Солнце встаёт на западе

У человека есть одно замечательное свойство: если приходится все начинать сначала, он не отчаивается и не теряет мужества, ибо он знает, что это очень важно, что это стоит усилий. Рэй Брэдбери

      Очередной город остался позади как-то внезапно. Только-только закрывали тёмное небо серые остовы человеческих муравейников, перемигиваясь меж собой вспыхивающими огнями окон, и вот уже — он несется в темноте, создавая в ней световой коридор. Серое полотно дороги стелется под колесами автомобиля, тихий гул мотора заглушается негромкой музыкой, и в целом можно представить, что он проносится сквозь миры и времена, а редкие встречные машины — вселенные и далекие миры, с которыми ему не суждено соприкоснуться.       Сяо Чжань усмехнулся, приоткрывая окно и покусывая кончик сигареты, фильтр которой успел намокнуть, пока он выжимал газ, задумавшись о придуманной метафоре. Машины и дома как вселенные, люди как миры. 130 км/ч. Вряд ли столкновение Вселенных и миров на такой скорости может способствовать их целостности, верно? Или миры не столь хрупки, как люди?       Он поморщился от ударившего в лицо ветра, и решительно закрыл окно обратно, щёлкая зажигалкой. Затянулся, привычно переключая ближний свет, когда вдалеке показался огонек очередной «встречной вселенной». Осень, ночь и Linkin Park.       — Leave Out All the Rest, — негромко подпел он, туша окурок, и вздрогнул, когда на весь салон раздался громкий голос.       — По G4 и G55 направляйтесь в сторону Мэнцзинь. Сверните на съезд с G55 в сторону Сяован, — Сяо Чжань выдохнул, сбавляя скорость, всё же раскрыл окно, вновь позволяя холодному ветру ворваться внутрь, и захихикал, когда оживший навигатор заставил его вздрогнуть повторно. Стоило, наверное, последовать совету Сюань Лу и взять с собой таблетки, но теперь уже было поздно метаться — впереди сиял огнями новый город.       Лоян — одно из любимейших мест для туристов, богатое историей, как и уезды вокруг. Ежегодно провинцию Хэнань посещает множество людей. И Сяо Чжань не стал исключением, пусть бы и в свои двадцать четыре имел на то совершенно иные причины. Он усмехнулся, кидая быстрые взгляды вокруг.       825 километров, 8 часов непрерывной езды. И ничем не примечательные туманные улицы поселений, предваряющих сам город, который встречает его недружелюбной моросью на лобовом стекле. Скорость пришлось сбавить до минимальной — фары пробивали плотный туман лишь на десяток метров, а после широкий луч терялся, рассеивался вихрями и причудливыми фигурами.       Чем дальше в жизнь, тем больше призраков. «Мы своих хороним близких…». Место, где они часто останавливаются на ночь с родителями, можно было бы увидеть прямо отсюда. Где останавливались, поправил он сам себя, чувствуя знакомый укол в районе сердца. Раньше. А в доме напротив жил парень, с которым Сяо Чжань любил играть в те редкие дни. Жил. Когда-то.       Он прикусил губу, уставившись невидящим взглядом в лобовое стекло. После смерти родителей он часто задумывался о том, насколько хрупка человеческая жизнь. Сейчас, сидя в тёплой машине в забытом богами убогом поселении, он вспоминал. Вкус бабушкиных пирожков, скрип дедушкиных снастей, запах любимых маминых духов, ощущение крепких объятий отца.       Зря он приехал в этот город, наполненный призраками воспоминаний. Он усмехнулся, качая головой. В призраков можно верить, можно нет, но чем дольше ты живёшь и больше теряешь, тем больше их становится в твоей жизни. Как знать, быть может, и вытягивает тот, потусторонний мир из нас всё — жизненные силы, волю к жизни, и вовсе ни при чём тут возраст. Просто в какой-то момент потерь оказывается слишком много, и ты сам становишься лишь призраком давно минувших дней?       Сяо Чжань невольно поежился, и тут же ударил по тормозам, когда из тумана навстречу машине вдруг вынырнула тонкая фигурка. Он моргнул, оглядывая видимую часть дороги — чистую часть, и хрипло выругался, торопливо закрывая окно и медленно направляя машину вперед, глядя строго перед собой. Стоит, вероятно, сперва заехать в аптеку, но это утром. Всё утром, вообще всё, а пока — найти нормальную парковку, должна же она где-то быть в этом поселке с забавным названием «Маленький Ван». Да. Припарковаться и поспать. В машине, потому что… он в очередной раз передернул плечами, с облегчением глядя на просвечивающую сквозь туман вывеску заправки.       На утро он вместе с Сюань Лу и Юй Бинем посмеётся над ночными страхами и мыслями и согласится, что спать в машине с его ростом и длиной ног — занятие гораздо более смертоубийственное, чем поиск гостиницы в чужом ночном городе, даже если тот выглядит, как Сайлент Хилл на минималках. С утра он улыбнётся и юному бариста в кафе напротив найденной гостиницы, получив в ответ застенчивый взгляд из-под плохо окрашенных белых прядей. Утром, при свете солнца, он даже найдёт нужный ему дом в районе старого поселения и завороженно поднимется по обветшалой лестнице выше, еле-еле касаясь пальцами облезлых перил, практически не вслушиваясь в энергичную речь риелтора.       Дом — двухэтажный, с тремя квартирами на площадке, будет странно тих, и лишь жизнерадостный щебет риелторки разобьет тишину на осколки:       — Вы позвонили очень вовремя, мой клиент уже отчаялся и подумывал…       — Сколько, говорите, здесь уже не жили?       — Ты уверен, что хочешь остановиться именно там? — Обеспокоенно спрашивает его Сюань Лу тем же вечером, когда он, уставший и наглотавшийся пыли после попытки разгрести оставшиеся вещи прежних хозяев, валяется на продавленном диване в одной из двух крупных комнат. Планировка дома и квартир здесь была самая обычная — двушка с отдельными кухней, ванной и санузлом. Правда, вторая комната — предположительно, хозяйская спальня — была разгорожена на две равные части. «Для родителей и для ребенка» — предположила всё та же Сюань Лу, когда Сяо Чжань скинул в их общий чат фотки своего нового места обитания.       — Разумеется, — отозвался Сяо Чжань, поднимая тоскливый взгляд к потолку. Уверен ли он в том, что ему опостылел Пекин? Да. Уверен ли, что все четыре года он хотел уехать из него куда подальше? Пожалуй. Уверен ли он, что не хочет вернуться в Чунцин, где испаряющимся счастьем пропитан, казалось бы, весь город? Точно. Уверен ли он, что провинция Хэнань, отобравшая у него самое дорогое, именно то место, где он хочет попробовать построить новую счастливую жизнь? Определенно нет. Однако…       — Говорят, всё случается так, как должно, — наконец тихо говорит он, разрушая молчание, установившееся после его резкого ответа. — Помнишь, я рассказывал, что мы ещё в Чунцине выбирали, куда отправляться — в Пекин или в Лоян. Перевесил Пекин, ведь там было больше возможностей. Но в Лоян…       — Но в Лояне вы проводили все праздники Середины осени, — мягко закончила за ним Сюань Лу, отводя взгляд за камеру и теребя прядь волос. — Я понимаю. Просто мы переживаем за тебя… и скучаем.       — Простите, — Сяо Чжань виновато улыбнулся, подгребая ближе к себе подушку и, обняв её обеими руками, устроился щекой на ней, расстроенно глядя в камеру. — У меня нет никого ближе вас с Юй Бинем, но… мне нужно найти свой путь. Да и я ведь пока не купил эту квартирку, а только арендовал, и в Пекине не нашёл сил продать…       Он поморщился оттого, насколько это жалко прозвучало. У него были огромные трудности с выбором, и он знал это, окей? И он и так откладывал момент выбора четыре года, изредка возвращаясь в родительскую квартиру, начиная собирать их вещи, и оставляя всё как есть раз за разом. Так что то, где он сейчас — уже большой шаг вперёд.       — Да ладно, — бодро воскликнула Сюань Лу и энергично хлопнула в ладоши: — Лоян — не Тибет, если останешься там, будем устраивать у тебя крутецкие праздники! Тем более, если ты пойдёшь журналистом в какой-нибудь интересный журнал древностей, будем вдвоем бесить некоторых зануд вроде Юй Бинчика!       — Звучит как отличный план, — широко улыбнулся Сяо Чжань, пусть и не чувствуя того же энтузиазма. Но, быть может, это только пока? Всё же новое место, почти новая жизнь… он бросил быстрый взгляд вокруг. Пусть бы и в старом доме.       — Именно. А пока — ты же будешь на новом месте спать? — Сюань Лу заговорщески прищурилась, слегка подаваясь вперед, к камере, и прошептала: — Не забудь перед сном прошептать заветную фразу!       — Хочу баоцзы на завтрак? — Хихикнул Сяо Чжань, впервые за вечер действительно развеселившись: настолько забавно выглядела подруга с торчащими во все стороны волосами, комично широко распахнувшая глаза.       — Неет, — таинственно протянула Сюань Лу. — Сплю на новом месте, приснись… эээ… жених жениху!       Сяо Чжань смешливо фыркнул, взъерошивая волосы, но, увидев мгновенно построжевший вид девушки, торопливо закивал болванчиком:       — Сплю на новом месте, приснись, таинственный… жених жениху, — не удержался он всё же от смешка и тут же прикрыл рот, отчаянно зевая.       — Вот видишь, ему уже не терпится! — Мгновенно завопила Сюань Лу, взмахивая ладонью и подмигивая: — Всё-всё, иди спать, Чжань-Чжань, завтра созвонимся ещё!       — Мгм, сладких снов, Лу-Лу, — тепло попрощался он с подругой, вырубая звонок и откидывая телефон к другому краю дивана.       Ещё раз обведя взглядом большую комнату, которая в своё время явно служила хозяевам гостиной, он тяжело вздохнул. В общем и целом, его даже не особо смущало то, что дизайн квартирки напоминал их квартиру в далеком Чунцине двухтысячных. Те же аляпистые обои, те же строго-функциональные шкафчики, та же осыпающаяся штукатурка. Цветовая гамма только другая. Но, в конце концов, мало ли кто жил здесь до него, верно? Люди разные, и вкусы у всех разные. Риелтор, которая заключала с ним договор на этот месяц аренды, на вопрос о бывших жильцах ответила довольно странной формулировкой.       А тем временем, по его ощущениям и особенному запаху заброшенности, создавалось впечатление, что это место пустовало не один год.       Его взгляд задержался на темнеющем проходе в коридор, где, он помнил, имелась ещё и старая антресоль. Он неохотно поднялся с предусмотрительно разложенного дивана, лениво потянулся, подходя к выключателю. Да, завтра определенно стоит её разобрать — вдруг он заодно и найдёт что-то про бывших хозяев? Судя по тому, что в доме осталась вся мебель и даже многочисленные элементы декора, те съезжали отсюда в спешке, забрав лишь самое дорогое. Но вдруг что-то забыли? Если они переехали не слишком далеко, можно попробовать познакомиться — нужно же с чего-то начинать в новом городе?       С этой позитивной мыслью он и рухнул на диван, освещаемый сейчас только светом фонаря, висящего прямо за окном. Мысль о шторах мелькнула на периферии сознания, но куда-то дальше не добралась: он, утомленный переживаниями и эмоциями последних дней, отключился раньше.       — Ещё немного, и я поверю или в духов, или в злые силы, — Сяо Чжань от души плюхнул на сковороду лапши, и возмущенно взмахнул палочками, кидая быстрый взгляд в монитор ноута, занявшего почетное место в центре стола. Юй Бинь таращился на него с лёгкой насмешкой, которую только мог себе позволить давний друг, с которым прошла не одна тусовка. — Я же совершенно точно выключал свет на ночь! Чтобы с утра обнаружить, что за ночь счётчик намотал сполна электроэнергии?       — Так, может, это со счётчиком проблема? — Пожал плечами Юй Бинь, никак не могущий взять в толк последние события. Уже одно то, что его друг вдруг свалил в совершенно бесперспективный город из столицы, чтобы ютиться в какой-то облезлой квартирке, никак не укладывалось в его голове.       — Но свет-то и впрямь горел, — недовольно буркнул Сяо Чжань, яростно замешивая соус.       — Тогда не знаю, никогда за собой лунатизма не замечал? Осень, обострения психозов и умертвий, все дела, — фыркнул верный друг, запихивая в рот пирожок и усиленно хмурясь. — Или закажи электрика, проводку и приборы проверить. Старое здание, мало ли… Вот моя бабушка жила раньше в деревенском доме, и у них часто случались проблемы с этим.       — Закажу, — задумчиво почесал нос Сяо Чжань, но его взгляд был столь отстранен, что Юй Бинь усмехнулся, покачивая головой: отучившись с ним шесть курсов, сложно было не узнать момент, когда его друг улетел в чертоги собственного разума. — Знаешь, я сегодня всё же добрался до антресоли. Чтобы разобраться там, нужен не день, а месяц, мне кажется. Но я нашёл там дневник…       — Личный? — Мгновенно загорелся энтузиазмом Юй Бинь. Для него, зачитывающегося детективами и ужастиками, единственный плюс старой квартиры был в возможности попытаться угадать личность прежних хозяев. Благо, он хотя бы держал свои мысли об этом при себе, если не была озвучена просьба об обратном.       — Нет, — задумчиво отозвался Сяо Чжань, вырвав из груди друга тяжелый вздох. — Учебный. Но там есть фото и имя. И он учился так отлично, знаешь…       — И что, тебя завидки взяли? — Не понял Юй Бинь.       — Да нет, — Сяо Чжань нахмурился, постукивая пальцем по губам, уставившись рассеянно в сковороду с доготавливающимся ужином. — Просто мне кажется, что ему одиноко.       Юй Бинь что-то промычал, явно не зная, что ответить другу на столь странное заявление. Стоило ли ему расценить это, как признание Сяо Чжаня в одиночестве? Или… что «или», Юй Бинь не знал, с тревогой вглядываясь в осунувшегося и побледневшего за прошедшие три дня приятеля.       — Ты же знаешь, что мы всегда тебя поддержим? Только позови, — тихо напомнил он ему, и был вознагражден почти прежней, сияющей улыбкой Сяо Чжаня. Его глаза озорно блеснули, превращаясь в полумесяцы.       — Разумеется, — Сяо Чжань отключил плиту и плюхнул полную миску лапши с мясом, дразняще поднося её к лицу и с ощутимым наслаждением втягивая воздух. — Ммм, особенно к ужину, не так ли?       — Имей совесть, — немедленно взвыл Юй Бинь, возмущенно хватая ртом воздух. — Я с трудом пережил то, что мне теперь приходится осваивать кухню, а ты ещё и дразнишься!       Сяо Чжань расхохотался, откидывая голову назад и забывая на время о постоянной тревожности, которая, словно назойливый комариный писк, преследовала его всё время в этом пригороде Лояна.       Но тонкий зуд на краю восприятия исчезать никак не хотел. Следующий день мужчина вновь встретил щелканьем выключателя и шипением сквозь зубы. Не то чтобы его настолько волновали электрические счета. Скорее, он представлял себе счета за психиатрические услуги, или куда там ему придётся обращаться, если это продолжится. Однако на улице впервые за долгое время сияло солнце, молодой организм требовал к себе внимания, так что он, в очередной раз отмахнувшись от тревоги, нырнул в суету нового дня.       Вычистив оставшиеся комнаты от пыли и мелкого мусора, он пролез по шкафам и комодам, распахивая их, проветрил всю квартиру и, решив, что пока его вполне всё устраивает, отправился изучать местность.       