***
Они все вместе в клубе, и всё как обычно: общие друзья, алкоголь, любимая музыка, шуточки-подколы, какие-то девчонки — имелись в наличии даже симпатичные. Джеку вполне себе весело, пока он не ловит себя на том, что непрерывно следит, как Бен смотрит на Мэддса. Черт, он отдал бы многое, чтоб Чилли так смотрел на него. Широко распахнутые глаза, чуть приоткрытый рот с белозубой улыбкой, расширенные зрачки (нет, это точно не алкоголь) и постоянные кивки одобрения на всё, что несет Джеймс. С шуточек Грилиша Бен обычно фыркал, краснел и закатывал глаза. Иногда, конечно, смеялся, но без особого восторга. Так было всегда. И в юности на сборах, когда между ними, вроде как, начинало зарождаться что-то большее, чем просто отношения партнёров по сборной, и потом, когда они решили, что сексуальные приключения юности не повод разрушать дружбу, а всё это можно оставить приятным воспоминанием прошлого. Что было на сборах — остается на сборах. Но теперь Джек видит, каким влюбленным выглядит Бен, и от этого всего неприятно тянет в груди, а к горлу комком подступает волнение. Он понимает, что ничем хорошим это всё не закончится. Понимает это по тому, как Чилли преданной собакой смотрит в рот Мэддисону, а тот реагирует на это с неприятной взгляду снисходительностью: треплет темные вихры, хлопает по коленке и периодически стреляет глазками, позволяя легкий флирт, от которого Бену явно сносит башню. По Мэддисону понятно, что ему эти отношения нужны сильно меньше, чем Бену. Если вообще нужны. У Джеймса всё очень просто всегда: что бы ни происходило, он будет делать вид, что так и должно быть, всё нормально, всё своим чередом, а если даже что-то пошло не так — да и черт с ним! Это у Бена всё всегда сложно. Ему постоянно надо всё взвешивать: каждое слово, каждый жест, каждый шаг — всё просчитать до мелочей и только потом действовать. Джек бы не удивился, если бы тот поцелуй между ними был единственным, что вечно осторожный и вдумчивый Чилуэлл сделал, не подумав. Сделал и теперь наверняка жалел, что вообще поддался. Джек встряхивает головой, привычно загоняя вглубь мысли о том, что он тогда сделал не так. Это уже не так важно. Важно то, что сейчас Бен почти не смотрит ему в глаза. Зато таращится на другого человека так, словно его взгляд к нему приклеили. Но вмешиваться во всё это ирландец тоже не хочет, потому что не может до конца понять, от чего Бену будет хуже — если сказать ему сейчас, что всё это дурная затея или дождаться, пока всё прекратится и постараться спасти дорогого для себя человека от последствий его, сука, ну очень взвешенных решений. На Джеймса плевать. Да, он отличный парень, хороший друг, с ним прикольно тусоваться, но до чувств Мэддса Грилишу нет особого дела. Всё, чего боится Джек — это навредить Чилли. С растущей дозой алкоголя в крови тоска сменяется злостью, и Грилиш решает проверить уровень нарастающего безумия. Он дожидается, пока уйдет Мэддс, залпом допивает остатки алкоголя в бокале и нетвердым шагом направляется к Бену, который стоит у выхода и что-то листает в смартфоне. Он приваливается к стене рядом с широченной улыбкой, которую с трудом натянул на себя, борясь с желанием действовать прямо и отчаянно. — Какие дела, Чилли-бой? Чилуэлл заметно вспыхивает румянцем на скулах, только услышав его голос, и на секунду кидает короткий взгляд из-под ресниц. — Я в порядке, Джек, — отвечает он ровно и снова утыкается в мобильный. Будто ему нет никакого дела до происходящего. До Джека. — Может свалим отсюда куда-нибудь? — голос предательски срывается. Чилли по-прежнему на него не смотрит, и ему это не нравится так, что внутри всё болит. Хочется просто вырвать из рук Бена телефон, схватить за толстовку и притянуть к себе, чтоб не оставляющим выбора движением ткнуться своими губами в его и напомнить, каким сладким может быть его поцелуй. Он почти готов это сделать, но Бен как назло вдруг отступает от него и, краснея, произносит то, что ставит точку на всём. — Извини, приятель, я уже пообещал Мэддсу, мы уезжаем сейчас, — короткая пауза, чтоб снова взвесить, стоит ли заканчивать предложение, — к нему. Он в глаза не смотрит принципиально, руки прячет руки глубоко в карманы толстовки, и всем своим видом показывает, что