***
К десяти часам вечера все единодушно пришли к выводу, что бывшие любого пола – мудаки, не стоящие слёз, и вообще мусор оказал услугу, вынеся себя сам. Дурацкие шоу на Youku из обширной коллекции тандема специалистов по дерьмовому контенту Хуайсана и Усяня наконец-то закончились, и теперь Вэнь Цин, расположившаяся в объятиях Цзян Яньли, звонко смеялась над мерзкими шутками Вэй Ина. Цзян Чэн на них без конца закатывал глаза, иногда вставляя язвительные комментарии, от которых все сотрясались от смеха ещё интенсивнее. Три пустых бутылки вина валялись у стены, Хуайсан, умостив на скрещенных ногах огромную чашу для миксера, намешивал с тоником апероль, Вэнь Нин подливал просекко, оба подпевали особому «сучьему» плейлисту хозяина вечеринки. Заиграл трек Доджи Кэт, и Цин подскочила, утягивая Яньли танцевать. – Вэй-сюн, тащи лёд! – приказал Хуайсан, пробуя большим половником получившуюся ярко-оранжевую жижу. – Есть! – Вэй Ин поднялся так резво, что тут же пошатнулся и чуть не свалился на Цзян Чэна. – Ой! – Придурок, – отозвался тот, вытягивая руки и помогая восстановить равновесие. Жижа оказалась вкусной. В пропорциях Хуайсан явно напортачил, просекко било в нос сильнее, чем нужно, но особых претензий это не вызывало. В конце концов, они были достаточно пьяны и до коктейля. Яньли и Цин уж точно – кажется, они пытались перетанцевать друг друга (а может и соблазнить, судя по тому, как одна держала за талию другую). – INFER-NO, BABY, I’M THE REASON WHY BAD’S SO FUN, HELL’S SO HOT! Хуайсан с двумя бокалами вклинился между увлечёнными друг другом подругами. – Лейдиз, ваша амброзия. Возвращайтесь к нам, сейчас будет самое веселье. Девушки подхватили его под локти и позволили увести себя к раскиданным по полу подушкам. – Ну-ка удиви? Хуайсан убавил музыку, а затем выудил из-под своей подушки небольшую картонную коробку. – Правда или действие! Рейтинговое предупреждение в углу коробки гласило: 18+. Вэй Ин издал восторженный клич и вытянул первую карточку. Оборотная сторона указывала на то, что ему достался вопрос. – Давай, Вэй-сюн, не увиливай, – лукаво подмигнул ему Хуайсан. – Хотелось бы выдать что-то шокирующее, но увы, – заметил он, пробежавшись глазами по вопросу. – «Сколько партнёров было одновременно?» – один. Хуайсан издал расстроенный стон. – Серьёзно? – Вэй Ин расхохотался. – Настолько ты во мне разочаровался? Тяни сам, посмотрим, какой ты испорченный, – он перетасовал карточки и приподнял одну часть колоды, давая вытянуть карту из середины. – «Есть ли у тебя «сегодня будет секс» аутфит, и если да, то какой?» – прочитал Хуайсан. – Ой, щас расскажу. У меня есть кожаный костюм, обожаю его, вы его видели. Вроде ничего такого, но под него я надеваю чёрное боди, оно почти прозрачное. А ещё у меня проколоты соски, и я пристёгиваю цепочку, и это видно – и это секси. Кажется, у меня даже есть фотки, – он вытащил телефон и завис, листая галерею. – Вот! – он развернул телефон к друзьям. Фотография явно была сделана в клубе. Хуайсан стоял лицом к камере, облокотившись на барную стойку и слегка прогнувшись в спине, отчего пиджак распахнулся, и цепочка действительно выделялась под тонкой тканью. На расслабленном запястье висел сложенный веер, на скулах сияли блёстки. Справа стоял суровый (и горячий) Не Минцзюэ – тоже весь в чёрном, две расстёгнутых пуговицы на рубашке открывали часть татуировки. Его левая рука лежала на стойке за спиной брата. Вэй Ин потянулся к экрану, чтобы листнуть к