кашка

в последнее время егор всё чаще ловит себя на странных мыслях. странных — потому что это не то, о чём бы он стал думать ещё пару лет назад. странных — потому что в каждой из них теперь живёт олег. кизяка — тот ещё чудик, но егор быстро привыкает к нему. а потом оказывается, что олег готовит самую вкусную на свете кашу (и ничего кроме каши), так же сильно любит тупые американские комедии и немного одержим тем, чтобы тейп был всегда накормлен и одет по погоде. и егор привыкает к этому тоже, словно всё это всегда было в его жизни. быть рядом с олегом просто и правильно. звонки телефонные под луной, планы на будущее, которые они по определению делят на два, бесконечность, проведённая за сведением треков. давай построим себе дом? а давай. и собаку заведём? и собаку. и кота? хотя, стой, зачем кот, когда уже есть ты — егор не может привыкнуть только к бесстыдному флирту, от которого каждый раз предательски краснеют уши. давай не спать всю ночь и смотреть форсаж до самого утра. давай целоваться, пока не перестанем чувствовать собственные губы. давай шептать друг другу всякие глупости. давай, давай, давай. олегу даже не нужно говорить «люблю». у любви много путей, и вся эта романтическая херня (господи, егор обязательно научится не смущаться) находит его в тысяче вещей. в поправленном на нём пледе. в завтраке в постель. в дурацких шутках. в тихом «как ты?». в объятиях после долгой разлуки. находит и не отпускает. егору очень хочется, чтобы и не отпускала. никогда-никогда.