Падшие

      Уокер знала, что Люцифер — совсем не тот, к кому стоит идти за утешением. Люцифер — злой и хладнокровный, надменный и саркастичный. Люцифер — демон, которому нет дела до «твоих жалких проблем, Непризнанная». Такой идеальный в своем существовании, умный и совершенно беззаботный. Уокер думает, что он скорее проведет час перед зеркалом, наслаждаясь самолюбованием или трахнет очередную демоницу с огромными глазами, чем задумается о чем-то большем, чем примитивные животные инстинкты.       Но Непризнанная ни черта о нем не знает и даже не пытается, потому что Люцифер — это забвение, чувство свободы, то самое решение любых проблем. Поэтому сейчас, полностью потерявшаяся в пространстве после двух бокалов глифта и очередной мерзкой встречи с матерью, бежит через серые каменные коридоры в ту самую спальню. В развратно коротком платье и полной пустотой в голове оглядывается по сторонам, чтобы не столкнуться с кем-то и не попасть в кабинет Феницио, ведь его нравоучения — единственное, что может сравниться с омерзительной ухмылкой Ребекки.       Уокер глупая, жалкая и ничтожная. «Ты падшая человеческая душа, Непризнанная», как говорит Люций, каждый раз, когда она заявляется к нему среди ночи. Но Вики плевать хотела на его комментарии и смысл своего существования, Вики хотела его. Его горячее тело, мокрые поцелуи, всякие пошлости на ушко, его руки. О, эти руки, Уокер кажется, что ради них стоит жить. Так низко пала, что уже вся мокрая и с легкой дрожью в конечностях, хотя до комнаты сына сатаны еще два поворота. Она смеется в пустоту и чувствует горячие слезы на пьяном румянце щек, с каждым шагом падает все ниже и умирает перед 666 комнатой. Снова смеется над банальностью этих цифр и стучит три раза ватной рукой. — Какой сюрприз, Непризнанная, — Люцифер открывает дверь в одних брюках и она теряется в черных узорах на мужском теле, — чего ты хочешь? Не сказать, что демон ждал, но когда услышал шорох шагов и почувствовал слабую энергию Непризнанной за дверью, улыбнулся. Уокер бесит Люцифера чуть больше, чем очень, потому что он — не мальчик для удовлетворения, а она все чаще оказывается в его спальне по ночам, нарушая святое правило про девочек на одну ночь. Но очевидно, что ничего святого в нем и его правилах нет, непризнанная наивная и забавная, что-то новенькое в его постели. Еще очень горячая и развязная, особенно когда пьяная. — Тебя, — мямлит с отдышкой и расплывается в блядской улыбке. — Снова пьяная и снова в моей спальне? — Парень обхватывает ее за талию и проводит в комнату, хотя куда лучше было бы просто захлопнуть дверь, — не находишь в этом некую закономерность, Непризнанная? — Столько слов, Люцифер, может ближе к делу? — кладет холодные ладошки на горячую подтянутую грудь. — Я теперь твоя личная проститутка, Уокер? — Люций смеется и толкает девушку на кровать.       Дьявол стаскивает с нее черное платье, проводит рукой по мокрому кружеву и надавливает пальцами на пухлые губы, заставляя взять их в рот. Вики не сопротивляется, Вики послушная под взглядом алых глаз, которые смотрят в ее обычно-голубые и насмехаются над этой беспомощностью. — Чувствуешь? — Проводит по языку, — как ты течешь от одной только мысли обо мне? Девушка дергано кивает и тянет его на себя. Голова кружится от крепкого напитка и мыслей, которые бегают одна за другой и совершенно не хотят оставить ее в покое. Уокер думает о том, что ей торчать тут еще столько столетий, что их периодический секс с Люцифером — лишь крупинка в омуте, маленькая темная тайна или скорее зависимость. Вики плевать хотела на какие-то законы этой Академии и мнение остальных, потому что вообще не планировала оказаться на небесах, а раз оказалась, то почему должна отказываться от такого секса. Никто и никогда не имел ее так, как Люцифер. И никто и никогда не был в его спальне с такой заядлой периодичностью, как Уокер.       