следующему фото, и Хуайсан в ту же секунду заблокировал телефон и шлёпнул его по руке. Его яркие от выпитого алкоголя щёки вспыхнули чуть сильнее. Вэй Ин ухмыльнулся и выпрямился, выглядя так, будто знал что-то, чего не знали другие, – его оскал был хитрым, жутко довольным и ничего хорошего не предвещающим. Игра пошла. Стопка с использованными карточками неуклонно множилась. Яньли пришлось целый раунд называть всех «папочкой». Вэнь Цин, вытянувшая действие, под свист парней стащила топ, оставшись в бра, и без капли смущения снова откинулась в объятия смеющейся подруги. (Серьёзно, они дружили достаточно давно, чтобы подобное могло кого-то впечатлить.) Хуайсан, прищурившись, окинул взглядом чёрные кружева, затем потянулся через почти пустую чашу с аперолем и что-то зашептал Цин на ухо. Девушка, опешив, уставилась на него, а потом хохотнула и согласно закивала. – Эта история давно ждала своего часа, – Вэнь Нин, пытавшийся вытряхнуть себе в рот последние капли просекко из бутылки, отбросил карточку. – Однажды сестра пыталась встречаться с парнем, а потом оказалось, что этот болван одновременно встречался со мной. У Цзян Чэна отвисла челюсть. – Серьёзно, ты встречалась с парнем? Цин слегка смутилась. – Ну, я думала, что могу быть би. Как видишь, это оказалось ошибкой ещё на стадии идеи. Хуайсан перегнулся через Вэй Усяня и хлопнул Цзян Чэна по плечу. – У тебя не было шансов, Цзян-сюн. – Перестань! – протянула Яньли, глядя на залившегося краской младшего брата. Хуайсан хмыкнул и потребовал у Вэнь Нина подробностей. Цзян Чэн когда-то был немного влюблён в Вэнь Цин, он, в общем-то, этого не скрывал и давно отпустил недолгие чувства, беззлобные подтрунивания друзей его не задевали, но сейчас стало самую малость обидно: Цин вполне могла проверить свою ориентацию на нём. Он бы никогда не поступил так паршиво. Вэй Усянь бросил на него быстрый внимательный взгляд и коротко сжал его руку. Цзян Чэн закатил глаза: иногда брат был слишком понимающим. – «Был ли у тебя секстинг? Зачитай отрывок, если да», – озвучила Яньли вопрос на своей карточке. – Был, конечно, с Цзысюанем, – она рассмеялась и вытащила телефон, намереваясь открыть нужный диалог. – Избавь меня от второй части задания! – громко и ядовито отреагировал Вэй Усянь. – Эй! – запротестовал Хуайсан. – Мне интересно! – В этом доме мы не говорим о Павлине, – Цзян Чэн предупреждающе закрыл ладонью рот возмущённо пыхтящему Вэй Ину. Их отношения с женихом сестры были бесконечно далеки от дружеских, но Вэй Усянь демонстрировал свою неприязнь особенно откровенно. Яньли насмешливо скорчила рожицу, но всё-таки убрала телефон. Хуайсан показал Вэй Ину язык, но милостиво разрешил продолжить игру. Цзян Чэн потянулся за картой. Вэнь Нин разлил остатки апероля и запустил чашу по гладкому полу в сторону кухни. Сопровождаемая шестью увлечёнными взглядами, она проскользила несколько метров, с грохотом ударилась о дверной косяк и перевернулась. – Технически она на кухне, – прокомментировал Вэнь Нин. Все дружно сделали по глотку коктейля и выжидающе уставились на поперхнувшегося воздухом Цзян Чэна. – Действие! – хлопнул в ладоши Хуайсан. – Что там? Цзян Чэн прочистил горло. – «Десять секунд целуй человека слева от тебя». Слева от него Вэй Усянь широко распахнул глаза. – Мы же пропустим задание, да? – без надежды протянул Цзян Чэн. – Ещё чего?! – возмутился Хуайсан. – Мы уже пропустили секстинг Цзян Яньли! Из-за вас, между прочим! – Он же мой брат! Хуайсан фыркнул: – Не родной, так что не аргумент. – Це-луй, це-луй! – заголосили Вэни. Цзян Чэн беспомощно взглянул на сестру. Яньли прижала ладони к покрасневшему лицу, но в глазах читался азарт. Не родной, да. Да и дело было вообще не в этом. Цзян Чэн нервно хрустнул пальцами и отхлебнул апероля, надеясь, что алкоголь придаст храбрости. Проблема была в том, что Цзян Чэн не целовался. Он не особо любил людей и совершенно точно не любил прикосновений к себе. Он не был девственником, но полученный опыт только укрепил его неприязнь к ненужному физическому контакту. Он свободно касался сиблингов и близких людей, но возможные партнёры не вызывали эмоционального отклика даже в пьяном состоянии. Это слегка тревожило, и однажды Цзян Чэн поделился переживаниями с друзьями. Вэнь Цин тогда долго что-то искала в интернете, кусая сустав указательного пальца, а потом сообщила, что Цзян Чэн демисексуал. Так что да, он не целовался. – Це-луй, це-луй! – Не Хуайсан и Вэнь Нин забарабанили по полу. Вэй Усянь пихнул его плечом. Цзян Чэн показательно тяжело вздохнул, развернулся к брату и под оглушительное улюлюканье подался вперёд. Губы Вэй Ина были… ну, мягкими. Отдавали апельсином и почему-то мятой. Он явно умел целоваться, и потому сразу перехватил инициативу. Цзян Чэн прикрыл глаза, чуть расслабляясь, и почувствовал тёплую руку на своей шее. Запоздало услышал громкий обратный отсчёт. – …семь, шесть, пять… Свободные пряди волос Вэй Ина щекотали ключицы. Губы ласкали без напора, неспешно. Цзян Чэн несмело коснулся языком нёба над самой кромкой зубов, и неожиданно Вэй Ин, как будто потеряв контроль над ситуацией, крепче сжал пальцами его шею и углубил поцелуй. – …два… Зубы сомкнулись на нижней губе Цзян Чэна, когда Хуайсан закричал: – Было! Цзян Чэн отстранился, выравнивая дыхание и пытаясь сохранить достоинство (и откровенно стесняясь посмотреть на брата). На лице Хуайсана читалось невыразимое удовольствие. Яньли смеялась, уткнувшись лицом в волосы Вэнь Цин, её уши были ярко-красными. Вэни переглядывались и многозначительно поигрывали бровями. Вэй Усянь поднялся на ноги и отвесил поклон, а потом сделал резкий выпад и мокро чмокнул Хуайсана в губы. Тот в ответ несильно треснул его по голове половником, которым разливал апероль. – Дурной! И Цзян Чэн не мог не присоединиться к общему хохоту.***
Перевалило глубоко за полночь, когда Цзян Чэн, сонно потирая лицо и пошатываясь, вышел из ванной. Судя по тому, как Яньли безбожно засыпала в такси, она уже должна была видеть шестой сон. Вэй Ин тихо звенел посудой в темноте кухни. Цзян Чэн пошёл туда. – Мама нас убьёт завтра, – прошептал он. Вэй Ин протянул ему стакан воды. – Если я не умру от выпитого, то буду более чем рад принять смерть от её руки. Честное слово, она более милосердна, чем похмелье. Цзян Чэн стукнулся зубами о край стакана, они беззвучно рассмеялись. Вэй Ин подтащил его к высокому окну и облокотился на подоконник. Цзян Чэн бросил на него долгий взгляд и тоже отвернулся, оглядывая открывающийся вид. Шанхай не спал. Утопая в море огней, город жил своей жизнью, поклонялся своим богам. Вдалеке величественно высилась Цзинь Мао. Шпиль её терялся в густом тумане. По дорогам тёк неспешный поток машин, сияя золотом фар. Цзян Чэн мог бы с закрытыми глазами указать направления, ведущие к его любимым местам. Он любил ночь. И он так чертовски любил Шанхай. – У тебя слишком одухотворённое лицо для кого-то, кто только что чуть не откусил стакан. Цзян Чэн