crazy little thing (called love)

ли чан — именно так звучало имя единственного спутника доктора, который пережил с ним три регенерации, — если не считать, что первая уже тогда подходила к концу, — и, вроде как, планирует прожить больше. чан за несколько лет путешествий по пространству и времени научился различать все вкусы доктора и то, что он, собственно, никогда не оставался с каким-то спутником дольше, чем просто на пару месяцев. доктор отталкивал всех своей непостоянностью и мозговыми штурмами, отсутствием какого-либо понятия о личных границах и темах, которые не стоит затрагивать в обществе. а ведь жаль, что не всех интересует, сколько пришельцев могут таиться среди людей на земле. в любом случае, жить с разными регенерациями доктора — дело не из простых. с каждым телом приходят новые убеждения, новые вкусовые рецепторы и новая внешность, к которой не всегда можно привыкнуть. конечно, доктору повезло с чаном, потому что он не придирался практически ни к чему, будучи самым простым, что ни на есть, человеком. он, пусть и был несколько ранимым и неуверенным, всегда мог посоветовать, как лучше одеться или как уложить волосы, чтобы люди ничего не заподозрили о темных делах космоса. а еще он давал каждому облику доктора имена, свойственны каким-то чертам их внешности, — или он просто чувствовал, что имя подходит под образ той или другой регенерации. первого, отчасти смуглого американца с оленьими глазами, чан назвал джошуа. тот изредка мог выпалить что-то странное, вроде «пить воду вредно, надо пить алкоголь», и чан, на тот момент будучи несовершеннолетним, заткнул ему рот тетрадью по математике. джошуа был весьма неразговорчив и откликался на зов вселенной только тогда, когда ему реально было нечем заняться. несмотря на то, что он может выглядеть необычно, он выбирал новые хобби и каждый день показывал чану, чему он научился. джошуа забирал своего спутника со школы и помогал ему с домашним заданием, но не всегда — опять же, долг зовет. и чан с грустным выражением лица садился за начатые конспекты по разным предметам, отвлекая себя только нарисованной машиной времени тардис, которую подарил ему джошуа в порыве раскрытия своего таланта рисовать и писать картины. а еще он рассказывал, что культурно выпил с ван гогом, пока была возможность, и хвастался тем, что картина, адресованная ему, висит теперь в галерее лондона. с джошуа можно было соскучиться, чан проверял, но иногда он мог провести с ним больше времени в космосе, нежели в тесной комнате одному. джошуа не раз спасал чана перед контрольными по истории и за это он был благодарен больше всего. джошуа пробыл пару месяцев, а затем, под непонимающее лицо и крики чана, превратился в сынквана: резкого и активного, а еще до боли громкого. сынкван раздражал чана, доводил до зуда под ложечкой и сжатых кулаков, направленных на доктора. он следил за каждым движением спутника и с утра пораньше, перед школой, всегда читал один и тот же список об уходе за собой и повторении пройденного материала на уроках. сынкван отказывался помогать чану с домашним заданием, однако изредка выбирался с ним в экспедиции по времени и разным планетам, пока не пришла пора экзаменов и чан отстранился от доктора настолько, что сынкван чуть ли уже не волосы выдергивал из головы от скуки. казалось бы, у них была взаимная ненависть, но, почему-то, именно этих ежедневных перепалок не хватало обоим, чтобы успокоиться и прийти в себя. чан, конечно, успешно сдал экзамены и вскоре поступил в хороший университет, но без сынквана все было совершенно иначе. когда чан заканчивал второй курс в университете и закрывал последние зачеты, доктор снова сменил свой облик, но уже без присутствия спутника. поэтому чана ожидала приятная неожиданность, когда, по приходу домой, в его комнате на кровати лежал высокий брюнет с растрепанными волосами в пижаме, которая раза в два была меньше, чем он. когда чан спросил маму, кто этот мужчина, она лишь ответила, что он просил позвать своего спутника обратно. чан без лишних сомнений узнал доктора и поднялся в свою комнату, чтобы рассмотреть его нынешнюю внешность: слегка вытянутое лицо с идеальным носом и ярко выраженной линией челюсти. его волосы отдавали светло-коричневым оттенком, почти рыжим, и без всякой укладки лежали на подушке по разные стороны. чан не стал поднимать одеяло и смотреть, какую форму тела доктор принял сейчас, но, судя по очертаниям под тканью, его талии можно было и позавидовать. новое обличие доктора чан величаво прозвал вону и, когда тот проснулся и заговорил своим бархатным баритоном, чан едва не упал на кровать прямо к доктору. ему пришлось долго привыкать к новой форме и новой внешности доктора, но названный вону как будто и не возражал видеть в свою сторону глаза-звездочки от чана. наоборот, с новой регенерацией он начал обращать на своего спутника гораздо больше внимания, чем раньше, когда был джошуа или сынкваном. теперь вону стал для чана любимой формой доктора и, конечно же, самой красивой. вону несколько отличался от сынквана, но был похожим на джошуа, из-за