Башня Иезавели

Отстёгнутый ремень с шипением пополз по груди и бёдрам, втягиваясь в пазы на кресле. Это ощущение и привело Аканту в чувство. Сквозь шум в ушах слышались обрывки разговора, а потом что-то мокрое и холодное мазнуло по подбородку, по носу, настойчиво, сильно – кто-то оттирал ей с лица кровь. – Дрянь наше дело. – Почему ты так решил? – Потому что впервые на моей памяти тебе понадобилась баба, Кельманри. – Помолчи. Кто-то фыркнул. Полилась вода, она открыла глаза, дернулась, попытавшись увернуться от мокрого бумажного полотенца, которым астартес вытирал ей лицо. Рядом стоял, сунув руки в карманы пилотского комбинезона, рослый и худой детина с нестриженными соломенными волосами, лезущими в глаза. К его губе прилипла тонкая черная сигаретка, едкий дым от нее стелился по салону. Взгляд у пилота был безразличный. – Она не сдохнет? – Просто перегрузка. Все не могу приноровиться к тому, какие они хрупкие. – Это форма апотекариона или я ослеп? – Завидная наблюдательность для смертного… – тот, кого назвали Кельманри, заглянул в глаза распластавшейся на кресле женщины: – Все нормально? Вэл, пошел вон, нам нужно поговорить. Астартес дождался, пока его недавний собеседник послушно утопает вдоль отсека на выход и уставился на Аканту как на долгожданный трофей. – Мы можем помочь друг другу. Она, наконец, пришла в сознание достаточно, чтобы перестать мотать головой от того, что ей, как маленькой, вытирают нос, и поднять на золотокожего ещё не до конца сфокусированный взгляд. Вряд ли слова астартес были предложением, а не приказом. – Чем я могу вам помочь, господин? – она попыталась убрать с глаза отросшую и свалявшуюся чёлку, но это было единственное движение, которое Аканта позволила себе без разрешения. Теперь он мог быть уверен, что его собеседница – само внимание. На лице Аканты появилось крайнее изумление, и так и застыло немым вопросом. Она даже не смогла подобрать слов, чтобы задать правильный вопрос, поэтому спросила, что думала. – И какая... женщина? Тут же война, тут Маркуса едва не убили... Астартес вдруг рассмеялся, бросив полотенце, превратившееся в комок грязной бумаги, на пол. – Тебе не стоит беспокоиться из-за того, что старый ублюдок отхватил, рисковать – наша профессия и наш выбор. Да, здесь есть некоторая напряженность, у ставленницы нашего лорда проблемы, которые мы с Маркусом попробуем решить, для этого есть все возможности. И я мог бы сделать больше, если бы кто-то взял на себя необходимость доносить до принцессы наши пожелания и наши потребности. Тебе не следует бояться за свою жизнь, больше никто не посмеет поднять на тебя руку. – Принцессы? – глупо переспросила Аканта, даже не задумавшись о том, насколько неэтично это прозвучало, и опасно – позволять себе вслух сомневаться в словах астартес. Но сутки назад она была на самом дне существования, опасно близко к животной его грани, и сейчас ей предлагают жизнь при дворе, всего лишь за интерпретацию пожеланий Торчера и его тварей? Слишком легко, но он же сказал, он же сам сказал… голос разума пискнул что-то про подвох. Потом отчётливее сформулировал фразу. Улыбка Аканты медленно угасла. – Простите, но вы могли выбрать любую женщину на барже. Дипломата, психолога, наверняка там есть специалисты. Вы даже не знали, ем ли я крыс руками, и знаю ли, как говорить с людьми вне операционной. Но выбрали меня, первую попавшуюся, – начала она, очень осторожно подбирая слова. – Простая напряжённость не заканчивается командиром рапторов на моём операционном столе и вы берёте кого-то, кого будет не жалко... в гражданской войне? Кел внимательно слушал, не перебивая, но как будто прицениваясь, потом покачал головой: – Торчер имеет привычку ставить в неудобные условия не тебя одну. Я мог бы выбирать, если бы не вынужден оказался строить наши планы за сутки. На самом деле бояться тебе нечего, вас обеих будут охранять самые опасные существа на Гродеве. – Вы всегда можете мне приказать, – она опустила глаза. – Или найти другую на мою роль, так же быстро, как и меня. Но вам