Люций садится на кровать и сажает Непризнанную сверху, впивается в ее губы и слизывает языком слезы с девичьих щек. Ухмыляется и упивается своим превосходством. Какая же потерянная до одури девчонка, надеющаяся, видимо, на его волшебный член или какие-то целительные силы. Тянет голову за волосы на затылке вниз и кусает острый подбородок, целует в шею и впивается в округлые ягодицы. Уокер стонет, Люцифер глушит стоны, потому что ему должно быть насрать на эту девчонку, ее идеальные сиськи, которые трутся о него, приторно сладкий запах, которым пропитана каждая частица ее тела, рваные вздохи и закатившиеся от удовольствия глаза. Поддевает пальцем лямку тонкого бра и стягивает его ниже, любуясь торчащими сосками, проводит по ним языком и смотрит в ее обычно-голубые глаза, ухмыляется, обнажает зубы и прикусывает, чувствуя, как острые ноготки царапают спину. Вики кусает губы, шумно глотает и изгибается ему навстречу. — Не сдерживайся, — шепчет на ушко, — хочу слышать, как ты стонешь. Бросает хрупкое тело на кровать и нависает сверху.       Темноту комнаты нарушает серебристый свет луны, освещая женскую наготу, вырисовывая на ней такие идеально-правильные линии, что Люцифер точно написал бы с нее картину, если бы так сильно не хотел эту девчонку. Стягивает мокрые насквозь трусики и резко вводит сразу два пальца, потому что Уокер для него всегда готовенькая. Удерживает тонкие запястья над женской головой и восхищается видом. Упругая, молочная кожа груди, тонкая талия и блестящая смазка на его пальцах, медленно двигающихся внутри.       Вики стонет, практически кричит и пытается вырвать руки, потому что это больше похоже на пытку, сладкую тягучую пытку. Падшая душа и сын сатаны — идеальное сочетание двух несочетаемых понятий, светлое и темное, Вики и Люцифер. Она смеется и проводит лодыжкой по его бедру и Люци подхватывает этот звонкий смех, трахает ее двумя пальцами и улыбается той самой «падшей душе», потому что этой ночью он пал вместе с ней.       Девушка ловко вырывает ладонь из цепкой хватки хищника и тянется вниз, забирается холодными пальчиками под ремень и сжимает возбужденную плоть. Вики кажется, что ее бьет током от одних только прикосновений к мужскому телу, она кусает губы и закатывает глаза. Если секс с Люцифером — грех, то она готова грешить снова и снова, пройти все семь кругов ада, подписать сделку с дьяволом, лишь бы этот самый дьявол не останавливался. Только бы продолжал терзать нежную кожу поцелуями, водить пальцами по чувствительному клитору, доводя ее до исступления.       Люций встает на ноги и с громким звоном пряжки скидывает ремень с брюками на пол, хватает блондинистые волосы и прижимает Непризнанную губами к члену, сжимает хрупкую челюсть, вынуждая открыть рот, и откидывает голову назад. Уокер принимает его полностью, давится слюнями, облизывает головку и смотрит вверх, пытаясь поймать его взгляд. Цепляется за жилистое бедро и поджимает под себя ноги, думает, что выглядит со стороны как самая настоящая шлюха — растрепанные волосы, распухшие мокрые губы и полные безумия глаза. Люцифер вкусный и твердый, совершенно нетерпеливый и грубый, глотающий собственные стоны и смотрящий куда угодно, только не на нее. Потому что не сможет держаться, потеряется в этой картине и кончит как школьник в свой первый раз, быстро и резко, стоя на трясущихся ногах. — Хочу тебя сзади, красотка, — то ли стонет, то ли рычит и одним легким движением ставит девушку на колени. Вики прогибается в спине и смеется, упирается лицом в подушку, чувствует, как простыня впивается в коленки и трется о Люцифера своей задницей. Уокер раздражает его еще больше своим глупым смехом и полным подчинением. «Что с тобой не так, Непризнанная, что ты нашла во мне, что приходишь сюда в своих блядски коротких нарядах, стелишься под меня и смеешься». Плакать должна и бежать отсюда подальше, чувствовать себя униженной и использованной, обиженным котенком, загнанным щенком, а не чертовой Девой Марией, подставляющейся под демона. Использованный здесь только он со своим, всегда на нее стоящим, членом. Глупый и беспомощный, в вечном ожидании тихого стука в свою дверь по ночам.       