выбор уже сделан, и он не в пользу Джека. Пока ирландец соображает, что на это ответить так, чтобы это не было похоже на вспышку долбаной ревности, на пороге появляется как всегда сияющий, веселый, довольный собой и жизнью Джеймс. — Погнали, бро? — Он хозяйским жестом обнимает Бена за плечи и в упор смотрит на Джека, мол, чего хотел. Джеку вдруг жутко хочется втащить ему. Просто за то, что тот выглядит сейчас так. Но нельзя. В этом Грилиш отдает себе отчет даже в нетрезвом состоянии. Потому что это точно попадет на чью-нибудь камеру. Потому что Мэддс его приятель. И потому что Чилли это не понравится. Поэтому он просто наблюдает, с каким облегчением выдыхает Бен, хватаясь за появление Мэддса, как за спасительную соломинку. Никаких «давай с нами, приятель» или хотя бы намека на то, что часть компании двигает с ними. Всё предельно понятно. — Пока, Бенджи, — Джек первым протягивает руку и внимательно ждет реакции. Короткий взгляд, ещё более короткое рукопожатие — и Чилуэлл чересчур быстро поворачивается в сторону выхода. — Бывай, бро, — прощание Джеймса такое же обычное, как и он сам: простое и непринужденное. Он слегка приобнимает Джека, и тот на автомате отвечает ему тем же. — Бывай, приятель. Он стоит и осоловелым взглядом провожает пару до двери. Прежде чем они скрываются из вида, Джек успевает заметить, как Мэддс обнимает Чилли за талию. После этого он просто разворачивается на пятках и принимает решение надраться сегодня в хлам, чтоб не думать обо всем этом. В последствии, надираться в хлам ему приходится регулярно, потому что мысли о Бене не дают покоя, но постепенно Джек привыкает к тому, как оно теперь есть. Он постоянно уговаривает себя, что Бенджамин счастлив, а значит так тому и быть. Грилиш старается не думать, что будет потом, и надеется только на то, что не потеряет Чилли совсем, а для этого нужно просто смириться. Всё прекращается так же резко и внезапно, как и началось. Джек не сразу — такой уж он человек — понимает, что что-то пошло не так. Другой тон общения в общем чате, отсутствие Чилли в эфире, его внезапный переход в Челси и переезд в Лондон. И если по поведению Мэддса кажется, что всё в порядке, то быстро становится ясно, что ни о каком порядке и речи не идет. Удаленные фотографии в аккаунте Бена, отключённые комментарии и полное игнорирование существования Мэддисона окончательно наводят на мысль, что тот момент, которого он так боялся, всё же настал. Спросить Чилли напрямую Джек не решается из опасений сделать ещё хуже. Он осторожно продолжает обычное общение, как привык за эти месяцы, и судорожно прикидывает, как ему теперь себя вести с Бенджи. Как подступиться, чтобы если не быть ближе, то хотя бы как-нибудь находиться рядом, дать понять, что не всё так плохо. Грилиш благодарит всех святых, что есть Мейсон, с которым Бен постоянно проводит время — как в клубе, так и за его пределами. В определенную минуту Джек решает не лезть во всё это вообще и делать вид, что ничего не заметил. В конце концов все и так считают, что он не самый умный парень на планете. Потом наступает момент, которого Джек ждал очень долго — ему приходит вызов в национальную английскую сборную, о чем он конечно сразу же сообщает в их общий чат, родным и всему миру. Он так горд собой, что добился этого спустя годы упорного труда на поле, что хочется кричать от счастья на весь Бирмингем. В потоке поздравлений и респектов от всех, кто ему дорог, Джек упорно ждет одной реакции, и она довольно быстро ему прилетает. «поздравляю братишка» — с улыбкой читает Грилиш сообщение от контакта, записанного как «Чилли». «спасибо приятель скоро увидимся» — быстро печатает он в ответ с подмигивающим смайликом. Сердце бьется как птица в силках, потому что возможно вот оно — начало восстановления так и не сожженных до конца мостов. «не думаю, бро, у меня травма» Джек ещё не видел полный список вызванных игроков, а потому радость сменяется сожалением. «поправляйся скорее» — пишет Грилиш и грустно смотрит на появившуюся после прочтения сообщения надпись «не в сети». Слишком рано. Осознание, что он поторопился с выводами, неприятно свербит в мозгу. Руки чешутся написать Мэддисону с вопросом «да какого хуя происходит?!», но тот