Схорони мою любовь под ивой

Саундтреки: Артём Пивоваров-Собирай меня Шура Кузнецова-Молчи и обнимай меня крепче Я Пэнси Элоиза Паркинсон. Возлюбленная Гарри Джеймса Поттера и, я полагаю, с этого момента стоит рассказать поподробнее. Да, явно стоит. Это не будет банальная история, где двое влюбляются с первого взгляда, а при виде друг друга у них подкашиваются коленки и в животе летают бабочки. А в конце они живут долго и счастливо. Нет. Однозначно нет. В жизни всё иначе и счастливого конца не стоит ожидать. Я была человеком, который просто нуждался в ком-то, и я нашла поддержку, которая мне была так необходима. Нашла её в нём. Я — слизеринка, и это уже говорит о многом, ведь все слизеринцы хитрые, продуманные, корыстные, злые и… и бесчувственные. Это уже как грёбанное клише, закон, который установился в магическом мире: считать слизеринцев одинаковыми. Все так делают. Но он не все. И он не считал меня такой. Он видел во мне тот свет, который я никогда не видела или, возможно, порой не хотела видеть. Как я, самоуверенная и красивая слизеринка, могла оказаться доброй или хорошей для окружающих. Ведь это просто немыслимо. Это невозможно. Это недопустимо. Я всегда должна была быть холодной, безразличной и бесчувственной девушкой, чистокровной аристократкой — всё это прививали мне с самого детства. Говорили, что я должна быть высокомерной, не должна заводить друзей полукровок, а про маглорождённых — я вообще молчу. С ними я вообще не должна была общаться, хотя в своей жизни я повидала одну грязнокровку, которой я восхищалась и даже, возможно, чуточку завидовала. Нет, не так. Не чуточку. Я всегда завидовала ей, считая её обаятельной, милой и очень умной, хотя не я одна так считала. Мой парень, который был влюблён в неё с первого курса тоже так считал и я завидовала тому, что в любой ситуации он выбирал её. Всегда. Он всегда выбирал бы её. И это раньше злило меня, но сейчас я понимаю, что не стоило злиться и постоянно напоминать ей о значении её крови, всячески втаптывая её в грязь. При этом я морально убивала её. Откуда я знаю, что морально убивала её? Да она даже не пыталась скрыть этого. Я всегда слышала её в школьных туалетах, всхлипывающую и захлёбывающуюся от собственных слёз. Да, в этом была моя вина и я об этом очень сильно сожалею. Но и меня однажды втоптали в эту самую грязь, высказав всё, что думают обо мне. Верить и надеяться — с самого начала можно считать самообманом. Верить и надеяться, что человек когда-нибудь полюбит тебя. Верить и надеяться на любовь того, кто никогда не был благосклонен к твоей персоне. Просто. Врать. Себе. Питать и ублажать своё честолюбие сладчайшей ложью под которой кроется горькая правда. Обманывать себя. Ха. Как глупо. Не правда ли? Верить и надеяться. Этим я питала себя все школьные годы и не могла уяснить, что если человек не любит тебя, то невозможно выпросить эту любовь. Но знаете, когда вы любите, если конечно это можно назвать любовью, вы верите и надеетесь. Строите воздушные замки о любви до гроба, о большой семье, о настоящей и бескорыстной любви и всей прочей ерунде. Верите и надеетесь. А вот, когда в один момент всё это разбивают и говорят, что никогда не любили вас и были рядом только по прихоти родителей, то весь, до самых мельчайших деталей, этот самый воздушный замок рушится. Сыплется. Разбивается на самые мелкие осколки также, как и ваше сердце, которое уже невозможно будет собрать, но только не моё. Его смогли. Его собрали. Склеили. В большом зале во время очередного ужина я опять заметила его взгляд, заострённый на ней. На Гермионе Джин Грейнджер. На