Двери его подъезда выходили во внутренний дворик, который образовывали четыре дома с однотипной планировкой. Остановившись на низком крыльце, он с интересом огляделся: места во дворе было предостаточно, но его центр зарос внушительными зарослями, в которых Сяо Чжань с трудом узнал орешник и магнолии. Рядом с ними, прямо напротив подъезда, раскинулась детская площадка, огороженная покосившимся деревянным заборчиком.       — Привет, — легко улыбнулся он огромному рыжему котяре, подходя к забору, на котором тот и устроился. Кот лениво приоткрыл один желтеющий глаз и, сочтя человека недостойным особого внимания, вновь задремал. — Мгм…       Площадка, при ближайшем рассмотрении, оказалась ничуть не в лучшем состоянии, чем дома вокруг: облупившаяся покраска и покосившиеся столбы навевали тоску. Но солнце по-прежнему сияло, так что… Сяо Чжань упрямо тряхнул головой и широко улыбнулся небу. Наверняка этот город таит в себе много интересного — пора было с ним познакомиться!       Гулять по незнакомым местам Сяо Чжаню нравилось с детства. И в школе, и в университете он уезжал на метро подальше и брел по дорогам куда глаза глядят. Довольно часто после этого он возвращался к особенно понравившимся местечкам, прихватив с собой карандаши и полотно, но в самый первый раз всегда шел с пустыми руками — «чтобы видеть, нужно смотреть», как любила повторять мама, от которой он и перенял любовь к рисованию.       В этом поселении, входящем в состав Лояна, была своя особенная атмосфера — как и в любом другом, конечно. Но тут примешивалось странное, нетерпеливое ожидание, которое не покидало его ни на миг, заставляя вдыхать прелый запах опавшей листвы глубже, касаться по-осеннему холодных стен домов и лавочек дольше, тянуться за яркими лучами солнца выше.       Поплутав по закоулкам и широким дорогам, он вышел наконец к парку, и со вздохом облегчения направился к небольшой кофейне. От неё по всей улочке распространялся умопомрачительный аромат.       Вот так, со стаканчиком кофе в руках, он и вошёл под опадающие кроны парка. Людей, к его удивлению, было не слишком много, все спешили куда-то по своим делам. Но он не печалился, позволяя чужим мирам скользить мимо, крутил головой во все стороны, прислушиваясь к странным звукам жестяных ударов. Этот парк словно сошёл со страниц истории: гипсовые статуи по краям дороги, редкие металлические тренажеры в ответвлениях главных троп, выложенные красным кирпичом тротуары…       Звуки становились всё тише с тем, как он заходил дальше под сень деревьев, просвечивающих сквозь желтеющую листву яркой синевой, пока наконец вовсе не исчезли. Он глубоко вдохнул, наслаждаясь непривычной тишиной, и ловя этот момент: он, шелест ветра и молчаливое небо. На лицо так и просилась удивленная улыбка, с которой он и шагнул на широкую площадку с рампами. Так вот откуда были эти звуки! Но сейчас здесь было тихо: катался лишь один человек, совсем ребенок. Сяо Чжань склонил голову набок, крепче обхватывая ладонями стаканчик с остывшим кофе и по-прежнему улыбаясь. Мальчишка — лет восемь, ловко петлял по рампам, немыслимым образом выворачивая ноги. Понаблюдав немного за этим, он покачал головой, слегка хмурясь: этот отчаянный даже не надел защиту на колени, и — тут уж он и вовсе поджал губы — одет оказался совсем не по погоде. Но, подумав, Сяо Чжань решил не влезать: ребенок был настолько поглощен своим занятием, что его вмешательство вполне могло привести к травмам. Поглазев на парнишку ещё немного, он наконец отправился дальше, пора было возвращаться домой.       Ближе к выходу из парка стало ясно, что всё же он неправ: погода сжалилась, и даже он сам стянул рубашку, оставаясь в майке. Улицы по-прежнему были полупусты, и он уже решил, что вечером обязательно похвастает друзьям, что впервые за несколько лет сумел спокойно погулять в одиночестве — как раньше.       Жизнь и правда постепенно налаживалась, если не считать того, что свет в его квартире по-прежнему не желал работать, как ему положено. Электрика он так и не вызвал, но и Сюань Лу и Юй Биню больше не жаловался. Скорее, это казалось ему довольно интригующим событием, и он рассудил, что раз вреда не несет, то и решения не требует.       — Осторожнее! — Настроение было ярким — ещё бы, сегодня он даже успел во время прогулки сделать несколько зарисовок, ведь второй день стояла прекрасная погода. Когда у впереди идущей женщины вдруг выскользнула из рук сумка, он лишь ускорил шаг, торопясь её поднять. Сяо Чжань выпрямился, протягивая потерю медленно оборачивающейся женщине. Увидев ужас на её лице, он доброжелательно улыбнулся, но от его улыбки она лишь шарахнулась назад, заставив его растерянно замереть. — Тётушка?       Женщина без слов попыталась вырвать сумку из его рук и, прижав её к груди, бойко попятилась назад. Сяо Чжань невольно сделал шаг следом, и только увидев, как исказилось страхом морщинистое лицо, спохватился, выпуская чужую вещь из рук и поднимая их вверх.       — Всё в порядке? — Обеспокоенно поинтересовался он. Не то чтобы в этом полном туманов пригороде было много приветливых лиц, но с настолько странной реакцией он сталкивался впервые. За всю жизнь.       — Смерть! — Выкрикнула женщина, выбрасывая руку вперед и тыча узловатым пальцем прямо ему в грудь. Наступила очередь Сяо Чжаня пятиться назад, отводя за спину планшет с художественными принадлежностями и с опасением разглядывая наступающую женщину. — За тобой ходит смерть.       Он моргнул, изумленно наблюдая, как белеют чужие глаза и женщина, тяжело опираясь на клюку и удерживая сумку, принимается ковылять дальше, припадая на левую ногу.       — Кар-р!       Неожиданно громкий крик вороны заставил его вздрогнуть, и он оглянулся на насмешливо топорщущую перья ворону на ветке раскидистого тиса, нервно передергивая плечами.       — Бред какой, — пробурчал, накидывая рубашку — за пару минут похолодало, да и солнце больше не казалось столь приветливым, просвечивая словно сквозь марево. И до того пустая, но приветливая улица показалась вдруг совершенно недружелюбной, и Сяо Чжань поморщился, заставляя себя замереть на месте и глубоко вдохнуть сладковатый воздух. «Мир — это зеркало, мой друг» — вспомнил он тихие слова отца, когда мелким примчался в его кабинет посреди ночи, испугавшись скрежета ветвей по стеклу. Мир — это зеркало. Если улыбнуться ему — мир улыбнется в ответ.       Сложно сохранить подобный настрой, когда всё идёт кувырком. Но отец улыбался до последнего своего дня — значит, и Сяо Чжань сможет.       За воспоминаниями он не заметил, как дошёл до своей цели. Магазинчик притулился у серой пятиэтажки, соседствующей с его двором. Ещё раз оглядевшись и с возмущением глянув на затуманившееся солнце, он решительно шагнул внутрь.       Мальчишка снова, как и вчера, сидел на качели, катая одной ногой скейт и не сводил с него странно знакомого тяжелого взгляда. Сяо Чжань оглянулся в надежде увидеть его родителей — уже темнело, да и одет он был по-прежнему совершенно не по погоде. Но их двор, слегка освещаемый фонарями и горящими окнами двухэтажных домиков, был пуст, как и детская площадка. Кроме того, он не видел ни у кого из соседей детей — казалось, все здесь были довольно почтенного возраста, и их было гораздо легче встретить гуляющими с собачками. Быть может, чей-то внук?       — Привет, — всё же решился поздороваться с мальчиком Сяо Чжань, перехватывая тяжелые пакеты поудобнее. До мальчишки было шагов двадцать — столько же, сколь и до нужного подъезда. Но за время, пока он бегает до квартиры, ребенок может сбежать, а Сяо Чжаня не покидало ощущение, что ему нужна помощь. — Откуда ты?       Мальчишка медленно моргнул, по-прежнему продолжая несильно раскачиваться и смотреть исподлобья, пуская по спине Сяо Чжаня мурашки. Было что-то во всем этом дико неправильное, словно никак не доходящее до него.       — Ты ждёшь родителей? — попробовал он ещё раз, растерянно переминаясь с ноги на ногу. Пакеты тянули руки всё сильнее, медленно гасли окна домов, а ребенок не торопился отвечать ему хоть что-то. Сяо Чжань вздохнул, опуская пакеты на дорожку и принимаясь в них копаться в поисках купленного на ужин йогурта. В конце концов, пусть он и не может выяснить у него, что с ним происходит, но он точно может поделиться едой и, пожалуй, вынести плед?       — О! Нашёл! — обрадованно воскликнул он, распрямляясь, и с досадой уставился на опустевшую качель, сжимая в руках бутылку йогурта любимой марки. — Ну вот, снова сбежал.       Сяо Чжань расстроенно поджал губы, оглядываясь по сторонам. Вчера, когда он увидел этого маленького скейтера у своего подъезда, ему не пришло в голову с ним пообщаться. Но если две встречи можно было считать случайными, то три — уже выходило за эти рамки. А этот странный ребенок взял и словно растворился в воздухе!       — Ладно, Сяо Чжань, — вздохнул он, медленно проходя к той же качели, которая уже даже остановила движение, и присел на неё, сильно сгибая колени. Невольно хихикнув от нелепости этой позы, он оттолкнулся, слегка раскачиваясь под негромкое поскрипывание креплений. Запрокинул голову, довольно щурясь. — А ведь когда-то мог бы и солнышко скрутить.       Да, и крутил не раз — тогда, когда время казалось бесконечным, а родители вечными. Сейчас он крутит солнышко разве что на эмоциональных качелях.       Сколько он просидел там, он бы и сам не сказал, но к себе в квартиру поднялся изрядно продрогшим. Это даже радовало — холод выморозил из него все эмоции и чувства, позволяя мыслям течь легко и плавно, не цепляясь острыми краями из сожалений и растерянности.       Вот только отмораживаться было до больного неприятно, так что в ванную он практически ввалился, стуча зубами, и расстроенно фыркнул, когда освещение вдруг пошло рябью и померкло.       — И надо будет прикупить лампочек, — пробормотал он, подставляя голову под лейку. А то странности со светом уже и правда начинали напрягать, будто мало ему было непонятных детей и старушек! Мыльная вода немедленно попала в глаза, и он негромко зашипел, всё же прикрывая их. Под веками расплылись цветные круги от мигания лампочки, и сердце, словно в такт, начало сбиваться тоже. Ну он же взрослый человек, в самом деле! В глубине вентиляционной системы что-то громко ухнуло, и он мгновенно подскочил на месте, распахивая глаза и вперяя взгляд в чёрное окошечко чуть выше уровня его головы. Окошечко поглядело на него тьмой, и он раздраженно выдохнул, облокачиваясь на стену и вытирая рукой пену с лица. Если он продолжит вот так шарахаться от каждого звука, долго ему не протянуть. Сяо Чжань передернул плечами, по которым поползли ледяные мурашки, и вновь решительно шагнул под горячие струи.       Таким образом прошла почти неделя; медленно желтели деревья во дворе, всё холоднее становились вечера, и Сяо Чжань, каждую ночь заматывающийся в несколько одеял, уже всерьез начинал подумывать о том, чтобы прикупить электрический обогреватель. Может, он и будет съедать дохренища электроэнергии, но по крайней мере мужчине больше не придётся просыпаться среди ночи от стука собственных зубов!       С соседями он тоже постепенно знакомился — разумеется, если можно назвать знакомством вежливое кивание друг другу, когда они вдруг сталкивались рядом с подъездом. Но вот с Котом они даже подружились! По крайней мере, так нравилось считать самому Сяо Чжаню. Вот уж с кем знакомство не задалось: проигнорированный в первый раз, на вторую встречу мужчина с ним чуть не подрался. Но не мог же он пройти мимо чужой беды и оставить воронёнка на растерзание. Воронёнок — мелкая встопорщенная пичужка — из последних сил забивался в раскидистый куст магнолии, пытаясь скрыться от азартно выслеживающего его Кота. Так как руки Сяо Чжаня были длиннее, схватить птенца он успел первым. С ладони тот довольно ловко сумел подняться на дерево, к беспокойно орущей птице. А вот Кота Сяо Чжаню пришлось задабривать не один день — благо сметану и мясо из магазина тот принимал вполне благосклонно.       Но если всё это он проживал достаточно отстраненно, то мысль помочь мальчишке, так похожего на того ребенка из дневника и продолжающего встречаться ему в самых разных местах, постепенно превращалась в навязчивую идею. И, скорее всего, он бы продолжал об этом только думать, озабоченно разглядывая его голые коленки и щуплые плечи издалека, ведь подойти к нему на расстояние ближе, чем двадцатка шагов, представлялось невозможным — он обладал поистине великим талантом исчезать так же внезапно, как и появляться. Но когда он увидел, как этот ребенок летит с рампы, разбивая колени в кровь, и, бросив испуганный взгляд куда-то поверх плеча Сяо Чжаня, убегает в заросли, что-то внутри него разлетелось такими же алыми брызгами.       Сяо Чжань вышел «на охоту» на следующий же день с самого утра.       — Простите, вы не видели этого мальчика? — Он протянул девушке накиданный вчера портрет. Мальчишка всё не шёл у него из головы: казалось отчего-то, что с ним вот-вот приключится, если ещё не случилась, какая-то беда.       — Нет, простите, — девушка сожалеюще улыбнулась ему, покачивая головой, и Сяо Чжань с тяжелым вздохом кивнул, отворачиваясь и отправляясь дальше.       — Здравствуйте, скажите, пожалуйста, вы не видели этого ребёнка? — Если честно, Сяо Чжань уже отчаялся протягивать листок, позволяя очередному человеку вглядеться в изображение и легко помотать головой, пожимая плечами. Вот и в этот раз он без особой надежды протянул листок бабушке, что щурилась подслеповато, придерживая одной рукой тесемку, а другой цепляясь за клюку.       — Кого?. Ох!       — Что? — Сяо Чжань подался вперед, к отшатнувшейся женщине, с надеждой заглядывая ей в лицо.       — А ты кто будешь-то, юноша? — Женщина нахмурилась, крепче цепляясь пальцами за клюку. Получить ей по хребту ой как не хотелось, и Сяо Чжань, сглотнув вдруг появившийся комок в горле, кивнул в сторону своего дома.       — Я ваш новый сосед, Сяо Чжань. Разбирал вещи старых хозяев квартиры, наткнулся на фото, вот и подумал, что стоит, наверное, предложить что вернуть…       — Некому там возвращать, — прервала его женщина, с непонятным выражением лица глядя прямо на него. — Сгинули они, вся семья, вот уж с десяток лет как. И ты сгинешь, коли не уедешь подобру-поздорову.       — Ч-что? — опешил он, сжимая в кулаке лист с изображением ребенка и хлопая с непониманием глазами. — К-как — сгинули?       Женщина нахмурилась, кидая быстрый взгляд на забор, на котором растянулся Кот, и покачала головой, принимаясь обходить Сяо Чжаня.       — Подождите! Я… могу заплатить, расскажите…       — Ты хороший мальчик, видно по улыбке, — тихо произнесла женщина, упрямо отворачиваясь. — Уезжай подобру-поздорову, пока можешь.       Сяо Чжань замер растерянно, провожая женщину непонимающим взглядом, а после вопросительно уставился на лениво потягивающегося котяру.       — Ты тоже это слышал?       — Мряу, — с достоинством ответил ему Кот и, отмахнувшись хвостом, степенно направился к подъезду.