нужно согласие рабыни – я согласна. Меня учили поведению в высшем обществе, и если эта планета хоть немного похожа на мою родную, я должна справиться. Аканта внимательно посмотрела в узкие тёмные глаза. Она была ему почему-то нужна, и это давало, хоть иллюзорное, но право говорить с астартес почти на равных. – Только, пожалуйста, скажите мне, если я вдруг окажусь права насчёт войны. Я не сбегу: я всю жизнь провела в апотекарионе и совершенно беспомощна... без вас. После месяца на нижних палубах, Аканта уже не была в этом так уверена, но незнакомцу об этом знать не стоило. Он медленно качнул головой, словно соглашаясь с ее доводом. – Да, война будет. Но ты ее не увидишь. Идем, ты можешь встать? Вместо ответа Аканта оперлась о поручни и тяжело поднялась с кресла. Голова закружилась, и золотокожему пришлось подождать несколько секунд, пока она смогла сделать первый шаг. На аппарели астартес пришлось подождать её снова. Если до того десантная палуба показалась Аканте шумным и невыносимо ярким местом, то залитый солнцем порт с бесконечными цепочками сервиторов, снующим во все стороны транспортом и грохотом техники просто оглушил. Прикрыв глаза рукой, она неуверенно шагнула вниз, под обжигающий свет. Идти было легче чем на барже: гравитация на планете оказалась чуть меньше стандартной. Это позволило Аканте почти не отставать, как привязанной следуя за своим спутником, глядя вниз и чуть вперёд, на серые исцарапанные плиты и его ноги. Так она могла не потерять воина из виду, не ослепнуть, случайно поймав солнечный блик и не думать о людях, которые видят грязную, оборванную и дурно пахнущую рабыню. Наконец, света стало меньше и она поняла, что они зашли в какое-то здание, через ворота, которые не смогла увидеть даже боковым зрением. Зато теперь Аканта заметила, как перед золотокожим почтительно расступались, а иногда и вовсе торопились исчезнуть с глаз. Пожалуй, она и сама бы так поступила, будь у неё выбор. – Как вас зовут? – тихо спросила она, когда он остановился, чтобы набрать что-то на растущем из пола терминале. – Кельманри Шиен. Кельманри. Мурлычущее, вкрадчивое имя Аканте понравилось. В отличие от его обладателя. Хотя, «вкрадчивый» – это, пожалуй, было самое подходящее слово для этого астартес. Как красиво он нарисовал ей радужную картинку перед глазами… и ведь не будь в её жизни страшного времени на нижних палубах, она бы поверила! Ей до слёз, безумно хотелось верить в то, что Кельманри действительно беспокоится, в его слова о том, что никто не посмеет поднять руку на нее. И всё же не могла. Возможно, это будет нож, а не рука. Или болтер. Или её просто выбросят, как скомканное бумажное полотенце, когда она станет не нужна. Аканта тронула самое последнее, что у неё осталось от прошлого – так и болтающийся в протёртом кармане на груди нож-стропорез. Касание холодного металла немного привело в порядок мысли. Она справилась с невозможным для неё испытанием один раз, справится и второй. Это снова нижняя палуба: только подманивают тут не ковшом похлебки, а роскошью и иллюзией безопасности. «Бесчувственные убийцы и мрази», – напомнила себе она и в последний раз сжала рукоять. – «Я обещаю себе не верить Кельманри.» А астартес, не подозревая, какие ее одолевают мысли, терпеливо ожидал чего-то, смотрел по сторонам и, казалось, упивался производимым впечатлением. Они видели. Знаки на его броне, черный пес, стрелы хаоса, свирепые золотые глаза. В эти часы они все еще смотрели сверху, с красноватого неба, где несколько десятков силуэтов отчетливо виднелись сквозь облака. Это они напитали воздух удушливой пылью, химическими запахами, от которых рвало горло и слезились глаза, это их твари пришли с воем и грохотом, оставив после себя огненный шрам от горизонта до горизонта, это перед их лордом на коленях стояла могущественная и почти всесильная ведьма Гродевы… это страх, воплощенный в зримый символ. И всякий, кто нес его, был благословлен и проклят одновременно в глазах всех этих людей. Пестрая делегация высыпала из отдаленного входа