Сделка

      Сильная стопа уперлась Вадиму прямо в пах.       Нажим получился таким, что член болезненно заныл, а из глаз едва не брызнули слёзы. Но Вадим только криво болезненно усмехнулся и мотнул головой, мол, этого мало, чтобы меня остановить, Ваше Золотейшество. Он наклонился, прижался губами к острому колену и скользнул ладонью по крепкой икре, очерчивая пальцами витиеватые узоры золотого тату, наложенные на выступающие на ровной коже уродливые объёмные шрамы. Алтан едва заметно вздрогнул, но промолчал — не хотел демонстрировать слабость и показывать, что любое прикосновение к шрамам вызывает фантомную боль.       Вадим, словно верный цепной пёс, сидел у его ног. Алтан же, с бокалом тёмно-красного, как густая кровь, вина, сидел в роскошном кресле, больше напоминающим трон. Полы его шёлкового чёрного халата с изящными золотыми узорами струились и красиво распадались, открывая взору сильную бледную ногу, которую так старательно гладил и целовал Вадим. Алтан хотел унизить его, поставить на колени, показать, кто теперь тут главный. Но Вадим, казалось, даже от этого получал извращённое мазохистское удовольствие. Алтан не понимал, как это сочетается в одном человеке: любовь к кровавому садизму, лидерству и пыткам, и любовь к унижению самого себя. Или вопрос был в том, кто унижает?.. Впрочем, то, что Вадим на всю голову отбитый, давно не было секретом.       — Пёс, — буркнул Алтан и лениво глотнул вина.       — Ещё утром был драконом, — задумчиво ответил Вадим, продолжая поглаживать крепкую ногу. От мягкой кожи приятно пахло маслом и цитрусом. — Или ты по ролевым играм? Не, ну я могу погавкать и даже ошейник нацепить, если тебя это заводит...       Алтан нахмурился и раздражённо оттолкнул его от себя той же ногой, которую так старательно ласкал Вадим. Ударив бокалом по столу, так, что тонкое стекло чудом не треснуло, он резко встал и отошёл от Вадима подальше, словно тот прокажённый. Ему было мерзко, неприятно, противно. Он не понимал, как Вадиму от самого себя не тошно?! Неужели в нём вообще не осталось гордости?! Мог ли он за деньги стерпеть что угодно? Пожалуй, мог.       — Уходи, — устало сказал Алтан.       Вадим с откровенным непониманием смотрел, как Алтан отходит к панорамному окну и нервно отдергивает штору. Сам позвал — сам прогнал? Какой, однако, переменчивый. Сложив руки на груди, Алтан замер, рассматривая тёмную ночную улицу, где уже начал моросить мелкий осенний дождь. Казалось, что он и правда потерял к Вадиму всякий интерес. Повисла тягучая напряжённая тишина.       В спальне Алтана всегда было тихо и уютно. Приглушённый свет мягкой простынёй стелился на мебель и полы с дорогущими цветочными коврами. В тяжёлом переполненном влагой воздухе пахло специями, воском и маслом — дым от ароматических палочек и свечей витал вокруг. Была бы воля Вадима, он бы открыл окно, впустил в комнату свежий осенний воздух, но Алтан за каким-то хреном перенёс сюда пару цветов, а им, понимаете ли, нужны особые условия. Им нужны, а живым людям, значит, не нужны.       Теперь Алтан и вовсе прогонял Вадима, желая остаться в одиночестве. Только вот Вадим не был бы собой, если бы сходу подчинился. Он встал с колен, подхватил бокал с недопитым вином и подошёл ближе. Остановился за спиной Алтана и протянул ему бокал в знак примирения. Так сказать, поднял белый флаг.       — Это же была шутка, — сказал он.       — Ты... — Алтан зажмурился и сжал пальцами виски, пытаясь унять головную боль. — Такой придурок иногда!       Даже не взглянув на Вадима, он нетерпеливо выхватил бокал из его рук и сделал несколько крупных глотков. Никогда прежде Алтан так не пил. Обычно он смаковал вино, долго-долго, перекатывая на языке медленно и неспешно, ещё и о чём-то рассуждая попутно и загружая Вадима скучной философией. Это был своего рода ритуал, но сегодня Алтан явно хотел банально напиться.       — Пошёл прочь, — в итоге повторил он, отставив уже пустой бокал..       — Да расслабься...       — И прекрати мне тыкать!!!       Этот раздражённый, нервный и истеричный крик буквально оглушил. Вадим замер в недоумении, не узнавая Алтана. Тот бывал вспыльчивым, но никогда прежде он не визжал, как последняя истеричка, да и никогда прежде его не бесило буквально все. Любое слово, любое действие. Казалось, что он позвал Вадима только для того, чтобы побеситься и проораться!       Вадим постоял немного, подумал, затем поднял руки и медленно сжал плечи Алтана. Усилил хватку и тут же отпустил, продолжил несильно массировать. Алтан поначалу напрягся и сжался, словно вот-вот готовясь развернуться и ударить, но с каждым новым прикосновением он все больше расслаблялся и успокаивался. Наконец-то он выдохнул, опустил плечи, и Вадим подошёл ещё ближе. Прижался губами к основанию шеи, медленно примирительно поцеловал, вызывая дрожь и мурашки.       — Это правда была шутка, — тихо сказал Вадим. — Чего ты так завёлся?       — Мне противно одно твоё присутствие, — прошептал Алтан, поморщившись. — Ты... ходишь по этим клоповникам, неизвестно с кем трахаешься, а потом тащишь сюда всю эту заразу. Ты хоть мылся после сегодняшнего блядушника?       — Во-первых, мылся, — спокойно ответил Вадим. — А, во-вторых, я там не трахался, а работал. По твоему приказу, между прочим. Или там целая компания сама собой по-твоему убилась?       — Так долго работал? — спросил Алтан. — За это время можно было только...       — Не льсти мне, — хмыкнул Вадим. — Трахаюсь я гораздо быстрее. А вот пытать, ломать пальцы, рвать ногти, резать ноздри — это искусство, которое требует много времени. Как ты понимаешь, трахать потом покалеченного человека не так-то уж приятно.       — На той неделе сломанные пальцы моего компаньона не помешали тебе его трахнуть.       — Ну, это другое. Мы сначала перепихнулись, а потом ты вдруг решил, что вы не договоритесь и прислал мне смс, где приказал склонить его к разговору. И я склонил. Так что пальцы я ломал уже после секса. Хорошего секса, кстати. А к чему это вообще?.. Подожди-ка...       Лицо Вадима озарила до омерзения счастливая улыбка. Он засиял, как новогодняя гирлянда, и торжествующе щёлкнул пальцами, словно говоря: «я так и знал».       — Да ты ревнуешь! — восторженно воскликнул он. — Золотко, да ты просто-напросто ревнуешь меня! Вот это новости!       Алтан резко обернулся, и звук звонкой обжигающей пощечины надколол висящую в комнате тишину. Вадим даже не шелохнулся, хотя след от чужой ладони тут же ярким алым бутоном расцвел на его щеке. Алтан тяжело дышал и смотрел так яростно, что, казалось, он вот-вот набросится на него за нанесённое оскорбление. В его карих с красным отблеском глазах читалась самая настоящая ненависть, да такая, что он аж дрожал от неприязни. Вадим усмехнулся, качнул головой, словно мысленно оценивая нанесённый урон, и внезапно ударил в ответ. Так же размашисто, звонко, крепко и сильно. Голову Алтана мотнуло, а сам он едва не задохнулся от возмущения и шока.       — Да я... тебя... — яростно прошептал он, прижимая дрожащую руку к алой щеке. В его глазах алым сиянием искрилась ненависть, словно где-то глубоко внутри его глазниц бушевало настоящее пламя. — Уничтожу! На ремни продам, шкура... по кругу прикажу пустить... сделаю всё, чтобы твой рот разорвало, а ты сам харкал кровью и...       Вадим дослушивать не стал. Он подхватил Алтана, решительно усадил его на стол, вклинился между его обнажённых ног, столь удачно показавшихся из-за разъехавшегося шёлкового халата, и властно вжался пахом в промежность. Алтан попытался выкрутиться и оттолкнуть его, но силы были неравны. Вадим удерживал его, прижимал собой к столу и стене и одновременно с этим расстёгивал свою ширинку.       — Ты совсем с ума сошёл! — запротестовал Алтан и зашипел, как дикая кошка. — Жить надоело?! Я же твой хозяин! Слышишь?! На колени, ублюдок!       — Попутал, Золотко. Это не разговор хозяина и наёмника, — парировал Вадим, игнорируя его сопротивление. — Это разговор любовников, а тут, знаешь ли, все средства хороши.       Алтан снова попытался вырваться, но Вадим пошёл ва-банк. Без лишних предупреждений он протяжно облизнул свои пальцы и опустил руку вниз. Молча и без церемоний он толкнулся внутрь, врываясь сразу на две фаланги. Алтан вскинулся, выгнулся и зашёлся долгим гортанным стоном, соскучившись по этим ощущениям. Он мог сопротивляться и брыкаться до последнего, но они оба знали, что им нравится секс. И ещё больше нравится секс друг с другом. Алтан был жадным до близости и ласки, он откликался на каждый толчок и, стоило дойти до кровати, как его тело начинало жить своей жизнью. Ему всегда было так мало нужно, чтобы завестись, да и Вадим за последний год изучил его слишком хорошо.       Вадим внимательно посмотрел в его искажённое желанием лицо, повернул руку и одним рывком толкнулся глубже, задевая нужную точку. В такие моменты он вспоминал, почему вообще до сих пор работает на Алтана. Деньги, адреналин, интерес — это все понятно, но было и нечто большее, неосязаемое. Оно открывалось только в тот момент, когда Алтан дрожал от нетерпения и сжимался на его пальцах, боясь, что потеряет контроль и невольно попросит о большем. Эти моменты уединения и таинства, доступные только ему, Вадиму, будоражили кровь. Никто и никогда не видел (и не увидит) Алтана таким. Никто, кроме него.       И Алтан отзывался. Всё в нём откликалось на Вадима. Ненависть и неприязнь — всё это схлестнулось, вывернулось, обращаясь в сумасбродное всепоглощающее желание. После смерти матери он словно перестал быть человеком: все чувства атрофировались, он не понимал, чего хотел, и даже Вадима каждый раз встречал по-разному.       — Что за предъявы, Золотко? — прошептал Вадим на его ухо, нарочно щекоча горячим дыханием. Второй рукой он скользнул по его спине собирая ткань дорого шёлка и безжалостно сминал. — Разве не я единственный, кто знает тебя тут? — Он толкнулся пальцами глубже и развёл их в стороны, терзая нежные стенки. — Разве не ты настаивал на свободных отношениях раз за разом, когда я втрахивал тебя в кровать? Разве не ты уверял, что однообразие это скучно? Разве не ты клялся, что тебе наплевать?       Алтан не мог ответить. Из его горла вырвались только отчаянные жадные стоны. Он слишком привык к Вадиму и его рукам, и знал, что за этой грубостью последует что-то невозможно приятное. Алтан возбудился моментально, это напоминало рефлекс. Он шире развёл ноги, погладил себя по груди, чтобы усилить ощущения, и подался бёдрами навстречу к Вадиму, окончательно потеряв контроль над своим телом. Сколько они этого не делали? Неделю, две? Этого хватило, чтобы соскучиться и довести себя до изнеможения.       — Давай... — с трудом прошептал Алтан. — Ну же, я приказываю!       Вадим лишь усмехнулся на это «приказываю» и мучительно медленно убрал пальцы. Он отстранился и отошёл, чтобы вернуться уже с презервативами, и снова устроился между добровольно разведённых ног. Возбуждали даже шелест разорванного пакетика и блеск смазки на резинке. Алтан больше не сдерживался: он обнял Вадима за шею, нетерпеливо притянул, вцепился в него крепко и, кусая губу, толкнулся навстречу широкому члену, разрывающему своей мощью изнутри. Давление было потрясающим, почти болезненным. В эти моменты Алтана словно вырубало и отключало от реальности. Он растворялся в запахах дурмана аромасвечей, пота любовника и мускусных ноток секса, и отчаянно бился в сильных руках Вадима. Он разводил ноги, насаживался, кричал и стонал, держался за чужие плечи, пока Вадим стягивал его халат и водил горячими ладонями по гибкой спине или груди, чтобы раз за разом задевать затвердевшие соски. Алтан любил обнажаться перед ним, любил видеть восторженный взгляд и любил смотреть, как губы Вадима медленно исследуют его тело. В такие минуты он и правда ощущал себя принцем, которого готов с ног до головы вылизать любимый раб.       