***

      Осознание, как часто бывает, пришло к нему вместе с подкрадывающейся дремотой и прошибло мгновенным холодом. Ведь и правда.       Тишина не может царить на рампе, где катается пусть даже и один человек! И качель! Качель под ним не скрипела! Сяо Чжань резко открыл глаза, уставившись в освещенный потолок.       В комнате было светло и холодно. Казалось, за прошедшие полчаса на улице выпал снег, и оттого тёплый свет лампочки приобрёл прохладный оттенок. Но Сяо Чжань отчего-то был уверен, что дело не в этом. Он замер, слыша только учащающийся стук собственного сердца.       Скрипнула дверь во вторую комнату. Сяо Чжань медленно, преодолевая тяжесть во всем теле, повернул голову в ту сторону и встретился взглядом с мальчишкой. Сейчас, на расстоянии пары шагов и в освещенной комнате, было видно, что это правда он — тот самый ребенок с улицы. И с фотографии.       — Ван… — попытался было выговорить он, но губы словно онемели, как после убойной дозы анестезии у стоматолога.       Ребёнок, скользнув по нему ничего не выражающим взглядом, кинул быстрый взгляд на люстру и устроился в углу, раскладывая перед собой какую-то книжечку и коробку. Лишь когда из коробки на пол с тихим стеклянным звоном посыпались детали, Сяо Чжань сообразил, что это лего. Недоумевающе нахмурившись, он попытался вновь позвать ребёнка и, не достигнув в этом успеха, принялся усердно возиться в тщетных попытках подняться с дивана.       После этого ребёнок перестал встречаться ему на улице, но каждую ночь около полуночи раздавался тихий скрип двери, и, в какой бы комнате ни решил остаться Сяо Чжань, ребёнок проходил внутрь и устраивался в ней же. Одно его присутствие словно сковывало Сяо Чжаня по рукам и ногам. На третью ночь, когда он, не в силах уснуть и справиться с тревожностью, корпел над очередным макетом по заказу, ребёнок застал его на кухне за работой. Невозмутимо пройдя в двери и устроившись в углу кухни, под окном, он разложил перед собой лего и принялся возводить всё тот же конструктор.       Сяо Чжань уже запомнил последовательность сборки. Сперва мальчишка ставил несколько деревцев, образуя треугольник. Затем начинал возводить нечто, по очертаниям похожее на туннель, к которому аккуратно выкладывал рельсы. Рядом с их началом вставало четвёртое дерево — прозрачная, звонкая, как само стекло, ёлочка. А следом рядом с ней он начинал, с пугающей сосредоточенностью для ребёнка, собирать машинку. Когда её очертания уже начинали угадываться, мальчишка резко поднимал испуганные глаза на него, и Сяо Чжань, задыхаясь, просыпался.       В первый раз после такого пробуждения он выскочил из квартиры в чём был, на дрожащих ногах сбежав по лестнице к выходу на улицу, и простоял так, в одних трусах и утренних сумерках у подъезда около получаса. Лишь окончательно замерзнув и словив удивлённый взгляд от раннего прохожего, он решился вернуться в квартиру, ярко сияющую включенными лампочками по всем комнатам — даже в тех, куда Сяо Чжань последние пару дней не заходил.       О том, что он практически перестал общаться с друзьями, ему сообщила взволнованная и возмущенная Сюань Лу. Телефон зазвонил, когда он зарисовывал прошедшую ночь — ребенка в одних шортиках и майке, что, сосредоточенно прикусив губу, полупрозрачными пальцами собирал машинку из лего под кухонными занавесками.       — Сяо Чжань! — возмущенно начала девушка, но тут же осеклась, встревоженно хмурясь, и расстроенно всплеснула руками. — Ты что же, совсем не ешь?       — Да я тут только и делаю, что жру. — Он растерянно моргнул, медленно отодвигая от себя альбом — кинул беглый на него взгляд и ужаснулся — уже наполовину заполненный рисунками Того Ребёнка.       — Оно и видно, кожа да кости, — недоверчиво буркнула Сюань Лу, смеряя его своим испытующим взглядом. — Всего полторы недели торчишь в своём Лояне, а уже похож на неупокоенную душу.       Сяо Чжань нервно вздрогнул, и тут же раздался хруст ломающегося карандаша.       — Чжань-Чжань? — Кажется, теперь Сюань Лу испугалась по-настоящему. Он прикрыл глаза, делая глубокий вдох, и бросил усталый взгляд в камеру.       — Я в порядке, Лу-Лу, — он слабо улыбнулся и подпер голову рукой. — Просто весь этот переезд, необходимость решать, что делать с квартирой в Пекине… да ещё ты же знаешь наших заказчиков, — он показательно скривил лицо, высовывая язык и приоткрывая один глаз. — Но я даже нашёл себе друга, которого могу угощать своей готовкой!       — Хах, — Сюань Лу, всё ещё слегка подозрительно хмурясь, проказливо хмыкнула: — И кому же Бинь-Бинь будет завидовать и ворчать при первой возможности?       — Рыжему коту! — Важно поднял палец вверх Сяо Чжань, заставляя подругу закатить глаза.       Конечно, Сюань Лу ему поверила.       Конечно, он не мог убедить в этом себя.       — Я просто наконец прихожу в форму, — единственное крупное зеркало в доме, обнаруженное им в ванной комнате, показывало ему тощее отражение. — И это всего лишь такое освещение, — добавил он, поднимая руку и глядя в глаза зеркальному себе. — Неубедительно?       Он знал, что неубедительно. Вот только статьи в байду, просмотренные им после звонка Лу-Лу, давали всего два варианта — либо его сейчас выпивают досуха, либо он уничтожает призрака.       Мальчишку было жалко. Себя было жалко тоже.       Вздохнув, он уселся на край ванной и уставился в пол. Десять лет. Что же произошло тут эти десять лет назад? Кто сидел так же на этом бортике, купался в этой ванной, мечтал о чём-то? Он знал кто.       — Ван Ибо, — произнес он тихо и сам же испугался своего ломкого испуганного шёпота. А потом разлетелось вдруг зеркало, осыпалось, устилая под ошарашенным взглядом Сяо Чжаня белый кафель.       И его гораздо больше напугало то, что испугаться у него уже не вышло.       Спустя десять минут он уже с силой барабанил в соседскую дверь, решительно закусив губу. Открыл ему пожилой мужчина, сурово нахмурившийся и явно готовый дать отпор. Но когда было нужно, Сяо Чжань тоже умел добиваться своего — уговорами или же умением угрожать всё с той же ласковой улыбкой. В такие моменты даже Юй Бинь предпочитал держаться от него подальше. Ещё спустя полчаса он мчался из города прочь.       Послали его, конечно, метко. Ему, цивилизованному представителю продвинутого двадцать первого века, было сложно понять, как рядом с высокими технологиями и прогрессом мог уживаться едва ли не средневековый уклад. Стоило лишь съехать с государственной трассы и попасть как будто в начало двадцатого века. Разглядывая деревеньку, в которой по словам его соседа и жила бабушка призрака, Сяо Чжань нервно кусал губы. Все здесь носило едва уловимый шлейф запустения. И новые особняки, возвышающиеся то тут, то там, долженствующие создавать ощущение возрождения, на деле лишь подчеркивали старость и неказистость своих деревянных соседей.       Остановившись у дома, на который указал работающий с перебоями навигатор, он заглушил мотор и напряженно потер холодеющие руки. Небольшое здание, выполненное в лучших китайский традициях, явно знало дни и получше: в невысокой изгороди вокруг него зияли дыры, потрепанная крыша просела, часть разбитых окон была затянута чем-то мутным, напоминающим прозрачную ткань. Он поежился: о том, что в этом доме кто-то живёт, намекала лишь поросшая притоптанной травкой тропка, ведущая к самой двери.       — Хуже не будет, хуже уже некуда, — вполголоса напомнил он себе и, поправив воротник рубашки и прихватив купленный ещё в Сяоване букет роз, решительно раскрыл дверцу, выскальзывая из машины. Поставив её на сигнализацию, он с подозрением огляделся и зашагал по тропке к двери. Он успел сделать лишь пару шагов, когда дверь с негромким скрипом распахнулась, выпуская Кота. Сяо Чжань даже притормозил, с непониманием глядя на то, как исчезает в кустах рыжий хвост.       — Вы к кому? — На пороге домика замерла среднего роста худая женщина.       — Я… к вам, — соориентировался Сяо Чжань, осознавая, что даже не спросил у соседа, как зовут родственницу пропавших. Кашлянув, он сделал пару быстрых шагов, протягивая букет, и широко улыбнулся, прекрасно зная, как располагающе действует его улыбка. — Я начинающий писатель, недавно поселился рядом, пытаюсь вот влиться в новое место…       Женщина, поколебавшись, кивнула, принимая букет и пропуская в дом. И забалтывать Сяо Чжань умел всегда, но, оказавшись в тёмной прихожей, внезапно теряет все слова. Женщина щелкает выключателем и виновато улыбается:       — Вы уж простите, гостей не ждала, совсем не прибрано, — она треплет в руках платок, но Сяо Чжань тупо смотрит на собственную тень за её спиной. У женщины тени нет. Он поднимает растерянный взгляд и точно видит момент, когда та понимает, что Сяо Чжань увидел.       — Ты никогда не задумывался, что будущее точно так же может влиять на настоящее? — Женщина скрипуче смеется, откидывая голову назад и обнажая тонкие, покрытые обвисшей кожей ключицы. — Например, если сказать человеку, что он умрет через пару лет — можно увидеть, как он пытается выжить.       — Но тогда меняет не будущее, а наши от него ожидания, — возражает Сяо Чжань и оказывается поражен неожиданно ясным и понимающим взглядом.       — Так чего ты ожидаешь от настоящего, если в прошлом думал о тоскливом будущем?       Сяо Чжань замирает, с недоумением глядя на женщину, и та снова смеётся, покачивая головой:       — Мой сын нарушил правила Охоты, и за это расплачивается мой внук. Как думаешь, если бы он знал о последствиях, он бы поменял своё решение? — Женщина, небрежно проведя ладонью по салфетке на комоде, кивает ему на дверь. — Если нет ответа в настоящем, всегда можно обратиться к прошлому. Чаем, уж прости, угощать не буду, да и нет у меня его.       Сяо Чжань скользит взглядом по фотографии на салфетке, в чёрно-белых тонах изображающей семью, послушно шагает за дверь и хмурится. В счастливо смеющемся мальчике между двумя взрослыми легко угадывался его «знакомый».       — Уходи. Все беды от вас, жуналистов, всё вынюхиваете и вынюхиваете…       Его словно током ударило, и он, уже перешагнувший порог, резко обернулся. Он не говорил, на кого учился и какой диплом валяется в его сумке!       Дверь с глухим стуком захлопнулась, скрыв блеск ярких глаз, а Сяо Чжань, облизнув губы и скользнув по ней бессильно костяшками пальцев, бросился к машине. Точно. Журналисты, и как он только не подумал?       В архиве он пробыл не так уж долго. Умея задавать вопросы и зная, где искать, не нужно много времени, чтобы раскопать необходимое. Так что вскоре он уже сидел в кафе напротив здания городского архива номер восемь, сжимая в руке отксерокопированный лист газеты. Ежедневный выпуск уезда Мэнцзинь, заметка от 11.08.2005.       Он сжал губы, разглаживая её на столе и вновь прочитывая строки, которые, казалось, уже отпечатались на его внутренних веках.

ТРАГЕДИЯ В ПОСЕЛЕНИИ СЯОВАН 5 августа из собственной квартиры бесследно исчезла семья. Глава семьи на день отпросился с работы, на восьмой день рождения своего сына. Тревогу забили коллеги и друзья мужчины, когда он не появился на работе на следующий день. Многочисленные свидетели, опрошенные следователями, утверждают, что члены семьи после возвращения в квартиру вечером 5-го августа, больше её не покидали. Поиски не дали результатов.

      Сяо Чжань напряжённо постучал пальцами по столу, ещё раз пробегаясь глазами по столбику новостей за 5 августа: открытие нового торгового центра, объявление о продаже котят, поздравление учителя с днём рождения. Впрочем, как и в остальных, просмотренных им за сегодня. Трагедии, счастливые моменты и быт были накиданы на двух последних страницах газет вперемешку.       Но кое-что его все же смущало. Судя по тому, что болтали соседи, дело о пропаже семьи Ван было закрыто практически сразу же за неимением преступного состава. Судя по заметке и словам опять же соседей, они исчезли из квартиры.       Женщина же, будто являющаяся бабушкой того мальчишки, говорила что-то об охоте и проблемах. И было у него кое-что ещё: красная точка в дневнике ребёнка на карте родного городского уезда.       И эта точка была всего лишь в паре километров от поселения «Чёрного короля».       — Демон знает что, — пробормотал он, складывая лист с ксерокопией газеты и пряча его в карман джинс. Демон, может, и знает. А вот он — понятия не имеет, что происходит. И не сошёл ли он с ума, рехнувшись от тоски и попыток от неё сбежать?       Вытащив телефон, он ткнул в Вичат, торопливо пролистывая диалоги. Сюань Лу? Нет, она и так волнуется. Юй Бинь? Он знает его слишком хорошо и точно так же, как Сюань Лу, встревожится. Ван Чжочэн? Милый молодой человек, с которым у него могло бы что-то получиться… не будь он таким хорошим, а Сяо Чжань — таким разрушенным. Глядя пустым взглядом в проплывающие имена, он искривил губы в тоскливой улыбке. Не с кем. Ему просто не с кем поделиться и спросить совета.       Глубоко вздохнув, он обхватил руками голову, упираясь локтями в стол. Что ему делать? Мальчишка после его поездки в деревню Хэйванцун больше не появлялся. Конечно, всего один день и одну ночь, но это всё равно заставляло его нервничать — и он не знал, от чего больше: от страха, что это затишье перед бурей, или из-за страха за этого потерянного ребёнка.       — Цао, — с чувством выругался он и, хлопнув рукой по столу и не обращая внимания на возмущенные взгляды окружающих, решительно вышел из кофейни. Написать в Вичате пост и поставить его на таймер — дело пяти минут. Проверить завещание и оплату всех долгов — ещё пяти. Пообедать, одеться потеплее — еще полчаса.       Сяо Чжаню казалось, что с каждым шагом по квартире и завершенным делом он становится всё легче. Отступала тревожность, словно напуганная его сосредоточенным энтузиазмом, и даже настроение вдруг поднялось. Он замер в прихожей и, подмигнув высокому, одетому в пальто и замотанному в шарф мужчине в отражении, выдернул из дневника чужую фотку. Подкинул в другой руке ключи.       — Я иду к тебе. Дождись меня, Ван Ибо.       Дверь он захлопывал под звон стекла по паркету.       Елку Сяо Чжань узнает издалека. Глупо звучит, верно? Но когда каждую ночь ты видишь очертания определенного дерева и ожидаешь увидеть рядом с ним машину — ты узнаешь. Машину, правда, почти не видно — она больше напоминает небольшой поросший травой холмик. И кажется, впрямь недостроена… то есть, не цела. Часть крыши смята, и Сяо Чжаню страшно представить, что именно произошло здесь десять лет назад.       Он отпускает руль, в который вцепился с такой силой, что побелели пальцы, и заставляет себя выйти из своего автомобиля.       Дорога пустынна и кажется такой же заброшенной, как весь этот край. Забытый богами край. Он судорожно сглатывает, медленно подходя к перилам моста и глядя на то, что было скрыто расстоянием. Небольшой автомобиль, притулившийся рядом с елью, весь в ржавчине, словно в пятнах крови, и Сяо Чжаню приходится сделать ещё одно волевое усилие, чтобы спуститься с моста и подойти к нему ближе. Он боится. Боится увидеть тела давно погибших людей — и, главное, одно-единственное, маленькое тело.       Он знает, что это будет… хорошо. Он сделает всё, чтобы этой семье дали то же, что и его семье четыре года назад. Он устроит поминки и сожжёт деньги.       Но он не хочет терять того ребенка.       Почему?       Не давая себе больше времени на раздумья, он наклоняется, заглядывая в окна машины, и тут же с криком отшатывается. Выдыхает, крепко закрывая себе рот, и смеётся сквозь слёзы: хватит, Сяо Чжань, ты слишком… слишком. Вполне возможно, что это — всего лишь твоя фантазия, и ты давно закрыт в белой палате, спеленутый ремнями. И это всё — всего лишь твой бред…       Такие уговоры, как ни странно, помогают. И он вновь заглядывает в машину, чтобы с облегчением и ужасом выдохнуть вновь: да, скелеты в машине есть. Но они определенно не человеческие.       Наморщив нос, он озадаченно рассматривает три вытянутых черепа разных размеров. Судя по ветвистым рогам, упирающимся в руль, это семейство лосей. Нет, рога самца тоньше… оленей?       Сяо Чжань передернул плечами, чувствуя какой-то первобытный ужас. Кому понадобилось укладывать в машину кости зверей? Что за странные приколы? Впрочем, местные, не в обиду им будет сказано, и впрямь странные люди. Пробежавший ветер прошелестел опавшей листвой, и Сяо Чжань нервно огляделся. От предыдущего душевного подъема у него ничего не осталось, единственное, чего хотелось — сесть в машину и уехать в Пекин, подальше от всех этих тайн, призраков, костей…       — Хорошая реакция, Сяо Чжань, молодец, догнал спустя две недели, — негромко пробормотал он, спиной вперед отступая к собственной машине и ежесекундно оглядываясь, чтобы не оступиться. Ему отчего-то было до жути страшно отводить взгляд от ели и того, что находилось под ней. Он никогда не жаловался на плохое воображение — скорее, наоборот, недаром мечтал стать писателем — и вот теперь был вынужден внутренне распадаться, когда перед глазами вставали самые разнообразные варианты развития событий. Зачем, зачем он смотрел столько ужастиков в своей жизни?!       Наткнувшись на свою машину, он чуть позорно не взвизгнул, но всё же закусил губу и, с усилием развернувшись, широко распахнутыми глазами уставился на свое сидение. Этого ему показалось мало, и он, прежде чем сесть в автомобиль, обежал кругом, во все глаза рассматривая сиденья, и даже заглянул в багажник. И лишь после этого плюхнулся на водительское сидение, блокируя все двери и цепляясь холодными пальцами за руль.       А ещё спустя почти час уговоров, с отчаянием понял: не может. Он не может уехать отсюда. Он не может, пока не проверит всё. Вернись он в квартирку в Сяован — и будет поминутно вздрагивать, ожидая появления мальчишки. Вернись он в Пекин — всё то же самое.       Но правда ещё и в том, что ему незачем возвращаться. И есть, зачем оставаться здесь.       Он сложил руки на руле и, уткнувшись в них лицом, сдавленно застонал. Он не мог уехать и постоянно помнить.       Он не мог выйти из машины и постараться забыть.       Сяо Чжань медленно протянул руку между сиденьями, вытаскивая крупный нож, которым обычно нарезал фрукты, когда было невмоготу добираться до дома, и всякое по мелочи. Он не трус, хоть и боится непонятно чего. Отец всегда говорил, что бояться нужно не мертвых, бояться нужно живых.       Он сможет. Он дойдет до машины, постарается найти рядом рельсы. Найдёт — отлично, пройдётся по ним и… может быть… найдёт и ИХ. Нет — ещё лучше, значит, это всё его проблемы с головой, он вернется в машину и позвонит Юй Биню, чтобы его забрали. Неуравновешенным нельзя за руль, он помнит.       Рельсы он находит в трёх шагах от ели, когда запинается о них, в очередной раз оглянувшись на машины. Теперь между ним и его автомобилем — чужой, заполненный звериными костями.       А под ним — рельсы, уводящие неясно куда, сквозь молодую поросль тиса.       Над ним — полуденное солнце, и от этой яркой синевы над головой, яркости дневного светила, хочется отчаянно кричать. Равнодушие окружающего мира кажется самым несправедливым в этой жизни. Когда погибли его родители, солнце тоже сияло ярко.       Лесок расступается перед ним неожиданно, всего спустя тройку шагов, и Сяо Чжань на мгновение застывает, пораженный открывшейся картиной. Этот уголок можно было смело фотографировать и ставить на заставку рабочего стола — столь идеальным кажется небольшое озерце, отражающее невысокую горную гряду, поросшую желтеющим и краснеющим лесом.       Он прослеживает дальнейший путь рельс — здесь они словно обновленные, с каменной насыпью и крепкими деревянными шпалами, но Сяо Чжань смотрит дальше — в темный провал впереди. Он хмурится, когда ловит отблеск в нём, и делает слишком резкий шаг вперед.       Неловкость — твоё второе имя, вспоминает он слова Юй Биня, и с обреченным вскриком взмахивает руками, теряя под собой опору. Последнее, что он чувствует — обжигающая боль в шее.

