Моменты

      Цзян Чэн отловил мелкого Ланя за воротник ханьфу и грубо вздернул в воздух.       - Кто он?! - прорычал глава клана Юньмэн и для острастки встряхнул ничего не понимающую жертву.       - К... кто? - проблеял перепуганный ученик.       - Поганец, которому мой племянник пишет... пишет... - Тут разум вернулся к Цзян Чэну и напомнил, что чужого ученика надо поставить на землю. - Глава у себя?       Бедняга только и смог, что кивнуть, и давно убежал бы, если бы не правила. Правила в Гусу Лань ценили больше жизни.       Ну, за редким исключением, и жизнь в том случае была чужой.       Цзян Чэн с трудом усмирил искры, сыплющиеся с Цзыдяня, как фейерверки на Новый год, и пошел по дорожке на поиски справедливости.       Собственно, началось все с Цзинь Лина, а точнее, с пачки писем, которые Цзян Чэн нашел в его комнате. Разумеется, они были хорошо припрятаны, но дорогой племянник в последнее время стал сам не свой, поэтому дяде ничего не оставалось, как взять дело в свои руки. И в руках этих оказалась стопка мятых листов, так и не отправленных получателю. И корреспонденция сия внушала главе Юньмэна священный ужас. Вспомнив парочку лирических оборотов, описывающих сильные руки, в которые хотелось упасть, и широкую грудь, к которой хотелось прижаться, Цзян Чэн ускорился, оставляя за собой шлейф фиолетовых искр. И думать не надо, что невинного А-Лина растлевали именно тут, в Гусу, где кругом таится опасность для неокрепшей мужской психики. Цзян Чэн уже был вынужден отдать им брата, за племянника будет стоять горой!       - Ой! Вы бы хоть под ноги смотрели! - услышал он прямо перед собой и только тогда почувствовал, что нечто препятствовало его продвижению вперед. - Люди тут делами вообще-то занимаются.       И ему в грудь недвусмысленно уперлась рукоять метлы. Ученик, ее держащий, дерзко выпятил подбородок и смотрел огромными серыми глазищами, в которых читался укор.       - В сторону, - бросил Цзян Чэн, но наглая мелочь выпрыгнула перед ним и раскинула рукава, как крылья.       - А.... А... А что это вы тут делаете, глава Цзян? Ваш племянник еще позавчера в свой орден вернулся.       Лань Цзинъи - так его вроде звали - был самым неправильным Ланем, которого Цзян Чэн знал, если не считать Второго Нефрита, но он дал осечку только в одном конкретном случае, касающемся романтических пристрастий. А вот нынешнее воспитание в Гусу Лань явно оставляло желать лучшего.       - В сторону! - повысил голос Цзян Чэн. - Не доводи до греха.       - Нет такого правила, не доводить людей до греха, - ответил Цзинъи. - Я все правила наизусть знаю.       Цзян Чэн заподозрил, что над ним не очень завуалированно издеваются. Потом присмотрелся к парнишке на предмет "сильных рук" и "широкой груди". С руками у адептов Гусу Лань всегда все было отлично, а вот костяком Цзинъи не вышел, то ли мал еще, то ли от природы худощавый.       Но Цзинь Лин мог и приукрасить для красного словца.       - Это ты? - прямо спросил Цзян Чэн.       - Я? - удивился Цзинъи. - Вы меня узнали? Тогда поспешу заверить, что все гадости, которые молодая... ваш племянник про меня рассказывал, сплошная ложь. Я не такой. Сычжуй подтвердит.       Сычжуй! Идеальный воспитанник Лань Ванцзи. Больше не слушая болтовню Цзинъи, Цзян Чэн обошел его и отправился дальше, но цель немного поменялась. Теперь ему нужно было взглянуть в глаза Лань Сычжую. Как говорится, каков отец, таков и сын.       