и улыбаюсь, прижавшись спиной к слегка приобнявшему меня за талию Штефану и отбросив голову на его плечо. Каждый раз, как в первый раз. Дома я тоже часто включаю эту балладу, записанную на подаренном мне Кевином диске. Мы слушаем Кевина до тех пор, пока он не объявляет перерыв. Время приближается к кульминации праздника — грандиозному фейерверку, запускаемому над достопримечательностью Бад-Зодена — «сумасшедшим» домом архитектора Хундертвассер. Я люблю фейерверки, Бад-Зоденские особенно. Они всегда необычны, принимают неожиданные формы и расцветают в небе гигантскими букетами, полными причудливых цветовых сочетаний. На несколько минут я почти перестаю дышать, лишь выдыхая восхищенное «Вау!» на каждый новый цветовой всплеск. А когда канонада фейерверка затихает, и последняя ракета гаснет над нами упавшей звездой, я поворачиваюсь к Штефану, долго смотрю в его теплые серые глаза и, ни о чем не думая, тянусь навстречу поцелую. Это праздник летней ночи, на нем позволительно. В обнимку мы начинаем выбираться из толпы (вернее, пробираться сквозь толпу, еще и не думающую расходиться, ведь ночь еще только началась) к Кёнигсштрассе, почти пустой, если не считать нескольких полицейских, следящих за соблюдением порядка. Какой-то непьющий коллега Штефана предложил отвезти нас домой после праздника, и Штефан согласился: хотя правила насчет алкоголя за рулем в Германии не так строги, как в России, но они есть, и возможность выпить бокал-другой вина сверх разрешенного была привлекательной. Открытая часть стоянки фирмы уставлена припаркованными автомобилями и ярко освещена, должно быть, чтобы облегчить сидящему в здании охраннику наблюдение за порядком. Штефан начинает разглядывать стоящие машины, бормоча: «Ну, где же ты?» Словно в ответ справа вспыхивают и гаснут несколько раз фары белого Мерседеса. Белого! У меня снова вырывается: «Вау!», и Штефан тихо смеется. А потом дверца машины открывается, и из нее появляется… Я застываю на месте, ошарашенно пялясь на незнакомца. Мужчина лет тридцати, широкоплечий, высокий и стройный, в БЕЛОМ летнем костюме и БЕЛЫХ штиблетах кажется, распространяет вокруг себя сияние, подобно небожителю. Его явно азиатского происхождения лицо тем не менее чрезвычайно привлекательно, как и потрясающие глаза цвета спелого мёда, внимательно оглядывающие меня, прежде чем обратиться к Штефану. — Хай, Штефан, — приветствует он низким бархатным голосом, чуть наклонив голову, и имя звучит в его устах как «Сичэфэн». Штефан толкает меня в бок и тихо произносит: «Шатц , вернись на землю», в голосе его смешинки. Я старательно беру себя в руки и улыбаюсь ему чуть сконфуженно. — Халло, Ванцзи, — оживленно возвращает приветствие Штефан, подталкивая меня к машине. Обращение у него получается как «Ваньзи», но я посмотрела достаточно дорам, чтобы знать, как оно звучит на самом деле. — Познакомьтесь. Это моя Эли. Я не успеваю выудить из памяти соответствующее обстоятельствам английское выражение, как Ванцзи неожиданно складывает перед собой руки и кланяется в мою сторону. Прямо как в китайских дорамах. А он тем временем выпрямляется и говорит по-английски: — Рад вас видеть, Эли. Штефан часто упоминает вас. — Эхм… да, я тоже рада видеть вас, мистер… — Я смотрю на него вопросительно. Какие же у него красивые глаза! — «Ванцзи» достаточно, — мягко отвечает он. — … Ванцзи. Рада встрече, хотя мой муж, к моему большому сожалению, ничего о вас не рассказывал, — набираюсь я смелости и, что уж говорить, нахальства. — Вы очень красивы, Ванцзи. Он чуть склоняет голову, и мне чудится легкая усмешка в изгибе его чувственных губ. Штефан снова смеется. — Да, это точно, Ванцзи просто покоряет сердца, и не только девичьи. Давайте сядем в машину, не будем задерживать человека. Ты долго ждал? — спрашивает он, когда, после согласного кивка Ванцзи, мы забираемся в машину, я на заднее сиденье, Штефан — рядом с Ванцзи. В зеркало заднего вида я вижу устремленный на меня серьезный взгляд медовых глаз. Потом он переводит взгляд на панель управления и заводит мотор. — Недолго, — коротко