История шрама на щеке

      Из окна дома Грея видно, как штормит тёмное вечернее море. В гостиной тепло, языки огня рисуют на полу сетчатые узоры от каминной решётки. На столике рядом с диваном свечка — читать с плохим освещением вредно для глаз. У Лизи уже хорошо получается, она почти перестала менять местами буквы в словах и додумывать окончания. Грей улыбается. Он больше не комментирует, только молча слушает и поглаживает дочь по спине. Нэнси сидит рядом с пяльцами в руках. Грей иногда ловит катушки ниток, когда они пытаются свалиться на пол. Нэнси с улыбкой благодарит его и продолжает вышивать. А дочка вдруг откладывает книгу.       — Пап, откуда у тебя это? — спрашивает Лизи, указывая пальцем на шрам на его щеке, уже почти полностью слившийся с бородой и веснушками.       — Это? — Грей вдруг перестаёт улыбаться. — Да так, из одного путешествия привёз. — Он тяжело вздыхает. — Ничего интересного.       Он бросает короткий взгляд на жену. Та не поднимает глаз от работы. Лизи пожимает плечами и снова открывает книгу, даже не представляя, какую волну болезненных чувств поднял в душе отца.       Пираты угрюмо переговаривались, иногда отпуская грубые ругательства в адрес неизвестного обстоятельства, из-за которого их заставили забиться в тесный бак. Грей стоял в углу и не мог пошевелиться. От страха, от боли, сжавшей его сердце, от леденящих душу мыслей о том, где именно он свернул не туда. «Присоединяйся к нам, дружище», иначе мы тебя убьём. А какой у него был выбор? Перспектива стать преступником тоже не радовала, но из двух зол, как известно, выбирают меньшее.       Перед глазами у Грея всплыло извечно суровое лицо капитана. Кожу без предупреждения закололо тысячами иголок. Смоллетт на его месте ни за что бы не согласился. Наверное, если бы план пиратов пошёл как надо, Эйб тоже не остался бы в стороне — жизнь капитана он ценил гораздо выше своей. Но теперь джентльмены оказались явно в выигрышном положении.       Компания, в которой Грей оказался волей судеб, не вызывала в нём ничего, кроме отвращения, почти полностью растворившегося в страхе. Всё, что он теперь мог сделать, это забиться в угол и ждать, а чего — неизвестно. Капитан с его людьми, кажется, собирался покинуть корабль, значит, когда это произойдёт, Эйб с пиратами смогут снова выйти на палубу. А потом…       Грей боялся об этом думать. Действительно, а что потом? Насколько он понял, из оставшихся на «Испаньоле» никто не обладал достаточными знаниями для управления даже таким послушным судном, так что далеко они не уплывут. К тому же, Сильвер был исполнен решимости найти сокровища любой ценой, поэтому рано или поздно придётся сойти на берег. И вряд ли джентльмены в таком случае сдадутся без боя.       Ещё больше Грей боялся думать о том, что ему, возможно, придётся пойти против капитана с оружием. В рукопашном бою шансов у него без сомнений не было, но пугало Эйба отнюдь не это. Он живо представил, как бы капитан смотрел на него в таком случае: с презрением и ненавистью, но при этом совершенно безразлично — он ведь всего лишь матрос. Для капитана буквально доска в корпусе корабля. Его не жалко       Быть может, если бы Эйб остался на стороне честных людей, Смоллетт обратил бы на него больше внимания. Грея внезапно накрыла волна непонятно откуда взявшегося отвращения к себе. Дело было не в том, что он ступил на скользкую дорожку, а в чём-то другом, более тонком и… чувствительном. В причине, по которой он проводил на палубе больше времени, чем должен был, по которой иногда вызывался на вахту вне очереди, лишь бы иметь повод посмотреть капитану в глаза, поразительно светлые на контрасте с загорелой кожей, по которой, даже чётко понимая, что выбора у него нет, он всё равно не сразу ответил на «предложение» Сильвера…       Так или иначе, всё это больше не имело значения. Грей не желал разбираться в природе своих идиотских чувств, прямо-таки преступных, теперь уже буквально. Может, оно и к лучшему, что они с капитаном теперь порознь? Может, согрешив таким образом, он спас себя от другого греха?..       Грей тихо фыркнул. Он не должен был позволять этим мыслям развиваться. Он старался не думать вообще ни о чём, но с каждой минутой это удавалось ему всё хуже. Вернулся страх за собственную жизнь, на смену ему пришла боязнь встретиться со Смоллеттом в бою, затем снова мысли о чувствах Эйба к капитану, снова осуждение, и так по кругу. Мёртвая тишина, нарушаемая лишь далёким шумом с палубы, сдавливала его голову, и всё, чего ему теперь хотелось, это выйти на свежий воздух. Но никто бы не позволил ему это сделать, ни новые товарищи, ни люди капитана Смоллетта — пути назад уже просто не было.       — Ребята, вы слышите меня?       