почувствовал, что Вэй Ин пристально разглядывает его. – Я немного увлёкся, когда… Там, у Не-сюна, – тихо продолжил Вэй Ин. – Ты не любишь прикосновения, я знаю. Там это казалось забавной шуткой, но сейчас я думаю, что мог заставить тебя чувствовать себя… причинить тебе дискомфорт. Я просто… – он помедлил и тяжело вздохнул. – Красноречие ни к чёрту. В общем, надеюсь, ты не злишься. Прости. У Цзян Чэна защемило сердце. Вэй Усянь мог просто перестать быть таким отвратительно заботливым? – Всё нормально. Я бы не стал этого делать, если бы… Ну, знаешь. Если бы не доверял тебе. Боковым зрением он увидел, как брат кивнул. Он допил воду, забрал оба стакана и отставил на стойку. – А-Чэн? – М? Брови Вэй Ина дрогнули в лёгком хмуром изгибе, выдающем робость. – Доверься мне ещё раз? Сердце пропустило удар. Вэй Ин подошёл ближе и вопросительно заглянул в расширившиеся глаза. – Зачем? – хрипло спросил Цзян Чэн, пытаясь найти ответ в непривычно уязвимом выражении лица Вэй Ина. – Ну… – он запнулся, подбирая слова. – Мы всё ещё пьяны и можем позволить себе делать дурацкие вещи. И я рад, что ты доверяешь мне. Я мог бы научить тебя целоваться. Потому что это приятно. Если, конечно, тебе было приятно. Цзян Чэн перевёл взгляд на его приоткрытые губы. Ему было приятно. В конце концов, они лучшие друзья. И он правда доверяет Вэй Ину. Наверное, это не будет большой глупостью. Ведь не будет? Он плавно кивнул и закрыл глаза. Теперь, когда он был так близко, Цзян Чэн чувствовал тонкий аромат грейпфрутового геля для душа. Тёплые губы прижались к нему. Мята. И что-то неопознаваемо сладкое. Вэй Ин мягко втянул его нижнюю губу, провёл языком. Он как будто действительно учил. Цзян Чэн несмело ответил, на пробу прихватил зубами. Руки сами скользнули по телу выше, обхватили лицо. Вэй Ин прижал его к себе, обняв за талию, слегка подрагивающая ладонь легла между лопаток, сминая длинные волосы. Даже если это было невероятно большой глупостью, Цзян Чэн уже не смог бы остановиться. Дыхание стало шумным, хватка на талии – крепче. Языки сплелись, Цзян Чэн выдохнул с едва слышным стоном. Щелчок выключателя озарил тёмную кухню, заставил оторваться друг от друга и дезориентированно оглянуться, щурясь и смаргивая возбуждение. В дверном проёме, скрестив руки на груди и прожигая тяжёлым мрачным взглядом, стояла мадам Юй.***
С другой стороны, когда мадам Юй злилась тихо. Вэй Ин принял неизбежное с философской стойкостью и сделал шаг вперёд, прикрывая пылающего Цзян Чэна. Словарного запаса мадам Юй хватило бы на час политических дебатов. Не то чтобы Вэй Ин узнал о себе что-то новое, не то чтобы его это могло задеть, но сверлить расфокусированным взглядом небольшой сенсорный дисплей на холодильнике становилось всё труднее. Труднее, но всё ещё лучше, чем видеть усталое лицо дяди Цзяна за спиной мадам Юй или испуганную сестру, маячащую у входа в кухню. – Ты воистину феноменальная личность, Вэй Усянь. Сначала ты ниоткуда приходишь в семью и заставляешь отца напрочь забыть о родном сыне. А-Ли опекает тебя, как будто тебе пять лет, и разве только не кормит с ложки. Теперь ты заморочил голову ещё и А-Чэну, бесстыдник… Давно ты его охмурил, а? – Я не охмурял его, господи! – Вэй Ин закрыл лицо руками. – Он проспорил мне, просто проспорил! Боги, ничего же не случилось… Мадам Юй прищурилась и рванула с талии узкий металлический пояс. Тонкий серебряный жгут с фиолетовыми всполохами нитей аметистового золота сиблинги прозвали Цзыдянем. Опасное