Только вот сегодня всё было иначе: Вадим был резок и груб — он не жалел Алтана, когда входил стремительно и до конца, врывался, причиняя тягучую ноющую боль. Стол под ними жалостливо скрипел, бился о стену и обещал вот-вот развалиться, но кого это волновало, когда они, как звери, яростно вцепились друг в друга. Это был не секс, а открытие. Это было соревнование, война, битва за лидерство, но сегодня Алтан сдал позиции без боя. Он поддавался и раскрывался, уже без стеснения прося о большем, умоляя, чтобы сильная рука сжалась на его члене и довела до пика. Чтобы было больше прикосновений, больше действий, больше, больше, больше...       После близости Алтану всегда требовалась ласка, но сегодня Вадим словно забыл об этом. Он коротко поцеловал Алтана в плечо и отстранился. Молча застегнул штаны, подошёл к окну и распахнул его, впуская в комнату свежий осенний воздух, яростный ветер, капли дождя и звуки разбушевавшейся грозы. И по хрену, что скажет на это Алтан со своими дебильными цветами. А тот лениво повернул голову и глянул в сторону улицы. Подумал, что погода сейчас как нельзя лучше олицетворяет Вадима: он так же ворвался в жизнь Алтана, подобно шторму и урагану, свежему прохладному дождю в душной теплице.       — Мои игрушки должны принадлежать только мне, — наконец прошептал Алтан. — А ты принадлежишь слишком многим. Деду, сестре, матери, шлюхам из клубов. Ты сам как продажная шлюха, Дракон. И понимаешь только язык денег.       — Вот как? — Вадим вскинул бровь. — Не моя вина, что наёмникам кто-то платит больше, Золотко. Твой дед платил лучше всех. И всё же, когда-то именно я прострелил ему башку и привёл к власти тебя. Припоминаешь? Из-за этой продажной шлюхи ты сейчас бухаешь в этой комнатке, а не целуешь ноги старого козла и не вытираешь собой его полы. Быстро ты забыл подробности той ночи.       — Я просто предложил больше, — ядовито прошипел Алтан.       — Чему тогда ты удивляешься? Всё имеет свою цену.       — Я хочу, чтобы ты принадлежал только мне. Сколько это стоит?       — Я подумаю.       — Иначе я на твоей гнусной роже выжгу своё имя. Сколько? Говори!       — Я всё же не вещь, Алтан. Тем более, не твоя.       Он назвал его по имени впервые за последние годы. Это словно бы вернуло их назад, в прошлое. Баатар и правда щедро оплачивал каждый свой заказ, но Вадим в итоге был тут, рядом с Алтаном. У него самого не было ответа почему. Почему он иногда прикрывал мальчишку, на которого ему плевать, почему помогал ему учиться заново ходить и тратил на это своё личное время. Почему не смог спокойно смотреть, как Баатар сменил банальные избиения жестокими тренировками и превратил жизнь Алтана в ад. И почему в итоге они оба оказались в койке.       — Почему? — спросил Алтан, словно прочтя его мысли.       — Я не знаю, — признался Вадим. Он ответил на этот вопрос тогда, когда усадил Алтана на стол и взял, вдалбливая истину каждым толчком. Он показывал, а не рассказывал, действовал так, как чувствовал. И чёрт его знает, почему именно Алтан.       За окном раздался очередной мощный раскат грома, и свет, мигнув, погас. Стало так темно, что Вадим не видел ничего в радиусе метра. Электричество вырубило во всём районе. В воцарившейся вокруг кромешной тьме мир казался вымершим, и только шум дождя напоминал, что где-то там, за окном, есть жизнь.       — Твою ж мать... — вздохнул Вадим.       Он выругался, но внезапно услышал лёгкие шаги — Алтан слез со стола и подошёл к нему. Теперь он приблизился со спины и обнял мягко, легко, словно не он только что наговорил все эти гадости. Алтан скользнул пальцами по светлым волосам Вадима, чуть сжал их у корней и прижался ближе — небывалая покорность, подумать только.       — Поклянись, что ты принадлежишь только мне, — прошептал Алтан.       Вот же ж, подумал Вадим, упорный.       — Ты всегда можешь меня купить, — холодно ответил Вадим и перехватил его руку. Обернулся, не разрывая прикосновения, и посмотрел прямо в глаза, хотя едва ли различал их в такой темноте. — Как купил своё место, свою власть. Ты купил всё, но заполучил моими руками.       — Прекрати... — прошептал Алтан. Когда не было видно лиц, такие разговоры давались ему легче. — Ведь всегда кто-то может дать больше.       — Может, — согласился Вадим. — В этом и смысл.       — Тогда я убью тебя.       Повисла напряжённая пауза. Дождь стих и уже не так громко стучал по стёклам, хотя капли продолжали рикошетом отбиваться от подоконника и залетать в комнату.       — Ты прав, — внезапно признался Алтан. — Тут ничего не принадлежит мне. Во всём был и остаётся дух деда. Этот дом покупал он. Оранжерею строил он. Всё в моей жизни связанно с ним, даже ты. И ты... Словно до сих пор принадлежишь ему.       — Кому угодно, но не тебе, — добавил Вадим. — Это ты хочешь сказать? Поэтому я так раздражаю тебя в последнее время? Потому что я не твой?       Алтан промолчал. Вадим понимал его волнения и страхи, понимал, что его собственных призраков слишком много в этом доме. Гораздо больше, чем было у того же Баатара. Алтан жил и дышал ими, просыпался ночью от кошмаров и вздрагивал, завидев призрачную тень деда. Он никому и никогда не показывал свою слабость, но Вадим слишком хорошо его знал, чтобы не замечать, как подрагивают его ресницы или пальцы. Иногда Алтану было так тяжело, что он сдавался и пытался достучаться до единственного близкого человека, который прошёл с ним путь в несколько очень тяжёлых и кровавых лет. Вадим знал его мальчиком, видел юношей и познакомился заново с ним уже как с мужчиной. Вадим помогал ему восстанавливаться после катастрофы, учил заново ходить и рисовал тату поверх уродливых шрамов. В последствии их объединили деньги, власть и секс. Именно ими Вадим измерял всё, что его окружало.       И всё же он сказал:       — Могу остаться на ночь? С тобой.       Алтан был измучен ночными кошмарами, и понимал, что ночью они вернутся. Вряд ли он бы хотел остаться один, особенно после того, как его раздражение сошло на нет.       — Останься, — прошептал он. — Только если поклянешься, что не предашь меня. Иначе я вырежу твои глаза и язык и заставлю сожрать.       — Вот к чему угрозы, Золотко? — спросил Вадим. — Ты мог бы просто попросить. Или не королевское это дело? Ладно, если ты ревнуешь, я могу больше не ходить по этим блядушникам, как ты выразился. Но большего пообещать не могу.       Алтан замер, словно обратился в камень — даже перестал дышать. Вадим всё ещё не видел его, но очень хорошо чувствовал. И почему-то ему было не всё равно.       — Я свой выбор давно сделал, — добавил Вадим. — Выбрал не Баатара и не Юму. С тех пор ничего не изменилось. Так что не позволяй своим эмоциям брать вверх, а то могу передумать. Ты уже давно не ребёнок.       — Ты не передумаешь, — решительно сказал Алтан. — Про последствия я предупредил.       