его первой любви. На ней. Он глазел на неё в открытую перед всеми, тем самым давая окружающим подумать, что у нас в отношениях всё плохо. Да. Да. Да. У нас было всё плохо. Всё было ужасно. Но я не могла допустить новых сплетен, а тут он сам другим даёт повод посплетничать и в очередной раз обсудить наши отношения, которые уже были на пределе. Которые могли вот-вот закончится. — Милый не смотри на неё так. На нас смотрят и всё понимают, — наклонившись к уху Драко, прошептала я с лёгкой, наигранной улыбкой. Я всячески пыталась скрыть его безразличие к себе. А когда кто-то расспрашивал, почему он так относится ко мне, то я просто отвечала, что у него нет настроения. Резко встав, он схватил меня за запястье, так сильно, что мне невольно показалось, будто оно хрустнуло, а затем потащил меня к выходу из зала. В его глазах пылали злость и ненависть, а в моих страх и виднелись слёзы, которые уже скопились в уголках глаз и потекли по румяным щекам. — Я никогда не любил тебя и не смогу полюбить, и ты знала об этом, но всё равно согласилась быть со мной и питала надежду на взаимность. А сейчас ты говоришь о том, что правильно, а что нет. Наши отношения были прихотью родителей, если ты не знала, то мне жаль. Хотя нет. Мне плевать на твои чувства и на тебя, — прошипел он сквозь зубы и ушёл. Ушёл. Оставив меня одну посреди холодных и тёмных коридоров. Одну. Как всегда. Но только с правдой того, что никакой любви нет. Он был со мной только из-за прихоти родителей. И вот тут весь пазл сложился: все его попытки оттолкнуть меня, его безразличие ко мне, которые я пыталась не замечать. Закрыть глаза. Но в один миг всё раскрылось. Вся правда вышла наружу. Показала своё нутро. В тот день мне хотелось умереть, но почему-то я не совершила этого. Я будто чувствовала, что меня что-то ждёт в будущем. Собрав всю свою уверенность в кулак, я через силу вытерла слёзы, которые всё равно стекали по щекам, оставляя после себя влажные дорожки и давая знать о боли, которую мне причинили. Спустившись в подземелье и одолжив из запасов Забини две бутылки огневиски, я поплелась на улицу. Было холодно и морозно, но это чувство было ничем по сравнению с разбитым сердцем. Чтобы скрыться от всех, хотя, никто и не собирался искать меня. У меня не было настоящих друзей. Никогда. Были сёстры Гринграсс, которые так и ждали того дня, когда я расстанусь с Драко, чтобы посплетничать. И вообще, кто думал обо мне и о моём состоянии. Никто. И никогда. Всё же добравшись до гремучей ивы, я устроилась под ней. Снежинки, различной формы, так и сыпались на мои короткие волосы, превращая их из тёмно-каштановых в белые. А озеро находившиеся в паре метров от меня, покрылось толстым и плотным слоем льда, который также как и двор школы замело снегом. Помню, мне так хотелось проломить этот лёд, опуститься в воду, которая леденит душу до кончиков пальцев, и поплыть в неизведанном пути, чтобы не нашли даже моего бездыханного тела. Откупорив бутылку, мне в нос сразу ударил запах терпкого алкоголя, который, к слову, я пью впервые, я принялась поглощать его залпом. Выпив полбутылки, я ставлю её на землю рядом с собой, и начинаю давиться то ли от напитка, то ли от собственных слёз, и из горла вырывается невольный крик. Да, я начала кричать, дав волю собственным эмоциям. Начинаю бить ладонями по снегу, который совершенно не причём. Наконец обессилено упав, я принимаюсь опять пить из горла бутылки, но вдруг, чувствую чью-то мужскую руку, которая забрала у меня напиток, а слёзы тем временем засыхают на обветренном и замёрзшем лице. Недовольно оборачиваясь, я вижу