Ублюдок

Их клинки скрещивались с такой скоростью, что высекали искры, которые в любой момент могли разгореться в самый настоящий пожар, который способен спалить все до тла, оставив только черную выжженную бесплодную землю. Даже небеса сейчас были спрятаны за тяжелыми облаками цвета меди. Казалось, они тоже стали в тон одежд Сюэ Ю Тан Хуа. Единственное, что было белым, это доспехи небесного императора. Единственное, что было видно в этом красно-черно мареве. Император откровенно наслаждался битвой. Такой горячей, такой огненной, такой же как Тунлу, дикая необузданная первобытная сила. Сейчас между ними не было преград, лишь чистая, кристально чистая ненависть, жажда битвы, крови и насилия. Абсолютное безумие. Абсолютная ярость. Никогда, никогда до этих мгновений Бай Усянь не мог себе позволить такие эмоции. Точнее... Никогда не мог их освободить. А сейчас все изменилось, в этой битве все было иначе. Хуа Чэн его ненавидел. Это было видно. Яркая, огненная ненависть... - Ты впитал силу Тунлу, как молоко матери, - едва сдерживая бушующую внутри бурю, произнёс император. Он вглядывался в лицо демона. И видел очень красивого парня, нежный, совсем юный... Однако, глаза этого "человека" были совсем иные. Не нежные. Не юные. Они были такими, какие должны быть у того, кто рожден в пламени проклятого вулкана. Именно такие, какие должны быть. Горячие. На грани. Вертикальные зрачки, сейчас выделялись особенно четко. На фоне бледной кожи, на фоне алых, как лава из недр Тунлу, глаз. Цзюнь У словно снова заглянул в своё прошлое. Посмотрел на реки лавы, что текли по улицам его города, его страны, выжигая все. Выжигая его душу. Перед ним было словно живое воплощение Тунлу. Словно вся сущность этого вулкана собралась сейчас перед ним. В Цзюнь У поднялась опасная волна. Они бились не на жизнь. Хотя бы потому что оба были мертвы. Ни у одного уже не билось сердце. Его щеки коснулось серебряное лезвие. Эмин. Прекрасное проклятое оружие. Тонкая изящная царапина, оставленная не менее изящным оружием. Оружием, которое сделано из глаза Хуа Чэна. Этот демон мог принести в жертву людей, которых спас от верной смерти, но... Нет! Нет! Неужели, так сильно влияние Сяньлэ, что даже тьма Тунлу отступила в его душе!? Этот ребенок, этот демон, должен был стать проклятием для Сяньлэ, но стал проклятием для небес, для самого Цзюнь У. Цзюнь У бы принёс жертву. Сяньлэ бы принёс в жертву, лишь бы... Лишь бы ощутить эти эмоции еще раз. И еще раз. Выплеснуть из себя эту ненависть, обиду, злость и разочарование. В людях, в богах, во всем этом мире, который не принес ему ничего, кроме боли, отчаяния, предательства. Его предали все. Его друзья, его народ, его боги! Он восхищался ими, он искренне любил небеса, считал, что это лучшее, что есть в мире. Пока они не показали свое полное разложившийся плоти, изъеденное червями, пахнущее хуже недельной рыбьей требухи, которая пролежала на солнце. Хуа Чэн нанес серьезный удар, в который вложил столько ненависти, сколько было возможно. Император едва успел выставить блок. Но энергии было так много, что между ними появилась резкая вспышка. Красное и белое смешалось в едином порыве. Уничтожить все, что есть на пути, снести все преграды, уничтожить. Если Хуа Чэн хотел уничтожить Цзюнь У, то сам император же ненавидел весь мир, но при этом практически фанатично воспринимал демона, как свое дитя. И в каком-то очень извращенном смысле его любил. Желал? Яркая вспышка света, когда два вихря, белый, ослепительно белый, холодный, слился в красным, горячим, обжигающим. На несколько секунд у Цзюнь У перехватило дыхание от этого зрелища, а от этой странной энергии взрыва у него волоски