Давай представим

С тех пор, как в его жизни появилась Микаса, маленькому Эрену начало казаться, будто он стал свободнее, будто ненавистные исполинские стены больше не нависали над ним, непрестанно напоминая о человеческом бессилии и никчемности. Ему нравилось, что она не смеялась над его увлеченными рассказами об огромном мире за стенами, а наоборот, внимала каждому его слову, нравилось, что она разделяла его взгляды, что всегда принимала его сторону. Ему нравилось прокрадываться вместе с ней в кабинет отца и листать старые потрепанные книги с потрясающими картинками диковинных растений, птиц и животных. Частенько по ночам, когда родители уже спали, Микаса пробиралась в его постель, а он доставал припрятанную под подушкой очередную одолженную у Армина книгу и при неровном тусклом свете догорающей свечи зачитывал ей захватывающие истории. Он читал ей о существовавших когда-то удивительных странах, о таких, где всегда лето, и о таких, где всегда зима. О пустынях, обширные территории которых занимает только песок; о краях, где всегда снег, лютый холод, а ночи длятся несколько месяцев; о том, что такое море, и что моря бывают красными, черными, желтыми и лазурными. Эрен даже придумал игру, которую назвал «в представляшки». Они с Микасой усаживались друг напротив друга, закрывали глаза и Эрен начинал словами «Давай представим…», а потом они делились друг с другом образами, что рисовала их бурная детская фантазия. Они представляли себе бурлящие, грохочущие водопады и извергающиеся пеплом и кипящей лавой вулканы, они представляли, как переплывают океаны на огромных рыбинах, зовущихся китами, и каковы должны быть на вкус кокосы и ананасы. В эту игру он играл только с Микасой. Остальные дети, впрочем, как и их родители, были слишком тупы и трусливы, чтобы могли позволить себе даже подумать о жизни за пределами стен. А Армин был слишком занудой и все портил говоря, например, что летать на смерче смертельно опасно. Только с Микасой он мог дать волю своему воображению и только эта игра вызывала улыбку у всегда сдержанной и погруженной в себя девочки. Это была их игра. Почему-то именно эти воспоминания приходили к нему каждый раз, как он сбрасывал с себя оболочку титана. В лицо ему дунул теплый летний ветерок, слегка растрепав волосы на лбу, и Эрен, наконец, очнулся. В просветах клубящихся струй пара, в которых ленивыми светлячками витали искры, исходящие от тлеющей плоти его гиганта, он увидел звездное небо. И Микаса вновь бережно прижимала его, обессилевшего от перенапряжения, к своей груди. Благодаря тренировкам с трансформацией, назначенным капитаном Ханджи, Эрен уже намного быстрее приходил в сознание, но сейчас он не спешил подниматься, поймав себя на мысли, что ему нравятся эти короткие моменты единения с Микасой. Он постоянно отмахивался от ее чрезмерной опеки, которая умаляла его в глазах окружающих, и в отчаянной погоне за силой и независимостью он даже не заметил, насколько, оказывается, соскучился по по-матерински заботливым женским объятиям. Тихо шелестела подсохшая трава, убаюкивающе стрекотали сверчки. Повеяло сеном, ароматным диким шалфеем и горьковатой, но не менее душистой полынью. Микаса уткнулась лицом в его макушку, и Эрен ощутил давно забытое чувство умиротворения и… счастья. Он с удовольствием вдохнул пропахший луговыми травами воздух и шумно выдохнул. - Эрен, ты как? – забеспокоилась Микаса. Она всегда беспокоилась о нем и никогда о себе. - Нормально, – ответил он, как и всякий раз, когда она задавала этот ее извечный вопрос. Эрен уперся руками в землю, помогая себе принять сидячее положение. Ему все еще было сложно управлять своим телом сразу после обратного превращения, но он уже несколько привык к ощущению ломоты в костях и ноющей боли в мышцах, сопутствующих этому состоянию. Микаса завела было свою старую шарманку про то, что ему не стоит настолько выматывать и так ослабший организм, как вдруг Эрен, вместо обычной раздражительной реакции, добродушно улыбнулся ей и прислонился лбом к ее лбу. - Эрен? – вымолвила она, удивленно