перед собой Поттера. Да, вам не послышалось. В недоумении я уставилась на него, а он в ответ на меня. Непонимание и одновременно интерес накрывают меня. Какого причина его присутствия здесь? Всё же нарушив гробовую тишину, я выпаливаю: — Пришёл позлорадствовать, Поттер? Или меня спасать, чтобы опять выставить себя героем. — Не угадала, Паркинсон. Поговорить по душам, — говорит он, усаживаясь рядом и опуская на мои плечи красный плед с гербом гриффиндора. Можно было предположить будто он действительно пришёл поиздеваться, но ведь он святой Поттер и вряд ли пришёл бы желать зла. Тем более его добрые глаза уже говорили об этом. Ему будто… будто было одиноко. Но ведь у него были всезнайка Грейнджер и рыжий Уизли. Где они сейчас? Почему он пришёл ко мне? Ясно лишь одно: он не собирался издеваться. Это уже радовало. Заметив его взъерошенный волосы, на которых хаотично рассыпались снежинки, мне почему-то захотелось отряхнуть их, пропустив каждый локон между пальцами, и прижаться к нему. Почувствовать тепло, исходящее от его тела. Не знаю, что это было, может большое количество алкоголя в крови, выпитого ранее, может месть Драко, хотя ему уже было глубоко плевать с кем я целуюсь и обнимаюсь, но у меня всё же возникло желание прикоснуться к его тонким, немного потрескавшимся и холодным от мороза губам. Почувствовать вкус его губ, пройтись ладонями по щекам, которые уже порозовели, как у маленького ребёнка, пришедшего вечером после весёлой прогулки. — Знаешь, Поттер, у меня сегодня праздник, я рассталась с парнем. А я ведь просто хотела быть любимой. А чтобы ты выбрал: любить или быть любимым? — с ухмылкой спросила я. — Наверное любить, хоть и безответно, — непринуждённо ответил Гарри, тем временем вглядываясь куда-то вдаль. — Как по гриффиндорски, — фыркнула я и спустя мгновение добавила, смотря ему прямо в глаза и ожидая ответа: — А ты бы смог полюбить меня? Я не понимаю как мне тогда пришёл в голову этот вопрос, но ответ поразил меня явно не меньше. — Уже люблю, — выпаливает он на одном дыхании, теперь уже повернувшись ко мне лицом, а не профилем, и выжидающе смотрит в глаза. Тогда я была удивлена его ответу и даже была в небольшом шоке от того, что Гарри Поттер влюблён в слизеринку. Ведь такое невозможно. В такое даже сумасшедший не мог поверить, не то, что человек в здравом уме. И я невольно даже предположила, что мне послышалось, ну типа, огневиски дал в голову. Но, нет. Слова эхом отдавались в голове. Они будто были поставлены на повторе и прокручивались в голове сотню раз. Гарри Поттер любит Пэнси Паркинсон. Это немыслимо, но правда. Самая настоящая правда. Спустя минуту, я всё же замечаю его поднимающуюся фигуру и мямлящую что-то невнятное себе под нос: — Ладно. Забудь всё…это ерунда. И тут меня осеняет. Здесь и сейчас. Поднявшись еле-еле, я хватаюсь за его крепкие плечи и прикасаюсь своими губами к его. Они такие как я и предполагала: холодные, но мягкие, а на вкус — как сладкий горячий шоколад, который он скорее всего пил недавно в большом зале. Во время поцелуя, я понимаю, что его губы, какие-то родные, близкие мне, мои. Тут же я чувствую тепло, исходившее от его тела к которому я прижимаюсь сильнее, чтобы не отпускать. И вот наконец разорвав поцелуй, он начинает улыбаться самой милейшей и беззаботной улыбкой, которую я никогда в жизни не видела у взрослого парня, и прижимая меня к себе сильнее в собственническом жесте и даря всё своё тепло. Наверное, вы не поверите, но это был первый поцелуй и он случился с Гарри Поттером. Скорее всего вы предположили, как я, Пэнси Паркинсон ещё не целовалась с