Естественно, для любой из суккуб — кроме великой правительницы Ноктикулы — проявление к ней неуважения, презрения или каких-то более ощутимых физически признаков недовольства совершенно не было чем-то необычным. Разные жертвы предпочитают разные фетиши, разные ситуации диктуют разное поведение, особенно при жизни в Бездне — любой намек на то, что ты пытаешься перечить более сильному демону или недостаточно хорошо его ублажаешь, и твоя жизнь кончится невероятно быстро и болезненно… Впрочем, уже несколько лет Арушалай жила в отдалении от бурлящей вулканом жизни демонического плана, участвуя в чем-то только по необходимости — ну или из-за шанса заполучить важную для крестоносцев информацию — и поэтому несколько отвыкла от такого. Последующие события вообще до сих пор представлялись ей самым настоящим раем на земле для ее недостойной души: она наконец-то стала настоящим крестоносцем, она наконец может применить по назначению и свои боевые навыки, она даже нашла тех смертных, кто, возможно, сумеет принять тварь Бездны как соратника… И Арушалай прекрасно понимала, что ей предстоят невероятные испытания как души, так и тела, чтобы хотя бы рассчитывать на крохотный шанс успеха своего искупления. Повторяла себе это день за днем, бичевала себя в каждой хоть сколько-то недостойной мысли, отчаянно пыталась как можно лучше понять тех, кто ее окружал…
Следующий кусок камня из брусчатки, основательно потрепанной во время штурма города, довольно больно попал по голени. Закованный в сплошные латы солдат глухо усмехнулся и легко подбросил в ладони еще один камень.
— А неужто правду говорят, будто суккубы и правда летать на крылышках своих могут? — второй крестоносец, поддерживаемый товарищами, грубо ткнул в нее древком копья, метя прямо в перепонку крыла.
Арушалай, еле успев увернуться, виновато опустила голову и сжала губы, почувствовав спиной каменную стену храма — просто так уже отступать некуда. Значит, она должна быть сильной… Все равно это вполне логичная часть ее пути. Никто не может ожидать хорошего отношения к чудовищу из Бездны.
Суккуба еле заметно вздохнула, зажмуриваясь — все-таки прямо на улице ничего серьезного не произойдет, а остальное она должна выдержать… Но вдруг Арушалай ощутила в воздухе явственный запах озона, так привычно смешивающийся с ощущением весеннего дождя, свежей травы… Она, зная эти признаки до самых последних ноток, печально покачала головой.
Спустя секунду того самого солдата, который «интересовался» ее способностями к полету, снесло золотистой волной энергии, заставив того пропахать своим телом несколько метров дороги.
Арушалай, проведя со своей спасительницей и командиром уже немало времени, да и просто будучи суккубой, легко научилась угадывать даже малейшие оттенки настроения легендарного командора. И сейчас она ясно видела, что сереброволосая героиня из благородного рода аазимаров находилась в состоянии чистейшей ярости, что было ей совсем не свойственно. Вечно столь радостная и шутливая — даже с самыми опасными врагами — в своей верной кольчуге из мифрила, переливающейся отблесками чар, с извечной говорящей рапирой на поясе, такая стройная и прекрасная… Арушалай вовремя дала себе мысленную пощечину.
— Сержант, — буквально прорычала командор, — какого хрена тут происходит?
— Ничего не происходит, командор! — весь взвод в секунду успел вытянуться в подобающей форме.
— Возможно, я просто от случайного желания воспользовалась ослабленной версией своего заклинания на вашем товарище? — она сощурилась, явно проделывая пальцами не случайные пассы.
Солдаты синхронно покосились на сбитого с ног, который только сейчас сумел подняться.
— Сержант Рольф, если у вас нет ответа, может, мне позвать параликтора Рыцарей Преисподней?!
— Никак нет! — тот вытянулся еще сильнее. — И… Никак нет.
— Надеюсь, всем теперь ясны банальные правила поведения? — ее золотые глаза ярко сверкнули.
Весь взвод яростно закивал, не решаясь подать голос.
— Свободны, — мотнула головой командор. — Бегом. Увижу вас до вечера — бег будет продолжаться вокруг крепостных стен.
Арушалай, проводив солдат взглядом, неуверенно подошла ближе.
— Командор…
Та теперь перевела свой проникновенный и несколько удивленный взгляд на нее, уже освещая их обоих гораздо более мягким светом своего нимба. Суккуба еле заметно покраснела, борясь одновременно с ощущением своей недостойности и радостью по поводу просьбы своего командира ко всем своим соратникам называть ее по имени.
