Кровь. Любовь

      «Кровь-любовь», «любовь-морковь».       Я усмехнулась, вспомнив, пожалуй, две самые банальные рифмы в стихотворениях. Когда-то в детстве я пыталась научиться их писать, а вот все эти правила до сих пор не могу забыть. Ностальгировать так нелогично, когда твоя жизнь теперь зависит от игр тех лет.       Прошло уже две игры, я второй раз появляюсь в этом огромном помещении, а этой ночью никак не удается сомкнуть глаза. Сегодня мы играли… в «Соты»: нужно было вырезать картинку на жестком сахаре. Странные южнокорейские забавы.       Учитывая, что еще жива, я справилась.       А еще сегодня…       Я вздрогнула, когда огромная железная дверь со скрежетом отворилась, пропуская в помещение яркий свет. Тут же постаралась закрыть глаза, даже зажмуриться, чтобы, как минимум, дожить до рассвета. Окон здесь не было, но думать о солнце оказалось делом приятным. Шаги — всего одного человека, но размеренные и спокойные, уверенные, — медленно подходили прямо к моей койке, пока не остановились ровно за спиной. От волнения я даже перестала дышать. Это сон?.. Или правда для меня все вот так и закончится?       Меня аж подбросило от волнения еще раз, когда рука в черной перчатке легла мне на плечо. Обернулась и с широко раскрытыми глазами посмотрела на одного из надзирателей.       Это же…       — Номер 241, вы хотели в туалет?       — Я?.. — хотела было ответить, но меня тут же подняли на ноги и молча повели за собой. Когда у собеседника в руках заряженный автомат, спорить не хочется.       А еще я знала этого человека.       Мы проследовали до туалета. В молчании. А вот потом он зашел в женский вместе со мной.       — Это обязательно? — спросила я.       — Полный контроль, — ответил мужчина в красной одежде и черной маске на голове.       Их было три типа: кружочки для работников, треугольники для солдатов, а вот квадраты… Квадраты были начальниками. И один из них как раз стоял передо мной. Более того, сегодня мы уже виделись.       — Номер 241, знаешь, зачем я тебя сюда позвал? — он как-то слишком резко перешел на «ты», а я только отрицательно покачала головой.       Нет, откуда же?       — Я… — его рука куда-то потянулась, а я зажмурилась. Почему-то промелькнула мысль, что он может внезапно выстрелить.       Мужчина смутился, я это буквально почувствовала.       И… снял капюшон. Затем маску. И балаклаву.       На меня смотрел симпатичный парень, немного смазливый, едва ли старше меня.       — Я хотел сказать «спасибо», — вдруг сказал он.       И его голос без маски уже не был такой механический. Скорее даже… мелодичный и приятный, «бархатный», как написали бы в каком-нибудь бульварном дамском романчике.       Сегодня я спасла ему жизнь, когда один из проигравших попытался схватить его в заложники. Никто бы из его приспешников не смог бы ничего сделать, а я… просто оказалась в нужном месте в нужное время. И почему-то встала на сторону того, кто сам бы меня застрелил, вырежи я этот зонтик неверно.       — Я… — я только пожала плечами, — не за что.       Он сделал шаг вперед.       — Как тебя зовут?       Ответила я только через минуту:       — Моника…       Я не стала спрашивать его имя, может, его говорить тут нельзя. Хотя я сомневалась, что и маску можно было снимать.       Мне тоже было, что ему сказать.       — И… тебе спасибо.       Он только пожал плечами, но уголки его красивых губ едва заметно приподнялись вверх.       — Теперь мы квиты? — постаралась пошутить я, но он почему-то мотнул головой в знак отрицания.       — Нет. Я все еще тебе должен.       Когда я его оттолкнула, спасая от пули, время уже вышло. Девочкой я никогда не была аккуратной, поэтому мой сахарный зонтик был… в нескольких местах сломан. В последний момент «квадратик» сунул мне в руки какую-то фигурку. «Номер 241 прошел», — услышала я механический женский голос из динамиков и только потом заметила у себя в руках идеально вырезанную фигурку.       