встали дыбом. До того это было прекрасно... Цзюнь У ощутил, что он оказался на земле. Там, где они несколько секунд назад бились, зияла огромная воронка несколько десятков метров вглубь. В воздухе висела черная Ци. Любой, кто окажется здесь, не выдержал бы этой концентрации тьмы. Слишком много, слишком сильно, практически невыносимо. Но слишком прекрасно, чтобы забыть. Демон в красном лежал с противоположной стороны. Он пытался подняться на ноги, чтобы нанести императору еще град ударов. В голове Императора созрела новая мысль. Демон ищет Сяньлэ... Что ж. Он даст Хуа Чэну то, что ему так нужно. Цзюнь У усмехнулся, его лицо сейчас искаженное поветрием ликов и дикой ухмылкой выглядело действительно жутко, и направил на демона ещё удар, который окончательно выбил из него дух. В зале было темно. Где-то капала вода. Равномерный стук о каменные плиты. Хуа Чэн чувствовал, что висит в воздухе, его руки над его головой, кажется, в кандалах. Он попытался разрушить их, но его тут же пронзило болью. Молнией она пошла от его запястий до позвоночника. Из горла демона вырвался хриплый рык. Выходит, какие-то чары, которые не дают ему применять магическую силу. Он был одет, но частично. По крайней мере в штанах и сапогах. И ведь даже повязку сняли... Демон дернул ногами. Впрочем, на лодыжках тоже были кандалы. И опять же магия... Князь не слишком переживал о холоде, смерть сняла с него некие обременения тела. Впрочем, на данный момент ему было в любом случае все равно на холод. Гораздо больше его волновало то, что Хуа Чэн не знал, где он. Мог лишь догадываться, конечно, но какой толк от этих домыслов? Впрочем, был еще один момент. С него был снят тот облик, то есть сейчас этот кто-то увидит его истинное лицо. Это вызвало в нем волну гнева, которая грозила стать гораздо больше, чем просто вспышка агрессии. И даже сплюнуть демон не мог. Во рту было что-то металлическое, похожее на удила для лошадей. Металлическая трубка, хотя демон ощупал ее языком и понял, что она состоит из нескольких разных частей, крепилась за клыками. И кажется, он даже понял, что этой штукой можно сделать. Например, открыть рот, чтобы опоить какой-нибудь божественной мутью. Хуа Чэн понял, что с полом тут тоже проблемы. Песок? Или... Пепел? Но не было следов пожара. Так где же он?! Демон начинал злиться уже по-настоящему. И услышал негромкие шаги. Они доносились сверху. Кто-то ходил прямо над ним. Его потолок был чьим-то полом! - Владыка, в долине огромная воронка. Судя по всему там устроили бой два непревзойдённых. Странно, что Сюэ Ю Тан Хуа скрестил оружие с Хэй Шуй. - кажется, это кто-то из небесных чиновников. - Да, это действительно странно. - согласился Шэньу. - Но пока это нас не касается, люди в целости и сохранности, а в разборки двух князей влезать не стоит. Это все, Линвэнь? - Да, Владыка. - Тогда на сегодня закончим. После этих слов шагов над головой было больше, множество богов и богинь покидали главный дворец Шэньу. Хуа Чэн лишь фыркнул. Выходит, что император хочет поговорить с ним лично. Хотя... Учитывая наличие в его рту этой штуки... Демон нахмурился. Ему не нравилось какой поворот приняли эти события. Сейчас он находился на Небесах, впрочем, что не было удивительно. Являясь отчасти и богом, Хуа Чэн мог без лишних проблем проникнуть в Небесные Чертоги. Шаги стихли. Видимо, толпа, весьма шумная, кстати, покинула главный зал. И это боги... Больше напомнило базарных бабушек на большой площади. В свое время Хуа Чэн часто воровал у таких бабушек фрукты, орехи, это было еще до того, как он ушел служить в армию. Шаги. Снова. Только на сей раз кто-то спускался к нему. Хотя, нет, не кто-то. Вполне