Люцифер сует три пальца ей в рот и проводит мокрой рукой по головке, прижимается ближе и входит одним резким толчком во всю длину. Вики кричит и сжимает черные простыни, приподнимается на локтях, чувствует как дрожат коленки и начинает медленно раскачиваться, растягивая свои стенки. Люций рисует круги вокруг узкой дырочки и насаживает блондинку за бедра. Она горячая и мокрая внутри, все такая же узкая, как и в их первый раз, всхлипывающая под ним и все еще пьяная. — Откуда ж ты взялась такая, Уокер, — шепчет в пустоту и шлепает ее ладонью, — грязная, — шлепок, — развратная, — еще один, — мокрая. Его слова, как проклятье, гулом отдающиеся в голове, возбуждающе-убивающие и словно ножом режущие по нутру. Вики чувствует его в себе, каждую вену, каждый толчок — наслаждение, граничащее с болью. Пропускает одну руку себе между ног и еще сильнее вжимается лицом в кровать. Обводит клитор и царапает ноготками ствол. Стонет, кричит, матерится и падает, совершенно не чувствуя своих конечностей. — Нет, детка, мы еще не закончили, — переворачивает ее на спину и наваливается сверху. Двигается быстрее, кусает бусинки сосков, лижет пульсирующие венки на шее и понимает, что пропал. Идеальная, сексуальная, желанная — Непризнанная. Понимает, как глупо мыслит, но ничего не может поделать. Люцифер контролирует в своей жизни все. Окружение, силы, репутацию, но не может контролировать несчастную падшую душу, за которую точно продал бы свою. Лишь бы приползала в его комнату, просила, смеялась и плакала; стонала, кричала, царапала. Кусает девичьи губы и гортанно стонет — проиграл. Уокер ухмыляется и обхватывает влажное от пота лицо руками, проводит языком по острым скулам и шепчет на ухо — «Я знала, что тебе нравится». Цепляется за подкаченную грудь и прижимает его к себе второй рукой. — Не сдерживайся, Люцифер, ты убиваешь меня своими стонами. — Ты уже мертва, Вики, — простанывает на выдохе и понимает, что первый раз назвал ее по имени.       Вдалбливается в женское тело, слышит ее «еще», «Люци», «я почти»… Двигается быстрее и жёстче, хватает спутанные волосы, не жалеет, тянет, делает больно, чтобы не возвращалась сюда больше, чтобы проваливала к себе в комнату и занималась своими ничтожными делами, чтобы со страхом вспоминала его имя. Но стонет, стонет и стонет, чувствует в себе ее энергию. — Открой глаза, Уокер, — жалко просит и хватает за лицо, — смотри на меня, хочу видеть, как ты кончаешь. — Да, Люцифер… — всхлипывает и кусает губы, — да. Распахивает свои голубые омуты и смотрит на него, куда-то глубоко за алую радужку глаз и сжимается вокруг его твердой плоти. Дьявол понимает, про какой убийственной силы взгляд говорил Феницио на своих уроках, задыхается и полностью тонет в этих глазах. Придушивает Уокер за шею и кончает на плоский живот с гортанным криком. — Какая же ты, блять, сексуальная, Непризнанная, — говорит ей на ухо, навалившись на девушку всем телом. — Какой же ты обманщик, Люцифер, — снова смеется и прикрывает глаза. Люцифер просыпается под утро и смотрит на голую, расцарапанную женскую спину. Чувствует, что она не спит и совершенно точно собирается свалить отсюда, чтобы опять сделать вид, что между ними ничего не было до следующего ночного визита. Прижимает тонкую талию к себе и долго думает над тем, что сказать, теряет остатки самообладания и посылает все свои моральные устои к черту. — Не притворяйся, что спишь, Уокер, — шепчет в пустоту и склоняется над ее ушком, — я знаю, что ты хочешь свалить, но давай лучше хорошенько выспимся, ночка была долгой, — тянет последний слог и зарывается в светлые волосы. Пропал. Он совершенно точно погиб в ее «обычно-голубых глазах».