продолжает вести себя как ни в чем не бывало, перевозит свою новую пассию на остров и светит с ней счастливыми фотографиями на весь мир. Джеймс счастлив, а Джек думает о том, что ему дальше делать с Беном. И делать ли вообще. На сборах хорошо. Все свои, атмосфера семейная, и Джек очень быстро втягивается в общий процесс. Наличие Деклана и Мейса очень помогают, они окружают Джека заботой, рассказывают, как тут и что, и Грилиш быстро сближается с ними ещё сильнее, чем было до этого. Глядя на этих двоих, Джек ловит себя на мысли, что немного завидует. Не тому, что они есть друг у друга — Боже упаси, эти люди с детства вместе — а что им удается через столько лет сохранять такие отношения, несмотря на разные клубы. Что они могут вот так открыто показывать, как хорошо им рядом и все только восхищаются крепостью этой дружбы. Лишь немногие знают, как далеко зашла эта дружба, но никто из этого узкого круга не позволит себе лишних высказываний на этот счет. Джек дожидается удобного момента, когда они с Маунтом останутся наедине, без лишних глаз и ушей, и задает вопрос, который мучает его уже давно. — Как там Бенджи, приятель? — волнение удается скрыть, но Мейс далеко не дурак. Он одаривает Джека самой широкой из своих улыбок и тепло похлопывает по плечу. — Всё будет хорошо, Грило, не переживай, — говорит он, и Джек даже не замечает, с каким вздохом облегчения принимает этот ответ. — Я приглядываю за Чилли, будь уверен, — добавляет он с каким-то… пониманием? … в глазах, от чего становится спокойнее. Бен в надежных руках, а значит можно не беспокоиться. Какое-то время. На ноябрьские сборы они с Беном вызваны уже вместе. Дорогу до базы Джек почти не помнит, потому что всё время в пути думает о том, как им общаться, всё время находясь рядом на ограниченном пространстве. Одно дело, когда вы торчите в разных городах, на значительном расстоянии, и обмениваетесь лайками и комментариями в социальных сетях или редкими сообщениями ни о чем в общем чате «мстителей». Джеку было безусловно приятно получить в свой день рождения поздравления от Бена, но это было до того, как стало понятно, что у Чилли с Мэддсом всё складывается довольно-таки дерьмово, сколько бы последний ни пытался делать хорошую мину при плохой игре. Их селят по разным номерам и это на самом деле не огорчает Джека, потому что он понятия не имеет, как начать общаться снова. Боится ляпнуть не то, задать неудобный вопрос и в конце концов, самое страшное: боится плюнуть на поиск правильных слов, а просто сорваться в физическое действие и всё испортить. Получить отпор, отказ, презрение. Поэтому Джек просто наблюдает исподтишка. Не может оторвать глаз от его идеальной прически, красивой улыбки, что очень редко появляется на его губах, и отворачивается, когда Чилли ловит его пристальный взгляд. Вечером Джек пялится в темноту номера и думает о том, почему с Чилли всё должно быть так сложно. Почему этот человек не может делать, казалось бы, простые вещи, не создавая у себя в голове миллиарды вариантов развития событий и не выбирая из них идеальный? Ведь каким-каким, а идеальным Джек никогда быть не сможет. Но потом Джек закрывает глаза и видит перед собой картинку, которую поймал днём за ланчем, когда Бен на секунду отвернулся от собеседника и поймал его взгляд. И Джек готов поклясться, что губы Чилуэлла в тот момент тронула легкая улыбка. С этой мыслью он проваливается в сон. Если бы Джек только знал, что Бен и сам ждет не дождется того, чтоб хоть немного вернуть то, что было между ними раньше. Но так как это Бенджамин Джеймс Чилуэлл, он не может просто подойти и сказать Джеку о том, что чувствует. Рана слишком свежа, доверие к отношениям с парнями подорвано самым поганым способом, сердце всё ещё разбито, поэтому справляться с тем, что его тянет к Грилишу получается вроде неплохо. Разницу между тянет и влюбленностью Бен понимает теперь очень хорошо. Свой урок он усвоил. К тому же состояние «и хочется, и колется» не то чтобы сильно мешает по жизни. Логическая цепочка «снова повестись на Джека, по уши провалиться в него, позволить опять делать что угодно, лишь бы руками и губами, обжечься и получить ещё одну оплеуху судьбы» выстраивается в голове с невероятной скоростью. Но