— Лазурь… Оно того не стоило.
— Глупости.
— Ты лишь наживешь себе больше проблем.
— Я никому не позволю проявлять неуважение к тем, кто того не заслуживает, — Лазурь ткнула пальцем в грудь суккубы. — Пусть я и глашатай свободы, но свобода не означает вседозволенности. Все могут сколько угодно сплетничать о твоей расе, о глупости речей Уголька или пристрастии Айву к шоколаду. Могут даже высказать все это мне — и делают это постоянно, к слову. Но я не потерплю беспочвенных издевательств.
— Тогда мне тем более не дозволено вот так свободно жить.
— Считай, что у нас демократический строй на основе количества убитых демонов, — командор впервые улыбнулась. — По этой логике ты в пятерке лучших и имеешь все права.
— Звучит… не очень честно, — Арушалай вздохнула, обнимая саму себя.
— Мир вообще нечестен, — беззаботно пожала плечами аазимар. — А еще лжив и непонятен. Поэтому прежде всего мы должны судить по реальным поступкам, Арушалай, а не по тому, кто из нас что думает, чего достоин и так далее. Много ли смертных вообще задумываются о необходимости искупления? Не говоря уж о каких-то действиях. А ты вот здесь, в Дрезене, с нами.
— Ты имеешь в виду… Само мое присутствие здесь уже значит многое? — Арушалай непонимающе склонила голову.
— Очень многое, — подтвердила командор. — И пусть конца твоему пути не видать еще долго, ты не заслужила того, чтобы на нем тебе мешали и союзники, — она похлопала суккубу по плечу. — Будь снисходительнее к себе… — Лазурь задумчиво уставилась на нее, — ну хотя бы чуть-чуть. Кхм. Ну, постарайся. Во имя Дезны, там… Да.
— Вот они, речи глашатая Дезны и вестницы Элизиума, — Арушалай улыбнулась уголком рта.
— Я стараюсь, вообще-то, — командор закатила глаза к небу.
— Спасибо и за это, — суккуба сделала паузу. — …И за все.
Лазурь лишь подмигнула, вновь сверкнув золотом своих глаз, и отправилась дальше, насвистывая хорошо знакомый им обеим мотив.
***
Арушалай всю свою настоящую жизнь — то есть, примерно лет пять — восхищалась возможностями смертных, которые создавали великие вещи, будучи всего лишь… смертными. Без возможностей и невероятных амбиций демонов, без поразительных возможностей Небес, без знаний с иных планов… И пусть источник сил их командора лежал, скорее всего, где-то вне мира смертных, но зато она использовала их при помощи самого удивительного дара: своих мечт и фантазии.
— Наслаждаешься видом, значит? Хорошо иметь крылья…
Суккуба с улыбкой повернула голову, плавно качая ногами прямо над пропастью.
— Никогда не упускаю шанса полюбоваться красотой. Здесь так прекрасно!
Лазурь пожала плечами и, не глядя, сбросила прямо вниз батон хлеба.
— Мне бы все же хотелось немного больше контроля… — протянула она. — Совсем чуточку. Чтобы не провоцировать инфаркт у всех моих сторонников неожиданным взлетом острова в воздух на скорости магической молнии.
— Полагаю… Тогда бы это не было весело?
— Сразу видно, наш человек! — командор по-свойски потрепала Арушалай по голове, даже не замечая ее легкого румянца по поводу слова «человек». — И я не спорю, это было чертовски круто!
Командор, видимо, в своем обычном стиле не сильно принимая во внимание риск, легко опустилась рядом, усевшись на краю летающего острова.
— Можно? — прозвучал совершенно невинный вопрос.
— Можно, — собрав в себе уверенность, ответила Арушалай, не имея ни единой мысли о том, что та имеет в виду.
С секунду подумав, Лазурь протянула руку и молча приобняла суккубу за плечо.
— Тут прохладно, а ты тепленькая, — все так же невинно произнесла командор. — И ручки лодочкой держи, кстати.
Суккуба, тщательно сосредоточившись на процессе собственного дыхания, чтобы окончательно не зависнуть, послушно вынесла руки вперед. Ощутив освежающий ветерок, осторожно подняла взгляд… И с удивлением обнаружила у себя в руках ярко-голубую чашку, причем очень даже теплую.
— Ого, интересный результат, — отметила аазимар. — Может, стоит и с едой поэкспериментировать…
— Какие у тебя все же чудесные силы… — восхищенно прошептала Арушалай, с великой осторожностью держа в руках эту самую обычную с виду чашку.