себе определенный "кто-то". И да. В помещение вошел он. Император Шэньу во всей своей божественной красе. Правда на сей раз на нем были не белые доспехи, а одежда. Хуа Чэн мог только зло смотреть на него единственным глазом. На губах Шэньу возникла улыбка. Она была несколько нежной. Он в три шага преодолел расстояние от входа до пленника и заглянул демону прямо в глаз. Хуа Чэн не мог понять, что хочет император. Тот просто смотрел в его лицо, изучая его, как диковинную зверушку. - Сюэ Ю Тан Хуа, не ожидал, что мы с тобой встретимся при таких обстоятельствах? - по его интонации не было понятно, вопрос это или утверждение. - А я рад тебя увидеть, тем более без всяких фальшивых личин. Ладонь Цзюнь У опустилась на щеку. Он гладил его нежно, ласково, словно жена касается нерадивого мужа, который влип в очередную неприятность. И его глаза тоже были полны этой странной нежности. Император действительно любил демона. Любил, как то самое, что он создал. Любимое дитя, любимое творение. И оно ведь должно принадлежать своему создателю, а не кому-то другому. Не Сяньлэ... - Хуа Чэн, - с нежностью он произнес это имя и оставил на груди демона легкий, как прикосновение бабочки поцелуй. - Ты самое прекрасное, что родилось в Тунлу. Ты впитал в себя ее мощь, ее силу... Ты родился благодаря ей, ты умер из-за меня, стал демоном из-за меня... Ты должен принадлежать мне. Хуа Чэн решительно не понимал ровным счетом ничего. Ради чего он сюда его притащил? Чтобы сказать это все? Так мог и во время поединка сказать, Хуа Чэн прекрасно его слышал. Но то, что происходило здесь и сейчас было больше похоже на кошмар. Но демон знал, что сны ему теперь неведомы, кошмары тем более. И выходит, что все было реальностью. Весьма поганой реальностью. Он прищурился, в глубине черного глаза вспыхнула искра. Демон хотел сказать, что не из-за Шэньу он стал демоном, не ради него! А ради... - Наверное, хочешь сказать, что стал демоном ты ради Наследного принца? - император смотрел в лицо демона. По тому, как разгорелось пламя в глазе Хуа, он понял, что прав. - Смотри внимательно. В глазу пламя вспыхнуло еще сильнее, демон дернулся в попытке сбросить с себя руки, хотя его попытка заранее была обречена на провал. Его дернуло от ненависти, от отвращения, от желания стереть того, кто сейчас так нагло стоит перед ним и рассказывал про ТАКОЕ. Как он смеет?! Не боится?! - О, вижу, ты все прекрасно помнишь. И как чуть не умер тоже? А ведь Сяньлэ вряд ли даже помнит о тебе... И обо всем, что случилось тогда. Но я помню. Я знаю, что ты положил к нему на алтарь. Самое ценное, что у тебя было. - ладонь опустилась ниже, по горлу, на красивую и изящную грудь. Природа одарила Хуа Чэна просто прекрасными внешними данными, длинные ноги, изящная и сильная грудь, узкие бедра и вполне пропорциональные плечи. Цзюнь У откровенно разглядывал его. Пальцем он коснулся небольшого шрама на бледной груди. От стрелы? И еще одного, прямо на горле. Видимо, тоже от стрелы. И грубый росчерк прямо на животе. Выходит, это все смертельные раны? Сердце Императора болезненно сжалось. А он считал, что оно уже никогда не будет биться. А Хуа Чэн даже не дрогнул. Пусть не помнит, однако... Демон найдет своего бога. И даже если вместе им быть не суждено, он всегда будет рядом, не оставит, не даст причинить вреда, никому. Никому, никогда. И теперь, когда он знает, кто стал причиной его страданий, Хуа Чэн не остановится. И если надо будет, то Небеса тоже будут преданы огню. - Твоя жизнь. Бесценная, полная страданий жизнь. Жизнь того, кто бился до конца и даже после него не бросил. Хуа Чэн, ты прекрасен. Позволь мне ощутить то, что потом ощутит Сяньлэ? - улыбка