иногда до сведенных внутренностей хочется снова увидеть прямо перед собой чужую блядскую ухмылку и пляшущих в темных, чуть затуманенных алкогольным опьянением, глазах чертей и согласиться на их «пойдем с нами, Чилли-бой, мы научим тебя плохому». Хочется снова почувствовать, как простреливают молнии по всему телу, едва Джек касается его. Как кладет руку на плечо, как шепчет свои пошлые шуточки на ухо, как заставляет моментально краснеть, едва его дыхание обжигает кожу. Как ловит его взгляд через всю комнату. Сборы заканчиваются, они снова разъезжаются по своим городам и клубам, но каждый из них держит в голове этот эпизод. Бену это позволяет продолжать думать «а что если», а Джеку даёт надежду на то, что попробовать стоит. Хотя бы осторожно. Как собаке, которой совсем недавно кот расцарапал нос, подойти и призывно лизнуть за ухом, для примирения. Поэтому в день рождения Бена он расчехляет все старые совместные фотографии и вываливает в сеть самое откровенное поздравление, которое когда-либо делал, чтобы Чилли знал, что телефон Джека и он сам помнят всё. Каждый момент, каждое касание, каждые ночи и дни, проведенные вместе. Чилуэлл благодарит сдержанно. Боится, что, если хоть чуть-чуть показать Джеку, что второй шанс не исключен, тот сорвется с поводка, снося всё живое, включая самого Бена. Постепенно, шаг за шагом, они возвращаются к привычному общению. Трудно сказать, кто из них делает это первым, но у них получается балансировать на этих эмоциональных качелях, благодаря мозгам Бена и осторожности Джека. Грилиш старается во всем поддерживать Чилли и не пропадать из эфира: победы и поражения, заметный прогресс Бена как в игре, так и с постепенным возвращением к привычному образу жизни — он не упускает ни один из моментов. В любых интервью — говорит о Чилли, и неважно, речь о стиле в одежде, игре в Фифу или о сборной. И не стесняясь демонстрирует свои эмоции в надежде, что Бен это заметит. Тот замечает. И понимает, что у него в целом только два варианта: замкнуться обратно в себе или плюнуть на всех тараканов, которые говорят, что это плохая идея, и позволить урагану по имени «Джек» вновь себя захватить. На первые весенние сборы Джек не попадает из-за травмы, и эта пауза дает им обоим время на размышления. Бену — о том, хорошо ему или плохо без Грилиша рядом, а тому в свою очередь — о том, что теперь делать с Мэддсом. То, что поначалу выглядело, как «всё нормально, ничего не изменилось», теперь больше похоже на «давайте вернем всё, как было». Джеку обычно плевать на такие вещи, но не замечать изменений в поведении Джеймса не может даже он. Тот лезет буквально везде — в любые переписки в чате, в комментарии к постам — предпринимает попытки устроить совместный поход куда-то. Пытается привлечь внимание. Когда Джек это осознает впервые, он напрягается в ожидании реакции Бена на всё это. Но тот либо не замечает, либо делает вид, что не замечает. Всем своим видом упорно показывает, что дорога назад закрыта, и Джека постепенно отпускает. На очередных весенних сборах им снова не удается встретиться, но уже по приятной причине: «Челси» Бена скоростным поездом пронесся в Лиге чемпионов, сбивая всё на своем пути, в конце которого молодых и амбициозных игроков лондонского клуба ждала главная награда — кубок. За Мейсоном и Беном, которые светят улыбками из каждого уголка интернета, Джек наблюдает с плохо скрываемым восхищением. Он о таком пока что может только мечтать, но его распирает от гордости за друзей. А еще улыбающийся до ушей Чилли с кубком Лиги чемпионом в руках — одна из самых красивых вещей, которые он видел. Вызов на Евро не становится для них сюрпризом. Скорее это походит на сообщение о том, что пришла пора взрослеть и принимать решения, ребятки. Джек своё главное решение относительно Бена принял ещё зимой, так что ему остается только ждать. Он еще не знает о том, что дождался. Не знает, что во время празднования победы в Лиге чемпионов, подвыпивший Бенджамин выдает Мейсону то, что должен был признать уже давно. — Хотел бы отпраздновать это всё с Джеком, — говорит он, глядя на горлышко бутылки. — Ну знаешь там… Мейс понимающе улыбается и обнимает его за плечи. Эти двое на самом деле такие идиоты. — Знаю, Чилли. Поэтому