Генерал Шилал

Сладковатый запах горелого мяса вмешивался в дым и разносился повсюду жутким смрадом. Серая земля, забитая клешнями и копьями, разлагалась под слоем разрушенных домов, превращенных в груды черных камней. На краю догорала жалкая постройка, огню уже некуда было перекинуться, не осталось того, что он ещё не уничтожил. По расположению домов и стен было понятно, раньше на месте поселка был большой храм, разрушенный временем и ветром. Под лапой хрустнул хитиновый череп с расколотыми фасетками. Калишец с янтарными глазами в костяной маске, судя по одежде хан, провел рукой по стене, на пальцах остался жирный слой копоти и крови. Завёрнутые в грязные тряпки обгоревшие кости младенцев выносили из домов и складывали к остальным останкам в центре пепелища. Покореженные черепа с раскрытыми в крике ртами смотрели пустыми глазницами ввысь. Генерал следил за тем, как его люди выносили все новые тела и сердце ныло от тоски. Он не защитил их от бездушных жуков, это приводило его в ярость. —Они ушли не больше часа назад. Мы успеем нагнать их и покарать. У него был сильный, молодой, но хриплый голос и твердая интонация, калишцы рядом преданно сверкнули глазами. — Все что прикажешь, хан, убивать хаков наш священный долг. Он медленно пошел дальше по сгоревшему поселению. На окраине близкой к лесу до острого слуха донесся чей-то жалобный стон. Генерал остановился и прислушался. Звук повторился, и из-под сухого дерева выползла женщина, цепляясь руками за рассыпающуюся землю, она карабкалась и скрипела как несмазанная деталь. Кимаен подбежал к выжившей и помог ей выбраться. Калишанку била крупная дрожь, она была уже не молода, лицо изрезали морщины. Она быстро заговорила, заикаясь и сбиваясь. — Они...всех убили! Совсем всех. Много, много, много...О, Мать Небес! Они сказали не сопротивляться, тогда все будет хорошо, но хорошо бы не было, нет! Она начала задыхаться от пережитого, глаза безумно бегали, лапы вцепились в предплечье калишца. Он погладил женщину по спине, успокаивая. — Что было дальше, продолжайте же! — Мы отказались... Никогда мы не станем их товаром! И тогда они начали убивать нас... Она горько заплакала, генерал прижал ее к себе, на крики начали сходиться другие калишцы. Сквозь рыдания женщина продолжила. — Они жгли дома, убивали всех кто им противостоял... Мой сын... Он помог мне спрятаться. Они такие страшные, какие острые зубы... Я сидела в корнях и слышала, как убивали моего сына, как он кричал от боли, но продолжал сражаться... Последние слова она произнесла твердо и без слез. Взгляд ее вдруг прояснился, и она почти успокоилась. — Мой сын погиб как воин, защищая себя и народ. Но разве должны мы хоронить своих детей? Калишанка внимательно всмотрелась в жёлтые глаза хана. — Кимаен Джай Шилал... Провидец... Лицо вдруг исказилось мукой, женщина посмотрела на него так, как смотрят на Бога, явившегося в прощальный час как последнее видение перед уходом за врата. Она коснулась рукой костяной маски. — Боги послали нам Вас. Освободите Кали... Она застыла, испустив дух, и обмякла. Шилал закрыл остекленевшие глаза и поднялся с телом на руках. Сильная мать отдала душу войне. Воины печально склонили головы. Шилал спросил ближнего. — Все готово? — Да, генерал. — Хорошо. Пора проводить их ко вратам. Через несколько минут от бывшей деревни поднялся ровный дым, но на этот раз горели не дома. Погребальный костер освещал лица в масках, укутав останки калишцев. Тело безымянной женщины генерал положил сверху. Увы, но все что могли сделать калишцы для сожженного поселения– достойно сопроводить соплеменников по лестнице Богов и отомстить убийцам. Кимаен подозвал пятерых калишцев во главе с юным, но умелым следопытом по имени Хверик Сах Мадджар в маске с пробитой дырой во лбу черепа. Издали казалось, что у калишца три глаза. — Они не могли далеко уйти, бегите по следам и приведите мне одного живого жука. Он повернулся к отряду спиной и посмотрел куда-то вдаль. — Остальных убейте.