на губах Императора стала действительно безумной. Демон упорно не понимал, чего от него хочет этот ублюдок. Однако, этот недобрый огонь не предвещал ничего хорошего. Из широкого рукава прямо в тонкие и изящные пальцы императора выпала игла. Акупунктурная. Хуа Чэн начал понимать, чего от него хотят. Но... Что можно сделать одной иглой? - Чем-то опаивать тебя не вижу смысла, вдруг, тебя вырвет. - хитро произнес бог, хотя вернее назвать его демоном. - А вот с этой крошкой я добьюсь более чем прекрасного результата. Даже интересно, как это будет действовать на тебя. Цзюнь У обошел его и встал со спины. И ему назло Хуа Чэн начал раскачиваться, чтобы с ним не сотворили ничего, однако он услышал сдавленный смех, когда бог обхватил его за пояс одной рукой. - Какой непослушный, - при этом он надавил сильнее, чтобы удержать демона от других движений. - Придется сделать не по правилам, тебе же хуже. Хуа Чэн ощутил, как в его шею входит игла. И тут же все тело перестало его слушаться. Он не мог больше раскачиваться, лишь висел безвольной куклой на магических цепях. - Прости, но так надо. Ты же будешь вырваться. - щелчком пальцев он заставил цепь опуститься ниже, из-за чего Хуа Чэн осел на пол. Его колени тут же утонули в странном сером песке. Но цепь держала его так, чтобы Хуа не упал лицом в пол. Тело его тут же выгнулось дугой. В его душе бушевала буря. Он снова абсолютно беспомощен. И теперь он не может даже защитить себя, не говоря уже про Его Высочество. Смутно понимал, что с ним хочет сделать Император, но уложить в голове эту мысль было достаточно сложно. Сам факт того, что над ним хотят надругаться вызывал лишь смех. Ни один бог, ни один демон не рисковал даже смотреть в его сторону с такими намерениями, не говоря про то, что бы совершить в его отношении нечто подобное. Хотя в его постель желали попасть многие, даже некоторые богини, Хуа Чэн не пользовался их желаниями. Но и не сказать, что он берег себя для принца. Секс в его жизни был, но получать удовольствия ему не приходилось. Горячая ладонь коснулась его спины, Хуа Чэн невольно заскрипел зубами. Обездвижил, но чувствительности не лишил. Тонкие пальцы аккуратно коснулись линии позвоночника. - Тебе понравится, мой демон. Я не сомневаюсь. - он подставил руку под грудь Хуа Чэна, снова щелчок пальцами, цепь окончательно пропала. И только рука императора не позволила демону упасть в серый песок. Цзюнь У толкнул его чуть назад, потом подхватил под спину и под колени, взял на руки. Из этого места вполне можно попасть во внутренние покои дворца. В то место, где правил только он. Хуа Чэн мог только смотреть. Он увидел роскошный интерьер дворца, и... Его вдруг кольнуло. Во дворце не было никого. Даже охраны. Больше всего это напоминало золотую клетку, где сидела канарейка. В свое время ему одним глазом удалось заглянуть во дворец Наследного принца. Так или иначе, он был живым. Слуги, кухарки, стража, телохранители... Все они делали дворец живым. Этот дворец был мертвым. Даже в его доме блаженства было живее. Демоны и демоницы, если у хозяина есть настроение, то музыка, благовония наполняли его резиденцию особым шармом. Здесь же было мертво. Все мертво. Красиво, но мертво. Демон лишь с трудом выдохнул. Только не хватало проникнуться к этому ублюдку. А этот ублюдок уже донес до покоев. Таких же мертвых, как и остальная часть дворца. Таких же... Цзюнь У нежно опустил демона на кровать, лицом прямо в шелковые простыни. - Скоро все станет, как надо, А-Чэн. - его смех был таким звонким, с нотой безумия, что если бы демон мог пошевелиться, то вздрогнул бы и попятился назад. - После всего я верну тебе Эмин, и ты забудешь все, что