чего в голове у чана иногда мешались имена и, в случае своей забывчивости, он просто называл вону доктором. благодаря чану, теперь и доктор начал представляться придуманным его спутником именем, чтобы люди не путались, но для пришельцев и инопланетных существ он все равно навсегда оставался доктором — великим лордом времени, самым разумным существом во всей вселенной с двумя сердцами и бесконечной жизнью, которую он хотел с кем-то разделить. вону приоткрывает дверь тардис и осторожно заглядывает внутрь комнаты чана: дома нет никого, потому что мама уехала в командировку, а сам чан на парах в университете. доктор поправляет галстук и очки, и затем снова возвращается в машину времени, чтобы включить старое радио и насладиться звуками рока из семидесятых годов. обычно он именно так проводил время без его спутника, потому что не хотел путешествовать один и, уж тем более, слышать от чана обиды и гадости в свою сторону. лордам времени не свойственно было привязываться к людям, но вону реально будто приклеился к спутнику супер-клеем намертво, потому что отказывался куда-то уходить без него. чан был хорошим, отзывчивым и игривым, а еще вкусно кормил доктора, чтобы тот не свихнулся от голода. да, чан был самым лучшим человеком для вону — он этого не отрицал. ключи повернулись в замочной скважине и, сквозь шум радио и тардис, вону высунул голову и в коридоре увидел своего любимого спутника, который вернулся неимоверно вялым и едва мог пошевелить губами, чтобы поприветствовать доктора. вону такой вид чана не нравился, поэтому он забрал у него рюкзак, выйдя в коридор, и потянул его за руку в тардис. — док, я сейчас не настроен на полеты по космосу, — чан выглядел, как очень грустная и уставшая выдра, что делало его в корне милым, но в то же время и никак не радовало доктора. вону вздохнул и хотел было заглушить радио, если бы знакомый голос и приятный мотив песни, идеально подходящей под атмосферу, не заиграл на всю машину времени. чан все еще выглядел никаким, но доктор подхватил его за талию и подвинул поближе к себе, оставляя между ними считанные сантиметры. — потанцуем? — прошептал вону и чану, удивленно посмотревшему на решительный взгляд доктора, пришлось согласиться. они танцевали под рок-мотивы с романтической лирикой, просто двигаясь с места на место, не кружась в вальсе или что-то вроде того. вону держал чана за талию, в то время как тот, замешкавшись, опустил руки доктору на плечи и отвел взгляд куда-то вбок, рассматривая тардис так, будто бы он видел ее впервые. — посмотри на меня, чанни? — неловко произнес доктор, наблюдая за своим спутником, который, поджав губы, переключил свое внимание на вону. — что-то произошло? — день сегодня такой, наверное… неудачный, что ли, — чан прикрыл глаза и пытался прислушаться к песне, но не понимал ее слов, хоть и прекрасно владел английским. — ничего не получается, все меня раздражают… док, со мной все в порядке? — внешне? абсолютно. касаемо состояния: я бы сказал, что у всех бывают такие дни, когда все выходит из-под контроля. даже у меня, ты представь себе! однажды, я чуть не убил какого-то мужчину за то, что он заставил свою жену и сына сидеть дома и не разглашать о пришельце в их квартире… или мы не о странных случаях в истории? чан залился хихиканьем и положил голову на плечо доктора, прислушиваясь к биению его двух сердец. — ты меня всегда поражал своей тактичностью, док. держишь планку, продолжай в том же духе. — знаешь, я хотя бы тебя развеселил, — вону усмехнулся и не смел отводить свой взгляд от спутника — слишком интересным был ему спектр человеческих эмоций. чан приблизился к щеке вону и оставил мимолетный поцелуй, на что щеки доктора резко покраснели и ухмылка пропала с его лица, сменившись глупой улыбочкой. песня с радио, почему-то, не менялась, и пара из доктора и спутника так и танцевали медленно, не спеша. вону, после смелого поцелуя от чана, даже начал подпевать старому радио, чем заставил спутника улыбнуться во все зубы и откинуть голову назад от смеха. не то чтобы доктор не умел петь, просто песня с его баритоном звучала довольно странно и смешно. может, если бы репертуар радио поменялся и там начали играть какие-нибудь баллады о безответной любви, то доктор бы запел чану на ушко о чувствах, которые он не в праве разглашать при всех. хотя, с его понятием о личных границах, он бы и на важном экзамене сказал спутнику, что любит его. даже так. песня шла по третьему кругу и чан, знатно расслабившийся, смотрел на доктора с мечтательными глазами и видел в них сокровища галактики, очертания планет и тысячу неразгаданных тайн, которые они вместе будут обсуждать под лепет пришельцев и хорошую музыку. вону же видел в чане идеал, ту самую черную дыру, которая засасывала его в дебри человеческой жизни, и ему не хотелось думать о своих дальнейших регенерациях, потому что началась новая песня и тогда доктор и чан позволили себе приблизиться друг к другу еще на пару сантиметров. — любовь всей моей жизни, не бросай меня. — никогда. они склонили головы и улыбнулись — их ничто никогда не разлучит.