***

      Честно сказать, падать он привык, падал часто и по-разному. Так что приходить в себя, когда всё тело болит, для него обычно, хоть и приятнее от этого не становится. Сейчас же ещё и всё тело колет, будто он лежит не в больнице, а на берегу моря, особо щедро усыпанного галькой.       Шум волн, который вдруг доносится до него, только подтверждает эту теорию, и Сяо Чжань, нахмурившись, распахивает глаза. Над ним — звездное небо, и он пару секунд даже любуется им, пока боль в спине не напоминает о себе очередным спазмом.       — Айщ, — он раздраженно стонет, пытаясь перевернуться на бок, и пусть не с первого раза, но у него это выходит. Да чтоб всех! Через! И по! Оскальзываясь на камнях, он всё же кое-как садится, с тихим шипением ощупывая голову с огромной шишкой на затылке.       Мир вокруг кажется удивительно ясным и ярким, несмотря на ночь. Тихо плещется вода в озере, стрекочут где-то цикады, шелестит листва, отпуская в воздух небольшие парашютики. Тишина и красота. Ещё бы не болело всё так, словно его хорошенько истоптали.       И при этом — он впервые за очень долгое время чувствует себя столь спокойно. В какой-то момент у него наконец скапливается достаточно сил, чтобы подняться и, оглядевшись, решительно направиться вперед. Не к машине. И не к темному, пугающему провалу. Он идёт в обход озера, туда, где наверняка сможет найти третью дорогу. А даже если и нет — он точно помнит, что именно в той стороне располагается ещё одна деревня.       В такую ночь особенно сильно хочется жить, так что он идёт. И идёт, и идёт на восток, пока у него за спиной не начинает вдруг светлеть. Он оборачивается резко и с криком отскакивает с дороги несущейся на него машины. Солнце и правда встает. Если верить приметам — на западе. Он растерянно отворачивается, глядя на как-то резко оказавшийся перед ним город, не понимая, каким образом сумел дойти до Сяован. Но прямо сейчас ему это даже безразлично. Хочется просто доползти до квартиры, рухнуть на диван, и даже если там будет его ребенок — прекрасно. Ну, ребенок. Ну, призрак. Единственное, чем он действительно мешает — хрен подрочишь в таких условиях. И всё.       Откинув посторонние мысли, он решительно шагает на дорогу, не обращая внимания на пролетающие по трассе машины и стремясь как можно быстрее дойти до места, которое уже привык называть домом.       Солнце уже клонится к противоположному горизонту, когда он, запыхавшийся, уставший, подходит к знакомо-незнакомому парку. Он на мгновение замирает, непонимающе оглядываясь, и слышит тонкий перестук доски и отдаленное эхо рампы. Резкий порыв ветра швыряет ему в лицо газету со знакомым дизайном, и он с интересом, но без особого удивления смотрит на дату.       И вопросительно вскидывает брови, когда замечает сидящего на невысоком парапете парка мальчишку.       — Привет. Меня зовут Тянь-Тянь, — доверчиво склоняет тот голову набок и смотрит теплым взглядом карих глаз. Его хочется потрепать за пухлые щечки, так что Сяо Чжаню приходится крепче сжать пальцы. И тут до него доходит, что ребенок заговорил! С ним! Первым! Улыбка появляется на губах сама собой, и он радостно смотрит на непринужденно болтающего ногами Тянь-Тяня. А тот добавляет важно: — У меня завтра день рождения.       — Но, Тянь-Тянь, — растерянно начинает говорить уже Сяо Чжань, сбивается, облизывает губы в поисках понимания. — У тебя же день рождения пятого августа?       — А то, — довольно улыбается Тянь-Тянь, и соскакивает наконец с парапета. — А сегодня шестое. Люблю, что лето ещё не скоро начнётся! И с тебя подарок, странный гэгэ!       Сяо Чжань в полной растерянности смотрит вслед ребёнку, пока тот не останавливается, вопросительно маша рукой:       — Так мы идём?       — Куда? — Озадачивается Сяо Чжань, и его тут же хватает за руку подбежавший Тянь-Тянь.       — Смотреть на восход и спать, конечно! Не переживай, пока родителей нет, ты можешь спать со мной! — Мальчишка хмурится, кусая губы, и бросает на него взгляд исподлобья. — Можешь же?       Сяо Чжань растерянно кивает, следуя за подпрыгивающим мальчишкой и с любопытством оглядываясь по сторонам. Свет был утренним, да и солнце, казалось, только-только показалось на востоке, так с чего бы ему переживать? А за день он мог успеть найти убежище в этом странном, кажущимся знакомом месте.       Но темнеет быстро, и солнце действительно клонится к горизонту всё сильней. Сяо Чжань вздохнул, прибавляя, к восторгу Тянь-Тяня, шаг. Тянь-Тянь.       — Тянь-Тянь, — повторил он вслух и облизал губы, слегка хмурясь. Почему-то это имя казалось ему… не тем, вызывая чувство отторжения в груди при взгляде на беспечно болтающего ребенка.       — Да? — Тянь-Тянь отвлёкся от перечисления всего, что хотел бы получить на день рождения, и вопросительно уставился на него, пуская мурашки по спине Сяо Чжаня.       — Гэ-гээ?       — Я… так, — внезапно смутился он, будто пойманным с поличным на разглядывании. — Мы сюда?       Он без особого уже удивления кивнул на знакомый дом. Правда, выглядел он определенно получше, чем… чем другой. Когда другой? Мысли путались, как бывает во сне, и всё же…       — Да! Гэгэ, а как зовут тебя? — Тянь-Тянь внезапно замер перед порогом, уставившись ему прямо в глаза, запрокинув голову. В виски же Сяо Чжаня словно засунули сразу два горящих гвоздя, начиная прокручивать их, наматывая на них тонкой ленточкой мозг. Зашипев, он выпустил из руки ладошку Тянь-Тяня, падая на колени и крепко сжимая голову. Сяо. Чжань. Его зовут Сяо Чжань. Верно?       — Чжань… — выдавил он из чистого упрямства и закашлялся, чувствуя, как крепко бьют его по спине. — Дэйтой…       — Дэй Той-гэ? — Ему в глаза заглянули не по-детски серьёзные, и мелькнуло в них что-то взросло-холодное, тут же исчезнув под яркой улыбкой: — Круто! Идём же!       В квартирке, куда они забегают, торопливо захлопывая за собой дверь и крепко сжимая ладони друг друга, тепло, темно и тихо. Сяо Чжань щурится, пытаясь разглядеть окружающее, внезапно вспомнив, что очки остались на берегу, а без них видеть он не может. Комната стремительно теряет чёткость, но и привычных очертаний хватает, чтобы удивлённо хмыкнуть. Квартира выглядит как тогда, ещё до его появления в ней.       На следующее утро он просыпается от громкого крика в ухо.       — Вау! Ты и правда стал младше! — Он возмущенно морщится, пытаясь закутаться в одеяло обратно. Ох уж эти младшие родственники, и почему только мама пустила их в его комнату, он же вчера просил!       Но одеяло неумолимо сползало с него, как и сон, и ощущение чего-то непоправимого всё активнее проскальзывало под него вместе с утренней прохладой.       Он распахнул глаза, невидяще уставившись в стенку в развеселый красный цветочек.       — Дэй Той, ты же проснулся, я знаю, — на плечо обрушилась тяжесть, и он скосил глаза на довольную лохматую физиономию.       — Ещё хочу спать, — надуто протянул Дэй Той. Что вообще происходит? Где он? Где мама? Кто этот мелкий?       — Но у меня же день рождения! — Обиженно протянул мальчишка. — И ты такой классный! А день рождения — это единственный день, когда я могу быть тут!       — Где тут? — Всё же решил уточнить Дэй Той, лениво потягиваясь.       — Тут, — пожал плечами мальчишка. — Дома. Мне никогда нельзя быть дома постоянно.       — Почему это? — Дэй Той нахмурился, пытаясь вникнуть в происходящее.       — Потому что Тянь-Тянь — хороший ребёнок, и он должен добиваться успеха, — повторил чьи-то слова мальчишка, становясь словно неуловимо старше. В голове жгучей искоркой полыхнуло его имя. — Быть ответственным и не мешать взрослым людям жить эту жизнь.       — Чего это? — Дэй Той неуверенно фыркнул, чувствуя острую необходимость поддержать Тянь-Тяня. Здесь, в Чунцине, у него было много младших друзей и подруг — детей родительских друзей, но ни у одного из них не было такого взрослого и одинокого взгляда.       — Это твоя комната? — Не обратив внимания на слова старшего, Тянь-Тянь слез с него, с любопытством оглядываясь, и Дэй Той с возмущенным воплем выхватил у него из-под носа подаренную мамой колбу с искусственной алой розой. — Хэй! Так по-девчачьи!       Дэй Той прижал Розу к себе, яростно сверкая глазами на малолетнего наглеца, похожего на ободранного котёнка — встопорщенный, с майкой на одно плечо и огромными глазами из-под упавшей чёлки. И ведь даже не наподдашь как следует! Ему уже четырнадцать, и ну никак нельзя махаться кулаками, даже если очень обидно.       Он, громко пыхтя, отвернулся от мелкого наглеца, и расстроенно охнул: вид комнаты начал смываться, словно на непросохшую картину вылили ведро воды. На глаза попалась книжная полка, и он бросился к ней, подхватывая и прижимая к груди своё второе сокровище — подарок отца, книгу Экзюпери с повестями.       И всё же не удержался от краткого всхлипа, когда очертания дома окончательно растаяли, обнажив под собой выцветшие аляповатые обои дома нового знакомого.       — Гэ, — тихо позвал его Тянь-Тянь, но Дэй Той отвернул голову, делая вид, что не услышал. Спустя мгновение его аккуратно потянули за рукав, и он всё же не удержался, оглянулся, надувая губы. Мальчишка был ниже него почти на две головы, но тянулся вверх, стремясь заглянуть в глаза, и выглядел по-настоящему расстроенно. — Я думал, тебе понравится… но надолго оно не может принимать вид, прости.       Он виновато свёл брови вместе, и Дэй Той вздохнул, стараясь не поддаваться умилительности этой мордашки. И, конечно, мгновенно сдался.       — Всё хорошо, диди, — он, как старший и ответственный, должен заботиться о младшем. К тому же… — Сегодня ведь твой праздник? — Он набрал в грудь больше воздуха, глядя в лицо ребенка перед ним, и сунул ему в руки колбочку с Розой — единственное, что мог подарить сейчас. Не помня, почему они здесь, и зная, что с их родителями случилось что-то ужасное; не представляя, что будет дальше, и как они с этим справятся; он верил, что всё будет хорошо.       — Ты даришь это мне? — Лицо Тянь-Тяня вытянулось, приобретая комичную схожесть с аниме, и Дэй Той широко улыбнулся, кивая и крепче прижимая к груди книгу.       — Больше у меня сейчас ничего нет, только книга и Роза, — легко пояснил он удивлённому ребёнку. — А Роза тебе определённо нравится больше. Ты только сбереги её…       Мальчишка странно притих, но то, насколько аккуратно он держал в руках колбочку, давало Дэй Тою надежду, что он сделал правильный выбор. Мама всегда говорила, что друзья — гораздо важнее вещей.       — Спасибо, — пробормотал мальчишка, краснея ушами и опуская смущённо голову.       — А чем теперь займёмся? — Оживленно, стараясь не оглядываться на окружающие их стены, поинтересовался Дэй Той. Тянь-Тянь глянул на него исподлобья, прикусывая губу, и Дэй Той кинул быстрый взгляд ему за спину. На столике лежал набор лего, и он восторженно прищёлкнул пальцами свободной руки:       — Ты любишь собирать лего? Научишь меня?       За окном было уже темно, когда они закончили возводить домики и прокладывать улочки. Дэй Той с любопытством оглядел то, что у них получилось, иногда морща нос в непонимании.       — А вот тут озеро, — Тянь-Тянь от усердия высунул язык, складывая найденный где-то голубой платок в цветочек в небольшой водоём за горой с туннелем. — Мы любили отдыхать там с родителями. Там очень красиво, вот только много насекомых. И много-много животных, представляешь, гэ? Друзья отца с работы там охотятся. И папа…       Тянь-Тянь вдруг замолчал, хватая ртом воздух, и Дэй Той торопливо потянулся к нему, хлопая по плечу. Мальчишка закашлялся, падая ему на плечо и дыша глухо, с присвистом.       — А мы тоже часто ездили на природу, хотя больше любили исторические места и художественные галереи. И как-то были на выставке Тянь Хайбо, и после у нас стали жить рыбки… это озеро будто сошло с его картины, Тянь-Тянь.       Дыхание друга пришло в норму, и он неловко отстранился, задев по-прежнему удерживаемую Дэй Тоем книгу.       — Мне читали из такой сказки, — Тянь-Тянь ткнул в неё пальцем, с любопытством склоняя голову набок, и вдруг широко открытыми глазами уставился за окно. — Почти ночь…       — Да, нужно ложиться, — согласился Дэй Той расстроенно. — Выключим свет и…       — Нет! — Тянь-Тянь вцепился в его руку, заглядывая просительно в глаза. — Не нужно выключать, в темноте всё и случается. Давай… пусть будет светло. Всегда-всегда светло.       — Самые страшные вещи обычно происходят при свете дня, — шёпотом возразил Дэй Той, ухватывая в руку чужие пальцы. — Но давай не будем. Я могу почитать…       — Но только не пугай меня, — Тянь-Тянь возмущённо фыркнул, толкая плечом в плечо, и провёл пальцами по иероглифам, выведенным на обложке книги. Та, старенькая и потрёпанная уже, сохранила их и контуры изображения мальчика с длинными волосами и тонкую фигурку лиса рядом. — Сяо… ван… цзы?       — Да, — Дэй Той с улыбкой кивнул, приваливаясь плечом к плечу Тянь-Тяня и тыкая пальцем в иероглиф «小». — Сяо. Маленький, как и ты. А это «王» — раньше это был… титул властителя? Ты Сяо, а я Ван!       — С чего бы это? — Возмутился Тянь-Тянь.       — А ты младше! — Дэй Той показал язык насупившемуся другу, но тот непокорно ухмыльнулся уголком рта.       — А когда у гээ-гэ день рождения?       — День рождения? — Растерянно переспросил Дэй Той и нахмурился, пытаясь вспомнить. День рождения — это ведь праздник, подарки, осенние костры после праздника Середины Осени… — Осень. Пятое…       — Ну вот! — Гордо заключил Тянь-Тянь и выпятил грудь. — А я — лев! Царь всех зверей, и… ты сам мне подарил Розу, а она — королева цветов, мне… мама говорила…       — Последнее он прошептал еле слышно, на глазах бледнея, и Дэй Той торопливо согласился:       — Тогда ты Ван, а я Сяо! Всё равно… а зачем это?       — Потому что мы сейчас в Сяован, и тогда наши вторые имена будут известны только нам, и, ну… — Тянь-Тянь вдруг замялся, пунцовея уже не только ушами, но и шеей, и тут же смущённо уставился на него из-под встопорщенной чёлки. — Тогда это как бы то, что мы друг с другом. У меня нет друзей, но они же часто так делают, и…       — Сяован? Звучит здорово! — Стоило Тянь-Тяню замолчать, как Дэй Той довольно кивнул. Ведь и правда какая крутая идея, и почему только она не пришла ему в голову раньше? — Господин Ван, не желаете ли вы скоротать этот вечер за чтением сказки? Получилось очень важно, и Тянь-Тянь фыркнул, весело щурясь:       — С удовольствием, господин Сяо!       Тут уж они оба не выдержали и переглянулись, закатываясь таким разным, но таким близким смехом. Сон поймал их в свои сети, когда господин Сяо дочитал лишь про удивительное развлечение Маленького принца — любование закатом.       И закат — который восход, господин Сяо не смог бы пропустить, даже если бы и очень захотел.       — Проснись! Да проснись же! — Его резко толкнули в плечо, и он сел, с удивлением уставившись на словно подросшего за ночь Тянь-Тяня. Тот сверкнул глазами, резко вскакивая с дивана, и кивнул на окно: — Закат начинается. Почему ты ещё здесь? Уходи!       — Куда? — Он опешил, прижимая к груди книгу, с которой не расстался даже ночью.       — По тропе, дальше в жизнь, — Тянь-Тянь нахмурился. — Тебя же не держит здесь ничего. Уходи, или растаешь к закату!       — Который рассвет? — Рассеянно уточнил Дэй Той, поднимаясь всё же с дивана, и послушно шагая за новым другом к окну. Пролез следом за ним, соскальзывая по старой, но всё ещё крепкой трубе вниз, и с улыбкой прикасаясь к траве, удивительно изумрудной в отблесках небесного зарева.       — Который будет сейчас, — казалось, разозлился Тянь-Тянь, и попытался схватить его за руку. Прикосновение отозвалось щекоткой, и Дэй Той захихикал.       — Ай! Перестань! Щекотно, — он попытался отбиться, но их руки проходили насквозь. — Это как драться с тенью, — удивленно заметил он, не замечая, как бледнеет человек напротив.       — Бежим! И запомни наше название!       — Сяован, — пропыхтел Дэй Той, пытаясь угнаться за легко несущимся по мощеным улочкам мальчишкой. Они были теперь практически одного роста, и то, что тот быстрее его, удручало. Он поднажал. Так они, наперегонки, и вылетели к уже знакомому озеру, и Дэй Той возмущенно вскрикнул: — А я от него столько шёл!       — Здесь расстояние не имеет значения, — немного грустно ответил Тянь-Тянь, прижимая к себе колбу с Розой. Только сейчас Дэй Той понял, что она уменьшилась, и слегка нахмурился. Поймав его взгляд, друг только пожал плечами: — И размеры тоже. Ничего не имеет, кроме чувств. Но их тут и нет…       Он отвел взгляд и кивнул на молочную дымку, собирающуюся над озером.       — Уходи и не оглядывайся. Тебя тут ничего не держит, но я… рад, что познакомился с тобой… Спасибо за живые чувства. Чжань. Гэ.       Воспоминания — словно полёт с парашютом или прыжок с тарзанкой, или ещё что-то же столь безумное — обрушились на него, прижимая своим весом к земле. Он охнул, опускаясь на призрачные колени и пытаясь вцепиться в песок руками в попытках удержаться. Кадры из жизни мелькали перед глазами — школа, переезд, университет, друзья и… родители. Он опустился ещё ниже, практически распластавшись по песку. Гибель родителей в автокатастрофе в тот единственный злополучный Праздник Середины осени, когда он не поехал с ними, решив отпраздновать с универскими друзьями. Бесконечное чувство вины и понимание, что его жизнь не имеет абсолютно никакого смысла. Попытки жить. Друзья. Переезд. Призрак. Обещание.       Как он мог забыть?! Он вздохнул, не ощущая своего тела и скучая по той детской лёгкости, которой его лишили имя и воспоминания, и тут же устыдился этого ощущения.       Он с усилием выпрямился, понимая, что всё это время мальчишка рядом с ним пытался его дозваться.       — Уходи! — Увидев, что Сяо Чжань не поднимается, ребенок нахмурился.       — Я не могу, — Сяо Чжань обессиленно улыбнулся, и безуспешно попытался зачерпнуть ладонью воды. Мальчишка рядом с ним — Ибо, Ван Ибо, это точно он, хоть и повзрослевший года на три! — таращился на него испуганным взглядом. И Сяо Чжань знал, отчего. Или догадывался, глядя, как постепенно его лицо вытягивается, раздаются плечи и уходит детская припухлость, превращая ребенка в почти подростка.       На свои руки, которые становились всё меньше и прозрачнее, он не смотрел, не отрывая взгляда от чужого волшебного превращения.       — Да почему? — Прошипел этот ещё пока ребенок и принялся рыться в карманах. На берег полетели разноцветные карты, самодельный йо-йо, небольшие колесики, и вот, с негромким восклицанием, мальчишка подсунул ему под нос… что-то.       — Это тянучка, — немного даже смущённо произнес он и строго нахмурился, забавный в своей заботе. — Ешь!       — Что?       — Ешь, тогда это прекратится. Ты пока останешься тут, а иначе Хаос заберет и тебя! Ну же! Тебе нужно, — крикнул Ван Ибо. — Или станешь такой же, как мама! Призраком!       — Твои родители… — Сяо Чжань широко раскрыл глаза, и тут же осекся, видя, как начинает дрожать Ибо. — Хорошо, хорошо. Я съем… Это. Это, да, диди? Я съем.       В каких-то сказках, которые некогда рассказывала ему мама, тихим шёпотом в его небольшом закутке, нельзя было есть еду, предложенную фэйри. Однако прямо сейчас и здесь он истончался с каждым приближением заката. Кроме того… он уставился на конфетку в чужой ладони.       Он знал, почему не мог уйти отсюда.       Он обещал.       Сяо Чжань резко наклонился, прямо губами захватывая конфету с чужой ладони. Вкус расцвел на языке сладостью, и неожиданно вернулось что-то ещё: ощущение ветерка на коже и тепло первого солнечного луча.       — Ну вот, — он распрямился и с улыбкой посмотрел на Ибо. Тот рассматривал его широко открытыми глазами, и Сяо Чжань, мгновение помедлив, бросился к озеру.       Гладкая его поверхность, постепенно освобождающаяся от оков тумана, показала ему отражение. Кажется, он так выглядел лет в двенадцать… Он бросил быстрый взгляд на отражение подошедшего Ибо и радостно хмыкнул: тому теперь было примерно столько же на вид. Вот потеха!       — Как так? — С любопытством поинтересовался он, наконец поворачиваясь к другу. Раз уж у него была возможность быть ребёнком — глупо об этом переживать! Тот вздохнул, кивая головой на высокий холм.       — Мы вне времени и пространства, или как-то так, — Ван Ибо пожал плечами. — Здешние называют это Хаосом. Есть несколько Князей и Княгинь, которые могут создавать небольшие островки, где и обитают. Тут обитает Князь Тени, — Ибо кивнул, задумчиво хмурясь, словно пытаясь решить, всё ли сказал. — Ему служат мелкие божки или люди, нарушившие Грань и отдавшие ему Имя в обмен на покровительство. Имя — это якорь, то, что даёт форму и позволяет… — Он уставился в сторону. — Позволяет выйти в мир предметов и чувств.       Сяо Чжань открыл рот, пытаясь что-то сказать, и лицо Ибо озарилось надеждой, которая, впрочем, быстро растворилась. Он качнул головой, отворачиваясь:       — Никто не может сказать мне моё имя. И написать тоже, — Он провел рукой по шее. — Один день в году — в свой день рождения, я могу проводить в отражении дома. И я рад, что встретил в это время тебя.       — Но я видел тебя раньше… то есть позже, — Сяо Чжань вздохнул, и попытался вновь: — Осенью, но до нашей встречи летом.       Ибо удивленно уставился на него, мотнул головой, хватая его за руку и тяня в сторону холма.       — Тебе нельзя оставаться тут, — он торопливо оглянулся, заставляя Сяо Чжаня следовать за ним. Они довольно быстро приблизились к высокому склону, и Ибо вздохнул: — Дворец Князя.       — Яодун, — прошептал Сяо Чжань, увидев вдруг. То, что он принимал за обычную возвышенность, пронзенную туннелем, было домом-пещерой! Туннель, вырытый вглубь, привёл их в окруженную такими же изрытыми холмами небольшую долину.       — Это чёрный ход, редко кто здесь проходит, — тихо прошептал Ибо, прижимаясь спиной к стене прохода и выглядывая на наполненную негромким шумом площадь. Сяо Чжань оставался в тени, разглядывая видимую часть сада и высокие склоны. Все окна и балкончики на них были выполнены настоящими мастерами своего дела, и он не удержал восторженного вздоха, когда заметил искусно вырезанные из камня статуи зверей и изящные деревянные перила.       — Бежим, — пока Сяо Чжань разглядывал окружающее, Ибо успел осмотреться и, схватив его за руку, дёрнуть в сторону. Сад был испещрен аккуратными тропинками и заполнен множеством статуй, фонтанчиков и других декоративных украшений, за которые его и дергал Ибо, скользя по какой-то одному ему известной траектории. Наконец, он распахнул небольшую дверцу, подталкивая внутрь Сяо Чжаня, и они оказались в огромном помещении. Его он разглядеть не успел — Ибо уже тащил его дальше, по виляющим коридорам, причудливым комнаткам и чему-то, определения чего Сяо Чжань не знал. Наконец, они вывалились в ещё один сад. Ибо замер, прислушиваясь, и потянул Сяо Чжань к какой-то ограде, за которую и рухнул, притягивая Чжаня ближе.       — У нас есть ещё пара минут, — прошептал он, оглядываясь. — Тебе нужно найти господина Вэя. Он — единственный, кто смог обхитрить Князя и сохранить Имя. Он живёт сам по себе на Северном склоне. Пройдёшь вдоль этой ограды, свернешь направо — когда увидишь чёрного кролика, поворачивай следом, увидишь оранжерею. Тебе туда. С безымянными господин Вэй не общается, но ты наверняка его заинтересуешь! Он может научить, как выйти. Скажи, что ты от Тянь-Тяня, — Ибо выдохнул, явно истратив весь свой словарный запас. — Но если встретишь Князя, помни, что он будет предлагать тебе самые прекрасные занятия и обещать то, о чем ты мечтаешь, — тихо шептал Ибо ему почти на ухо, крепко держа его руки в своих. Ноги Сяо Чжаня затекли, его висок щекотали волосы Ибо, сердце захлебывалось страхом, но внутри росло и ширилось совершенно забытое ощущение вкуса к жизни и горячая благодарность к этому мальчишке рядом с ним, единственному другу в чуждом месте с неизвестными правилами. — Не соглашайся, настаивай на правах гостя — и он не сможет отказать. Неделя у нас будет… Мне пора возвращаться на службу, я и так задержался на Грани. Беги, когда они отвлекуться на меня. И пожалуйста… не забудь, что я твой друг, Сяо Чжань.       Не успел Сяо Чжань отреагировать на это, как Ван Ибо уже легко поднялся на ноги и исчез, перемахнув через ограждение. Издалека донесся его похолодевший голос, а Сяо Чжань, посидев ещё пару минут, медленно пополз в указанную ему сторону.       Господин Вэй оказывается красивым стройным мужчиной лет двадцати на вид, с длинными чёрными волосами, собранными в высокий хвост, и привычкой крутить в руках всё, что ему не попадется.       Когда Сяо Чжань вваливается в деревянные двери, обвешанные бумагами со странными иероглифами, он оказывается в светлой, полной разнообразных запахов, оранжерее. Она вся словно залита солнцем, и первые пару минут Сяо Чжань только и способен, что восторженно крутить головой, разглядывая удивительное разнообразие красочных растений. Он настолько забывается, что вздрагивает, встречаясь взглядом со смеющимися серыми глазами.       Господин Вэй крутит в руке карандаш и рассматривает Сяо Чжаня, периодически постукивая пальцем по носу. Сяо Чжань переминается с ноги на ногу, неожиданно чувствуя себя провинившимся детенком, а потому тем более изумленно хлопает глазами, когда господин Вэй вдруг подмигивает и кивает ему, как старому знакомому.       — Ну что же ты, проходи, гостем будешь. Здесь не так уж часто можно встретить что-то любопытное, тем более — настолько! Надо же, как всё закручено! А ты точно именно такой, как я представлял!       Время в оранжерее течёт незаметно и легко. И Сяо Чжань, увлеченный интересными рассказами господина Вэя — а тот обладает поразительным талантом не умолкать ни на секунду — не замечает, как проходят часы и дни, умиротворенный теплом и ощущением безопасности.       Но и в этом мире, как оказывается, всему хорошему однажды наступает конец. Сяо Чжань как раз помогает господину Вэю сортировать травы — вернее, Сяо Чжань сортирует, а господин Вэй рассказывает истории — когда резкий удар в дверь прерывает их занятие. Господин Вэй не кажется удивленным, он вполне спокойно поднимается со своего места, и глядит на стоящего в пыли от выбитой двери Ван Ибо.       Ибо за прошедшее время словно изменился, и дело даже не в его отстраненном и безразличном выражении лица. Обычно живые, глаза Ибо не выражают абсолютно ничего. Сяо Чжань вскакивает со своего места, переводя взгляд Ибо за спину. Там стоит ещё одно существо, и Сяо Чжань внезапно понимает — вот он, тот самый Князь Тени.       И чувствует недоумение, разглядывая приземистого, похожего на клерка среднего звена мужчину с бородавками на лице. Он кажется настолько карикатурным злодеем, что Сяо Чжань еле сдерживает смех. Всё происходящее напоминает бред, и он впервые за долгое время вдруг вспоминает, что это — скорее всего его сон, ну или кома, или что там бывает, если ты ударяешься головой?       — Зачем же так грубо? — Интересуется тем временем господин Вэй, прокручивая в руке очередной карандаш и ехидно ухмыляясь.       — Ты нарушил договор, — Князь кривит губы, бросая быстрый взгляд на замершего настороженным крольчонком Сяо Чжаня. — Человек не может жить в Хаосе.       — Внук помогает мне, — господин Вэй странно улыбается и подмигивает изумленно оглянувшемуся на него Сяо Чжаню.       Князь почти задыхается от такой наглости и толкает Ибо в плечо, заставляя перешагнуть порог. В следующий момент случается сразу многое — вспыхивают талисманы по всей оранжерее, взмывает вверх Князь чёрным филином, господин Вэй хватает Сяо Чжаня за руку, таща за собой вглубь сада.       — Замри, — господин Вэй толкает Сяо Чжаня под один из кустов и торопливо шепчет: — Мы ещё встретимся, Крольчонок. Не верь глазам, верь сердцу.       В следующий момент он отскакивает и, перемахнув оградку, бежит дальше, а за ним несется ветвистая, словно рога оленя, молния. Сяо Чжань нервно хихикает, закрывая рот ладонью. Что-что, а спецэффекты тут действительно… эффектные! Тянь-Тянь, изгони его, — Князь Тени тяжело выдыхает, опуская руку и поворачиваясь к Сяо Чжаню.       Ван Ибо, коротко поклонившись, взмывает в воздух и, словно по ступеням, пробегает по взрощенным господином Вэем розам, лианам, пионам… Сяо Чжань закусывает губы. Князь Тени улыбается одними губами, испытующе оглядывая ребёнка, и чему-то кивает, возздевая палец к потолку:       — Нарушение правил должно строго караться!       Сяо Чжань напрягается, неосознанно сильнее вжимаясь в ветви за спиной и подтягивая ноги ближе, глядя на мужчину исподлобья. Тот хмыкает и кивает будто бы доброжелательно:       — Если уж тебе так хотелось остаться здесь, мог сразу подойти. Я всегда рад новым… друзьям, с которыми можно обсуждать всё на свете, — взгляд Князя приобретает почти рентгеновскую силу и он улыбается: — Например, о прекрасных книгах. Ты, я вижу, настоящий ценитель…       Сяо Чжань склоняет голову, настороженно следя за покачиваниями мужчины. Тот цокает языком и пожимает плечами:       — В общем, малыш, если хочешь оставаться здесь — нам нужно заключить договор. Может, ты хочешь петь? Или печь пирожки? Стать этим, как его… геймером?       «Он будет предлагать тебе разные работы… не соглашайся» — всплывает вдруг в памяти Сяо Чжаня, и он еле удерживается от того, чтобы поискать взглядом Ван Ибо. Он глубоко вдыхает:       — Спасибо, но мне нужно просто погостить.       — Откуда я знаю, что ты не будешь нарушать правила? — Князь Тени ещё пытается быть приветливым, но Сяо Чжань откуда-то знает, что тот готов вот-вот сорваться, и срывается уже что-то внутри него. Он вскидывает голову, распрямляя тонкие плечи.       — Вы сами сказали, что нарушение правил должно строго караться, — невинно хлопает ресницами он. — Я имею право на гостевое жительство в вашем прекрасном дворце. Вы же обещали принимать страждущие души, позволяя им набраться сил перед преодолением Грани, — это ему рассказал господин Вэй.       — Ты и так подзадержался здесь, мальчишка, — мгновенно меняется в лице и шипит Князь, и Сяо Чжань уверен, что видит, как с того сползает краска жизни, обнажая лишь серое нутро. Вот зачем ему чужие Имена? Они позволяют ему чувствовать?       — Я гостил у деды Вэя, — Сяо Чжань задирает бровки домиком, строя умилительную мордашку, с которой обычно приходил к бабушке.       Князь неожиданно перестает хмуриться и окидывает его задумчивым взглядом.       — У тебя, как я вижу, хорошо подвешен язык, — огорченно цокает он языком, и поворачивается к вернувшемуся Ибо. Тот бросает быстрый взгляд на Сяо Чжаня, пока отчитывается о том, что упустил господина Вэя на выходе из Залов. Сяо Чжань видит, как зло бурлит жижа изнутри Князя, но тот… улыбается и кивает.       — Зато у нас есть новый житель, — скалится он щербатыми зубами и кивает Ван Ибо на Сяо Чжаня. — Тянь-Тянь, как тебе такой друг?       — Прекрасно, спасибо, — безразлично глядя сквозь Сяо Чжаня, отвечает Ибо, а внутри Сяо Чжаня опаляет обидой. Он не смотрит на него в ответ.       — Чудесно, тогда… — Князь Тьмы хмыкает и протягивает Сяо Чжаню руку. — Мальчик, чтобы получить что-то, нужно что-то отдать.       — У меня ничего нет, — Сяо Чжань испуганно поднимает глаза, чувствуя, как начинает учащённо биться сердце, и тяжелеет книга, спрятанная за пазухой. Отдавать её совершенно не хочется,       — Или мой Тянь-Тянь может выпнуть тебя, — Ван Ибо словно бледнеет, но продолжает стоять молча, глядя безразличным взглядом       — Хорошо, — пожимает плечами Сяо Чжань, и вытаскивает книгу, сжимает её на секунду в руках, глядя на иероглифы, позволяя книге запечатлеться на сетчатке его глаз.       Поднимает взгляд на Князя и, протягивая книгу, добавляет: — Как только я соберусь уходить отсюда, вы вернете её мне.       — Конечно, — усмехается Князь Тени, подхватывая книгу и чуть хмурится, когда Сяо Чжань не отпускает, хмуро глядя ему в глаза.       — Обещайте.       — Клянуссь, — шипит Князь, выдергивая её из руки Сяо Чжаня и яростно сверкает глазами, зло кривит губы: — Как бы ты не пожалел, что не заключил договор! Не помнить — гораздо проще, любой безымянный тебе подтвердит!       — Предпочитаю помнить, — отрезает Сяо Чжань и вздрагивает, когда его подхватывает сизый дым, выкидывая в соседний зал. «Это пока. Наслаждайся гостеприимством, мальчишка!».       Сяо Чжань самому себе кажется призраком, когда шатается по разнообразным коридорам Яодуна, пытаясь понять — а что дальше? Коридоры сменяются залами, залы — балкончиками. Когда его шаги вдруг разбавляются тихим шелестом, он даже не сразу обращает на это внимание. Лишь когда из-за двери, мимо которой он проходит, раздается громкий рев, и он отскакивает от неё, он видит и тянущиеся за ним тени. Уговаривая себя не бояться, он застывает на месте, сжимает кулаки, гордо вскидывая голову, и тени замирают тоже, колыхаясь единым маревом. Которое вдруг принимается отращивать зубастую пасть. И Сяо Чжань не выдерживает, отворачиваясь и припуская наутек.       Ему кажется, что он слышит злой рев прямо за спиной, и на некоторых поворотах ощущает запах тлена, но бежит, несмотря на немеющие ноги и горящие огнем легкие. Он бежит, пока не выдыхается и, отчаянно топнув ногой, не устраивается прямо на одном из балконов, забившись в угол за горшок с цветком и обнимая себя за колени. И вздрагивает, когда с негромким мявом туда же проскальзывает вдруг Кот и недовольно фыркает, устраиваясь под боком Сяо Чжаня и принимаясь раздраженно вылизываться.       — Ты что тут? — Удивленно шепчет Сяо Чжань и робко подвигается ближе, чувствуя его тепло. Сердце колотится где-то в горле, но теней больше не слышно, и в целом ему уже непонятна паника, охватившая его минутами раньше. Он удивленно смотрит на Кота, замечая вдруг серое пятнышко на его носу. Тот, заметив это, нелепо сводит глаза к носу, и облизывается одним махом. После чего смеривает удивленного Сяо Чжаня задумчивым взглядом и, совершенно по-человечески вздохнув, потягивается, укладывая мордочку на колени и прикрывая глаза. Сяо Чжань проводит по мягкой шерстке раз, другой, и не может сдержать улыбки, когда тот начинает басовито мурлыкать.       От оказанного доверия Сяо Чжаню тепло. От мурлыканья и мягкой тяжести на коленях — спокойно и легко, так что вскоре он засыпает, и во сне ему снятся бабушкины пирожки,       Просыпается он резко, вздрогнув всем телом. Он сидит всё там же, только Кот уже убежал по каким-то своим кошачьим делам. И всё же ему очень спокойно, словно вместе с собой Кот забрал тяжесть, оставленную встречей с Князем.       Сяо Чжань тихо вздыхает и потягивается, и тут же слышит шум лёгких шагов. Из укрытия он выглядывать не рискует, так что лишь сквозь листву видит, как на балкончик мягко выходит Ван Ибо, тут же скрываясь в следующем ходу. Долго Сяо Чжань не думает: выползя из-за цветка, крадется следом.       Ибо кажется погруженным в свои мысли, быстро преодолевая коридоры и залы, и вскоре Сяо Чжань вслед за ним оказывается на открытом пространстве. Перед ним расстилается пологий склон с высокой колышущейся травой, внизу высится хвойный лес, а под ногами Сяо Чжаня стелется вниз вымощенная красным кирпичом дорожка. Ибо сбегает по ней быстро, тут же исчезая в одном из ангаров, выкрашенных в красный цвет. Сяо Чжань, глубоко вдохнув и кинув взгляд в небо, почти бежит следом.       — Что это? — Не выдержав половинчатой картины, видимой из-за ворот ангара, Сяо Чжань подходит ближе, стараясь не замечать, как напряглись плечи Ибо. Он переводит взгляд за ограду, куда смотрит, не отрываясь, его… друг, и вздрагивает.             — Это…       — Родители.       — Я хотел сказать «олени», — неловко бормочет Сяо Чжань, и покачивается от сильного удара кулаком в плечо, тут же уворачиваясь от следующего и с силой притягивая Ван Ибо к себе, обнимая крепко. Краткое сопротивление — и вот уже тот сам с силой обхватывает его, сжимая руки за спиной. Сяо Чжань мягко проводит ладонью по его волосам, принимаясь поглаживать по голове, а сам не может отвести взгляда от прижавшихся друг к другу сильных зверей, с тоской глядящих на них. Олень качает рогами, переступает ногами, и в отражении его глаз Сяо Чжань вдруг видит иное. В одном он, странно взрослый, с тонкими скулами и в очках, обнимает такого же высокого парня с синими волосами и широкими плечами. Во втором — тоже он, полупрозрачными руками обнимающий труп олененка. Это изображение вдруг расплылось, задрожало, и из глаза оленя выкатилась крупная слеза.       — Ну всё, гэ, — отодвинулся от него и Ибо, вытирая свои глаза кулаком под потерянным взглядом Сяо Чжаня. — Я не знаю своего имени или имени своих родителей. За мою службу Князь Тени может отпустить их… когда-нибудь. Понимаешь, почему я…       — Тянь-Тяянь! — Раздался звучный крик, и с ближайшего к ним дерева вспорхнула стая ворон. Ибо выдохнул, растворяясь в его руках, и Сяо Чжань скрипнул зубами. Да что о себе думает этот князёнок!       Кажущийся удивительно знакомым ворон спланировал на землю и каркнул, привлекая внимание. Сяо Чжань нахмурился, приглядываясь к новому существу, и его глаза расширились от удивления. Не то чтобы он мог различать птиц, тем более, одной породы, но сейчас был уверен — это тот самый воронёнок!       — Ну привет, — пробормотал он, и недоуменно моргнул, когда ворон подпрыгнул и принялся кружить — от него до тропки, ведущей вдоль внешнего круга Северного холма. Прищурившись, Сяо Чжань понятливо кивнул и торопливо пошёл следом за птицей, периодически срываясь на бег.       Здесь, за крутым поворотом дороги, лес подступает к Холму очень близко, и Сяо Чжань ежится от ощущения тысяч следящих за ним глаз, но шаг не сбавляет, а когда видит впереди высокую фигуру, опирающуюся на деревянный заборчик, и вовсе принимается бежать.       — Господин Вэй! — Радостно вскрикивает он, резко тормозя перед развернувшимся к нему мужчиной.       — Привет, Крольчонок, — улыбается тот, окидывая взъерошенного мальчишку изучающим взглядом, и вдруг подтягивается на руках, усаживаясь на жердь и обнимая столб забора одной рукой. — Жив-здоров, не слопали?       — Как видите, — смущенно бурчит Сяо Чжань, заправляя за ухо отросшие волосы и вскидывает голову: — Это мне следовало спросить! Ван Ибо…       — Не только умелый хищник, запертый в идее жертвы, но и весьма перспективный юноша, — господин Вэй смеется заразительно, и корчит смешную рожицу. — Так что теперь я в бегах, рад, что внучек смог меня навестить.       — Это ваш ворон? — Сяо Чжань с улыбкой смотрит за тем, как птица подставляет голову под ладонь человека.       — Конечно, одному здесь было бы невыносимо скучно, — хмыкает господин Вэй и лукаво добавляет: — И некого отправить с присмотреть за юношей, который неожиданно начал видеть отзвуки прошлого…       — Так это… — удивленно расширяет глаза Сяо Чжань и тут же подскакивает на месте: — Но он же был совсем маленьким!       — У идеи нет облика, — пожимает плечами господин Вэй и болтает ногами, насмешливо щурясь на то, как Сяо Чжань хмурит бровки, пытаясь понять, о чём именно тот толкует. — Подумай сам. Разве образ нуждается в слове? Слова — это ограничение, рамки, которые придуманы, чтобы определить всё на свете. Смотри, облако, похожее на льва, — господин Вэй неожиданно поднимает руку, указывая пальцем на облако. Сяо Чжань готов поклясться, что ещё секунду назад небо было абсолютно голубым. Он чуть хмурится, разглядывая облако, и кивает. — Только на львенка?       — Ну, может, ещё на быка, — неуверенно отвечает Сяо Чжань и расширяет глаза, когда облако отращивает себе рога. Смотрит на господина Вэя, и тот подмигивает:       — Слова — это ярлыки, особенно в этом мире. Имеющие Имена, хотя бы их отзвук, имеют и форму. А идее и духам это не нужно…       — Но как же… а Князь?       Господин Вэй одобрительно хмыкает, и упирает тонкие пальцы в подбородок, глядя вдаль.       — Князем не должен быть тот, для кого важна лишь собственная значимость, но увы. — Он вдруг переводит взгляд на Сяо Чжаня и добавляет: — Говорят, когда-то здесь был другой Князь, и был он справедлив и благороден, пока однажды, когда он в мире вещей обходил свои владения, с ним не случилась трагедия… И он навсегда оказался заперт в одной форме, обреченный лишь смотреть со стороны и не иметь возможности что-либо изменить.       Сяо Чжань передернул плечами, по которым побежали мурашки, и обнял сам себя, кидая хмурый взгляд на заулыбавшегося господина Вэя.       — Я тоже умею рассказывать страшилки! — Чисто из вдруг пробудившейся вредности заявил он, и открыл рот, чтобы вот рассказать, как однажды!.. И закрыл обратно, понимая, что мгновенно растерял все слова. Такого с ним ещё не случалось, и он попытался снова: — Ну или вот например… ну… вот…       — Ты о чем-то договорился с Князем? — Господин Вэй склонил голову набок, и меж бровей у него пролегла морщинка. Сяо Чжань несчастно кивнул. — Князь Тени хитер, и очень боится потерять свою власть… он не смог забрать твоё Имя, но зато отнял кое-что другое важное.       — Что? — Сяо Чжань испуганно распахнул глаза, подаваясь ближе к расстроенному мужчине, а тот бросил быстрый взгляд на него и успокаивающе улыбнулся:       — То, без чего ты будешь чувствовать себя несчастным.       — Несчастным? И… что я должен теперь сделать?       Господин Вэй внезапно откинул голову назад и расхохотался, и Сяо Чжань замер, пораженный тем, насколько живым и ярким он казался на фоне красивой, но будто искусственной картины.       — Ну уж что-нибудь, я полагаю! Цена счастья — действия, — назидательно провозгласил наконец отсмеявшийся господин Вэй, важно покачивая пальцем перед лицом Сяо Чжаня. — А ты, внучек, ходи-ка до Дворца, пока не наступил восход. У Грани тебе сейчас лучше не оставаться.       — А вы? — Растерянно спросил Сяо Чжань, пытаясь понять, что значит эта его фраза.       — Не беспокойся, Крольчонок. Я сам почти Грань… Иди.       И Сяо Чжань пошёл, поминутно оглядываясь на загадочно улыбающегося господина, пока тропинка не сделала петлю, скрывая его за рощицей.       Пока он вновь добирается до Дворца, с него успевает семь потов сойти, и он заползает в гору под алый отблеск исчезающего солнца. В помещениях тепло и сухо, но куда идти, Сяо Чжань по-прежнему не знает, так что плетется наугад, пока не слышит тонкое хныканье. Замерев на месте, он оглядывает пещеру, в которой оказался — сияющие сталактиты, кристаллы ломанной формы, и ни одного живого существа. Вздохнув, Сяо Чжань делает решительный шаг с тропинки, по которой и брел, задумавшись, и почти сразу же замечает притаившуюся за очередным каменным выступом маленькую лохматую фигурку. Зелененький монстрик, пушистый и с рожками, вскакивает на лапки сразу, заслышав его шаги, и Сяо Чжань поднимает руки вверх, ярко улыбаясь:       — Что случилось?       — Мне страшно!       Сяо Чжань растерянно моргает, и тут же улыбается ещё шире:       — Мне тоже! Можно я побоюсь рядом?       Малыш кажется озадаченным, но кивает, слегка подвигаясь и горестно вздыхая.       — А почему ты тут? — Сяо Чжань присаживается на землю осторожно и смотрит на стенку напротив — она ровная, с непонятными светящимися закорючками.       — Мапы задерживаются! — Грустно отвечает тот и шмыгает носом.       — Хочешь, расскажу сказку? — Видя, что монстрик собирается вновь зареветь, предлагает Сяо Чжань, и хмыкает, когда тот начинает быстро кивать мордочкой. — Когда-то…       И слова снова разбегаются от Сяо Чжаня, он замолкает, растерянно моргая и глядя грустнеющую мордочку напротив. Сяо Чжань вздыхает и оглядывается, принимаясь шарить по полу руками, пока не натыкается на камешек. И вот им, он уверен, можно нарисовать прекрасную историю!       Он так увлекается расписыванием стены сияющими в темноте рисунками, что не замечает, что зрителей становится всё больше, и за его спиной смеются и весело стрекочут набегающие разнообразные существа.       — А ещё меня, меня нарисуй! — Просят разные малыши, и Сяо Чжань ярко улыбается, рисует и рисует, пока не замирает у края стены.       Маленькие и большие зрители радостно хлопают — кто в ладоши, кто в копыта и лапки, и Сяо Чжань сам чувствует, как сияет от того, что смог порадовать кого-то. Это ощущается так правильно и забыто, что хочется плакать, но он только благодарно улыбается, и с удивлением смотрит на притащенные корзинки с едой и красивый плед, даже на вид выглядящий теплым.       — Спасибочки, что развлекли моего непоседу, — тихо шепчет ему полноватое низенькое существо, похожее одновременно на кролика и юндюшку, и, подхватив свое чадо под крыло, уходит вместе с ним следом за разбегающимся народом.       А Сяо Чжань, даже оставшись один, с аппетитом перекусывает вполне обычными рисовыми пирожками, сидя на пледе перед своей же написанной историей, и улыбается радостно, болтая ногами.       Рассказывать истории рисунками действительно увлекает. И кормит, что немаловажно, так что он движется по Яодуну, оставляя свой след. Ему нравится представлять, что когда-нибудь это место откроет такой же потерянный, и сможет в этих историях найти для себя поддержку. Ведь что? Правильно, главное — счастье!       И Сяо Чжань даже не чувствует больше себя одиноким, с ним всегда герои его рассказов. Вот только все равно скучает, и больше всех — по Ибо. И пусть у того дурацкий смех, непонятная привычка хватать Сяо Чжаня за руки и толкать в плечо, а ещё умение тарахтеть со скоростью пулемётной очереди. Это всё кажется Сяо Чжаню нужным.       В какой-то момент тоска по другу становится совсем невыносимой, и он, выбрав самый дальний и уютный уголок, рисует.       Портрет выходит не таким. Не тем. Сяо Чжань раздражается всё больше, крутясь в обрывках своих же эмоций, но чего-то все равно не хватает. Сдавшись, он изображает открытую дверцу и тот пологий склон, ведущий к родителям Ибо, и внезапно чувствует. Протягивает руку и с восторгом хватается за ручку, тяня нарисованную дверь на себя. В лицо бьёт свежий ветерок, и Сяо Чжань радостно смеётся, глядя в дверной проём.       Под ноги ему готова лечь кирпичная дорожка, но вдалеке хлопает дверь, раскатом проносится возмущённый вопль, и Сяо Чжань торопливо прикрывает дверцу и, подхватив плед, сматывается с «места преступления».       — Поймал, — Сяо Чжань вскрикивает, когда из-за угла выскакивает тёмная тень. Тень крепко обхватывает его за талию, и Сяо Чжань дёргается, пытаясь сбежать, запинается о свои же ноги и с тихим писком падает, роняя за собой и фигуру. И кряхтит, разглядывая удивлённо хлопающего длиннющими ресницами Ибо под собой.       — Кто кого? — Придя в себя от неожиданного нападения, Сяо Чжань расплывается в ехидной усмешке.       — Я! — Возмущается Ибо, пихая Сяо Чжаня в бок. Тот охает, и Ибо, пользуясь замешательством друга, меняет их местами. Потасовка всё набирает обороты, ни один не хочет сдавать позиций, пока Сяо Чжань не добирается до боков «хищника», принимаясь его щекотать. Тот взвизгивает, мгновенно слетая с друга и возмущённо кидается пледом: — Это запрещенный прием, Чжань-гэ!       Сяо Чжань ржёт, отплевываясь от ворсинок пледа, и Ибо, глядя на него, начинает смеяться тоже.       — Так ты чего так выскочил-то? — Вспомнил наконец Сяо Чжань, раскидывая плед прямо там же и затаскивая Ибо на него.       — Мм, я почувствовал преобразования материи, — Ибо подпер рукой щеку и смешно надулся, разглядывая Сяо Чжаня с подозрительным прищуром. — Пока Князь Тьмы выходит, за порядком должен следить я, так что тебе повезло.       — Используешь служебное положение? — Не подумав, выпалил Сяо Чжань, и тут же покраснел: — Извини, это…       — Ну да, — Ван Ибо фыркнул, гордо задирая голову и смешно надувая губы. — Я же хороший ученик. Смотри, даже наказание тебе придумал!       — Ты не мог сам себя придумать, — закатил глаза Сяо Чжань, пихая друга в плечо и хохоча от того, как Ибо удивленно таращит глаза.       — Эй! Ты меня наказанием назвал? — Будто бы неверяще выдыхает Ван Ибо, а Сяо Чжань от смеха почти падает на него. Успокаивается не скоро, лишь когда в легких почти не остается воздуха, в голове — мыслей, и всё тело лёгкое-лёгкое.       — Полегчало? — Теперь в голосе Ибо уже нет задиристых и нанесенных ноток, только греющее тепло. — А если серьезно, покажи, что ты творил?       — Сейчас, — Сяо Чжань отлипает от бока Ибо и, подобрав с пола мелок, хитро оглядывается через плечо. Ван Ибо, подавшись вперед, прожигает его таким любопытным взглядом, словно это Сяо Чжань тут юный волшебник, а не он. — Смотри.       Сяо Чжань задумчиво смотрит на стенку и, повинуясь внутреннему порыву, кивает. С особым тщанием он выводит линии деки и колес, заштриховывает, чтобы придать объем, и вновь чувствует.       — Вау, — неподдельное восхищение в голосе Ибо заставляет желудок сделать совсем уж глупое сальто, а сердце екнуть. Нет, этот Хаос ужасно влияет на его внутренние органы! — Красиво… и это же скейт, да?! Скейт…       Ибо восторженно крутится вокруг, пока Сяо Чжань медленно тянет из стены доску, и практически сразу же выхватывает её из рук Сяо Чжаня. Сейчас он похож на того, кем и является — ребенком, которому вручили новую игрушку по вкусу.       — Смотри! — Ибо роняет доску и вскакивает на неё отточенным движением. Он катает, ловко переступая ногами, и его волосы развеваются при каждом развороте. И Сяо Чжань смотрит, отмечая и плавность шагов, и удивительную грациозность, и хищные искорки в чужих глазах. Сяо Чжань уверен, что теперь сможет дорисовать его портрет.       Момент, когда возвращается Князь, улавливает и он — воздух сгущается, приобретая привкус тлена, и Ван Ибо летит со скейта на каменный пол, разбивая колени в кровь.       Смотрит испуганно снизу вверх, но тут же его лицо приобретает отстраненное выражение. Он только и успевает, что выпрямить спину.       — Тянь-Тянь, — проносится рёв по всему дворцу, и Ибо, улыбнувшись ободряюще застывшему истуканом художнику, растворяется в воздухе, оставляя после себя пару капель крови на полу и брошенную доску.       «Я только одним глазком» — Сяо Чжань косится в сторону ступеней. Он знает, где находятся покои Князя. И если совсем чуть-чуть, только чтобы убедиться, что Ван Ибо в порядке, ничего же не случится?       Решившись — делай, и Сяо Чжань подхватывает скейт подмышку, чтобы по пути закинуть его в один из самых темных уголков, и бежит к лестнице, прижимаясь к стенам и ускользая от чужих взглядов. За проведенное здесь время он научился этому отлично. Выскочив на очередной балкончик, Сяо Чжань оглядывается, с отчаянием понимая, что до покоев ему не добраться. Взгляд сам падает на высокие перила и желоб, так удобно проходящий под самой крышей. Интересно, если здесь упасть с высоты — что случится?       Взглянув на запертые двери, Сяо Чжань полез наверх. Если не падать — то и узнавать не придется, верно? По крыше оказывается удивительно удобно перемещаться, тем более что на ней не приходится постоянно скрываться от попадающихся навстречу прислужников Князя. Но спуститься всё же приходится — покои Князя огромны, и по периметру обходить их кажется слишком долгим. Спрыгнув на пол балкончика, Сяо Чжань крадется по переходам, прислушивается к происходящему, но всё равно чуть не пропускает тихий болезненный стон.       — Ты становишься бесполезным, — брезгливый тон Князя сложно не узнать, и Сяо Чжань, почти не дыша, ныряет в нишу, прижимается к ней, цепляясь за дерево покрытия пальцами. — Этого мерзавца Вэя упустил, мальчишку не изжил… ещё немного, и я начну думать, что ты хочешь закончить нашу игру.       — Не я её начал, — безэмоциональный тусклый голос, так и не скажешь, что он принадлежит совсем ребенку!       — Ты её принял, когда взял в руки предложенное ружье, — приторно сладко. — И нарушил ход, когда посмел улыбнуться. — Зубодробильно. — Будешь наказан.       Молчание. Тишина. Тишина.       Сяо Чжань вцепился в собственную руку зубами, стараясь заглушить звук дыхания и напрягая слух. Он оглох? Они что-то заподозрили? Почему так тихо?       Ещё спустя время Сяо Чжань всё же решается выглянуть из ниши, проходя чуть дальше, и едва успевает нырнуть за портьеру, когда видит тень движения в комнате.       — Мальчишка стал слишком живым, от него постоянно пахнет человеком, — Князь Тени недовольно бурчит, и Сяо Чжань из своего укрытия видит, как он, заложив руки за спину, вышагивает перед камином. — Срок подошел. Уберите его.       Сяо Чжань зажимает рот руками, и осторожно пятится назад. И ему даже удается выскользнуть в коридор, когда раздается шипение и его дергает за шиворот.       — Стоять, — Сяо Чжаня беспомощно замотал ногами над полом, с ужасом глядя в краснеющие глаза огромной змеюки, удерживающей его на весу. — Так-так, наш «гость» наслаждается прогулкой?       — Ммм, — Сяо Чжань схватился за ворот, пытаясь вдохнуть воздуха. Легкое мановение пальцев, и он падает на пол, дыша с присвистом и настороженно глядя на задумчивого Князя. Тот наконец перевел взгляд на него и прищелкнул пальцами. Из кармана Сяо Чжаня мгновенно вылетел камешек, которым он разрисовывал стены, а Князь Тени кивнул:       — Думаю, нам стоит обеспечить милому мальчику хорошее место… Он ведь нам ещё пригодится, когда его друг нас покинет, — Князь с наслаждением прищурился, видя, как сжались кулаки его пленника, и небрежно кивнул змею: — Запри, пусть подумает, какую профессию ему хочется освоить.       — Господин Вэй, — негромко зовёт он, съезжая по двери на пол. Комнатка — три на три шага, выстлана сухой травой, высокий потолок убегает ввысь, а прямо напротив двери — узкое зарешеченное оконцо, как насмешка над пленником. В него видно небо, и оно хмурится. — Тебе тоже не нравится происходящее, верно?       И что ему делать? Ведь Ибо в опасности! Сяо Чжань выдыхает, вскакивая на ноги, и лезет к окну. Оно выходит на какой-то из склонов, и внизу видно только лес, теряющийся в тумане. Сяо Чжань дергает пару раз за прутья, убеждаясь, что с ними так просто не справиться. Ах, если бы только у него оставался его мелок!       Действия, действия, действия. Сяо Чжань спрыгивает с небольшого выступа под окном и принимается простукивать стены — кажется, он читал, что бывают тайные ходы. Это же его сон, так пусть же найдется!       От увлеченного простукивания пола его отвлекает металлический стук позади, и он резко оборачивается, готовый к чему угодно. Тем более удивительно видеть за решеткой Ворона. Тот держит в руках карандаш, и Сяо Чжань торопливо лезет к нему, сдирая в кровь пальцы.       — Спасибо, — тихо шепчет он, забирая карандаш, и добавляет: — Этот хочет убить Бо-ди, мы же сможем его спасти?       Он вглядывается в круглые черные глаза Ворона, но в отражении видит только своё отчаянное лицо. Ворон склоняет голову набок, неловко тычет клювом ему в руку, и, развернувшись, резко слетает вниз. Сяо Чжань тоже слетает, больно ударяясь копчиком об пол, но тут же подскакивает с шипением, зажимая крепко в руке карандаш. Его оружие.       Он рисует красные линии, пытаясь найти Ибо, но в получившемся окне видит лишь себя, странно взрослого, сидящего на краю.       — Ну что ты сидишь! Помоги же! — Он зло бьет по стене, и она осыпается вдруг стеклом внутрь, оставляя после себя вновь пустую стену. Сяо Чжань выдыхает раздраженно, утыкаясь в эту стену носом и стремительно разворачивается к двери. Послышалось?       — Мря!       — Кот! — Выдыхает Сяо Чжань, бросаясь к двери, и движением карандаша разрушает замок. Кот, махнув хвостом, несется по коридору от него, и Сяо Чжань, не задумываясь, бросается следом. Он уверен — Кот приведет его к Ибо, обязательно приведет!       — Сяо Чжань! — Негромкий окрик тормозит его, и он удивленно оглядывается, прислушиваясь. Кот недовольно шипит, выгибая спину, и бросает недобрый взгляд на остановившегося человека. Тот делает ещё пару шагов, и вновь останавливается.       — Сяо Чжань, Сяо Чжаань, — шепот и смех перезвоном, вокруг начинает виться туманная дымка, и Сяо Чжань покорно шагает за ней. — Кого ты спасаешь, Сяо Чжань? Он же просто демон…       — Мряу! — Кот прыгает в самый центр туманного вихря, яростно шипя и дерет его когтями. Сяо Чжань, словно очнувшись от сна, отпрыгивает в сторону, и бросается вперед. Раз его хотят остановить — значит, он на правильном пути!       Он бежит, слыша за собой своё имя, произносимое на разные голоса шелестящим голосом, и раздраженное шипение Кота. В какой-то момент шипение вдруг исчезает, и Сяо Чжань оборачивается в ужасе — и тут же изумленно выдыхает, спотыкаясь. Между Котом и тенями вклинились его маленькие зрители, возбужденно подпрыгивая и пища что-то.       — Мррря! — По ногам ударил рыжий хвост, и Сяо Чжань, спохватившись, резво развернулся, вновь припуская за Котом.       По тоннелю они пролетают почти мгновенно, и Сяо Чжань замирает, чуть не влетев в серое марево. Оно беспокойно колышется, и он откуда-то знает, что это — и есть пресловутая Грань. Он уверен, что найдёт Ибо именно там.       Примерившись, он принимается сосредоточенно выводить линии двери прямо в этом мареве. Линии выходят похожими на двери квартиры, и Сяо Чжань без колебаний распахивает их, врываясь… внутрь. Ибо не здесь — он осознает это. Обои выцвели, и по потолку побежали трещины, на глазах покрываясь чёрной плесенью, а он всё так же мечется по квартире, не в силах понять, что же именно он тут ищет. Небольшая книжечка сама слетает со столика, до которого ещё не успел доползти Хаос, ему под ноги. Он падает на колени, хватаясь за неё, и с облегчением смотрит на портрет Ван Ибо. На карте, нарисованной с другой стороны листа, вдруг замечаются знакомые символы, и он улыбается: «сяо» и «ван»! Как же можно было забыть!       — Сяо Чжань! — Зовут его издали, а Хаос подкрадывается всё ближе, съедая окружение. Сяо Чжань яростно фырчит и, разжав кулак с карандашом, торопливо обводит важные иероглифы, с силой тыкает красным в паре километров от поселения Чёрного короля. Вскакивает на ноги, мечется по коридору, пытаясь найти выход. Мажет наугад карандашом, и, когда пасть Хаоса почти добирается до него, он откидывает дневник дальше — на созданный им же островок, прыгая следом.       — Кому ты помогаешь, Сяо Чжань? — Шептала тьма вокруг, клубясь у ног ласковым котёнком, и тут же взметалась, скалясь тысячами клыков: — Кому ты готов подарить свою вечность?       — Тянь-Тянь! Господин Ван!       — Уходи, — мальчишка со светлыми прядями и широкой линией плеч даже не повернулся, продолжая расслабленно стоять на краю исплавленного выступа.       — Ван-ди, — упрямо повторил Сяо Чжань и, задержав дыхание, занес ногу над частоколом теней. Те с ревом рванулись верх, и мальчишка всё же обернулся:       — Чжань-гэ! — В него врезалось что-то мягкое, и Сяо Чжань тут же рухнул на землю, путаясь конечностями с Ибо.       — Б… Тянь-ди! — Сяо Чжань облегченно выдохнул, вставая на четвереньки и обеспокоенно ощупывая друга. Тот вредно фыркнул, откатываясь от него, и бросил испуганный взгляд исподлобья.       — Так значит «Чжань-гэ»! — Прошипело во тьме, и Сяо Чжань с вскриком вскочил на ноги, глядя на их Князя. Сейчас тот выглядит иначе, выше, с раздавшимися плечами, словно ему наложили грим… или словно он кого-то сожрал. От этой мысли невольно становится дурно, и Сяо Чжань сглатывает, бросая быстрый взгляд на бледного Ибо, волосы которого приобрели желтоватый оттенок.       Ибо, это Ван Ибо должен уйти: Сяо Чжаню проще остаться здесь. У этого ребенка ещё всё впереди, у него же больше нет дома. Осталось только объяснить это и…       Князь Тени вдруг усмехается, вытягивая откуда-то потрепанную книжку и небрежно подкидывая её в воздух, рядом с полупрозрачной аркой, в которой Сяо Чжань видит… дом. И задыхается на мгновение, когда в кадре проскальзывает изящная женская рука, прибирающая со стола посуду. Он знает эти руки, знает обручальное кольцо, которое мать почти никогда не снимала. Он почти делает шаг вперед, и скорее чувствует, чем видит, как болезненно сглатывает Ибо.       — Забирай и уходи, — Ибо решительно подошел и, не глядя в глаза, сунул ему в руки Розу. Сяо Чжань потерянно уставился на колбочку в своих руках, а Князь издевательски хмыкнул, пожимая плечами:       — Что ж, тебе вернули твои чувства. Так и быть. Ты мне не нужен, ни слишком ужасного, ни слишком прекрасного ты в своей жизни не совершал. Пиши имя, раз так хочешь покинуть мою обитель…       Князь Тени действительно умел бить по больному. Вот только Сяо Чжань не был тем, кто приехал в Лоян, сгорая от тоски по прошлому. Он был тем, кто приехал туда и прошёл путь от Сяована до Хэйванцуна, учась жить в настоящем — какое бы оно ни было. Сяо Чжань прикрыл глаза и решительно кивнул, в который раз за день сжимая в руке карандаш, подаренный господином Вэем. Князь Тени скривился, отводя взгляд, но и не подумал ничего сказать, надменно хмыкая. А Сяо Чжань решительно выдохнул, и быстро начертал иероглифы имени.       — Тянь-Тянь, — позвал он сжимающего кулаки друга. Тот мгновенно вскинул ничего не выражающее лицо, и Сяо Чжань вздохнул. — Передай, пожалуйста.       Князь Тени откинул голову, расхохотавшись:       — Людская наглость и впрямь не имеет границ! Давай, Тянь-Тянь, передай мне его свободу!       Ван Ибо с нескрываемой обидой глянул на кусающего губы Сяо Чжаня, и, сжав свои, протянул ладонь вперед. Сяо Чжань аккуратно вложил в его руку колбочку, легко погладив холодные пальцы друга, и, дождавшись злого взгляда, шепнул одними губами:       — Прочти. Он видел, как скользнул взгляд Ибо вниз, как расширились его глаза, а руки с новой силой вцепились в колбу с Розой, и видел, как вспыхивает взгляд что-то заподозрившего Князя Тьмы. Сяо Чжань улыбнулся, подаваясь ближе к Ибо:       — Я подарил тебе эту Розу, но подарить имя не в моих силах, ведь оно по праву твоё.       — Ты! — Князь Тьмы зашипел, меж его губ мелькнул чёрный раздвоенный язык, а Сяо Чжань улыбнулся, глядя на то, как робко касается Ибо деревянной поверхности с начертанными иероглифами.       — Вы сказали написать имя того, кто выйдет отсюда, — решительно ступил вперёд Сяо Чжань, распрямляя плечи и вскидывая голову. Да, он знал, что его плечи куда уже плеч друга, что сам он нелеп и долговяз, похожий скорее на гривистого волка, чем львенка. Лев — это Ибо. Но и Сяо Чжань больше не хотел сомневаться, бояться, метаться. Он свой выбор сделал: ещё тогда, когда решил найти своего маленького скейтера. — Цена нашего счастья — наши действия, — тихо прошептал он, кидая быстрый взгляд в сторону, где ему померещился отблеск чёрно-красных одежд. — Счастье обретешь, когда по велению сердца поступишь.       — Чжань-гэ, — Ибо схватил его за руку, с силой дергая назад, и Сяо Чжань испуганно выдохнул, когда на то место, где он только что стоял, обрушился тяжёлый огненный меч Князя. — Не надо, это моя ноша…       — У тебя вся жизнь впереди, Бо-ди, — его имя так легко соскользнуло с языка, что Сяо Чжань даже сперва не обратил внимания, как застыл сжимающий его руку друг и замер с занесенным мечом Князь.       — Он всё равно ничего из себя не представляет, одних иероглифов Имени для личности недостаточно, — зло фыркает властитель.       — Огонь! — Воскликнул Сяо Чжань, широко раскрытыми глазами глядя на ехидно оскалившегося Князя Тени. — Вместе с Именем вы забираете и то, чем человек горит, чем живет!       — Твои чувства и его иероглифы, так и быть, останутся вместе с ним. А ты — иди, — Князь Тьмы взмахнул рукой, взметая к нему дорожку из тени. Но Сяо Чжань, не отрываясь, глядел на Ибо. Фокусы остались с ним, с ним остался скейт и лего. Что же было такого в твоем имени и в твоей душе, что горело в тебе ярче всего? Ибо гордо поднял голову, переступая совершенно хищно с ноги на ногу и уверенно ему ухмыльнулся. Уверенность. От Ван Ибо всегда сквозило уверенностью, которой заряжался даже вечно во всем сомневающийся Сяо Чжань.       