тут случится, к моему большому сожалению. Или нет. Кто знает...? С этими словами он еще раз коснулся линии хребта Хуа Чэна. И потом надавил на одну из точек вблизи поясницы. Тело странно отозвалось, по венам пробежал разряд тока. Верхние одеяния упали с плеч императора, прямо на пол. Он остался только в нижней рубахе и штанах. Остальное ему сейчас просто мешало. - Ты сам тогда начал сопротивляться, а ведь могло быть не так больно. Впрочем, больно тебе и не будет. - Цзюнь У взял с прикроватного столика еще пару игл и баночку с янтарного цвета жидкостью. С глухим звуком пробка покинула пузырек. Хуа Чэн тут же ощутил знакомый запах. Пыльца цветочных оборотней. Но при этом было что-то еще. Несколько еще довольно знакомых запахов. - Видишь ли... Ты можешь перестать дышать, тебя может вырвать. А вот ими, - легкий щелчок игл друг о друга. - выйдет гораздо лучше и быстрее. У тебя ведь никогда не было проблем по этой части? Хотя... Какие проблемы могут быть у юноши семнадцати лет от роду... - нежный и такой безумный смех прокатился по спине демона мурашками. Ему абсолютно не нравилось, что дело приняло такой дерьмовый оборот. Хуа Чэн вздрогнул, но не мог ничего сделать, когда в район поясницы, где недавно он нажимал пальцами, Цзюнь У ввел еще одну иглу, которая была смазана содержимым баночки, при этом демон весьма четко ощущал его ладонь на своей коже. Тело ответило еще одной волной жара. Хуа Чэн хотел сжать руки в кулаки, но у него ничего не получилось. Игла в шее до сих пор не давала ему шевелиться. Его начала накрывать волна отчаяния. Чертово бессилие сковывало его не хуже кандалов. Однако демон не собирался просто так сдаваться на милость этой твари. Не сейчас, когда он уже князь! Руки Цзюнь У повернули тело демона на бок. Теперь ему нужна точка впереди. Благо, что уже стянул с Хуа Чэна все, что могло помешать. Штаны и сапоги не слишком важны, по крайней мере эти детали всегда можно снять. Кажется... Да. Правда теперь ему самому пришлось уже с помощью бедер фиксировать тело демона, чтобы тот не завалился на спину и не повредил себе ничего. Одного взгляда в глаз демона хватило, чтобы понять - Цзюнь У делает все правильно. В алом от бушующей внутри темной энергии уже была приятная дымка. Игла и небольшая микстура уже начали действовать. Под туманным взглядом демона Цзюнь У окунул иглу во флакончик. Со странной улыбкой он все же поднес бутылек к губам демона, он вытащил иглу и аккуратно коснулся ею слегка поалевших губ демона. Розовый кончик языка сразу слизнул эту каплю. Хуа Чэна уже вело. Вторая игла снова была основательно смочена в бутыльке. Ловким и быстрым движением Цзюнь У ввел ее в тело демона прямо в нужной точке над пахом. Вторая доза, кажется, уже начала вводить демона в состояние забытия. Его тело заметно расслабилось, но темная энергия бурлила в нем, как в вулкане. И он не мог ни выплеснуть, ни как-то себя удовлетворить. Черные штаны не могли скрыть возбуждения. С интересом ученого Цзюнь У коснулся ладонью его члена. Прямо через ткань брюк. Хуа Чэн хотел было выгнуться, но не смог. Тело до сих пор не слушалось, оно было таким уязвимым сейчас. Удовлетворение получить он даже не мечтал, но дымка в голове уже была такой густой, а скулы, черт возьми, последний раз он краснел в той чертовой пещере, когда те отребья посмели показать ему ту картину! Но Хуа Чэна вело. Он пытался как-то минимизировать действие яда, но не выходило. Сейчас он мог воспринимать это лишь как пытку, унижение. Этот демон решил, что надругаться над ним таким способом - прекрасная идея. И самое поганое то, что этот способ работал. Лучше бы он просто поставил демона на колени и вошел сзади, держал