отвечает он Штефану, трогая с места. Штефан всем корпусом поворачивается на сиденье лицом ко мне и слегка возбужденным от алкоголя тоном рассказывает по-английски, что Ванцзи вот уже в течение полугода работает в Бад-Зодене над совместным с шанхайским отделением «Чайна Тех Индастриз» проектом для химического мегакомплекса в Хойчжоу. Он тоже занимается симулятивным инжинирингом, как и Штефан, поэтому они немного сблизились. Ванцзи, оказывается, любит скорость, и ночные автобаны Германии хороши тем, что позволяют эту скорость развить. — Поэтому вы предложили отвезти нас? — легко спрашиваю я Ванцзи, на мгновение снова встречая его взгляд в зеркале заднего вида. — Чтобы с ветерком прокатиться по автобану? — Мгм, — кратко подтверждает тот. Кажется, он не особо разговорчив. Мы выезжаем на автобан, ведущий на юг, к Мюнхену, Ванцзи прибавляет скорость, и Мерседес словно парит в воздухе, настолько плавно и мягко он движется, несмотря на зашкаливающую за 200 скорость. Штефан справляется с поддержанием беседы за троих, рассказывает немного о проекте, расспрашивает Ванцзи о Шанхае, вспоминает между делом о нашем с ним первом совместном посещении китайского ресторана в Дортмунде, моих неудачных тогда попытках пользоваться палочками для еды. Ванцзи слушает внимательно, коротко отвечает на вопросы, заданные конкретно ему, и время от времени снова бросает на меня через зеркало короткие взгляды. Я замечаю это, потому что и сама не могу удержаться от того, чтобы не поглядывать на его прекрасное лицо. Штефан, увлекшись воспоминаниями о том времени, когда мы еще не были парой, рассказывает о нашей второй встрече, год спустя после первой моей командировки в Германию, и привычно берет мои руки в свои ладони, легонько их поглаживая и улыбаясь мне все так же, как семь лет назад, и я не могу сдержать ответной улыбки. В янтарных глазах в зеркале заднего вида мелькает что-то похожее на сожаление. — Мне показалось, что Ванцзи что-то печалило, — делюсь я позже, уже дома, своими впечатлениями. — Он тебе очень понравился, да? — подшучивает муж. — Обычно никто не может прочитать его выражение лица, он очень сдержанный. Издержки строгого воспитания, должно быть. Но, должен тебя огорчить, шатц, он — человек занятый, и к тому же, скажем так, не совсем традиционно. В Шанхае у него остался муж, которого он не видел уже полгода, все благодаря нескончаемой бумажной волоките для оформления разрешения, сначала на выезд из Шанхая, теперь на въезд в Германию. Остается надеяться, что его муж все же сможет приехать до конца года. Сам Ванцзи не может вернуться из-за сжатых сроков выполнения проекта.- 2 -
Первый Адвент пришел с резким падением температуры и нечастым для Франкфурта в это время обильным снегопадом. Мы со Штефаном собирались пойти на открытие рождественской ярмарки, но в последний момент его вызвали на работу. Проект для Хойчжоу входил в решающую стадию, и работа в выходные на время перестала быть чем-то необычным, хоть и не вызывала восторга ни у меня, ни у него. Так что он забросил меня во Франкфурт, мы обговорили время и место встречи во второй половине дня, и он умчался в Бад-Зоден. А я, побродив среди франкфуртских небоскребов, неизбежно вызывающих у меня чувство преклонения перед созидательным гением человечества, и отморозив себе при этом все, что можно, решила зайти погреться в кафе неподалеку от Рёмер-платц, где традиционно располагается ежегодная рождественская ярмарка. Первым, что встретило меня в полупустом в это время кафе, был уже знакомый взгляд медовых глаз. Ванцзи, в белом свитере и светло-голубых брюках, сидел за столиком у окна и не выказал ни малейшего удивления при виде меня, только чуть наклонил голову в знак приветствия. Не подойти поздороваться показалось невежливым (или так я убедила себя). — Добрый день, Ванцзи, — улыбнулась я, подходя к его столику, — Штефана вызвали на работу. А вас, видимо, нет? — Мгм, — отозвался он, и добавил, — я взял сегодня свободный день. Мой муж приехал. Говоря это, он смотрел на меня немного испытующе. — О, все проблемы