Он вернул меня в реальности лишь одной фразой, и ее я явно не ожидала услышать:       — Я буду тебя защищать, Моника. Чего бы мне это ни стоило.       Той ночью я долго ворочалась в кровати, прежде чем заснуть. На этот раз меня ничего не беспокоило, я лишь думала о тех сияющих глазах и невероятно милой улыбке. Можно было бы задуматься, как такой совсем юный парень оказался здесь, но ведь… я тоже здесь, верно? А значит, имею ли я право осуждать?       На завтраке я его тут же узнала. Это он иногда разговаривал с нами. Но едва ли в его видоизмененном голосе можно было его опознать. Не знаю, что-то такое было у него в жестах… А потом он встал на выдачу еды, незадолго перед моей очередью. Ответственный за это удивился, но подвинулся. Когда мне Квадратик, как я стала его мысленно называть, передал мне еду, его пальцы чуть задержалась на моей руке. Меня как будто пробило током, а в животе залетали… бабочки?       Вот уж не думала, что перед смертью мне удастся влюбиться. Стокгольмский синдром в действии?       Третья игра. Перетягивание каната. Я могла бы сказать, что все это удача и воля случая, но… Сначала меня, будто запугивая, под угрозой автомата вписали в самую сильную команду, где были одни мужчины, а потом явно подтасовали результаты в выборе противников. Только что я выжила, а женщины и невыдающиеся физически мужчины… нет. Я должна сильно расстроиться?..       — Кумао… — только и смогла вымолвить я, когда следующей же ночью вновь стояла в туалете вместе со своим квадратиком. Теперь он не снимал маску, но все это было не важно.       Почему-то я так расчувствовалась, что на одном порыве сделала несколько шагов вперед и заключила его в крепкие объятия, повиснув на мужчине. Он сначала опешил, а потом я почувствовала, как его сильные руки приобнимают меня в ответ. Тепло.       Это было не сильно романтично по меркам фильмов или книг: мы не были на краю Титаника, не встречали закат, все вообще было… в туалете. Но те объятия для меня были в тот момент едва ли не самым драгоценным моментом в моей жизни.       Я положила голову к нему на плечо и… задремала.       Когда я проснулась, то оказалось, что я все еще там же, сижу на коленях у Квадратика, а он сам спит, прислонившись к плиточной стенке. Я съежилась, подумав о последствиях.       — К-квадратик, — тихо позвала его я, аккуратно коснувшись кончиками пальцев плеча, — разве нам не пора возвращаться?       — Сегодня вновь резня, — только и сказал он, будто вовсе не спал, а я зажмурилась.       О том, что произошло прошлой ночью, я узнала только, когда вернулась.       — И, кстати, — вдруг сказал он, — меня зовут Ёнгхо.       — Ёнгхо… — тихо повторила я.       И вдруг он одним движением снял с себя маску и, приобняв меня еще крепче, подтянул к себе. Наши лица находились на расстоянии сантиметра, а он просто смотрел мне в глаза. Я сама сократила наше расстояние и коснулась губами его губ, увлекая в поцелуй. Наш первый поцелуй.       Мы целовались так долго, что мои губы, наверное, сильно опухли от поцелуев. Я провела по ним языком, вызвав у моего нового предмета обожания смех.       — Ты такая красивая, — вдруг сказал он.       И вновь меня поцеловал.       — Моника, — он взял меня за руку и нежно проводил по ней пальцами, заглядывая мне прямо в глаза, — пожалуйста… будь осторожна.       — Я буду, — пообещала я.       Но на «Камушках» все пошло как-то не по плану. Удача отвернулась от меня совсем и… Мой Ёнгхо, мой Квадратик на последних секундах просто взял и застрелил моего напарника. Я вздрогнула, когда капельки крови попали на мой костюм. А он собрал то, что требовалось для игры, и вручил мне. Нечестно…       И я лежала ночью и беззвучно плакала. В этот раз я точно была виновата в смерти человека, которого видела всего пару раз прежде. Этой ночью ко мне никто не пришел.       