за волосы, бил, пытал, черт его побери! Но не так. Эта пытка, этот процесс был гораздо более мучительный, чем сама изощренная казнь. На колени ставили не его тело, а его душу. Он не хотел этого бога. Не желал его. Он желал другого. Хотел Его Высочество. Перед глазами все расплывалось. Он видел уже не роскошные покои, а другое место. Он видел Се Ляня. Лежащего перед ним на траве, такой зеленой, такой свежей, что он даже ощущал ее запах. Демон хотел убрать с его лица ту мешающуюся прядку, коснуться его щеки... И тут же картина стала другой. Под спиной принца был черный мрамор, каштановые волосы разметались по алтарю. Бледные плечи, изящная шея была покрыта алыми следами укусов, засосов и меток. А Хуа Чэн брал тело принца, как дикий зверь. Брал резко, не нежно, вырывая из его груди крики боли и удовольствия. В уголках глаза собрались слезы, которые его бог так и не смел выплакать. Но Хуа Чэн поймал себя на мысли, что такой вид Его Высочества... Ему тоже нравился. И более того брать его хотелось и жестче, и больше. Чтобы он изгибался в его руках, чтобы желал только его прикосновений. Присвоить. Не отпускать. Трахать его на алтаре из черного мрамора, трахать его на широкой кровати с алыми простынями. Ощущать его жаркое, живое тело под собой... Это не он... Он не может желать его так... Как дикое животное... Как зверь... Не может. Однако в глубине души он знал... Может. Может брать сильно, много, больно и до крови. Может утолять только свой голод, забывая о желаниях других. Недостоин... Хуа Чэн с трудом вернулся в пресловутую реальность, она встретила его весьма немилосердно. Лицом Цзюнь У. Из горла демона вырвался хриплый рык. Черные волосы разметались, несколько прядей прилипли к его лицу. Глаз горел алым безумным светом. И кажется, он даже потянулся к шее императора, чтобы перегрызть ему горло. Через несколько вечностей, когда Цзюнь У уже получил первую дозу своего странного удовлетворения, наблюдать за возбужденным демоном ему действительно нравилось, он вынул иглы из живота и поясницы. А после и из шеи. Демон тут же выгнулся на кровати. Глаз его отражал состояние. Что видел перед собой Хуа Чэн? Наверное, Сяньлэ. От этой мысли резко захотелось убивать... Но, пожалуй, он хотел услышать ответ прямо от демона... Или же просто засадить ему по самые гланды? Цзюнь У малость запутался даже в своих желаниях. Потому что Хуа Чэн выглядел сейчас невинно. И по-человечески уязвимо. Слово перед ним не князь демонов, а юный мальчик, желающий прикосновений. Его прикосновений. И император был готов дать их. Ладонями он провел по обжигающе горячей груди. Внутри сразу что-то отозвалось. На пробу он коснулся губами правого соска демона. Тот выгнулся в его руках еще сильнее, явно желая получить больше. Стоны сейчас сдерживал кляп, а он хотел их услышать. Услышать, ощутить их на своей коже. Потому что горло Хуа Чэна вибрировало от того, как он стонал. Сладко, громко, с таким искренним желанием. Цзюнь У не удержался и все же заглянул в лицо князя. И его прошибло. В его глазах до сих пор плескалось обожание, но его было ничтожно мало, жалкие затухающие искорки. Больше всего там было совершенно другого. Там было обжигающее пламя Тунлу. Страсть, желание, ярость... И еще что-то еще. Император отвесил демону звонкую затрещину, когда он потянулся, чтобы впиться зубами, острыми клыками в горло Цзюнь У. Хуа Чэн упал на кровать. Из разбитых губ текла кровь. Прекрасный контраст. Цзюнь У даже засмотрелся на эту полную эстетики садизма картину. Бледная, как его доспехи, кожа, чернильные волосы, на ощупь они как шелк, и его острые, изящные в своей особенной агрессии, черты лица, и как последний