Окей, это было неловко...

Если вы считаете себя мнительным человеком, то Стайлз посоветовал бы вам познакомиться с Шерифом Стилински. Серьезно, половина жизни Стайлза прошла в больницах, еженедельные обследования, больничная палата со скрипучей кроватью взамен летнего лагеря. Для него это было нормой, и в принципе, не было ничего удивительного, что при таком раскладе друзьями Стайлз не обзавелся. Если в детстве этот скромный факт его биографии всё ещё печалил, то с возрастом одиночество становится обыденностью и как таковых негативных эмоций больше не вызывает. Ведь есть медведь Тедди, которому можно излить свои переживания без неприятных последствий в результате болтливости плечевой жилетки. Всегда найдется умник, желающий пофилософствовать о превратности судьбы или её сомнительном чувстве юмора, каждому из этих индивидуумов Стайлз предложит встать в очередь. Шутка ли? Но избегая одного диагноза, Стайлз умудрился выиграть в лотерею другой. Первый тревожный звоночек случился в средней школе, буквально звоночек, тот звон в ушах был омерзительно громким и скрежетал, словно кто-то настойчиво пытал скрипучую доску мелом, заглушая этим звуком всё остальное. Это длилось каких-то пять минут, первый приступ из многих последующих. И с каждым разом тишина становилась всё более оглушающей и явной. Прогрессирующая потеря слуха, которая стала результатом перепалки в четырнадцать лет. Первый и последний раз, когда парень встрял в драку, но и этого оказалось достаточно. Стайлз как мог оттягивал тот неизбежный момент, когда о его самопоставленном диагнозе прознает кто-то из окружающих, а следом и отец. Вначале Стайлз списывал происходящее на усталость, в семнадцать он не на шутку испугался, когда приступ затянулся, окуная его в мысли о том, что однажды слух больше не вернется, и тишина станет его постоянным спутником. Она въедалась в его существо, угнетала и утягивала в пучину жалости к себе. Сейчас-то парень понимал, что всё это было за уши притянуто подростковым максимализмом, но в то время страдание и самобичевание было вполне себе реальным. Всё вскрылось в девятнадцать, слух забыл о существовании Стайлза на день, а за ним прошла неделя, и отсутствие на парах никогда не прогуливавшего до этого студента начало тревожить преподавателей. Звонок отцу, нравоучительная лекция, из которой Стайлз не услышал ни слова, о чем пытался, конечно, сообщить не давшему себя перебить шерифу. Обследование затянулось ещё на пару дней, и из дверей больницы Стайлз вышел обладателем своего первого слухового аппарата. Он был, по мнению парня, громоздким, будто кричащим окружающим о недуге, неполноценности носившего его человека. Поэтому, как только появилась возможность заменить устройство на более компактную и незаметную модель, пусть даже в ущерб качеству звука, Стайлз ни раздумывал и минуты и, с облегчением скидывая со своих плеч ярлык недееспособного подростка, согласился на замену. В колледже ему оставалось полгода, но и эти месяцы стали его персональным адом, состоящим из жалости даже тех людей, которые прежде его открыто ненавидели. Стайлз ко всему подходил со здравой долей прагматизма, пусть лучше так и сейчас, чем если бы всё вскрылось в школе, игры в «сострадательного» человека в исполнении Уиттмора он не выдержал бы точно. *** — Глаза разуй! И что это, блин? — прорычал Джексон, в которого минуту назад на всех парах вписалась хорошенькая рыжеволосая девушка. Та неуклюже упала, недоуменно хлопнула ресницами, а затем резко подскочила и начала молча отчитывать его, хмуря брови и взмахивая руками в, казалось бы, одной ей понятных жестах. — Она послала тебя в задницу, добавив, что глухая, а не слепая. Посоветовала тебе проверить зрение, не дай Бог, не заметишь ступеньку, наебнувшись со своего пьедестала, — опровергнул зародившуюся теорию всеобщего неведения Стайлз. — Я выдал авторский перевод, боюсь, дословный твой скупой мозг переварить без толкового словаря и Википедии был бы не в силах. Оу, и последнее предположение было цитатой. Надеюсь, ты знаешь, что это. —Серьёзно, блять? Стилински, есть что-нибудь, чего ты не знаешь, гребаный заучка? — По губам читать не умею, но я над этим работаю, — лениво обронив в адрес блондина шпильку, Стайлз обратился к девушке, несколько раз сложив ладони, уточняя её имя, та скрыла удивление за