Перейти мост. Мой номер — тринадцать. И я была второй, кто прошел мост целиком. Завтра… будет последняя игра. Меня вновь призывают к себе, но на этот раз…       — Мы не в туалет? — спрашиваю приглушенным голосом, но мне не отвечают.       Растерянно смотрю вперед, но нет, это точно он, «мой Квадратик».       Передо мной открывают дверь и запускают в какую-то маленькую комнату. Здесь только кровать, небольшое зеркало и стол. И… камера.       — Она не работает, не беспокойся, — он стягивает с себя маску, кладет оружие и прижимает меня к себе слишком чувственно, слишком трогательно. — Моника… я очень переживал за тебя сегодня.       И я отвечаю не меньшими объятиями.       — Я тоже переживала, Ёнгхо. Завтра… последняя игра.       — И у тебя все получится, — он улыбнулся мне своей ослепительной улыбкой. — Я тебе обещаю.       На мгновение пролетает мысль, что он все это делает из-за денег, но я не решаюсь озвучивать эту мысль. А в ту же ночь все основания для этого пропадают.       «Игроки 67 и 241 выбыли», — разносится голос ночью, и в помещение заходит персонал в своих привычных красных костюмах и непроницаемых масках. С двумя гробами.       И… это конец? Я покидаю игру.       И только когда я вижу ослепляющий белый свет, пытаюсь открыть глаза, но тут же закашливаюсь, понимая, как же давно не чувствовала свежего воздуха. Резко сажусь.       — Моника, осторожнее… — слышу и тут же поворачиваю голову.       На каменистом берегу со мной сидит мой Квадратик, на этот раз в костюме аквалангиста, и с заботой смотрит на меня.       — Ёнгхо? — я бросаюсь к нему, заключая в крепкие объятия.       Мы падаем на берег и просто беззаветно целуемся, не думая ни о чем, кроме нас двоих.       — Что… случилось? — спрашиваю через некоторое время.       Он смотрит на меня чуть подавленно, чуть виновато.       — Ты проиграла.       — Почему?..       — Последняя игра — «Игра в кальмара». Ты бы… не выжила. И я бы не смог тебя спасти. Извини.       Я смотрю на него, а потом все-таки допытываюсь описание правил. Да, наверное, безвыходное положение?..       Может, мне немного и жаль денег, но…       — Спасибо, Ёнгхо, — дарю я ему солнечную улыбку и ощущаю всю ту любовь, что чувствую к этому замечательному человеку, которого мне посчастливилось найти в таком, казалось бы, нестандартном месте, — эта игра… дала мне гораздо большее.       — Что же? — усмехается он чуть мрачно, будто не веря в то, что я смогу так просто отказаться от денег.       Я подползаю к нему чуть ближе и шепчу на ушко:       — Тебя. Я очень люблю тебя, Ёнгхо.       И улыбка становится еще шире, когда в ответ слышу:       — И я до безумия люблю тебя, Моника.       А что было потом?.. Ну, новая жизнь, новые документы, чистая жизнь без долгов вместе со своим настоящим соулмейтом. С того острова мы, кстати, добрались на припрятанной лодке. Через пару месяцев он предложил мне выйти за него замуж, а я… А я что, дурочка что ли, чтобы отказываться?.. У Ёнгхо бизнес, который он открыл на свою полученную зарплату, в гору пошел. Да и с самого начала хватило денег на весьма неплохой домик…       В общем, главное, что у нас все хорошо. И хотя я часто вспоминаю о всех тех, кто умер, и по моей вине в том числе… Я стараюсь жить дальше, ведь все равно ничего не исправишь.       — Что ты там пишешь, Моника? — слышу я вдруг голос мужа из коридора, а уже через мгновение он заглядывает в комнату.       Я тут же захлопываю личный дневник, закончив кратко описывать историю своей игры.       — Да так, ничего, — отмахиваюсь и тут же пытаюсь сменить тему: — Мы, кстати, с тобой на Чеджу в этом году поедем? Прошлым летом мне очень даже понравилось! Помнишь, какие там были коктейли?..