штрих, который завершал картину, кровь на губах. Император поймал себя на мысли, что все те Четыре прекраснейшие картины не идут ни в какое сравнение с тем, что видит он сейчас. Пятая прекраснейшая картина. Демон на белых простынях постели Императора. Он наклонился, слизнул кровь и все же убрал из его рта эту проклятую вещь. Судя по всему демон был оглушен столь сильным ударом. В странном порыве Цзюнь У лизнул металлическую часть, ощущая тепло рта Хуа Чэна. И небрежно бросил кляп на пол. Ему эта вещь больше не нужна. Он накрыл губами рот демона, сразу же пуская в ход язык. Но императора тут же ощутимо укусили так, что рот заполнился кровью, она тонкими ручьями начала течь по подбородку Хуа Чэна, пачкая не только его прекрасное лицо, но и белые простыни. Император ожидал, что сейчас его творение начнет брыкаться, лишь бы скинуть с себя неприятную ношу, но тот, кажется, окончательно сойдя с ума начал целовать в ответ. И ни черт не нежно, дико, голодно, словно дикий зверь начал обгладывать кости убитого им на охоте зверя. В его голове взрывались фейерверки. Сильный удар выбил из него дух, однако, Хуа Чэн прекрасно осознавал себя. Осознавал, что выглядит сейчас, как на все готовая шлюха. И захоти Цзюнь У трахнуть его прямо сейчас, он не сможет сделать ничего, чтобы его остановить. Он знал, что Эмин тоже в чем-то заперт, его духовная сила находится в блоке, а его оппонентом был Небесный император. И следовательно... Хуа Чэн оказался в ловушке. Очень хитрой, продуманной ловушке, из которой ему целым не уйти. В голову вдарила очередная волна желания, которая была намного сильнее предыдущих. И демон... Ответил. Ответил со всей яростью, болью, желанием и страстью, такой сильной, такой яркой, что, кажется, сам Император не знал, что ей можно противопоставить. На несколько секунд он увидел в карих глазах откровенную и такую детскую растерянность, что ему в какой-то мере стало... Больно? С его рук и ног упали кандалы, теперь демон сжал в своих почти смертельных объятиях того, кто виноват во всем, что произошло с НИМ. И с самим Хуа Чэном тоже. Порванная рубаха держалась на теле Цзюнь У лишь за счет рукавов, впрочем, ему было плевать на все. Хуа Чэн хотел порвать Цзюнь У на куски, залить эти покои кровью. Цзюнь У хотел ощутить хоть что-то живое. И ощущал. Ощущал ногти, что впивались в его спину, губы, которые терзали его губы. Грубые, горячие поцелуй, прикосновения, которые дарили Бай Усяню столько эмоций, столько чувств, что захоти демон его убить, он бы с большим удовольствием исполнил эту маленькую прихоть. И теперь все изменилось. Теперь Цзюнь У был снизу, теперь его терзали, его мучали. Его мучали болезненными укусами, казалось, что демон хочет обгладать его, выпить всю жизнь досуха. И Цзюнь У отвечал тем же. Тоже его терзал, царапал до крови, впивался в его плечи, спину и поясницу едва ли не до костей. Все вокруг было залито кровью. Белые простыни окрасились в неровный красный рваными брызгами. Казалось, что на ней обесчестили около полусотни девиц за раз. Но им было все равно. Хуа Чэн в порыве отстранился, одной рукой схватил императора за горло, чувствуя, как под его ладонью свободно ходит адамово яблоко, другую руку прижал там, где у людей должно быть сердце. Только у Цзюнь У оно не билось. Он надавил пальцами на ребра, чтобы добраться до него, вырвать, бросить его и раздавить! Уничтожить! - Вырви, если желаешь, мой князь... - прошептал император. Голос его звучал хрипло, но... Живо. Исчезли все маски. Бай Усянь сейчас был абсолютно обнажен перед демоном. Перед своим творением, которое сейчас было таким, что у него бы перехватило дыхание, будь он жив. Эти слова сорвали