Этот окрик заставил подпрыгнуть не только Грея. Голос капитана звучал поразительно отчётливо и эхом звенел в ушах ещё несколько мгновений спустя. Пираты изумлённо переглянулись. Можно было лишь догадываться, с чего это капитан вдруг решил к ним обратиться. Грей на мгновение подумал, что, может быть, его молитвы были услышаны… Впрочем, если Смоллетт и правда обращался именно к нему, то это было весьма сомнительное спасение, ведь из бака его живым не выпустят.       Нет, капитан наверняка хотел сказать напоследок что-нибудь назидательное, например, как он разочарован и что им всем это с рук не сойдёт. Но никак уж не позвать в команду потерянного и напуганного куда сильнее других помощника плотника — он ведь просто «доска в корпусе».       — Я обращаюсь к тебе, Абрахам Грей.       На пару минут Эйб напрочь забыл, как дышать. Он не был уверен, что ему не послышалось, но не мог попросить капитана повторить. Эйб подумал, что был бы совершенно не против ещё раз услышать, как капитан произносит его имя, пусть строго, с отзвуком стали, которого не было даже тогда, когда он делал матросам выговор за недобросовестную работу, но всё же Смоллетт не называл его по имени уже очень давно. Грею даже показалось, что он мог забыть. Выходит, не забыл.       — Грей, я покидаю корабль и приказываю тебе следовать за твоим капитаном. Я знаю, что, в сущности, ты человек хороший, да и остальные не так уж плохи, как стараются казаться. У меня в руке часы. Даю тебе тридцать секунд на то, чтобы присоединиться ко мне.       «За твоим капитаном, — мысленно повторил Грей. — Ты человек хороший». Эйб не двинулся с места. Ему показалось, что все взгляды в помещение мгновенно обратились к нему, чего-то напряжённо ожидая. А сам он тем временем пытался придумать достойное объяснение, почему капитан позвал именно его, а не кого-то другого. В голову неустанно лез только всякий бред.       — Иди же, мой друг, не заставляй нас терять время даром. Ведь каждая секунда промедления грозит смертью и мне, и этим джентльменам.       Грей вздрогнул. Он как-то совсем забыл, что кроме капитана за дверью были ещё и доктор Ливси, сквайр Трелони и его люди. Каждую из этих жизней он по непонятной причине ценил выше своей. А потому терять ему было нечего.       Эйб резко рванул к выходу. Пираты мгновенно обнажили кортики. Лезвие одного из них прошлось по его щеке. «Заслужил», — почему-то подумал Эйб. Он тремя резкими ударами (откуда, чёрт возьми, взялась эта сила!) раскидал пиратов в стороны и пулей вылетел наружу.       С нескольких шагах от Смоллетта, стоявшего у борта. Грей выпрямился, тщетно пытаясь восстановить дыхание, сбившееся ещё сильнее, когда он увидел капитана. В голове царил полный хаос. Что он сделал? Как к нему отнесутся на другой стороне? И капитан… Эйб сжал губы, решив больше не думать и не медлить ни секунды.       — Я с вами, сэр, — сказал он.       Грею показалось, что в глазах капитана на мгновение мелькнуло облегчение. И Эйб от души надеялся, что этого больше никто не заметил.       Грей поднимает засыпающую дочку на руки и несёт в комнату. Нэнси закладывает недочитанную книжку и идёт следом. Эйб укладывает Лизи в постель, заботливо накрывает одеялом и целует на прощание в лоб. Нэнси улыбается, она делает это каждый раз, словно его нежность никогда не надоест ей. Грей с замирающим сердцем думает, что так оно и будет.       Они гасят везде свет, кружа по дому, словно в танце, Эйб прижимается к ней, вдыхая запах её волос и желая раствориться в кружеве её платья, навсегда забыть обо всём другом. Нэнси тихо смеётся, как будто в первый раз, обнимает его в ответ.       — Пора и нам в постель, — шепчет она ему в самое ухо.       Грей улыбается.       — Спать или…       Нэнси перебивает его глубоким поцелуем. Они как по волшебству оказываются в спальне, в кромешной темноте и почти мёртвой тишине (совсем как тогда), не остаётся ничего, кроме её дыхания и приятного касания прохладной простыни к разгорячённой коже. За окном мелькает молния, и Эйб от души надеется, что гром не разбудит Лизи (такое уже пару раз случалось) и им ничто не помешает. Даже его воспоминания, наполнившие сердце непонятной тяжестью.       — С тобой всё хорошо? — тихо спрашивает Нэнси.       — Да, конечно. — Эйб благодарит Бога за то, что в темноте не видно его замешательства. — А почему ты спрашиваешь?       — Мне показалось, вопрос Лизи заставил тебя вспомнить что-то неприятное.       Эйб вздыхает и прижимает голову к груди жены.       — Пожалуй, что так. Но всё это уже позади.       Он приподнимается для нового поцелуя. Нэнси продолжает гладить его по спине, стараясь не поцарапать в порыве страсти.       И Грей тонет.       Совсем как тогда.