Означенный юноша легко обнаружился упражняющимся с мечом. В свете утреннего солнца его быстрые и грациозные движения казались танцем, волосы красиво развевались, одежды светились, вдохновенный взгляд сиял умом и добротой. Цзян Чэна аж передернуло.       - Ну-ка подойди, - позвал он юношу, и Сычжуй, остановив тренировку, подошел к нему.       - Здравствуйте, глава Цзян. Чем обязан?       Он был выше и немного крупнее Цзинъи, и сердце Цзян Чэна покрылось инеем. Неужели, все-таки он?       - Как ты относишься к А-Лину? - потребовал он ответа.       - А-Лину... Вы имеете в виду главу клана Ланьлин Цзинь? - уточнил Сычжуй. - Он наш товарищ. А что такое?       Его лицо озаряла вежливая улыбка, ничуть не поменявшаяся, даже когда рука у Цзян Чэна дрогнула, и искры посыпались с удвоенной силой. Если бы Ванцзи умел улыбаться, выглядел бы так же возмутительно идеально. Хм, если присмотреться, то перед ним юная копия Лань Сичэня, тот тоже всегда выглядел так, будто познал дзен.       – Глава Цзян? Глава…       – Я знаю, что я глава! – рявкнул Цзян Чэн, смутившись. Проклятая ностальгия.       – Так что там с Цзинь Лином? – напомнил Сычжуй. – Ему нужна какая-то помощь?       – Очень интересно, чем вы, – это слово Цзян Чэн выделил особым презрением, хорошо выдержанным, – можете помочь ему?       – Это зависит от того, какого рода помощь требуется, – спокойно ответил Лань Сычжуй, и Цзян Чэн понял: вот оно!       Кольцо превратилось в кнут, и искрящийся хлыст прошелся бы по коварному соблазнителю, если бы наперерез не выскочил Лань Цзинъи и не столкнул Сычжуя с ног. Оба юноши прокатились по земле, и Цзинъи, выставив перед собой несколько незнакомых Цзян Чэну талисманов, грозно сдвинул брови.       – Только троньте его, – прошипел он, как разъяренный кот. – Я не шучу. Эти талисманы рисовал Вэй Усянь, я и использую их, не задумавшись.       То-то на них ни черточки не было понятно, Усянь с детства пользовался кистью как курица, хотя у той получилось бы лучше.       – Цзинъи… – тихо позвал Сычжуй, но Цзинъи не дал ему выйти из-за своей спины.       – Я никому не позволю к тебе притронуться! – заявил дерзкий мальчишка, и уголок рта у Цзян Чэна нервно дернулся.       – Вы… Вы… – начал было он, но, погасив Цзыдянь, отработанным до автоматизма движением помассировал висок. – Да чтоб вас всех!       Он понял, что ошибся. Точнее, ошибся, но не во всем. Оставляя позади парочку Ланей, свернувших с праведного пути, он вернулся на прежний маршрут, стараясь не думать о том, как те двое воркуют у него за спиной. Тьфу, мерзость.       И тут он услышал знакомые голоса.       Цзинши Лань Ванцзи находилось в стороне от остальных, но громкие возгласы Вэй Усяня были слышны, наверное, даже в городе. Ринувшись на мече в Гусу Лань, Цзян Чэн как-то не подумал, что встретится тут с названным братом. Разве он не отправился вместе со Вторым Нефритом на ночную охоту на самую границу территории клана?       – Нет, это слишком витиевато! – возмущался Усянь. – Просто напиши, что хочешь упасть в его объятия. Что значит, пошло? А до этого ты не особо жаловался.       – Ты же его знаешь! А теперь попробуй представить, что кто-то падает ему в объятия. Скорее уж, стоит написать “приди в мои объятия”. Да, так и напишу.       Ярость застлала главе Юньмэна глаза. Взревев, он бросился на звук, потому что Вэй Ин явно толкал их племянника прямо в лапы порока. А кто туда попадал, как известно, обратно не возвращался.       