моргнув, но затем добавила уже более озабоченно: – Эрен, твой лоб горит, у тебя температура. Тебе надо… - Ничего, - прервал он ее мягко. – так всегда после превращения. Это пройдет. Все хорошо. Он говорил с ней, будто с маленькой, беззащитной и напуганной девочкой, точно так же, как и шесть лет назад, когда спас ее от похитителей. Он был так близко, а взгляд его был таким теплым, что Микаса залилась густым румянцем и почему-то почувствовала себя до дурацкого неловко. - Микаса… - тихо произнес Эрен. – Микаса, давай представим… - Что? Что представим? – недоуменно спросила она когда пауза немного затянулась. - Давай представим море, – наконец, сказал Эрен. - Эрен, ты… - Ну давай, давай представим! – воодушевленно настаивал он, точно маленький десятилетний мальчик. Микаса внимательно всмотрелась в его странно блестевшие глаза и подумала, что Эрен, должно быть, бредит, но с другой стороны, он выглядел сейчас таким счастливым и милым. Она давно его таким не видела, а точнее уже лет пять, перед тем как гиганты прорвались за стену Мария. Тогда же, под сенью старой липы, они в последний раз играли в их игру и Эрен еще умудрился заснуть. А теперь он дал ей возможность ненадолго вернуться в то время, которое она считала лучшим в своей жизни. - Хорошо, – произнесла она, послушно закрывая глаза, – давай. - Представь себе… - Эрен немного замялся, вспоминая старые книги, – представь себе огромное, просто громадное озеро. Настолько громадное, что куда ни глянь, края его не видно, как будто суши вообще не существует и на горизонте оно сливается с небом. Легкая полуулыбка появилась на губах Микасы и Эрен задышал чаще. - А теперь представь нас… - почти шепотом сказал он, склонившись к девушке чуть ближе и обдав ее губы горячим дыханием, и в груди Микасы что-то ухнуло вниз, разливаясь сладостно-медовым ощущением. - … представь в самом его центре, – продолжал Эрен. – Нас качает на волнах, мы чувствуем соленую воду на губах, и свежий ветер бьет нам в лица, а мы держимся за руки и с каждой новой волной мы погружаемся в лазурную пучину и… - Нет, – вдруг отрезала Микаса. - Нет? Что нет? – непонятливо спросил Эрен оторвавшись от грез. - Море не лазурное. - А какое же? - Оно… оно синевато-зеленое, – запинаясь от какого-то необъяснимого смущения, произнесла Микаса, – …как твои глаза… Эрен резко поддался вперед и приник к ее мягким губам. И целый мир умолк, затаив дыхание. Ветер трепал их волосы, трава ласково щекотала им ноги, ветви деревьев плавно раскачивались из стороны в сторону, над ухом пролетел ночной жук. Но ни единого звука. Лишь глубокий, взволнованный стук двух юных сердец. И чертовски долгое мгновение, а затем Микаса обвила его торс руками, крепко прижимаясь к нему, пылко отвечая на его поцелуй и мир пробудился оглушающими аплодисментами шелестящих листьев, и поплыл, и завертелся ласковым ароматным ветром, вскружив вокруг них вихрь огненных светлячков и лепестки полевых цветов. *** - О-о-о! Это так романтично! – умиленно протянула Ханджи, наблюдая за целующимися Эреном и Микасой из-за небольшого скопления деревьев. – Я так и знала, что они влюблены друг в друга! Какая же я молодец, что помогла им сойтись! - А я думал ты назначила Акерман в напарники Эрену для того, чтоб она защищала его, когда он валяется в отключке после трансформации, – саркастично произнес Ривай, скрестив руки на груди. - Э… ну… это тоже, – виновато улыбнулась Ханджи. – Она почти такой же первоклассный боец, как и ты, да еще и самый близкий человек для Эрена. Он доверяет ей полностью. Лучше кандидатуры и не найти! Эх, вот бы и у нас была такая романтика, – мечтательно вздохнула она. - А целоваться, обмазанными в крови сраного гиганта, которого я прирезал, спасая твою задницу с торчащим из нее шилом, это уже не романтично?! – произнес Ривай, недовольно прищурившись. - Э… ну… это… тоже, – нервно захихикала Ханджи. - Пошли отсюда, сваха ты недоделанная, – закатил глаза Ривай. – Оставим их наедине, – и, схватив ее за руку, потащил к виднеющемуся вдалеке замку, – Я тебе сейчас покажу настоящую романтику.