наконец разрешились? Я рада за вас, — искренне ответила я. — И где же ваш супруг? Я бы хотела с ним познакомиться, если это возможно. Он кивнул. — Он скоро подойдет. Вы можете пока присоединиться ко мне, Эли. Нет нужды говорить, насколько охотно я приняла приглашение. Ванцзи неуловимо отличался от того человека, с которым я познакомилась в августе. Взгляд его стал живее, в нем больше не было печали и сожаления, а только тихое удовлетворение. Он был сегодня намного словоохотливее, чем в прошлый раз, и даже чуть улыбался время от времени. В кафе играла рождественская музыка, и мы разговорились о праздновании Рождества и других праздников в Европе, Китае и России, немного наклоняясь над пламенем горящей на столе адвентской свечи, чтобы лучше слышать друг друга. Ванцзи говорил по-английски медленно и правильно, с забавным китайским акцентом. Мой английский был похуже, но, кажется, затруднений у него не вызывал, он даже подсказывал мне, когда я останавливалась, пытаясь вспомнить нужное слово. А еще Ванцзи смотрел на меня, так же серьезно, как смотрел в прошлый раз в зеркало заднего вида. И не отводил своих необычных медовых глаз, когда я встречалась с ним взглядом. Мне было очень любопытно, о чем он думает, глядя так, но задать вопрос я не решалась, боясь нарушить создавшуюся легкую и доверительную атмосферу. — А кто ваш супруг по специальности? — рискнула спросить я, и реакция была удивительной, чуть дрогнувшие губы, потемневшие в момент глаза, зримое удовольствие от интереса, проявленного к его мужу. — Вэй Ин очень талантлив во многих областях. Музыка, живопись, дизайн, — он занимается тем, к чему его влечет в данный момент. Недавно в Шанхае вышел его второй роман. А сейчас он задержался в одном из художественных ателье на улице Цайль . Потом расскажет, что его там привлекло. — Вы такие разные, но, наверно, хорошо дополняете друг друга. Давно вы вместе? — Мгм. Двенадцать лет. Пять лет официально. — Здорово. Я даже чуть-чуть завидую. Ванцзи чуть улыбнулся уголком рта. — Не надо завидовать, Эли. У вас есть Штефан. Я рассмеялась. На душе было светло и приятно. Колокольчик над дверью кафе тихонько звякнул, оповещая о прибытии новых посетителей, и в кафе ввалилась, как мне показалось при мимолетном взгляде, группа подростков. Я снова повернулась к Ванцзи, но его целеустремленный взгляд был направлен на вошедших, один из которых что-то тихо сказал остальным, подошел к нашему столику и дерзко завалился на свободный стул, уставившись на меня насмешливо-возмущенным взглядом. Одетый в черную кожаную куртку и черные джинсы, с обмотанной ярко-красным шарфом шеей и растрепанными черными волосами до плеч, чрезвычайно симпатичный парень, похоже, был необыкновенно одаренным мужем Ванцзи. — Ага, стоило мне ненадолго отлучиться, и ты уже вовсю веселишься с хорошенькими дамочками. Ванцзи, Ванцзи, и как мне теперь оставлять тебя одного? — весело затараторил он на ломаном английском с сильным, но все же понятным акцентом, а потом добавил что-то еще на китайском. Кончики ушей Ванцзи чуть порозовели. — Вэй Ин, веди себя прилично, — сказал он, тепло глядя на мужа. — Эли — жена Штефана. Эли, это мой муж, Вэй Ин. — Очень приятно, — улыбнулась я. — Эли, привет, — ослепив меня широкой улыбкой, весело помахал рукой Вэй Ин. — Ванцзи говорил, что ты немного похожа на меня, так и есть. Но не думай, что это поможет тебе украсть у меня мужа. Ванцзи мой! Он потянулся к губам Ванцзи, на несколько мгновений увлек его в поцелуй, весело расхохотался на укоризненное «Вэй Ин!» Ванцзи и непринужденно спросил: — Ну, так где твой муж, Эли? — Работает. Мы договорились встретиться в два часа. Мужчины обменялись между собой короткими понимающими взглядами, а потом Ванцзи предложил: — Хотите пойти с нами, Эли? Погуляем вместе, пока не приедет Штефан. — Я не хочу вам мешать, — вежливо ответила я, хотя внутри все кричало «Хочу! Еще как хочу!» Должно быть, это было заметно, потому что Вэй Ин снова рассмеялся и, вскочив со стула, ответил: — Я даже сделаю вид, что поверил. Идем, ты не помешаешь.