украшение всегда находилось при своей владелице, и если она пускала его в ход, значит, была взбешена до предела. Вэй Ин прекрасно помнил, как полыхала огненной болью спина, три почти параллельных шрама с которой так и не сошли, и повторять бесценный опыт не хотелось. – Цзян Чэн, – мадам Юй перевела взгляд на сына, обнимавшего себя за плечи. – Подойди. Он упрямо вздёрнул подбородок и остался на прежнем месте, только сделал пару шагов вперёд, чтобы поравняться с Вэй Ином. В хмуром изгибе бровей прятался вызов, но противостоять матери ему всегда было больно и сложно, и это выдавали нервно поджатые губы. Алеющие, зацелованные губы. Кажется, этот факт взъярил мадам Юй ещё больше. – Вэй Усянь, – злобной кошкой прошипела она. – Ты когда-нибудь перестанешь портить всё, к чему прикасаешься? Цзян Чэн поменялся в лице. – Вот, значит, как? – яд в его голосе не уступал матери. – Теперь я для тебя испорченный? Одна безобидная глупость сделала меня в твоих глазах грязным? Спасибо за твоё ценное мнение, мама, – он вылетел из кухни, чудом не задев плечом Яньли. – А-Чэн! – выкрикнул Вэй Ин, дёргаясь в его сторону. Цзыдянь хлестнул его по плечу.***
Мадам Юй всегда била прицельно. Разминая ноющую руку, Вэй Ин вошёл в спальню и устало прижался к двери, захлопывая её до щелчка. Алкогольный дурман давно рассеялся, будто они и не пили. Он потёр сухие воспалённые глаза, оттолкнулся от двери и прошёл вперёд, чтобы опуститься на край кровати брата. Холм из одеяла и нескольких подушек не шевелился. – А-Чэн, – Вэй Ин слегка толкнул то, что, по его подсчётам, должно было быть поясницей. – Вылезай. А-Чэн. Из-под одеяла раздалось приглушённое: – Отстань. Иди спать. – Нет. Ты так и будешь лежать, злиться и грустить, а я этого не хочу. Ответом послужила упрямая тишина. Вэй Ин тяжело вздохнул. – Перестань. Она не имела этого в виду. Ты же знаешь, она так сказала, чтобы задеть меня. Спустя несколько долгих секунд Цзян Чэн сбросил одеяло до пояса и уставился в потолок. – Нет, именно это она имела в виду. Я никогда не буду достаточно хорош для неё. Она меня не любит. (Иногда Цзян Чэн чувствовал себя сиротой.) Вэй Ин снова вздохнул. – Она любит тебя. Просто у неё всё плохо с эмоциональным интеллектом. От неё даже А-цзе достаётся, а уж её-то мадам Юй явно любит. Не относись к этому слишком серьёзно, А-Чэн. Не в первый же раз такие сцены. Тебе всегда прилетает, когда ты общаешься со мной. – Пообщались, блядь… Вэй Ин против воли хохотнул и шаловливо подёргал бровями. – Можем и продолжить общение. Цзян Чэн отпихнул его ногой. – Придурок! – но на душе уже стало легче. – Эй! Вэй Ин, которого мотнуло вбок, ухватился за одеяло, удерживая равновесие, и снова устроился на кровати – на этот раз забравшись с ногами и по-хозяйски развалившись рядом с Цзян Чэном. Тот смерил его брезгливым взглядом и повернулся спиной. Вэй Ин ткнул его локтем. – Ну эй. У меня вообще-то болит рука. И спина. Цзян Чэн пробормотал что-то очень похожее на «пошёл на хер». – Пожалей своего любимого братика, – полуигриво-полужалобно протянул Вэй Усянь. – В такой формулировке это звучит совсем мерзко, – огрызнулся Цзян Чэн. Но перекатился на спину, постаравшись не задеть пострадавшее плечо Вэй Ина. – Сильно болит? Вэй Ин старательно принял вид умирающего: – Да. Меня спасёт только чудодейственный поцелуй! – Вот и ищи принцессу, которая будет с тобой целоваться, – Цзян Чэн несильно лягнул его в лодыжку. Тот заголосил ещё жалобнее: – Где же мне отыскать мою