Искусство. Огонь. Ван Ибо.       Танец.       Сяо Чжань улыбнулся, глядя в глаза Ван Ибо, и уверенно кивнул:       — Моё имя — сражение, твоё — азартная игра, моё — война, твоё — победа, Ван Ибо.       Он увидел, как расширились глаза Ибо при этих словах, и как раздраженно заорал на него Князь Тени, стремительно теряющий свой человеческий облик.       Удар сердца.       — Пол — это лава, Чжань-гэ! — Кричит Ван Ибо и прыгает выше.       Сяо Чжань замирает на секунду, а в следующий момент уже касается мелком пола, позволяя зазмеиться по нему первому ручейку лавы.       Князь взмывает вверх в образе филина, но от нарисованного Сяо Чжанем ручейка уже бегут в разные стороны скалистые берега, и закрывают пространство собой, замыкая их в пещере. Филин, ударившись в потолок, падает обратно, вновь превращаясь в человека, и шипит раздраженно.       — Вот именно поэтому у вас и забирают Имена! Никчёмные твари!       — И талант? — Сяо Чжань усмехается одними губами, расправляя плечи и чеканит: — А просто не превращать людей в рабов вы не пробовали?       — Ты просто ещё глупый мальчишка, — кривит губы Князь Тени, утирая лоб, по которому бежит пот, ладонью. Он тяжело дышит, оглядываясь, и возмущенно добавляет: — Это так по-человечески — говорить о свободе, не имея о ней понятия, а с малейшими проблемами бежать к тому, кто сильнее!       — Мы можем ошибаться, — упрямо поджимает губы Сяо Чжань и вздрагивает, когда Ибо хватает его за руку, выдвигаясь слегка вперёд, загораживая широкими плечами. — Но это значит только то, что люди всегда находятся в поиске пути, в поиске нового!       — Отними у вас Имя, и вы уже ничего из себя не представляете!       — Даже если что-то отнимет у нас одну мечту или умение, талант или что-то ещё, мы всегда можем создать новое, ещё лучше, и идти к своей мечте, — тихо, уверенно говорит Сяо Чжань, крепче сжимая ладонь Ибо в своей.       Князь Тени откидывает голову назад, хохоча во все горло, вот только от веселья в этом нет ничего, и мир вокруг начинает расходиться трещинами…       — Мяу! — Кот выныривает из трещины, проходясь по воздуху, словно так и задумано, и даже Князь неожиданно замолкает, с напряжением глядя на него. Вот только глядит он не туда, и потому, в отличие от ребят, не видит, как позади него возникает дух оленя.       — Поганец, — с узнаванием выдыхает Князь Тени, яростно сверкая глазами, но Кот только ехидно фыркает. А позади Князя раздается тонкий цокот, разносящийся по пещере гулким эхом. Властитель этого островка Хаоса разворачивается резко, вскидывая обе руки, и в этот момент выступает из тени господин Вэй.       — Ты же не думал, что прежний Князь и правда канет в небытие… — Господин Вэй улыбается, но от такой улыбки даже Сяо Чжаню хочется спрятаться подальше, и поэтому он не обращает внимание, как бледнеет Ибо, уставившись на гордо вскинувшего голову с переплетением рогов лесного царя. А господин Вэй тем временем со смаком завершает: — …Ше Шу?       Трансформация происходит мгновенно, и так же быстро исчез гордый олень. А вот гордый господин Вэй, напротив, громко вопит, указывая пальцем на мелькающий хвост мечущейся в поисках выхода мышки.       — Держи её, Яблочко, держи, — чуть не свалившись с камня, на котором он столь патетично воздевал руку, господин Вэй прищелкнул пальцами, спускаясь с него степенно, и подмигнул ошеломленным ребятам:       — Как мы его, а? — Кот, высоко поднимая лапы, и — Сяо Чжань мог бы поклясться! — морща нос, подтащил слабо трепыхающуюся мышку к мужчине, и тот с довольным смешком подхватил её на руки, принимаясь тискать.       — А… Олень? — Недоуменно поинтересовался Сяо Чжань, не обращая внимания на то, как возмущенно дергает его за руку Ибо.       — А что олень? — Невозмутимо приподнял брови господин Вэй и почесал мышке шею, невинно улыбаясь. — Если я и не выхожу за пределы Холма, это не значит, что я не в курсе всяких новинок вроде проекторов, — подмигнул он и ужасно заразительно расхохотался: — Всегда знал, что он на самом деле серый, но пушистый.       Ван Ибо переводит ошеломленный взгляд на хлопающего глазами Сяо Чжаня, и начинает дико ржать. Сяо Чжань смотрит на него, загибающегося и чуть ли не падающего на пол от смеха, с неуверенной улыбкой, пока наконец не прорывает и его.       — Но подождите, — пытаясь справиться с икотой от долгого, освобождающего смеха, Сяо Чжань вдыхает и заставляет себя думать: — Разве всё вот так… просто?       Господин Вэй качает головой, улыбаясь:       — А кто сказал, что это было просто? Или что всё обязательно должно быть сложно?       — Вы опять говорите загадками, — бурчит Сяо Чжань. — Это что, особая манера речи всех колдунов?       Ибо кивает и бросает неуверенный взгляд на серый осколок с Именем, привязанный к лапке мышонка. Господин Вэй хмыкает, ловя этот момент и пожимает плечами:       — Кто-то любил его достаточно сильно, чтобы подарить силу, но недостаточно, чтобы добавить к ней чувства. Как думаешь, Сяо Чжань, талисман Ибо будет целым?       — Конечно, — даже не сомневается Сяо Чжань, пусть и не совсем понимает, о чём идёт речь. И почему Ван Ибо вдруг краснеет ушами, так счастливо улыбаясь ему. Но всё равно улыбается в ответ. Он не сомневается и в том, что Ван Ибо заслуживает всего самого лучшего.       — Тебе пора, — замечает господин Вэй, кивая Сяо Чжаню на начинающие растворяться руки. — Ты выполнил своё обещание?       Сяо Чжань смотрит на Ван Ибо, впитывая в себя образ этого двенадцатилетнего пацаненка, имеющего упорство, каким обладает редкий взрослый.       — И тебе тоже, если не ошибаюсь, твои родители сейчас с ума сходят, — заметил господин Вэй как бы невзначай, усмехаясь загоревшемуся надеждой лицу Ибо. — Думаю, после этого ты больше не захочешь доказывать кому-либо что-то с оружием в руках?       — Нет! — Ван Ибо качает головой, а Сяо Чжань, уже не спрашивая, присаживается на корточки, быстро накидывая карту и ставя две точки-дверцы.       — Спасибо, господин Вэй. Спасибо, Ван Ибо, — он улыбается им широко, а Ван Ибо вдруг подскакивает ближе, сгребая его в объятия и утыкаясь носом в шею. Он по-прежнему на пару сантиметров ниже его, и Сяо Чжань невольно хихикает от этого, крепко обнимая друга в ответ.       — Спасибо, Чжань-гэ, — тихо шепчет тот ему в ухо и отступает спиной вперед к своей двери.       Сяо Чжань шагает к своей, удерживая улыбку:       — Прощайте, — и если его голос и дрожит, то это вовсе ничего не значит. Он не уверен, не послышалось ли ему тихое «До встречи», произнесенное на выдохе.       Болит всё. Даже то, о чем он не подозревал, болит. Кончик каждого волоска, каждой реснички раскалывается от боли, и первые мгновения Сяо Чжань просто дышит, пытаясь понять, что происходит. Что с ним? Где он? Он с трудом, но заставил себя приоткрыть глаза, и тут же крепко сомкнул веки обратно, прячась от яркости дня. Пошевелился, наугад упираясь в жесткую землю под собой. По ощущениям, она промерзла до самого ядра, и ему было неясно, почему он ещё жив. Валяться на холодном — верный способ отправиться в больницу с воспалением лёгких, и что на него нашло?       Он — не без труда — принял наконец сидячее положение, и, заслоняясь от света ладонями, принялся промаргиваться, пытаясь понять местоположение. Прямо перед ним раскинулось озерце, по которому мягко пробегала рябь, колыхая отражение осеннего пейзажа. В такую осень надо греться об восхищенный взгляд любимого человека и греть его в ответ, а не валяться по берегам непонятных озер.       «Как в санатории» — мелькнула вдруг мысль, и он с фырканьем и дедовским каким-то кряхтеньем перевернулся, поднимаясь сперва на колени. Провел рукой по земле, и тут же наткнулся на очки. Напялив их на нос с облегченным вздохом, он удивленно уставился на нож, валяющийся в паре шагов от него. Воспоминания накатили единой волной, и он едва подавил тошноту, упираясь кулаками в землю и старательно дыша стылым воздухом. Прошлое и настоящее, реальное и нереальное перемешались в голове клубками чувств и эмоций, в которых за какую нить не потяни — кончик не вытянешь.       — Был бы писателем, какая бы история вышла, — простонал он, поднявшись наконец на ноги. Ощупав себя с ног до головы и убедившись, что тело в порядке, он хмыкнул, потягиваясь и широко зевая. И тут же рассмеялся: ещё не выспался? Учитывая то, как клонилось к западу солнце, он провалялся в отключке весь день. Правду говорят — избежав гибели (особенно столь нелепой), начинаешь иначе смотреть на мир. Одно солнце чего стоит — такое настоящее! Как и сам Сяо Чжань. Живой человек.       Телефон разразился трелью звонка, и он, виновато охнув — наверняка Сюань Лу и Юй Бинь переживают! — потянулся к нему. Чтобы болезненно выдохнуть, увидев звонящего.       — Да? — Хрипло выдохнул он в трубку.       — А-Чжань! Что с твоим телефоном? Мы не можем до тебя дозвониться уже пару часов. Ты добрался? Отдыхаешь? Как тот мальчик?       — Мальчик? — Непонимающе выдохнул он.       — Ты в порядке, сынок? — Обеспокоился мамин голос в телефоне, а он только судорожно сглотнул, крепче сжимая устройство в руке. — А-Чжань?       — Да… да, мам. Я в порядке, добрался. Просто остановился полюбоваться видом, и ты же меня знаешь… я люблю вас с папой, мам.       — Ох. И мы тебя, — растроганно отозвалась Сяо Юй. — Надеюсь, ты хорошо отпразднуешь свой день рождения! Твой Бо-ди уже замучал нас вопросами, скоро ли ты!       — День рождения? — Растерянно переспрашивает он.       — Ты же сам решил праздновать его в Лояне, — вздыхает мама. — Но помни, ты обещал, что в выходные ты празднуешь с нами! Ох, мне пора, Чжань-Чжань, береги себя!       — И ты, мам, — механически кивает он, медленно опуская телефон в карман. Каша в голове дополняется новым сумбуром, и он уже не знает, какому из них верить. К озерцу он подходит настороженно, оглядываясь ежесекундо на холм — кажется, вот-вот вылетит оттуда черный филин, и пойдёт окружающая реальность чёрной дымкой. Но ничего не происходит и он умывается ледяной водой, отфыркиваясь, и замирает на камне, разглядывая собственное отражение, от вида которого успел уже порядочно отвыкнуть. Такой взрослый…       Когда рядом с его отражением появляется вдруг второе, он чуть не слетает в воду. Но его талию мгновенно обхватывают большие ладони, и он впечатывается в крепкое тело. Запрокидывает голову, почти укладывая её на чужое плечо, и цепляется взглядом за детали — металлические серьги в ушах, выкрашенные в синий волосы, внимательный взгляд тёплых глаз. Картинка в голове с негромким щелчком выстраивается в единый образ.       — Бо-ди, — неверяще выдыхает он.       — Чжань-гэ, — молодой парень за его спиной улыбается широко, по-прежнему крепко обнимая его за талию. — Мне сказали, наш новый сосед решил слиться с собственного праздника, и отправили искать.       — Нашёл?       — Нашёл, — тихо повторил Ибо, робко поднимая одну руку и касаясь кожи чуть ниже губ. Сяо Чжань знает, что там родинка. В детстве он часто замазывал её, боясь насмешек — но от Ибо не слышал не одной. Сяо Чжань тихо выдыхает, и чувствует дрожь руки на своей щеке. — И скучал.       В волосах Ибо запутался рыжий кленовый листок, и Сяо Чжань улыбнулся, вытаскивая его.       — Я ещё не успел, — честно признался он, переплетая их пальцы и кивая вперёд.       — В Сяован?       — В Сяован, — расплылся в чеширской улыбке Ван Ибо, тяня его за собой. Сяо Чжань рассмеялся, отпуская лист, и махнул рукой мелькнувшему в кустах огненному всполоху рыжего хвоста.       — Бо-ди, — позвал он.       — Чжань-гэ.       — Бо-ди, — повторил просто чтобы повторить, и хитро улыбнулся на вскинутую бровь. — Танцуешь?       — Не только. Но Сяо Чжань сможет узнать обо мне всё, что пожелает, — Ибо широко улыбнулся, крепче сжимая его руку в своей. Сяо Чжань перевел взгляд на эту руку и вдруг расхохотался, откидывая голову назад. — Что?       Хохоча, он уткнулся носом в плечо остановившегося Ван Ибо, изо всех сил пытающегося сдержать смех.       — Подумал, что ты очень верно спорил со мной про Ван и Сяо, — невинно хлопнул он глазами, шевеля пальцами и щекоча большую ладонь, удерживающую его.       — Очень самокритично, гэ, — усмехнулся Ибо, многозначительно поигрывая бровями, и расхохотался уже сам, содрогаясь всем телом.       — Эй! — Возмутился Сяо Чжань, ударяя его в плечо свободной рукой. — Бо-ди такой пухлощекий малыш, — засюсюкал он, пытаясь ухватить эти щечки. Ибо, возмущенно зашипев и вывернувшись, отбежал ближе к перелеску и, зачерпнув огромную охапку листьев, медленно двинулся обратно. Сяо Чжань усмехнулся, задирая брови, и когда Ибо подкрался на расстояние пары шагов, сам кинулся на него. Цепляясь друг за друга и пытаясь повалить другого в листву, они вновь очутились под кронами, и Сяо Чжань — неожиданно для себя! — оказался вдруг прижат к дереву.       — Хэй! — Возмутился он, дергая руками и пытаясь высвободить собственные запястья. Когда и с третьей попытки ничего не вышло, он обессиленно выдохнул, опираясь на дерево и широко улыбаясь притихшему Ибо.       — Чжань-гэ? — Почему-то шепотом позвал его Ибо.       — Бо-ди? — Тоже шепотом отозвался он, глядя в темные глаза, в которых отблеском расплавленного золота отражалось солнце. Солнце приблизилось, закрывая собой окружающий мир, и губы Сяо Чжаня согрелись теплым дыханием. Он подался чуть вперед, делясь своим теплом — и в следующий момент оно ослепительно вспыхнуло, обжигая губы поцелуем, нежным и жёстким. Его солнце, встающее на западе.       Когда Ибо отстранился, упираясь лбом ему в лоб, Сяо Чжань не без удивления обнаружил его руки под своим свитером, а свои — на широких плечах, и засмеялся вновь. Кажется, их смех вполне мог распугать всю округу, но он сейчас был так счастлив, усыпанный листвой с дерева и поцелуями Ибо.       — И да, я и правда Ван, — наконец выговорил Ван Ибо, выглядящий до неприличия счастливым, прижимаясь к плечу Сяо Чжаня. Поднял правую руку, и на его большом пальце блеснуло золотом кольцо с камнем. Сяо Чжань расширил удивлённо глаза, подаваясь вперед: как драгоценный камешек, сияла на золотом ободке миниатюрная колбочка с Розой. Печать нового Князя. — Князь.       — Князь, просто Князь, — удивлённо хихикнул Сяо Чжань и кивнул уже серьезно, поглаживая кончиками пальцев чужой загривок. — Я уверен, что из тебя выйдет хороший правитель. Но… как?       — Тот, кто однажды заглянул за Грань, никогда уже не перестанет её чувствовать, — Ибо пожал плечами, притираясь щекой к руке Сяо Чжаня.       — И тебя это не волнует?       — Я рад, потому что это означало, что обязательно встречусь со своим Чжань-гэ, — честно признался этот несносный мальчишка, заставляя Сяо Чжаня покраснеть. — А Чжань-гэ?       — Чжань-гэ не знает, чем заслужил Бо-ди в своей жизни.       — Сяо Чжаню достаточно улыбнуться, чтобы этот мир стал светлее!       — Но ты же меня почти не знаешь, — Сяо Чжань улыбается, пока внутренности скручивает страхом.       — Ты любишь кофе со льдом и мечтаешь о кошке. Любишь книгу «Маленький принц» и искренне считаешь, что она про дружбу. У тебя всегда мёрзнут руки и спина, поэтому ты предпочитаешь спать на ней… ни на что не намекаю, но я снова могу согревать её. Так познакомимся заново? — Ван Ибо смотрит на него с таким напряжением и тревогой, что перехватывает дыхание, и Сяо Чжань вновь улыбается — широко, так, что сводит скулы, и как он не помнит, чтобы улыбался в прошлой жизни.       — Конечно, Бо-ди. Говоришь, у нас будет кошка?       — У нас будет все, что Чжань-гэ пожелает, — лукаво блестит глазами этот гремлин, и Сяо Чжань снова радостно смеется. Он ещё не знает условий этого нового мира, но знает, что только благодаря молодому человеку в его объятиях он смог в него вернуться настоящим собой. По переплётенным рукам обещаниями скользят солнечные зайчики, и Сяо Чжань теперь точно знает: они — не подведут.