и, беспощадно расшвыривая праздных зевак, двинула прямиком к Кельманри, которого сложно было не заметить. Он знал причину опоздания – Торчер не сумел отказать себе в том, чтобы покрасоваться на боевом катере над городом и, разумеется, сел, где хотел. Смертные побежали через весь порт пресмыкаться, путаясь в своих нелепых одежках, и попросту не заметили прибывший немного позже грузовик Черного Легиона. Впрочем, все это не было поводом давать слабину. – Почему мне пришлось ждать, ничтожества? Ближайший нарядный чиновник в каком-то немыслимом подбитом мехом мундире оказался поднят над полом. Его спутники на почтительном расстоянии окружили Кельманри полукругом и наперебой запричитали оправдания. Так-то лучше. Тряхнув для острастки добычу, воин выпустил ее и, убедившись, что не сплоховал и не показался им менее диким и опасным, чем варповые когти, которых им уже, наверное, довелось лицезреть, потребовал себе транспорт. Аканту уже попробовали оттереть в сторону, чтобы не мешалась и не портила впечатление своим ужасным видом, но по первому же жесту Кельманри вокруг нее образовалось свободное пространство и никто не рискнул прегдаждать замарашке дорогу, когда она пожелала последовать за ужасным астартес. …Транспорт им нашли с пугающей стремительностью, как и для рабов Легиона, которые с развязными шутками, пугая людей, прокатились по порту. Пара десятков человек, возглавляемых Кельманри, очень скоро оказались в заведении, подозрительно похожем на публичный дом, из которого выгнали всех страждущих ради новых гостей, а развязные гетеры выбежали их встречать, словно радушные хозяйки. В этой кутерьме воин ни на секунду не отпускал от себя Аканту, из-за чего ей пришлось присутствовать и в местном подобии бани. Техники, на скорую руку освободив астартес от брони, выкатились за дверь, не преминув дать пару советов, от которых, казалось, покраснели даже стены. Впрочем, горячий бассейн с ароматной водой заинтересовал его куда больше, чем смущенная спутница. – Мне жаль, что тебе приходится присутствовать при всем этом, но я не могу тратить время понапрасну, – кажется, на самом деле было совсем не жаль, и даже напротив, но намертво прикипевшая маска приличности, пристойности не позволяла сказать что-то иное. Устраиваясь в воде, он снял с голосы расшитую тускло блестящими камнями сетку, распустил волосы и улегся, опираясь затылком на каменный бортик. – Уверяю, женщины как объекты для удовлетворения желаний меня не интересуют. – Я врач, меня сложно смутить. И я знаю, что у астартес нет подобных желаний. - Аканта, которая голову боялась поднять, когда Кельманри на глазах у всех заводил её в купальню, успокоилась и даже осторожно осмотрелась. На первый взгляд это место казалось роскошным – в просторном помещении уместились красные расписные ширмы, разбросанные вокруг бассейна ковры и подушки, а в комнаты поменьше вели двери с резными узорами. Но Аканта ещё помнила, как должны выглядеть по-настоящему дорогие интерьеры, не нуждающиеся в нарочитом подчёркивании богатства. Мраморный пол оказался прессованой крошкой, блеск ширм выдавал синтетику с фабричным узором, а плёнка с вульгарным узором под дерево кое-где начала отклеиваться от влаги. Но снова зазвучал голос Кельманри и она поспешно опустила глаза, не закончив осматриваться. – Сейчас стая на охоте, Аканта, – произнес он, сделав паузу, чтобы дать подумать о том, что это может быть за охота. – Это значит, что каждая наша с тобой минута оплачена очень дорогой ценой. Приводи себя в порядок и слушай. Леди Гродевы – псайкер, ведьма, и достаточно сильная, но пусть тебя это не пугает, нам она врагом не будет. Сейчас это просто испуганная женщина, которая пытается разобраться с кризисом власти и которую ждет встреча с Маркусом после того, как он закончит. Кивнув и отложив на потом вопросы, которые могли показаться ему глупыми, Аканта украдкой перевела взгляд на Кельманри, блаженствовавшего в бассейне. Он был красив как бронзовая статуя, но единственным объектом внимания женщины стал шрам, перечеркнувший