добрую волшебницу?.. Ага! – он резко приподнялся и навис над Цзян Чэном, уперевшись локтями по обе стороны от его головы. – Нашёл, – шепнул он и мокро поцеловал. Цзян Чэн с лёгким раздражением почувствовал, что опять теряет контроль. Просто дурацкий Вэй Ин умел целоваться. Он разомкнул зубы, позволяя горячему языку скользнуть внутрь, и запоздало подумал, что их шалость перестаёт быть невинной. Чёртова мята. Вэй Ин вжал его в постель, и все мысли из головы испарились. Иногда они отрывались друг от друга, и губы мягко скользили по щекам, скулам, обхватывали острый подбородок. Цзян Чэн чуть поворачивал голову и снова ловил тёплое дыхание, целуя самостоятельно, позволяя глубоко себя целовать. Он обнаружил в себе склонность кусаться в поцелуй. Клыки впились в нежную плоть, и низкий тихий стон неожиданно по-настоящему завёл. Вэй Ин дёрнулся, разрывая поцелуй. Пару мгновений он внимательно смотрел в глаза, а затем сделал глубокий вдох и внезапно широко лизнул губы Цзян Чэна. – Фу! На этот раз Цзян Чэн всё-таки спихнул его с кровати. – Ты как собака! Вэй Ин лежал, зажимая рот упавшей на него сверху подушкой, и отчаянно хохотал. – А ведь ты любишь собак, – сквозь слёзы заметил он. Сверху прилетела ещё одна подушка. От двери раздался осторожный стук, и в комнату вошла Яньли. – Ну, детвора, чего расшалились, – укорила она, наблюдая, как Вэй Ин увлечённо пытался забраться на кровать, а Цзян Чэн так же усердно его отпинывал. – А-Сянь, я принесла мазь от ушибов для твоей руки. – А-цзе, золотая моя… – сердце сжалось от любви к сестре. – Я думал, ты уже ушла спать. Всё в порядке, А-цзе, всё хорошо, правда, не так уж сильно болит… – Заткнись, – послышалось сверху. Цзян Чэн свесился с постели, схватил его под мышки и подтянул вверх, усаживая рядом с собой. Яньли опустилась напротив и протянула прохладный тюбик. Вэй Ин, поморщившись, стащил растянутую футболку с одного плеча и начал втирать лечебный гель в припухшую кожу. – Мама всё злится, да? – угрюмо поинтересовался Цзян Чэн. – Наверное. Когда я уходила, она что-то высказывала отцу. Не думай об этом. Остынет к утру, ты же её знаешь. Цзян Чэн уставился на свои руки. Спустя пару минут унылой тишины Яньли с плохо скрываемым весельем спросила: – А вы правда там целовались? Цзян Чэн от души поблагодарил темноту, в которой не было видно его вспыхнувшего лица. – Ммм… – неопределённо протянул Вэй Ин, сдерживая смех и избегая смотреть на сестру. – В следующий раз дотяните до комнаты, – хмыкнула она. – В какой следующий раз?! – вскинулся Цзян Чэн, но Вэй Ин шикнул на него. – Ты не злишься? – Я? – в голосе Яньли послышалось искреннее недоумение. – Нет, с чего бы? Она подавила зевок и оглядела смущённо молчащих братьев. – Серьёзно, я тоже была сегодня вечером у Не Хуайсана, я всё видела. А то, что вы решили продолжить, – ну, А-Чэн, надо же тебе хоть с кем-то целоваться. – А-цзе! – в неё полетела одна из бесчисленных подушек, вторая заглушила заливистый хохот Вэй Усяня. – Расслабьтесь, боже. Вы же не планируете начать встречаться? – Конечно, нет, он душный! Цзян Чэн смерил его возмущённым взглядом: – Да кто б ещё тебе предлагал! – Вы отвратительные, вы знаете? – Яньли утирала выступившие от смеха слёзы. – Мои дети выросли и учат друг друга целоваться, в каком дурдоме я живу? Вэй Ин аж подпрыгнул на кровати. – А-цзе, А-цзе, а с кем ты училась целоваться? У тебя ведь были свидания до Павлина? – С А-Цин, – без тени смущения ответила она и удовлетворённо оглядела