Цзинши было окружено барьером, но на эмоциях Цзян Чэн разрушил его, почти не заметив. Ворвавшись в двери, он застыл, не зная, чьи ноги ломать первыми.       – Дядя? – испугался Цзинь Лин, якобы позавчера вернувшийся в Башню Кои.       – А-Чэн? – удивился Вэй Усянь, у ног которого стоял поднос с кувшином и пиалой. Судя по аромату, “Улыбка императора”.       – Что. Все. Это. Значит? – прорычал Цзян Чэн.       Цзинь Лин сидел за столиком, перед ним лежали исписанные листки, часть уже отправилась в корзину. Глаза племянника были круглыми, как у совы, от ужаса он даже не моргал.       – А… Это… Ну… Мы можем… Объяснить?       Вэй Усянь вдруг упал на спину и так расхохотался, что пятки конвульсивно забились об пол. Если бы Цзян Чэн не был так обескуражен его реакцией, точно бы убил на месте, не побоявшись его супруга.       В итоге, так и не решив ничего с ногами и переломами, он схватил ближайший к себе листок незаконченного письма и начал читать. По мере чтения цвет его лица менялся от белого к красному и обратно, пока глаза окончательно не налились кровью. Смяв листок, он запустил комком в племянника, чуть не выбив ему глаз.       – Вы покойники, – сказал он неожиданно спокойным голосом. – Нет, я вас не убью, я запру вас в псарне с голодными псами.       Вэй Усянь перестал смеяться.       – Ну ты чего, э? Мы же как лучше хотели. Правда, А-Лин? Мы для тебя старались. Цзян Чэн, ты куда? Стой!       Цзян Чэн вылетел из цзинши и прямо там, за порогом, запрыгнул на меч и умчался с такой скоростью, что некоторым учеников показалось, что над ними пронеслась фиолетовая молния. Лань Сычжуй и Лань Цзинъи испуганно схватили друг друга за руки, покраснели и украдкой, пользуясь случаем, переплели пальцы, пока все смотрели в небо,       Вэй Усянь все еще вздрагивал, представляя псарню, а Цзинь Лин мысленно составлял завещание.       А Цзян Чэн, в рекордные сроки долетевший до Пристани Лотоса, обнаружил, что в его отсутствие ему пришло письмо с гербом Цзинхэ Не. Руки еще дрожали, когда Цзян Чэн распечатывал конверт, запершись в своей спальне.       “Ваши чувства взаимны”, – гласила единственная строчка на листе дорогой бумаги, и Цзян Чэн понял, что пропал. Эти паршивцы все-таки успели отправить одно из своих мерзких творений адресату, только вот ни сильных рук, ни широкой груди у него не имелось, потому что им был глава Не, Не Хуайсан, в объятия которого он, Цзян Чэн, по мнению племянника и названного брата, должен был упасть.       – Сломаю ноги, – тихо, но очень грозно, пообещал Цзян Чэн и смял письмо. – А потом запру в псарне.       Кулак разжался, и Цзян Чэн собрался было спались листок дотла, но почему-то остановился. Бронзовое зеркало отразило его неожиданно пунцовое лицо.       Нет, сначала он напишет вежливый ответ с объяснениями. Нет, лучше съездит сам. Нет, слетает с неофициальным визитом, так быстрее. И лучше прямо сейчас. Но сначала привести себя в порядок. Он же достаточно хорошо сегодня выглядит? Или нет?       И где-то в Нечестивой Юдоли за рабочим столом сидел Не Хуайсан и в десятый раз перечитывал полученное от Цзян Чэна послание, полное таких непередаваемых эпитетов, что почерк Вэй Усяня угадывался даже за аккуратными иероглифами его племянника. Но Цзян Чэн точно примчится, как только получит ответ. Хуайсан широко и немного хищно улыбнулся. В этот раз Саньду Шеншоу не сбежит так просто. У Хуайсана на него большие планы – сегодня и, желательно, навсегда.