грудную мышцу. Аканта так и не научилась смотреть на мужчин – любых, иначе чем на анатомические модели. И даже след прошлой битвы вызывал не желание восхититься, а посмотреть, что его оставило и как рана была зашита. – Чем я смогу её заинтересовать? Как вы меня ей представите? Она скрестила ноги прямо на полу – садиться на яркие, пусть и дешёвые подушки в своих лохмотьях было стыдно и попыталась разобрать волосы. Кровавую грязную паклю, в которую они превратились, проще было состричь, чем вычесать, но Аканта честно старалась. На бассейн она поглядывала со жгучей завистью, но он был уже занят. – Что ты там сидишь? Здесь тебе хватит места, – Кельманри не шевельнулся, чтобы посмотреть или сопроводить слова жестом, он даже не смотрел на нее. Женщина испуганно подняла взгляд. Она не боялась, что астартес передумает – она вообще сомневалась, что им доступно влечение, но лезть к нему? Впрочем, это снова не было ни вопросом, ни предложением. Аканта вздохнула и быстро пошла к самой скромной из дверей, как она думала, в душевую. За ней оказалась комната с огромной, застеленной красным, кроватью, а когда женщина подняла глаза на картину напротив входа, она покраснела и захлопнула дверь так резко, что дешёвая ручка едва не осталась в её пальцах. Со второй попытки ей повезло больше. Душевая здесь всё-таки была. Правда душ «держала» нарисованная на стене обнажённая красавица, с такой фигурой, что Аканте аж скулы свело от зависти. Мстительно пересчитав все анатомические ошибки рисунка, она сбросила на пол свои грязные тряпки и принялась безжалостно себя отскребать. Ровно через семь минут, исцарапанная жёсткой мочалкой, и от колен до шеи замотанная в полотенце, Аканта быстро подошла к бассейну, села на край, подальше от воина, и соскользнула вниз. Она и не знала, что вода бывает такой. Это было похоже на невесомость, блаженную и тёплую. Аканта со стоном сползла по шею, не заметив, что намокшее полотенце соскользнуло с неё на дно – и почти минуту лежала так с бессмысленной улыбкой. – Интерес у нее точно будет, мы сможем общаться через тебя, – задумчиво проговорил Кельманри, продолжая начатый разговор, больше похожий на инструктаж. – Люди и астартес, как ты заметила, с трудом находят общий язык, мне подобная перспектива совершенно не нравится, а Маркус до крайности не любит псайкеров. - М-м… - неопределённо кивнула она. Если бы сейчас золотокожий предложил скормить её душу демонам, она бы ответила так же. – Я хочу, чтобы ты следила за ее желаниями, капризами и тем, что говорят рядом с ней. Несложно… о, еду принесли. Слегка повернув голову, воин наблюдал, как бледные от страха горничные заносят коротконогий столик и расставляют плошки и тарелки. Этот мир явно не страдал от голода – с десяток сортов и видов мяса, не приходилось и сомневаться – настоящего, вина, свежие фрукты, блюда, об ингридиентах которых оставалось только догадываться. Когда посторонние закончили сервировать стол и выбежали за дверь, Кельманри обернулся на свою спутницу: – Голодная? Иди, выбирай, что будешь. Впрочем, ждать он ее не стал и, освободив от посуды декоративное блюдо, собрал на него всего понемногу и принялся за еду; неожиданностью стал его голос, зазвучавший ровно, но с какой-то скрытой угрозой: – Самое главное, не пытайся меня перехитрить, Аканта. Взамен я верну тебя на корабль к твоему апотекарию целой и невредимой. Подвинуть поднос ближе к ней Кельманри и не подумал, так что хочешь-не хочешь, а перебираться к нему пришлось. Аканта попыталась напомнить себе, что точно так же она ловила крыс, но сейчас это было особенно неубедительным. Вода была божественно приятной, еда пахла просто неимоверно, а астартес был по-прежнему достаточно равнодушен, чтобы началь бояться его меньше. Даже не вылезая из бассейна, Аканта ела как на званом ужине – то ли извиняясь за свой прошлый вид, то ли доказывая Кельманри, что тот не ошибся в выборе. Деликатно прикусив полупрозрачный ломтик мяса, рыбы или неизвестно чего, она осторожно уточнила: – Апотекарий собрался продать