Часть 1
28 сентября 2021 г. в 18:42
этот день начался не так плохо, как мог бы.
ночью липкие щупальца непроглядно-тёмного ужаса лишь слегка сдавливали глотку, не мешая, в целом, спать. поэтому просыпается Ванечка в довольно хорошем расположении духа. на то, чтобы понять кто он, где он, почему он продрал глаза вообще, уходит времени не больше, чем обычно. несколько раз подслеповато моргнув, он фокусирует взгляд на татуированных руках, протягивающих ему очки. кивнув взлохмаченной макушкой в качестве приветствия (тентакли паники придавливают горло недостаточно сильно для того, чтоб начать задыхаться, но всё же, слишком чувствительно, чтоб попытаться говорить). от полученной им возможности различать перед собой что-то кроме размазанных пятен страх немного отступает.
он дома: вон на подоконнике купаются в солнечном свете несколько горшков с цветами, названий которых он не помнит, но точно знает, что они его самые-самые любимые. они по зимнему как-то называются, цветут тоже не летом. Ваня чуть морщится, пытаясь хоть отдалённо припомнить название, но быстро на это забивает — всё равно не получится. теперь он поднимает глаза на сидящего перед ним человека. губы сами собой разъезжаются в улыбке.
Дима — так зовут этого мужчину — он хороший, самый, наверное, лучший. но что более важно — он его, Ванечки, весь целиком его. Ванечка точно знает: это единственный человек, в котором он не сомневается ни секунды. Светло лезет обниматься, полностью выбираясь из-под двух цветастых одеял, в которые завернулся за ночь. когда его обнимают в ответ, это чувствуется совершенно по-другому, чем удушливые объятия ужаса. это ощущается правильно.
на кухонном подоконнике тоже стоят цветы, только уже другие - у них странные пятнистые листья, и они тоже красивые. Ванечка думает об этом, размазывая кашу по любимой тарелке с чуть выпуклыми изображениями дельфинов. каша неплохая, даже вкусная, не такая, как в больнице, а с клубникой и сахаром. ему вообще очень уютно дома, тут почти все вещи вызывают тёплые чувства, а ещё, конечно же, ему тепло и уютно рядом с Димой. тот стоит поодаль, выколупывает таблетки из противно шуршащих блистеров. вот что Ваня не очень любит, так это таблетки: ему всегда кажется, что они застревают в глотке, да и голова от них побаливает весьма ощутимо. единственное, что он точно знает - без них будет хуже. как именно хуже? он не помнит точно, но и вспоминать не горит желанием.
утренних таблеток две: круглая бордовая и продолговатая, больше похожая на капсулу, тёмно-жёлтая. Светло никогда не спрашивает названия лекарств, потому что даже разъяснения из интернета не особенно дают понять, чем они помогают. в целом ему плевать — главное, что от них не хуже. Дима выдаёт ему таблетки, следит за тем, чтоб они были выпиты и целует в лоб, щекоча жёсткой щетиной. он вообще очень хороший. он не надоедает утренними разговорами, зная, что Ванечку это только нервирует, но всё равно поддерживает. обнимает его ещё раз, говорит короткое «вернусь в шесть, если что — звони» и скрывается за входной дверью.
лекарства начинают потихоньку действовать. паника уже не сковывает горло, поэтому Ванечка ищет чем бы себя занять. телевизор смотреть совсем не хочется — он слишком громкий. книги в последнее время читаются с непосильным трудом — он вообще не понимает, как раньше мог залпом по нескольку глав за день читать, а не зависать на одной странице, пытаясь вспомнить, о чём вообще идёт речь в тексте. всё это мимо. поэтому он решает порисовать.
мольберт стоит в углу зала, притулившись рядом с высоким горшком, из которого тянутся стебли лиан. Ванечке вообще очень нравится рисовать. жаль, правда, что почти никогда не удаётся карандашами или кисточками — руки слишком трясутся из-за лекарств, никак не удаются прямые линии. он открывает баночки с мягкой тягучей гуашью, наливает в пластиковый стаканчик воду из стоящей поодаль лейки и садится на табуретку перед мольбертом. он не знает, как рисуют другие люди, но ему определённо точно нужно немного помедитировать перед чистым листом, чтоб образ пришёл. это каждый раз сродни лотерее (хотя, скорее, русской рулетке): придёт ли ему в голову что-то радостное и светлое? или в воспоминания полезут ошмётки разбитой таблетками удушающей тьмы?
в этот раз не повезло. Ванечка буквально видит, как из старых сигаретных ожогов на его руках лезут толстые черви, слышит, с каким мерзким хлюпаньем они прогрызаются сквозь кругляшки шрамов и выползают наружу, бешено извиваясь коричневыми тельцами. он судорожно хватается за баночки с тёмной гуашью, пытаясь дать выход этому ужасу на поверхность листа, силясь не утонуть в нём. когда лист уже почти полностью замазан хаотичными полосами, а все пальцы перепачканы краской, Светло наконец понимает, какого цвета не хватает для того, чтоб страх отступил.
он сильно кусает себя за запястье. от боли даже слёзы на глаза выступают, но этого недостаточно, и он вгрызается сильнее, сильнее, чуть мотает головой, чтоб зубы с нажимом прошлись по коже туда-обратно. вот, наконец-то! оно! ладонью нетронутой руки он сжимает предплечье чуть выше укуса и следит за тем, как сукровица сменяется кровью и сочится сильнее. несколько мазков запястьем по ещё чистым местам на мольберте, и Светло чувствует, что всё. рисунок завершён. он сказал этим всё, что хотел. на смену тяжкому образу приходит блаженное опустошение — не хочется ничего, даже шевелиться или моргать. поэтому он застывает с перемазанными краской и кровью руками каменным изваянием, не пошевелившись ни разу за несколько часов. так его и застаёт вернувшийся с работы Дима.
он, конечно же, понимал, на что шёл, когда вступал в эти отношения, осознавал, что хорошие моменты будут достаточно редкими, остальное же время им предстоит просто бороться вдвоём. но осознавать и принимать — это одно. привыкать — другое, к такому никогда не привыкнешь. у Хинтера сердце в дребезги каждый раз разбивается. иногда ему думается, что так и самому до дурки недалеко.
в этот раз ничего катастрофического не произошло. пока он отмывает ванечкины руки от краски и засохшей крови, оказывается, что раны совсем не глубокие. Светло не сразу его узнаёт, да и узнав, лишь улыбается виновато, совсем ничего не говорит. когда Дима выдаёт ему вечерние таблетки, он даже не морщится, как обычно. так же спокойно пьёт и нутридринк, заменяющий ужин, ибо Хинтер справедливо думает, что тому после срыва вряд ли до еды. в лучшие дни Ванечка обязательно гундит на эти баночки с суперкалорийной жижей за то, что они слишком дорогие, и вообще ему неловко, что Дима так на него тратится. но сегодня определённо не лучший день.
когда лекарства начинают действовать и Ванечка, позёвывая, как кот, уползает спать в своё гнездо из одеял, Дима набирает по видеосвязи Мирона — некогда своего парня, ныне лучшего друга. вытаскивает из заначки 0,25 коньяка и пьёт несколько стопок без тостов, залпом. что хорошо в Фёдорове — тот никогда не спрашивает (да ему бы никто и не ответил), просто создаёт видимость компании, чтоб Дима не винил себя потом за попойки в одиночестве.
очередной день подходит к концу.