Драко Малфоем? Так вот обычно. Все мои попытки подарить ему свой первый поцелуй оканчивались неудачей. Он просто всячески отталкивал меня, старался отстранить, чтобы не целовать. Только лишь на людях прикасался к моей талии своей холодной ладонью, такой же холодной, как его душа и сердце. Он всегда был холоден ко мне, но я должна была притворяться дурочкой, будто не замечаю этого. Всегда приходилось закрывать глаза на всё. Так мы и начали встречаться с Гарри. С нелепого поцелуя под гремучей ивой началась наша короткая, но такая прекрасная история любви. Мы скрывали отношения по моей просьбе, хотя он и пытался намекнуть на то, что не стоит обращать внимание на всё, что будут говори в нашу сторону после огласки, но я всячески пыталась уйти от этой темы и ему пришлось смириться с моим решением. Обычно мы виделись по вечерам, скажем так: устраивали ночные прогулки, держась за руки. Его ладони были горячими, как кипяток, даже несмотря на морозную погоду. Такими же как и его большое и доброе сердце, которое любило меня так сильно, как никто и никогда. Всем парням нравилось моё тело: ноги, бёдра, грудь. А он. Он полюбил душу. Да. Вы представляете, чтобы парень полюбил душу? А мне и представлять не нужно. Ведь так оно и было. Он убил во мне стервозную Пэнси Паркинсон, тем самым разбудив маленькую и ранимую девочку, которая спала в глубине души. Он изменил меня, открыв и показав мне мою светлую сторону. Он показал мир с другого ракурса, другими глазами. А если быть точнее своими. Своими ярко-зелёными глазами, как у его покойной матери, которая тоже была добрейшим человеком и видела даже в самых злых людях частичку, крупицу добра и света. Его добрым поступкам не было предела. Раньше я не замечала такие детали, как небольшое скопление родинок, находившиеся на шее у Гарри, которые теперь смогла разглядеть вблизи и с точностью сказать какая и под каким углом находится. Я полюбила в нём всё: его зелёные глаза, его тонкие губы, его худые руки, из которых выпячивались вены. Всё до мелочей. Но ладно, если рассказывать о том, что я любила в нём, можно говорить об этом вечно, ведь я любила каждый миллиметр его тела, но больше всего — его огромное и доброе сердце. Как-то в одну из таких прогулок, он назвал меня «анютины глазки». Сначала я не поняла, что именно он имел ввиду, а потом он мне разъяснил, якобы моё имя в переводе означает анютины глазки. Это звучит так банально, но и одновременно очень мило. Это не очередное: милая, любимая, родная или сладкая. Анютины глазки. Так никто и никогда в жизни не называл меня, кроме него. И это навсегда останется в моей памяти. Навсегда. Анютины глазки. После этого прозвища, я поняла, что влюблена в него до безумия и любовь к Драко по сравнении с этой была симпатией. Каждый вечер он приносил мне этот цветок. Я даже не знала откуда он в такую погоду находил этот цветок и приносил мне. Но, признаюсь честно, было очень приятно видеть каждый вечер его улыбающееся лицо, а в руках уже до боли знакомый цветок. Но счастье не длилось долго. Счастье никогда не задерживается, оно лишь стучится в дверь, впускает небольшие лучики, лучики счастья, и уходит, забрав весь свет. Видимо и мы не были исключением. Началась война, которая разбросала нас по разные стороны, независимо от нашего выбора. Он гриффиндорец, а я слизеринка. Он выступал за свет и добро во всём магическом мире, а я за тьму, хоть и не по собственной воле. Я всегда задавалась вопросом: «Почему жизнь так несправедлива?». До этого дня я не находила ответа, но почему-то именно в тот день я поняла. Ей плевать любят люди друг друга или