Спустя еще пару секунд данный предмет посуды приковал к себе взгляды их обеих, без всякого предупреждения выпустив из себя бирюзового цвета бабочку, нагло устроившуюся прямо на запястье суккубы.
— Может, это мой сон? — продолжила шептать суккуба. — Хм, нет, они у меня не бывают такими красивыми…
— Могу тебя ущипнуть для достоверности.
— Тогда она улетит…
— Слово командора, что специально для тебя поймаю новую.
— Нет уж, оставь их на свободе, — усмехнулась Арушалай. — Может, когда-нибудь мы к ним присоединимся. Как часть Элизиума…
Голова суккубы, словно так и надо, аккуратно опустилась на плечо своей собеседницы, своей мечтательной улыбкой излучая очень редкое для нее умиротворение.
***
— Очнулись, значит, на необитаемом острове паладин, культист Бафомета и эльф…
— А за бородатые анекдоты будем спаивать напитками моей знакомой мэтрессы, — усмехнулась Лазурь, откинувшись на спинку стула.
— Упаси все боги, ну сумасшедшей алхимички я не переживу, — глухо засмеялся Грейбор, опрокидывая десятую стопку рома. — Это вам не дракон какой-то…
— У нас в подземелье репертуар юмора был гораздо слабее, конечно, но я явно улавливаю много знакомых ноток, — резюмировал Ланн. — А что скажет наш шпион в стане обычаев Бездны?
Арушалай удивленно похлопала глазами: последние несколько минут она лишь внимательно прислушивалась к разговору, как всегда, стараясь набраться опыта социальных взаимодействий. И совсем немного — познакомиться с алкоголем в нормальных условиях, под присмотром командора. Конечно, чашку — даже вечно невозмутимый Грейбор удивленно поднял брови — с вином подала ей сама командор, проговорив что-то ободряющее, но все же.
— Ну-у… — задумчиво протянула суккуба. — Не то чтобы у нас сильно популярен юмор в вашем понимании. Демоны могут посмеяться над чьим-то падением, неудачей… красивой казнью…
— Уверена, что юмор как явление существует в любом социуме, — проговорила Лазурь, чертя в воздухе какую-то схему своей кружкой. — Разве что ангелы, наверно, слишком уж серьезные…
— Ну ладно, — вздохнула Арушалай. — Скажем… Хм-м… Что самое сложное в оказании помощи глаабрезу, которому в лицо попало огненным лучом?
Компания глубоко задумалась.
— Ладно, жги, — Ланн сдался первым.
— Понять, где именно рана! — под звонкий голос суккубы затихла половина таверны, но тут же с соседнего столика грохнул смех крестоносцев, поддерживаемый сидевшим неподалеку трактирщиком.
Лазурь громко хрюкнула, пытаясь спрятать в кружке широкую улыбку.
— Да, это жестко, — покивал дварф. — Но, кстати, оригинально.
— Ну, да, как-то вот так, — пробормотала смущенная Арушалай. — Это же ведь общество демонов, все шутки о чьих-то ранениях, убийствах, половых отношениях, глупости смертных… Довольно однообразно.
— Ладно тебе, неплохо же вышло, — похлопала ее по плечу командор.
Арушалай, еле заметно улыбнувшись, наконец пригубила свое вино, стремясь немного уйти из фокуса внимания.
— А я такой слыхал, — начинает монгрел, — мол, спрашивает солдат офицера, а почему у балора кожа красная, тот…
— Эй, Арушалай, — внезапно доносится до нее шепот командора, — после твоего перечисления тем меня тут заинтересовало, а в постели ты тоже используешь фразу «Дезна, направь мою руку!»?
Суккуба выплюнула вино, отчаянно закашлявшись.
***
— Удивительная ты все же личность, — доносится из-за спины спокойный голос Камелии.
— Почему же это? — Арушалай поднимает взгляд, не выпуская из рук верного лука: все-таки в глубинах Мировой Язвы и лишнее мгновение для сторожащего может сыграть роль.
— При всех твоих… особенностях и деяниях, сейчас от тебя вряд ли можно ожидать восхищения разрушенным миром, — полуэльфийка качает головой, — поэтому твой восхищенный взгляд посвящен не этому. Но чему же, когда мы внутри территорий демонов на пути к опаснейшему храму?
— Можно сказать… воскрешаю в памяти счастливые воспоминания.
— Бытия суккубой?
— Нет, — тихо ответила Арушалай, — бытия, в котором я, надеюсь, нечто большее.
