Сорочьи перья

Не было в Вологде никаких чудес, и даром сказки рассказывали про старые времена, когда по земле ходили странные существа, не похожие на людей. Прежний князь, дед правителя этих земель, сильно позаботился, чтобы в его пределах не объявлялось никакой нечистой силы, даже из Китеж-града просил священников прислать, чтобы песнопениями своими изгоняли темных тварей. Китеж согласился, священники приехали. И с тех пор полнилась Вологодская земля церквями с большими колокольнями, что трезвонили так, будто последний день пришел. Княжна Яролика в детстве сказки любила, мечтала в глубине души, что с ней случится что-нибудь невиданное, чудесное, чтобы выручать ее прибыл сам княжич из могучего Китеж-града — тогда он непременно на ней женится и она будет самой счастливой девушкой на свете. Но время шло, и Яролика понимала, как наивны и слепы были те мечты. В жизни княжеской дочери не было места чудесному; будущее ее было учтено, ее сговорили с правителем соседних земель, князем из Костромы. Он годился ей если не в отцы, то в дядья… И никаких чудес так и не случилось. До одного дня. Яролика тогда шла со своими девушками по двору, она ходила в главный храм — молиться о своем младшем брате, который захворал и лежал в горячке, несмотря на жаркое лето. Все надеялись, что наследник выживет, однако Яролика волновалась не только за будущее княжества, но и за своего младшего братца, такого похожего на нее — Борис тоже любил сказки, как и она в детстве, вот только мечтал больше о воинской славе… Во дворе Яролика сразу заметила слоняющегося без дела дружинника и даже пошла к нему, когда девушки наперебой заголосили: — Ох, княжна, он, верно, пьян, смотрите, как шатается! Дядька им займется, незачем вам в это вмешиваться… — Он должен охранять княжескую семью! — гордо заявила Яролика. — А сам напился, как скотина. Может, если его отчитает княжна, ему станет стыдно! И она бесстрашно подошла к покачивающемуся на месте воину. Однако, приблизившись, Яролика отчетливо поняла, что от дружинника не пахнет хмельным ничуть, а глаза у него страшные, пустые. Он словно спал наяву, не видя княжну и не слыша ее голос, даже когда Яролика отважилась потрясти его за плечо. Тогда-то она заподозрила неладное, приказала нерасторопно вьющимся вокруг девушкам сбегать за жрецом Белобога — те были и лекарями, и проповедниками… Воин так и не пришел в себя. Потом Яролика справлялась об его здоровье, встревоженная тем жутким зрелищем, но ей ответили только, что его передали на попечение монахов. Отец не хотел, чтобы Яролика задумывалась о чем-то настолько ужасном, как помешательство ума, а мать только суеверно крестилась. Вскоре пошли по двору слухи, что на следующий день безумие забрало еще нескольких воинов; потом в беспамятство впал конюх, несколько прачек. В посаде было тихо, и неизвестная болезнь вредила только тем, кто жил или работал в княжеском тереме… Отец издал указ, согласно которому беглых дворовых будут нещадно сечь и отдавать потом на самый черный труд, однако это не удержало некоторых от побега, когда забрали еще нескольких человек к хмурым монахам. Яролика почти понимала этих бедных людей: у них был шанс спастись. А куда бежать ей?.. Удивительное дело, но Яролика не чувствовала такого страха, как должна была. Напротив, странная щекотка поселилась в груди, и она хотела во что бы то ни стало выяснить, что случилось. Никто из ее рода не бежал от опасности… Ответы она вдруг нашла, застав отца поздним вечером, бродящим по терему. Яролика отправлялась спать, однако заметила, как он вышел от матери — и вид у него был до того потерянным, что ее сердце невольно защемило: что, если и он?.. И что будет делать княжество без правителя? Но отец тускло улыбнулся, заметив Яролику, застывшую с прижатыми к груди руками. — Знаешь, дочь моя, почему в нашем княжестве раздается колокольный звон? — спросил он. — Чтобы нечисть не ступала в наши земли… — Она боится грохота и звона. Это и святая земля долгие годы отпугивали ее, но теперь она притерпелась, наши уловки не помогают, больше нет… — Он сам бормотал, словно безумный, но это было помешательство совсем иного рода, не как у всех тех людей — нет, усталая обреченность человека, слишком уставшего от кошмара, в котором они теперь жили. — Кто боится? — прошептала Яролика. — О ком ты говоришь? — Птица Сирин. Посланница Нави. Ты же знаешь, когда твой дед пришел к власти, он обошел старшего брата… А тот сошел с ума, потому что ему напела Сирин… — И что же он должен был отдать ей взамен? — с замирающим сердцем спросила Яролика. — Души своих детей. И детей их детей. Он думала, что Сирин не сможет стребовать долг, если на нашей земле ей не будет места… но она сильна и упряма. Яролика пораженно вздохнула и побрела в свои покои, где забылась неспокойным сном. Она и представить не могла, что дед, которого все вспоминали как самого святого и богобоязненного человека, мог пойти на сделку с нечистью. Но разве не было это бесчестно — обманывать, даже если договорился с чудовищем? Яролику с детства учили, что уговор должен быть справедливым… Она знала, что сбежать не получится, да и не спасет ее там ничто. Поэтому Яролика решила, что прятаться бессмысленно. Она ускользнула ночью. Догадалась уже, что Сирин прилетает, когда опускается тьма, потому что в это время колокола молчат дольше всего. Не было никаких трудностей с тем, чтобы выйти из терема, потому что стражники все были безумными, а людей не хватало. Во дворе было зябко и страшно, и Яролика вся дрожала, но ступала вперед. Она не знала, куда идти; но тут Яролика услышала шорох огромных крыльев, испуганно задрала голову. Сирин была огромной черной птицей, необъятной, как сама ночь. Только голова была у нее не птичья, а человеческая, голова прекрасной женщины. И она хищно улыбалась, глядя на Яролику. — Если тебе нужно кого-то забрать, пусть это буду я! — содрогаясь от собственной смелости, крикнула она. — Похвальная смелость, дитя, — проклекотала Сирин. — Ты мне нравишься. Не стала прятаться за стенами, как твои предки. Я заберу тебя. Но, поскольку долг не отдавали долгие годы, мне не нужна только твоя смелая душа. Я заберу тебя с собой в Навь. Яролика пошатнулась, с надеждой вздохнула. Она будет жить, не станет призраком без души, как те несчастные, которых терзала Сирин, пытаясь добраться до княжеской семьи. — Я согласна, — быстро сказала она, пока птица не передумала и не решила забрать всю ее семью… и маленького брата. — Я пойду с тобой. Сирин улыбнулась — и запела. И была это самая дивная песня, которую Яролика когда-либо слышала.