Аффект

Джон громко смеялся, строил планы, тащил его по улице, курил, курил, курил… теперь он точно завязал, ему поможет психолог, он сам себе поможет! Кэша трясёт. Позвоночник переламывает пополам он невыносимого жара, прокатывающегося волнами по его телу. Гитарист беспомощно ползёт по полу. Он завязал. В его доме больше нет ни грамма. Последний раз. Последняя инъекция. Джон стал забывать об анестетике. Смешно подумать: забота о базовой безопасности нарушается ещё тогда, когда он затягивает жгут ходящей ходуном челюстью. На улице невыносимое пекло. Окна - линза, которая раскаляет воздух в пыльной гостиной. Музыкант переворачивается на спину как большой майский жук. Сколько уже он не вспоминает о гитаре? Пять дней? Неделю? Месяц? Календарь упрямо светит пятым июля, но Джон уверен: это все враньё, на улице чертов август и скоро он совсем бросит. А пока он снова переборщил с дозой. Дверь в гримерной тихо защелкивается. Он не знает о его присутствии здесь ровно до этого момента. Потому что следующий звук слишком знаком для него: ровная тихая поступь. Кэш снова чувствует укоряющий взгляд, упёршийся ему в спину. Вошедший делает ещё два шага, оказываясь подле него. Музыкант привычно вздрагивает, когда чужая рука мягко ложится ему на плечо. -Покажи мне руки, Джон. Кэшу жутко стыдно за то, что не сдержал обещания не пробовать больше после первого укола. Последняя инъекция была утром, а сейчас у него отходняк, он боится даже включать свет, потому что перед ним висит зеркало, где отразится осунувшееся лицо, неестественно выделившиеся скулы и глубокие тени под глазами. Джону 34, а выглядит он дерьмовее всех вместе взятых чучел Нэшвила. Стыдно за безвольность, за громкие обещания в период эйфории, стыдно за то, что снова нужно признаваться в том, что он сидит на мефедроне. Орбисон от него не отстанет. Он не отстал от него после первого похода к наркологу. Рой сам выдавал ему морфин, когда Джон пытался бросить. Он боится иголок, но сжав зубы и первый раз повысив голос, Орбисон колол ему обезболивающее. -Джонни? -Музыкант двигает стул и садится напротив. Кэш усилием воли смотрит ему в лицо, стискивая руки на коленях. Рой аккуратно разжимает сведенные судорогой пальцы, не переставая смотреть прямо в лицо гитаристу. Кэш перестал сопротивляться и расслабил руку, позволяя расстегнуть рукав. Четыре синяка, появившиеся за два дня, расползлись почти по всей руке. -Ты сдался? - Орбисон отпускает его, отходя, доставая сигареты и закуривая, выпуская дым в одинокую лампочку на потолке. Джон готов падать на колени и просить перед ним прощения. Неужели это ангельское терпение иссякло? -Я не могу постоянно следить за тем, как ты ходишь к наркологу. Ты должен сам контролировать это, Джон. -Певец резко развернулся и хрипло добавил: Ты же знаешь, когда тебе нужна ещё одна понюшка? Все-таки иссякло. Джон готов припасть губами к этим рукам, которые совсем не должны заниматься вкалыванием морфина Джонни Кэшу. Рой не должен срывать свой красивый голос, доказывая взрослому мужчине то, что тот может сдохнуть от сердечного приступа в любой момент. На его левой щеке слишком давно не появляется та очаровательная ямочка, когда Орбисон улыбается. Кэш смотрит на него и не видит солнцезащитных очков, хотя раньше певец бы точно скрыл дергающийся глаз и навернувшиеся не во время слёзы. Он совсем не тот, которым хотел бы представляться в песнях. Это задёрганный, курящий как паровоз, срывающийся на крики мужчина, потерявший всю надежду и веру в себя. Рукав пиджака обнажает худенькое запястье исполосованное длинными тонкими, медленно заживающими порезами. Джон клянётся Богом, всей своей карьерой, душой, что ляжет в больницу и сделает все, что ему скажет Орбисон. Кэш хватает собравшегося уходить музыканта за рукав. -Я кля…-будет звучать очень пошло и претенциозно.-Я обещаю тебе лечь на реабилитацию. Я съезжу в клинику, у меня нет дома наркотиков, я сегодня вколол последнюю дозу. Рой недоверчиво молчит. Джон сжимает его пальцы и переворачивает его руку ладонью вверх, расстёгивая пуговицы на рукаве и аккуратно целует порезы. Музыкант испуганно вздрагивает, незаметно смаргивая подступившие слёзы. Он сдаётся и снова верит, обессиленно опускаясь ему на плечо.