Пена

Так получилось, что душ в казармах, по которому титаны пройдут – не погнется, сломался. Виной тому банальный засор. И теперь бравые солдаты, надежда человечества, вынуждены были массово начать закаляться в холодной речке, что недалеко от штаба. Нашлись, правда, и такие, кто упорно держался под натиском грязи и не собирался сдаваться на милость ледяной воде. Но таких нашел капрал Леви. А дальше вы сами понимаете, что произошло, да? * * * Ханджи не считала себя везучей. Но только не в раз, когда участи быть помытой в жестяном тазу голышом во дворе замка избежала. Возможно, капрал просто смирился с тем, что чистая Ханджи – это не Ханджи. А возможно просто не захотел с ней возиться. Нервы, знаете ли, не вечны. Не то, чтобы женщина не любила купаться и ходить под месячным слоем пыли, нет. Она просто не понимала, как можно тратить драгоценное время, которое можно провести, изучая, препарируя, ставя опыты, на нудные и долгие водные процедуры. В конце-то концов, все равно перепачкаешься так, что родная мать не узнает. Особенно с ее-то деятельностью. * * * Ривай ушел на реку рано утром. Он всегда вставал с рассветом: тишина и спокойствие округи влекли его не меньше чистоты. Ощущение единения с природой для капрала было так же прекрасно, как прикосновение свежевыстиранной простыни после тяжелого дня, завершенного освежающим душем. На берегу было тихо и пустынно. На это и рассчитывал мужчина. Жизнь в обществе шумных солдат-разведчиков слишком суматошна, и даже хладнокровному Риваю требовалась передышка. Одежда аккуратно сложена; ежась от морозного утреннего воздуха, босиком ступая по влажному песку, мужчина зашел в ледяную воду. Толпа мурашек пробежала по телу, заставив поежится. В безлюдном месте можно было не изображать супер-героя, которому море по колено, потому капрал принялся рьяно растирать покрывшуюся пупырышками кожу. В голове мелькнула мысль о том, что чистота не стоит воспаления легких, но Ривай ее без раздумий убил. Утренний душ уже давно из привычки перерос в принцип, а в разрез с принципами капрал не пойдет. Постояв по пояс в ледяной воде мужчина, мысленно запинав свое желание выбраться на сушу в тепло, все-таки окунулся. Холод прошиб до мозга костей, сердце застучало в разы быстрее, гоня по венам кровь; Ривай непроизвольно выдохнул и вдохнул, закашлявшись от попавшей в легкие воды. Давно не закалялся, однако. Вынырнув на поверхность, капрал обнаружил на берегу человека, которого не ожидал и не хотел видеть. Выводя пальцем причудливые узоры на мокром песочке, сидела в ночнушке нежно-розового цвета капитан Ханджи Зое. Она радостно улыбнулась в момент скисшему, как молоко, Риваю и помахала ладошкой, подзывая подплыть к берегу ближе, чтоб не орать друг другу на всю округу в такое тихое утро. Мужчина испытал сильнейшее желание уплыть в противоположную сторону и, прикрывшись любым лопухом, сбежать от буйной женщины подальше. Но Ривай не Ривай, если будет бегать от съехавшей с катушек бабы. Желание было убито; капрал, нацепив самое уничтожающее выражение лица, поплыл в сторону прыгавшей по берегу Ханджи. - Чего вскочила так рано? – поинтересовался мужчина, устроившись в воде так, чтобы собеседница не видела все, что ниже пояса. - А я и не спала, - зевнув, сообщала ученая. – Вчера солдаты, решившие заранее справить свои поминки, хорошо выпили и буянили, мешая остальным спать. Потому я предложила Ирвину переодеться в привидение и распугать их. Ничего белого не было, одела это, - Ханджи недовольно оттянула воротник ночнушки. Зое замолчала и стала вертеть в руках кусочек мыла, оставленный Леви на берегу. Капрал выжидающе смотрел на женщину: ждал, когда ей наскучит, и она уйдет. Пять минут… Пальцы на ногах немели. На другом берегу заквакали лягушки. Царапнув ноготком пару раз ароматный кусочек, женщина неожиданно бросилась к воде и стала яростно его намыливать, пока на руках не образовался слой пушистой пены. - Ривай, смотри! – Ханджи в восторге показала ему свои ладони, по