Наследие

       – Моя леди, сядьте, пожалуйста, прямо… прямо. Нет, еще прямее. Умоляю, и не надо корчить… Парри, змею тебе за шиворот! Кому сказала?        – О, слышу старую-добрую Лину, – и, в отместку еще и язык показав, леди Паррана села «как положено», расправив юбку так, чтобы не было понятно, какого цвета под ней штаны, – а то я уже испугалась, что в Форте тебя подменили… что еще за «леди»?        – Пыталась изображать хорошо воспитанную ученицу Цеха, которая знает, как общаться с хозяйкой целого Холда, – Эллина в ответ лишь поморщилась, заново подтачивая уголек. – «Леди Паррана – уже не просто твоя подруга, но и одна из самых влиятельных женщин Перна…», и так далее.        – Мастер Эддин, как обычно, плетет интриги? – Паррана слегка приподняла бровь: старый арфист вызывал у нее одновременно и восхищение, и некую брезгливость, так что про себя она не раз порадовалась, что Иста отстоит так далеко от Форта! – Разве он не уступил свои золотые кисти Родрику из Болла?        – Этого скользкого голована и смерть не остановит, а Мастер Родрик слишком многим ему обязан, чтобы выставить его из своего кабинета, – Эллина в ответ лишь рукой махнула, после чего, убедившись, что уголек достиг нужной остроты, принялась что-то подправлять на холсте, который должен был вскоре занять место в длинной галерее портретов Лордов и Леди Исты.       Борик лопнул бы от счастья, узнав, что одна упрямая Леди согласилась на эту нудную процедуру: при его жизни Паррана всячески отнекивалась, мотивируя тем, что она лишь леди-хранительница и мать будущего Лорда, а значит, нет никакого смысла вешать ее изображение рядом с пропитой рожей ее почившего супруга! Старый управляющий в ответ совершенно искренне возмущался, до хрипоты крича, что за тринадцать Оборотов правления его Леди сделала для Холда больше, чем ее муж за тридцать, но уступать никто не собирался… и лишь когда Борика не стало, Паррана на волне проснувшейся сентиментальности решила-таки исполнить его последнюю волю.       Правда, желания ее хватило ненадолго: вплоть до прибытия молодого «художника» из Форта, смазливого паренька, который крайне неумело брал в руки кисть и куда охотнее – кончики пальцев Леди, рассыпаясь в комплиментах ее внешности, уму и проницательности. Язык у него был подвешен отменно: за один вечер могло накапать столько патоки, что хватило бы всей Исте на целую Встречу! – так что Паррана подержала его в Холде пару вечеров (исключительно в качестве декора – все же парень был сложен отменно!), после чего без лишних слов вызвала дракона из Вейра. Тот прилетел почти сразу – с Госпожой Исты Паррана поддерживала довольно теплые отношения, – после чего незадачливый шпион арфистов был доставлен обратно в Форт, вместе с короткой записочкой, в которой леди-хранительница настойчиво просила Мастера Родрика «не пускать змей в кладовку» и не ссориться с южным островом ради нелепого компромата.       О том, что она все еще согласна на портрет, в послании не было сказано ни слова, но арфисты, видимо, решили иначе, после чего начали с завидной регулярностью присылать на Исту новых художников, настоящих мастеров своего дела… которые все, до единого, пробыли на юге не больше недели, после чего вернулись обратно в Форт, кипя от возмущения. Даже мастер Роун, протеже самого Лорда Престера и признанный всем Перном портретист, выдержал ровно семь дней прежде, чем (после тайного разговора с Леди в ее покоях) отказался от заказа и по прибытии в Цех сделал старому приятелю Родрику парочку ну о-очень толстых намеков. Только после этого Главный Арфист, кажется, начал что-то действительно понимать…        – Что, в Форте все позабыли мой любимый цвет?        – Теперь еще нескоро забудут, – Эллина злорадно ухмыльнулась – кислая рожа мастера Эддина в ее личном списке ценностей была сравнима с еще более кислым выражением лица Ф'лета, бывшего Предводителя Исты, которого несколько Оборотов назад настойчиво попросили о переводе одной из его подчиненных в другой Вейр. И ладно бы это был кто-то из мастеров Цеха Арфистов – прошение поступило от имени Л'гата, Командира Крыла Форта, так что Ф'лету ничего не оставалось, кроме как дать добро…        – Как, кстати, твой младшенький? Еще не думаете пускать его на Рождения?        – Лал… то есть, Л'лин все подбивает его затеряться среди кандидатов, но после внушения от отца негодник все-таки поджал хвостик, – Эллина только фыркнула: несмотря на свое добродушие, Л'ган безошибочно понимал, когда он – отец, а когда – Командир Крыла. К слову, именно поэтому в паре, остающейся неразлучной вот уже почти пятнадцать Оборотов, царили мир и гармония: единственное, чего не могли разделить супруги – это совместные брачные полеты (ибо если Улат и Бразит взлетали, то только как соперники), однако еще ни разу не бывало, чтобы Л'ган или Эллина, обуянные страстью своих драконов, провели ночь не вместе!       Кое-кому в Вейре (не будем тыкать пальцем в сторону младшей Госпожи) такие отношения до сих пор казались странными и даже противоестественными, но после нескольких безуспешных попыток склонить приглянувшегося Командира, бывшего почти вдвое ее старше, к небольшой интрижке малолетняя развратница все-таки успокоилась, после чего даже нашла утешение в объятиях симпатичного коричневого. Да, к слову – без малейших усилий со стороны Эллины: будучи уроженкой Вейра, та с рождения знала, что ревновать всадника – себя не уважать, так что даже если бы Л'ган и решил разнообразить свою сексуальную жизнь… что ж, а кто сказал, что некая голубая всадница была так уж безгрешна?..        – К слову, когда ты собираешься прилететь в гости? – вопрос Парраны вывел Эллину из дебрей томных воспоминаний об изящных пальцах и тонких запястьях… о, руки мастера Виррика были просто пределом совершенства! – Или малыш Элли уже забыл, что его лодочка так и лежит у нас в сарае?        – А твой мастер-рыбак уже оправился от предыдущего опыта? – Эллина в ответ ухмыльнулась: Элган, ее младший, явно унаследовал от матери любовь к рисованию… и надо было видеть, насколько вытянулось лицо старого рыбака, увидевшего на своей любимой лодке кривовато нарисованные глаза! – Между прочим, этот негодник научился вскрывать мою сумку с красками, так что в следующий раз в его распоряжении может оказаться не только смола!        – Думаю, лодок на Исте достаточно, – Паррана в ответ лишь легкомысленно пожала плечами… и спустя еще мгновение подружки прыснули, точно две девчонки, хотя у обеих уже серебрилась в волосах седина, и сын одной пару месяцев назад стал коричневым всадником, а сын другой усердно учился, готовясь унаследовать Холд. Теперь у мальчишек было не так много времени на совместные проказы, так что и Форт, и Иста вздохнули с облегчением, когда Лаллин наконец-то получил дракона! – однако две женщины надеялись, что их сыновья пронесут эту дружбу сквозь Обороты, и ни время, ни даже расстояние не смогут им в этом помешать.        – Тогда надеюсь, что скоро Руннит сможет встать на крыло, после чего я обязательно отправлю Л'лина и Элли к тебе на Окончание Оборота, – и, убедившись, что теперь линия подбородка выглядит именно так, как надо, Эллина принялась за фон, стараясь как можно точнее изобразить трещины в скалах, достопамятный угол дома и немного неуклюжего, но вполне узнаваемого голубого дракона, который из-за перспективы выглядел так, словно обнимает стоящую перед фреской Леди Исты своими крыльями.       Благодаря пещерному климату и хорошей вентиляции за прошедшие Обороты краски ничуть не потускнели, так что несложно было вспомнить те долгие ночи, когда никому не известная голубая всадница портила глаза, подправляя результаты чужой работы, а вымотавшаяся за день жена предыдущего Лорда, притворяясь служанкой, таскала ей с кухни отборные сладости. Конечно, с тех пор немало воды утекло, и многое изменилось в жизни этих двоих, – но Леди, несмотря на середину Интервала, поддерживала со своим Вейром самые что ни на есть добрососедские отношения, исправно высылая десятину, и мало-помалу холдеры перенимали ее отношение к всадникам, уже не шипя рассерженными змеями при виде сидящего над Холдом сторожевого дракона…       И долгие-долгие Обороты после, когда уже не дети – внуки Парраны будут править южным островом, входящих в главный зал гостей будет встречать великолепная фреска, на которой чья-то умелая рука – не будем тыкать пальцем в одну голубую всадницу! – дорисует еще одну человеческую фигурку рядом с изображением крылатого зверя. Конечно, имя художницы, как и имя ее подруги, со временем изотрется из людской памяти, тогда как странная деталь картины обрастет целым ворохом мифов… но хрупкий пергамент архивов и неясная людская молва будут еще в течение многих поколений рассказывать историю о Леди и Всаднице, одной судьбоносной ночью случайно повстречавших друг друга.       Таково было их наследие.

Конец.