какие-то внутренние барьеры с демона. С его больного, измученного длительным ожиданием сознания мальчика, который всего-то получил каплю любви. И был готов вернуть целый океан, оберегать до конца времен, умирать и оживать снова... Сейчас Цзюнь У почти завидовал Сяньлэ. Кто знает, может, не было бы этого всего, будь ему хоть кто-то ТАК верен. Давление прекратилось. Хуа Чэн больше не хотел вырвать ему сердце. Словно извиняясь он коснулся прохладными губами шеи, и еще раз... Трепетные и нежные поцелуи, как легкие прикосновения бабочек, пробуждали в Бае давно забытые им чувства. Этот демон относился к нему лучше, чем все его друзья, небожители вместе взятые. Демон целовал его, касался губами, шершавым языком, изучал его тело, а не просто мучал. Касался губами, языком, острыми клыками его торса. Нежно, почти игриво вылизывал его твердые соски, живот, ключицы... Все тело императора было покрыто следами. Несколько укусов были на бедре, еще парочка весьма бесстыдно смотрелись возле тазобедренной кости. Бай был готов сходить с ума раз за разом в этих руках. Сгорать дотла от нежных и горячих поцелуев. И пусть он видит перед собой Сяньлэ. Пусть так. Но он получит это тепло, согреется... Хоть немного. Ладонь с его горла давно уже переместилась на подушку, чтобы демон не рухнул прямо на него. Другая же уже вовсю стягивала с него остатки одежды. Единственный глаз горел огнем. И пусть возможно Хуа Чэн видел не его, а Сяньлэ, пусть так. Но... Цзюнь У желал получить хотя бы кроху той любви, которую демон питал к принцу. Проникновение было болезненным, однако Бай выгнулся дугой, желая получить больше. Еще, черт возьми еще! - Бери! Дери! Рви! - "дай мне на эти мгновения побыть в иллюзии, что ты - мой князь." хотел бы сказать Бай, но не вышло. Из его горла вырвался стон. То ли боли, то ли удовольствия, впрочем неважно. Бай был готов принять все, что ему давали. В голове был туман. Демон не слишком хотел понимать себя сейчас. Не понимал, почему так нежно целует, почему вместо того, чтобы вырвать из груди его мерзкое сердце, дарит ему такие нежные прикосновения. Почему ласкает? Неважно. Он всего-то лишь это хочет. Просто хочет дать хоть немного тепла, немного того самого, что есть у демона. И нет у Цзюнь У. Треск порванной ткани еще долго его не отпускал. И он двигался. Рвано, много, жадно слушая крики, мольбы... "Еще, мой князь!" - бьется в висках. Интонации такие, что демону это сносит крышу. Его так просят. Его хотят. Алчат. "Бери!" - отдается этот голос в его голове. И Хуа Чэн берет. Берет, слушая крики. Берет, ощущая, какой он ТАМ тесный, узкий... Какой он открытый... Демон смотрит на него голодным взглядом. Ладная фигура, бледная кожа, которая не знает солнечного света, кровь, свежая и которая уже успела подсохнуть, образуя засохшую корку. И исцарапанные бедра. Твердый член, который трется о живот Хуа Чэна. Они влажные. Слишком горячие для мертвецов. Такого не может быть. Такого не бывает... Но Хуа Чэн трахает быстрее, резче и больнее. И от этого удовольствие только сильнее, ярче... Бай сжимает себя, кажется, впервые за пару тысяч лет, которые он "жил". Жив он именно сейчас. На члене князя демонов, надрачивая себе, хрипло постанывая и прося еще. Он просит быть еще грубее, просит сделать больнее... Вместо этого в него впиваются губами. Он кончает с ЕГО именем на губах. Хуа Чэн двигается в нем еще несколько раз, пока оргазм не накрывает и его самого. - Ублюдок... - хрипло шепчет он. И Бай улыбается. Как псих. Как больной. И абсолютно счастливый. Хуа Чэн видел его. И трахал его. А не Сяньлэ. Бай чувствует на щеках горячие слезы и прижимает демона ближе к себе. Пусть ублюдок. Пусть так.