которым стекала белоснежная жижа. Мужчина фыркнул и отвернулся. Но Зое не сдалась. Она подползла к нему на коленках и села напротив: - Ну, Ривай! Смотри, как здорово! – женщина налепила себе пены над верхней губой. – Я – Майк! Ханджи начала с серьезным видом втягивать носом воздух, подражая своему коллеге. Ривай не оценил актерских потуг своей напарницы; пальцы на ногах он вообще не ощущал, как и ступни. - Прекращай ребячиться, взрослая тетка уже. Женщина захихикала и смяла пену в ладонях. Импровизированный снежок попал ровно в кирпичное выражение лица капрала – промахнуться с такого расстояния было сложно. Ривай помрачнел и закусил губу: жаль сейчас он не может ее ударить. Зое улыбалась: она пьянела от своей безнаказанности. Ханджи потянулась к напарнику и потрепала его за щечку: мужчина вызывал у нее ассоциации с маленьким ребенком. Он был такой же взъерошенный, надутый и забавный – в ее понимании, конечно же. - Ты такой милый, когда обижаешься! Прямо-таки, пожалеть тебя хочется! – женщина собрала в руках пену и водрузила ее на голову Ривая, пытаясь придать ей форму короны. Слишком жидкая, она расползалась у нее в руках, просачиваясь сквозь пальцы и стекая по лицу коронуемого неприятной белой жижей. – Как кефир на голову пролили, - пошутила ученая. - Сделай милость, прояви свое сожаление и сгинь отсюда, - процедил капрал. – Если ты тут останешься больше чем на пять минут, то мне, в последствии, ампутируют ноги. Ханджи потрепала Ривая по влажным вспененным волосам. Он был похож на мокрого котенка – такой же несчастный, умоляющий взгляд, мол, приюти, покорми, обогрей меня, пожалуйста! Только в его исполнение это означало: сжалься надо мной и исчезни, ради бога! Зое взяла его лицо в свои ладошки и весело улыбнулась. Капрал замер от неожиданности грядущего, не зная, чего ожидать от этой женщины. Она наклонилась… * * * Мыло, полотенце, форма, что в стирку – вроде ничего не забыл. Купание закончено, вещи подмышку и можно возвращаться в штаб. Ривай в последний раз кинул взгляд на реку. Душ обещали починить к сегодняшнему вечеру, потому он небезосновательно надеялся с ней больше не встречаться. На другом берегу продолжали квакать лягушки. Ханджи убежала минут десять назад, а перед глазами до сих пор стоит образ в нежно-розовой ночнушке с развевающимися по ветру волосами. Она его поцеловала. Хоть они и просто коснулись губами, но в ее понимании, она поцеловала. Карие глаза смеялись: это все не серьезно, просто весело. Всего лишь мгновение, а такое яркое. Губы… У Ханджи они сухие, покусанные… Кто сказал, что всех женщин они мягкие и нежные? Наверное, поэт, ухлестывающий за дочкой богатого аристократа; тайные встречи, слезные обещания, жаркие объятия, страстные поцелуи. К черту все эти сопли! Губы солдата – обветренные, потрескавшиеся. Как у Ханджи. Но все равно целоваться с ней точно приятно. Потому что это – Ханджи. До штаба недалеко; десять минут ходьбы. Скоро подъем, надо бы к нему успеть, а то молодняк решит, что он просыпает. Ривай вышел ко двору по затененной дороге. У замка уже шумели: опоздал-таки. В центре толпы разглагольствовала Ханджи; она успела переодеть свою ночнушку и теперь при полном параде возвышалась над еще желторотыми солдатиками. Что ж, он пришел не вовремя, потому что она ему мешала. Да, конечно, из солидарности перед противоположным полом, он не хотел, но сама напросилась. - Ханджи! – громко крикнул мужчина. Новенькие притихли, замерев от страха; властный голос капрала сковывал всех и сразу. Зое радостно улыбнулась и помахала ему ладошкой. Прямо, как тогда, у реки. - Капитан Ханджи, - повторил Ривай. – Вы тут единственная не мылись, идемте. Я как раз присмотрел для вас неплохой тазик! О последующей реакции ученой, да и о том, что было за этим, потом еще месяц ходили самые разные слухи среди разведчиков. И когда кто-то долго ломался перед спором или еще какой забавой, то ему говорили: «Ты, как капитан Ханджи, когда капрал ее за руку мыться тащил».