дай ему шанс. Не удивительно, что после короткого отдыха Бенджамин едет на сборы только с одной мыслью: сначала Джек — потом всё остальное. Когда администратор встречает его у машины и ведет на ресепшен, Чилуэлл без лишних любезностей интересуется, где уже заехавшие игроки и кто чем занят. Получив развернутый ответ, он просит девушку дать ему пару минут и идет по лестнице туда, где Хендо и Грилиш проходят восстановительные процедуры. Он коротко обнимает Джордана, приветствуя его, а потом поворачивается туда, где лежит Джек и делает тот самый последний шаг. Джек льнет к нему с негромким смешком, тут же сгребает в объятия, подтаскивая к себе ближе. Такой горячий, такой крепкий, такой свой. Сердце падает куда-то в желудок и остается там до самого вечера, пока они не заходят в номер. Бен старается выглядеть непринужденным, но Джек не может не видеть, как напряжена спина англичанина и какими бестолковыми и неуместными выглядят его движения. Джек смотрит в чужую спину и пальцы покалывает от желания сгрести его в охапку, коснуться губами его шеи, почувствовав языком соленый привкус кожи. Сил терпеть это всё больше нет, давно уже нет, и Джек подходит вплотную. — Чилли, — хрипло зовет он. Тот моментально оборачивается — и вот оно. Осознание, что ебаное ожидание, выворачивающее нутро наизнанку, наконец-то закончилось. Глаза в глаза, дыхание в дыхание, рука в руку. Они так плотно сплетают свои пальцы между собой — одновременно, не сговариваясь, просто тянутся друг к другу — что белеют костяшки пальцев. — Ты не пожалеешь ни одной секунды, я клянусь тебе, — очень тихим шепотом обещает Джек. Тот только коротко кивает. На то, чтобы взвесить это решение, времени у него было предостаточно. Каково это? Фантастически. В мире нет никого, кроме них двоих. Забыть про все эти месяцы и целовать его всего, касаться, будто первый раз ощущая, как Бен весь выгибается, подаваясь навстречу. С замирающим сердцем слушать его стоны, шепот, просьбы, мольбы двигаться дальше и не останавливаться ни на секунду. Убирать выбившуюся прядку волос, прижимая к себе мокрого, тяжело дышащего, но до одурения счастливого Чилли. Упасть в это лето, которое Джек назовет потом самым счастливым в своей жизни. Не скрывать своих чувств, виснуть на Бене при любой возможности, не отходить ни на шаг и каждую ночь любить его до последней капли. Выслушивать подколы Мейса и Дека о том, что надо как-то держать себя в руках, потому что даже они себе не позволяют такого, и всё равно продолжать, выставляя это напоказ всем. Подчеркивая, что можно пронести вот это всё через годы и тяжелые этапы жизни, чтобы в конце убедиться в искренности этих отношений и упиваться счастьем. Затянуть в это всех и каждого, кого-то подпуская ближе, а кого-то оставлять на расстоянии. А потом уехать всем вместе в отпуск, чтоб продлить эту эйфорию как можно дольше, на сколько позволит время…***
Всё это прокручивал в голове Джек, пока клубный автобус «Манчестер сити» вез его в Лестер. Грилиш не мог не думать о встрече с Мэддисоном. Тот достаточно вызывающим образом дал понять Джеку, с каким нетерпением ждет её. Накануне матча у Джека был день рождения и в череде всех поздравлений — в том числе самого долгожданного, говорящего о том, что несмотря на взорвавший трансферное окно переезд Джека в Манчестер и эмоциональный спад Бена, у них, так или иначе, всё хорошо — не отметить то, каким фото решил поздравить его Джеймс, было нельзя. Так неприлично завидовать было чересчур, но Джек никак не отреагировали на эту провокацию, а уж обсуждать это с Чилли не стал бы и подавно. И всё же кое-что не давало ему покоя. Каково теперь будет смотреть в глаза тому, кто является твоим хорошим другом, а заодно и бывшим парнем человека, к которому ты всегда неровно дышал. С которым у вас всегда что-то происходило, даже когда они, блять, были вместе. С которым всегда было сложно. Которого ты всегда хотел, но боялся даже дышать в его сторону, потому что он был занят. Был по уши занят влюбленностью в человека, которому тебе предстоит посмотреть в глаза. Столкнуться на поле. Сражаться за мяч. Оказалось, что на самом деле проще, чем выглядело в начале. Теперь, когда Бенджамин, наконец, доверился ему — не вынужденно