ухмылкой и снизошла до ответа. — А её зовут Лидия Мартин, и она читает по губам на пяти языках, жесть, сестрёнка, я теперь твой новый лучший друг. Подцепив Мартин под локоть, Стайлз, воспользовавшись затянувшимся перевариванием информации блондином, вывел девушку из эпицентра катастрофы, знакомой ему со школы под названием «публично оскорбленный Джексон У.». И «У» здесь, к сожалению, не от слова «ублюдок», хотя как было бы удобно. Коротко, лаконично и максимально ясно, с кем дел лучше не иметь и кого стоит обходить десятой стороной. Но — увы-увы! — цензура и конституция ущемляют права не только заслуживающих того долбоебов, но и простых граждан, которым с этим говнищем в одном социуме ещё и обитать приходится. Опять же, простое наставление «не тронь — вонять не будет» с такими долбоящерами, как Джексон, не работает. Вообще Стайлз не любит маты, вот серьёзно, он себе позволяет их употреблять исключительно внутри головы и только с мудаками, которые стали причиной его пункта об инвалидности в анкете абитуриента. Но о тонкости натуры блондина и его дружков Стайлз пообещал себе донести до Лидии таким образом, чтобы её прелестные ушки в процессе не завяли. И да, Стайлзу можно шутить о глухоте, он на минуточку и сам глухой. Это как с шутками о женском весе, ну или конкретно о его избытке, вот только не о весе, а о глухоте. Можно только своим. Не видите логики? Тогда идите к черту, Стайлз не нанимался, ему за пояснения никто не платит, а деньги студенту-медику, с родителем, работающим в государственном учреждении, ой как не помешали бы. Шуточка о друзьях, кстати, стала пророческой. Конечно, первое время весь недовольный вид Лидии говорил о том, как её бесит и раздражает Стайлз. Ну и, будем честны, время на этот фактор не повлияло, хотя вопреки всему эти двое смогли найти общий язык. *** Лидия оглохла в пятнадцать из-за несчастного случая. Её бабушка не справилась с управлением, да и вряд ли кто-то другой смог бы грамотно остановить и припарковать машину во время сердечного приступа. Окей, в аукционе «счастливых» билетов Стайлз подруге явно проигрывает, если не брать в расчёт раннюю потерю матери, хотя по справедливости тут они сравнялись: Лидия росла без отца. В общем, в целом. Они были очень похожи, с небольшой разницей в том, что Мартин каждый день выглядит настолько божественно, будто в любой момент из-за угла может выбежать оператор с камерой наперевес, начиная снимать о ней автобиографический фильм. А Стайлз... Стайлз любит пирсинг, тату и чихать короной хотел на окружающих и их мнение о его внешнем виде. — Лидс, ты, я, тот жутко питательный фруктовый салат для тебя и нормальная, содержащая тонну калорий еда для меня. Желательно вот прямо сейчас, потому что я умираю от голода. Чуть-чуть побыстрее, пожалуйста, я начинаю чувствовать, как кислота разъедает стенки моего желудка. — На максимум врубая свои театральные таланты, ныл Стилински. Поторапливая подругу, которая по его нифига не скромному мнению, катастрофически медленно собирается, рискуя оставить их без нормального обеда в студенческой столовой. 《Какого черта, Стайлз. Это ты у нас трещишь без умолка, так каким образом я должна одновременно «читать» тебя и собираться?》 — Фигню сморозил, прости, я умолкаю, умолкаю. Не спешите, ваше высочество. 《Идиот.》 — Заслуженно, — напоследок отозвался Стайлз, в самом деле замолчав. Из плюсов: к тому моменту, когда они зашли в столовую, бесконечная очередь голодных студентов с подносами сократилась до них двоих. Из минусов: мясных блюд к их подходу не осталось. Стайлз начал подозревать Мартин в многоходовке по превращению его в порядочного вегетарианца. Глухой гей-веган... Останется только принять ислам, чтобы собрать все ярлыки для офигевшей публики. Иначе объяснить это безобразие он ну никак не может. Своей теорией о мировом заговоре его друзей в количестве одной единицы Стайлз с Лидией под конец обеда, конечно же, поделился, за что словил от последней взгляд, оценивающий его общую убогость на «10/10». Непредвзятая и честная оценка со стороны, браво, Лидс. Стайлз сделал вид, что поверил в случайность этих закономерно возникающих событий, приводящих к его необходимости питаться зеленью и овощами. И нет, он не параноик, нет. Наследственная мнительность, помните? Скажем спасибо за гены Шерифу и на этом закроем тему.