нет. Ей просто плевать. Она не смотрит кто ты и много ли у тебя денег, если она чего-то желает, то делает и даже не спрашивает разрешения. В этом мире не всё решается деньгами. Ими не купишь здоровье, время и людей. Да, именно людей, вам не послышалось. Ты не купишь себе настоящего друга, возлюбленного или возлюбленную, семью и родных. Ты ничего не сможешь из этого купить. Что-то я ушла от темы. Так почему? Почему эта война испортила всё? Разбила две судьбы, доказав, что может разлучить. Но также доказала, что никакие жизненные обстоятельства и проблемы не смогут уничтожить любовь, ведь наша любовь прошла даже чёртову войну. Пока Гарри искал крестражи, я не могла выбраться из школы, периодически переживая за него. Я не знала как он, и жив ли вообще? Он был Избранным и это чертовски сильно злило, выводило из себя, бесило и не потому, что он должен был спасать весь мир и не принадлежать тебе одной. А потому, что ты не могла быть рядом с ним, не могла обнять его, поцеловать, прижаться к нему и почувствовать тепло и уют, которые исходили лишь от него. Я каждый день благодарила Мерлина за то, что не видела в газетах объявления о его смерти. Каждый день я жила в страхе за его жизнь. Решающая битва с Волан-де-Мортом. Она настала. Каждый из них знал, за что борется и знал, на что идёт, но не я. Я знала лишь то, что хотела увидеть Гарри. И тогда умирать будет не так страшно, зная, что видела этот блеск в его глазах. — Пэнси! — услышала я запыхавшийся и до боли знакомый голос, который я узнаю из тысячи. — Гарри! Ты жив. Ты здесь, — кричала я, пока пробивалась сквозь толпу. Заключив его в объятия, я расцеловала каждый сантиметр его лица, не веря собственным глазам. Он жив. Стоит передо мной. А слёзы в это время уже текли ручьём из глаз. Это были слёзы счастья. Он был рядом. Я могла прикоснуться к нему. Прижаться. Обнять. Сделать всё, что угодно моей душе. Эти объятия длились не долго, но для меня они были бесконечны и бесценны. Время никогда не имеет счёта в такие дорогие и важные для нас мгновения. Вокруг шла война, но мы будто забыли об этом, смотря лишь в глаза друг другу и не веря правда ли всё это. — Пэнс я… я пришёл попрощаться, — заговорил первым Гарри, тем самым нарушив эту идиллию, возникшую между нами. — Нет, ты не можешь так говорить. Мы победим и ты будешь жить. Понял? Ты не можешь меня бросить, — начала кричать я в истерике и бить кулаками его по груди. Слёзы стекали так быстро, что я даже не заметила как оказалась в его объятиях. Я никак не могла успокоиться, также продолжая бить его по груди и плакать. Эту боль было невозможно описать, когда ты понимаешь, что он должен умереть, но не можешь ничем ему помочь. Это самое отвратительное чувство, ведь ты знаешь, что это конец. Он умрёт. Умрёт. При этом тебе хочется забрать его на край света и спрятать от войны, от этого ужаса и кошмара. Просто взять и спрятать от чужих глаз. Но так нельзя. Ведь он должен спасти мир. Он Избранный. —Успокойся, пожалуйста. Я не могу обещать тебе, что вернусь, но могу с уверенностью сказать, что люблю тебя. Слышишь? Я люблю тебя, Пэнси Паркинсон. Люблю, — почти шёпотом проговорил он у самого уха. Приподняв меня за подбородок, оставил поцелуй, последний поцелуй и ушёл. Ушёл на верную гибель. Комментировать этот момент из своей жизни я отказываюсь, потому что такая боль не подлежит описанию. Могу сказать одно: в душе моментально возникла пустота, которую уже не заполнить. Прошло 2 часа с нашей встречи и я продолжала стоять на том же месте, где мы прощалась. И вот я слышу оглушительный крик Гермионы Грейнджер. В тот момент