сдался под натиском, не уступил — всё стало гораздо проще. Теперь Чилли был его и только его, что бы ни происходило в их жизни, и они не стеснялись это показывать. Да, Джеймс был его другом. Но то, во что Мэддс превратил Чилли и его психику, противовесом лежало на другой чаше. И до того, как Бен и Джеймс встретятся друг против друга на поле и игнорировать желание одного из них выяснить отношения уже не получится, Джек должен был дал понять Мэддсу, что всё кончено. До стартового свистка им не позволял пересечься строгий регламент, составленный в соответствии с нынешними условиями жизни в эпоху пандемии. Из автобуса строго в раздевалку, выход на разминку группами и по очереди, как и к началу матча. Краем глаза Джек видел, как в подтрибунном помещении, за считанные минуты до игры, Мэддс кидал осторожные взгляды в его сторону, но даже не повернул головы. Сосредоточенность на игре — часть профессионализма, а Грилиш старался быть настоящим профессионалом, не смотря на весь свой взбалмошный ирландский характер. Во время игры всё было максимально в рамках правил — никаких провокаций, жестов, попыток со стороны Мэддса завести разговор во время пауз. Уходя на перерыв, Грилиш спиной чувствовал, что Джеймс идет прямо за ним, но не притормозил на секунду, не обернулся проверить, он просто знал, что тот там и не спешит догонять Джека. По окончанию игры можно уже было позволить себе и небольшую провокацию, чтобы вызвать-таки Мэддисона на разговор и всё же посмотреть ему в глаза. Ирландец снял игровую майку, направился прямиком к гостевой трибуне и подарил джерси счастливому болельщику, после чего как ни в чем не бывало двинул в раздевалку, мысленно проводя обратный отсчет. Он не успел досчитать до одного, как за спиной раздался крик. — Эй, братишка! — слегка запыхавшийся Мэддисон выглядел растерянным, он явно ожидал обмена футболками и парой слов. Ведь он же поздравил Джека с днём рождения, подчеркнул, что ждет встречи. Пусть это выглядело высокомерно, но Джек уверенно, с наглой ухмылкой на губах обернулся и протянул ему руку для приветствия. Мэддисон, видимо, всем своим видом хотел показать, как рад встрече, потому что стиснул протянутую ладонь до боли крепко. На секунду в воздухе повисло неловкое молчание. — Неплохой матч, да? — делать вид, что всё, как и прежде, нормально, получалось у Мэддса вполне неплохо, но по глазам было видно, что он нервничает. — Поздравляю с реваншем. — Спасибо, — коротко улыбнулся Джек. — Ты был хорош. — Да ну брось, — с легким облегчением в голосе выдохнул Джеймс, — ничего выдающегося, в отличие от тебя. Ты теперь звезда… Сколько там за тебя выложили? — Просто наслаждаюсь игрой, приятель, — поскромничал Грилиш. Не смотря на всю шумиху вокруг его персоны, он оставался самим собой до конца. — Как там наш Бенджи, ты не в курсе? Джек вдруг понял, что пришла пора расставить точки над и. Может, Мэддс действительно не отдавал себе отчет в происходящем. А может, совести у него было еще меньше, чем Джек думал. Как бы то ни было, настал момент сделать всё, чтоб тот понял: как раньше не будет уже никогда. Джеймс проебал всё. У него был человек, который смотрел ему в рот, а он затащил его в постель, а потом не задумываясь разбил сердце. — Он не наш, Мэддерс, — глядя прямо ему в глаза, сказал Джек. — Он свой, собственный, со своими проблемами и переживающий не самые лучшие времена в жизни. Смею предположить, что лучше пока его не трогать и дать спокойно вернуться к нормальному ходу вещей. — Да, я читал про его проблемы из-за Евро, но всё же в итоге наладится, как думаешь? — Обязательно, — кивнул Джек и добавил, — Я прилагаю к этому все усилия. Они просто смотрели друг на друга, и всё было понятно без слов. Мэддисон всё и так уже знал сам. Пришло время принятия ситуации. — Спешу, брат, прости, — наконец, прервал паузу Джек. — Ещё увидимся. Он честно сделал шаг вперед, раскрывая объятия. В конце концов, у них было так много общего друг с другом. — Да, конечно, — спешно отозвался Мэддисон, обнимая его в ответ. Улыбнулся растерянно и криво, — Хорошо тебе отпраздновать днюху. Джек молча показал большой палец. Потому что ещё одна секунда и с его языка сорвался бы один единственный вопрос. Каково это, Джеймс?