их потрясённые лица. – Серьёзно, мы дружим с двенадцати! Кому ещё я могла доверять? С минуту поразмыслив, она внезапно просияла: – А знаете, с кем целовалась мама? – Я правда не уверен, что хочу это знать! – выпалил Цзян Чэн, для убедительности выставляя ладони в защитном жесте. Вэй Ин перехватил его руки и с азартом спросил: – С кем? – С мадам Цзинь! Братья синхронно прижали ладони ко рту и вытаращили глаза. Мадам Юй и мадам Цзинь, будущая свекровь Яньли, были давними подругами. Цзян Чэн издал нервный смешок. – Ну, если исходить из твоего опыта с Вэнь Цин, логика прослеживается… – Серьёзно? – в голосе Вэй Ина звенело возмущение. – То есть вся гетеросексуальность в этой семье держится на дяде Цзяне, а прилетает за распущенность всё равно одному мне?! – Меня больше интересует, откуда ты это знаешь, – Цзян Чэн упёрся локтями в колени и уставился на сестру. Она потёрла подбородок и усмехнулась. – От мамы. Мы тогда впервые поссорились с Цзысюанем, я была жутко расстроена, и мама предложила выпить вина. Помню, я тогда расплакалась ей в плечо, и в какой-то момент, после определённого количества бокалов, захотела позвонить мадам Цзинь и нажаловаться ей, – фыркнув, призналась Яньли. – Мама меня отговорила, сказала, что мы должны всё решить между собой, не втягивая родителей. Она была права на самом деле. Я думаю, мадам Цзинь приняла бы мою сторону, и Цзысюаню было бы неприятно, – на этих словах братья дружно скривились, но Яньли, увлечённая рассказом, то ли не заметила, то ли проигнорировала это. – Чтобы отвлечь меня, мама поделилась некоторыми забавными историями из их юности. – Забавными? – Юности? – Балбесы, – вздохнула Яньли. Она поднялась на ноги и слегка пошатнулась от усталости. – Ладно, детки, мы засиделись. А-Сянь, утром намажь плечо снова, – она бросила тюбик с мазью на его заправленную постель. – А-Чэн, успокойся и забудь об этой дурацкой сцене, ты самый лучший ребёнок на свете, мы все тебя очень сильно любим. Ну, А-Сянь, возможно, сильнее… – А-цзе! – раздалось в два голоса. Она увильнула от очередной подушки и с жизнерадостным «спокойной ночи!» выскочила за дверь. Цзян Чэн и Вэй Ин переглянулись. – Не смей, – предупредил Цзян Чэн, правильно истолковав выражение лица брата. – Вали на свою кровать, – он упёрся обеими ногами в бедро Вэй Ина. Тот скорчил жалобную рожицу: – Что, даже не поцелуешь на ночь? – Съебись! Вэй Ин двинулся на него, одновременно протягивая руки к его подколенным ямкам и начиная щекотать. – Ай, свали! – взвизгнул Цзян Чэн, непроизвольно дёргаясь, размыкая колени, чтобы уйти от прикосновений. Вэй Ин словно того и добивался: он подтянул его к себе, устраиваясь между разведённых ног, и заткнул его бесцеремонным поцелуем. Цзян Чэн ответил ему сразу же, не забыв мстительно стиснуть зубами нижнюю губу. – Ну и кто из нас собака? – насмешливо поинтересовался Вэй Ин несколько минут спустя, когда Цзян Чэн всё-таки спихнул его с себя. – Заткнись, – беззлобно проворчал он и перегнулся через него, выуживая с пола подушки. Вэй Ин оттеснил его к стене, вольготно устроился рядом и натянул одеяло до ушей, прячась от яркого свечения телефона. Цзян Чэн с раздражением озвучил время и настроил будильник. На отдых оставалось, дай боже, часов пять. Видимо, ради собственного ментального здоровья было разумнее смириться с тем, что согнать брата не получится, и просто спать. На самой грани сна Вэй Ин почувствовал, как Цзян Чэн закинул ногу ему на бедро, и довольно ухмыльнулся.