меня накрыло волной страха, отчаяния и… и боли. В тот момент я поняла, что такое на самом деле боль. Боль потери близкого и любимого человека. Перед глазами пролетели все счастливые моменты с ним, ведь только он и делал меня счастливой. Гарри мёртв, а если всё кончено, то смысл продолжать жизнь. Я не кричала, не истерила, не рвала на себе одежду, не металась, как сумасшедшая. Я не чувствовала ничего. Стояла, как приросшая к земле и тихо-тихо плакала. По щекам стекали слёзы, а внутри всё же жила надежда. Небольшая, но надежда на то, что он жив, придёт ко мне, улыбнётся своей мальчишеской улыбкой, назовёт меня анютины глазки. Но всего этого не будет, потому что Волан-де-морт пришёл с его телом. Он заставил нести его тело Хагрида, которому итак было сложно видеть Гарри умершим. Ведь он и привёл его ещё ребёнком в Хогвартс, Хагрид был его первым другом и он любил его как родного сына. А теперь он несёт его труп. — Пэнси, девочка моя, подойди ко мне. Чего ты стоишь среди этих, — вдруг услышала я голос убийцы Гарри. —Нет, — громко и уверенно ответила я. Я догадывалась, что за непослушание он убьёт меня, но мне уже было плевать. Мне нечего здесь делать без него. —Нет? Гарри Поттер глупец, раз считал, что хорошо скрывал от меня свои чувства к тебе, — обратился он ко мне и тем самым раскрыл всю правду перед его и моими друзьями и близкими. А после минутной паузы добавил: —Сектумсемпра. Это заклятие поразило меня прямо в грудь, я упала на землю. Его можно назвать медленной и мучительной смертью. Твоё тело моментально покрывается порезами, которые в последующем начинают истекать кровью. «Зато я умираю счастливой!»—пронеслось у меня в голове. За свою жизнь я полюбила человека, который отвечал мне взаимностью и смог изменить меня, разбудить мою светлую сторону. Помог почувствовать настоящую любовь, почувствовать все эмоции во всех красках. Анютины глазки. Я умираю его анютиными глазками.

***

—Неееет! —вырывается из моего горла душераздирающий крик, когда я спрыгиваю с рук Хагрида и сходу выкрикиваю заклинание, таким голосом, каким мог кричать только душевнобольной человек: —Экспеллиармус! После этого я уже ничего не помню, всё было как в тумане. Но я чётко помню, как упал на колени и видел, как она умирала на моих глазах, а я в это время не мог что-либо сделать, так как контрзаклятие знал лишь Снейп, который уже был мёртв. Я кричал, просил помочь ей, но никто не мог. И я не виню их в этом. Все в этот день радовались, ведь мы смогли победить Волан-де-Морта, а я хоронил любовь всей своей жизни. Я в последний раз видел эту милую улыбку, во время которой у неё появлялась ямочка на левой щеке. Она умирала счастливой, я не видел страха в её бездонных болотно-зелёных глазах, не видел сожаления. Лёжа у меня на коленях, она задала мне вопрос, на который не требовался ответ и который я помню по сей день и никогда не забуду: —Гарри Джеймс Поттер, знаешь, что было самым прекрасным в моей жизни? Получив мой утвердительный кивок, она добавила: —Ты. И заснула. Заснула вечным сном. Она была прекрасна, как всегда. Она была моим миром, она изменила мою жизнь, она подарила свою любовь. А что теперь? А теперь я сижу с её безжизненным телом и плачу. —Спасибо за всё, анютины глазки. Спасибо, — проговорил я и поцеловал её в лоб. 13 августа 1980г.—2 мая 1998г. Пэнси Элоиза Паркинсон. Ей было всего 18 лет, когда она умерла. Но умерла она счастливой. —Я схоронил твою любовь под ивой, Пэнси Элоиза Паркинсон, — проговорил я, сделав ещё один глоток огневиски из бутылки, сидя под той самой ивой, с которой всё начиналось: — Я люблю тебя.