Вадим помолчал. Спустя несколько долгих секунд ладони Алтана обхватили его лицо, а тёплые мягкие губы прижались к его губам. Алтан хотел, чтобы хоть что-то в его империи принадлежало ему и только ему, было собственностью, личным, неизменным. И он выбрал Вадима. Ответ мог быть только положительным, и он ответил. Поцелуй получился долгим, глубоким и чувственным, и вскоре они вдвоём, всё в той же темноте, устроились на кровати. Алтан расположился между ног Вадима, прижался спиной к его груди, а Вадим, перехватив его руку, нежно целовал тонкое запястье с изящным браслетом. Да, пожалуй, в чём-то он и правда был как пёс, лижущий руки своего хозяина и готовый прокусить за него пару жоп. И было в этом нечто особенное, словно бессмысленная жизнь Вадима этот смысл наконец-то обрела. О чём он, конечно же, никогда бы не признался вслух.       Алтан полностью раздел его, лёг обратно и откинул голову на его плечо. Он тихонько засопел, и Вадим замер. Такие редкие минуты тишины и покоя так легко было спугнуть, что Вадим даже не дышал. И уж тем более не шутил. Он просто молчал, поглаживая сонного Алтана. Они создали свою империю вдвоём, и продолжать должны были только вместе.       — Я хочу, чтобы ты убил тех шлюх, с которыми развлекался, — прошептал Алтан.       — Без проблем, — ответил Вадим, прижавшись губами к его виску. — Цену ты знаешь. За каждого.       — Я заплачу. — Алтан повернулся боком и прижал горячую ладонь к его обнажённой груди. — Поклянись.       — А ты настойчивый, да? — усмехнулся Вадим. — Думаешь, я не в курсе, что ты уже присмотрел киллера? Серьёзно? Убьёшь меня, если не пообещаю стать твоим?       — Ты тоже знаешь цену, — спокойно ответил Алтан, словно эти слова никак его не задели. — Цена твоей неверности — жизнь.       — Гадюка... — выдохнул Вадим.       — Только понял?       Алтан приподнялся и прижался к его губам очередным глубоким поцелуем. Его юркий язык ловко скользнул в чужой рот, а ладонь с холодными кольцами с нажимом скользнула по груди Вадима и ниже, к животу и паху. Алтан обхватил его опавший член и угрожающе сжал, словно обещая оторвать, но в тот же момент к его горлу прижалось холодное лезвие.       — Я могу убить тебя прямо сейчас, — прошептал Вадим. — И обрести свободу раз и навсегда. Думаешь, я не найду другого нанимателя?       — Найдёшь, — ответил Алтан и провёл кончиком языка по его уху. — И всё в твоих руках. Ну же. Давай. Убей меня.       Вадим прижал лезвие к нежной коже до боли и первых капель крови и замер. Алтан не шевелился тоже, словно на самом деле предоставлял ему право выбирать. Вадим прищурился, подумал и усмехнулся. Убрав нож и отбросив на тумбочку, он равнодушно спросил:       — Это сойдёт за обещание?       — Сойдёт, — прошептал Алтан. — А если бы тебе заказали меня? Что бы ты сделал?       — Я бы выполнил заказ. Алтан вздрогнул и сжал руку, но Вадим ловко перевернулся, подминая его под себя, и прошептал в самые губы:       — Только не убил бы тебя, а забрал в рабство. Сделал бы своим горячим и юным наложником.       Вадим успел перехватить руку Алтана, когда тот попытался отвесить ему очередную пощёчину.       — Я же говорил, что люблю БДСМ, так что бей сильнее, — добавил он. — Кстати, вернёмся к разговору о ролевых играх... Что выбираешь? Поводок и ошейник? Я умею говорить «гав».       Алтан замер. Вадим чувствовал это, как почувствовал чуть позже и легкую дрожь, сотрясающую его тело. Алтан не удержался и рассмеялся в голос, звонко и весело, как не смеялся уже очень давно.       — Какой же ты иногда придурок! — выдохнул он, утирая слёзы. — Конченный придурок.       — Зато этот поводок, — тихо и серьёзно прошептал Вадим. — Был и будет только в твоей руке. Поцелуй, если согласен, Золотко. Закрепим эту сделку кровью.       — И первый, кто её нарушит, — Алтан тоже заговорил серьёзно, — умрёт в мучениях.       — Умрёт в мучениях, — пообещал Вадим, прижимаясь к его губам и прокусывая их до крови.       Алтан всегда получал всё, что он хотел.