меня. Я сделаю всё, что вы захотите, тем более, это звучит несложно, но… скорее всего, мне некуда будет возвращаться. – Когда баржа хозяина снова встанет на орбиту, я снова задам тебе вопрос, чего ты хочешь. В пределах моих возможностей, разумеется. Это предложение звучало щедрее, чем всё, что она слышала до этого. Аканту очень, очень давно не спрашивали, чего она хочет, не позволяли лежать в воде и не кормили настоящей едой и… вином? Лиго был очень строг к психоактивным веществам, так что у непривычной к алкоголю Аканты закружилась голова даже от пары глотков. Она снова опустилась в воду и, по примеру воина, положила голову на нагретый уже камень. Ей наконец-то было спокойно. Она безмятежно рассматривала прожилки на белом искусственном мраморе, нанесённые множеством точек, и странную кожу лежащей рядом руки Кельманри. Всё-таки, даже в убийцах и мразях могло было быть что-то хорошее… например, они были тёплыми, а рядом с ними казалось безопаснее. Обещание, данное Акантой самой себе, начало забываться, как будто его размывала тихо плещущая о бортик вода. – Спасибо вам, Кельманри… – она посмотрела на воина с улыбкой, полной тихого восторга, и перебралась ещё чуть ближе. Совсем незаметно. – Сейчас я хочу только одежду, в которой смогу показаться на глаза леди Гродевы, – пьяная или нет, а название планеты Аканта запомнила с первого раза. – В этом месте вряд ли будет что-то подходящее, да? По мнению хирурга – даже голой выйти в люди было бы приличнее, чем в том, что носили здешние обитательницы. Но, может, здесь так и принято? – Тебе все найдут, – Кельманри прикрыл глаза, наслаждаясь минутами отдыха. У него действительно не было времени. Ни единой минуты. Он чуть вздрогнул, когда почувствовал прикосновение под водой – Аканта заснула и сползла вдоль бортика. Астартес рассеянно придержал ее рукой, чуть сжал за запястье, чтобы разбудить и кивнул в сторону двери: – Иди, выспись. Потом времени не будет. Дождавшись, когда шаги и возня в постели стихнет, он положил голову на бортик и заснул сам. Недолгий отдых; сон обоих был тревожен. Спустя полтора часа кто-то осторожно вошел, единственным повелением запретив чужим глазам видеть – смутная тень, пелена, прошедшая по коридорам и лестницам. Она запретила слышать звуки своих шагов, превратив их в невнятный шум. Но воин, к которому она приблизилась, учуял ведьму, духи, которые она не сумела до конца смыть со своей кожи, запах ее тела и ее страха. Кельманри пошевелился и открыл глаза, дожидаясь, когда гостья поймет, что он знает о ее присутствии. И что ему совершенно нет дела до того, что она поймала его в столь неподобающем и уязвимом виде. Существует броня гораздо лучше той, что защищена пластинами неразрушимого керамита. Ведьма села на пол там, куда не доставала вода, выплеснувшаяся из бассейна, небрежно оперлась локтем об колено. Тускло-серая юбка волнами стелилась по ногам, поверх змеились иссиня-черные волосы; цвет слишком насыщенный, чтобы быть настоящим. У нее были раскосые темные глаза, обведенные жемчужной краской и полные губы. В ней виделось что-то капризное, хрупкое и порочное, некий изъян, трещина, грозящая разорвать изнутри это гибкое тело. Воин чуял ее силу; много лет соседствуя с теми, кто носил дары варпа, с самим варпом, он умел распознавать его. Нечто хищное, нечто голодное. Дрожь по ту сторону и ощущение скверны, запретного и нежеланного прикосновения. В первые моменты он не был уверен, что сможет не отдернуться, если ведьма захочет дотронуться до него, если подойдет ближе, но она не двигалась, уставшая после длинного путешествия. – Ты заставил меня рисковать, спускаясь в город. – Я позаботился о вашей безопасности, вас сопровождали… леди? – Ты не знаешь моего имени. – Мое вам тоже неизвествено. Смерив его ледяным взглядом, ведьма все же поднялась, чтобы налить себе какого-то золотистого напитка. Движения несмелые – то ли она настолько привыкла к присутствию рабов, что не помнила, как это делается, то ли ее все же смущало присутствие обнаженного астартес. Хотя, говорили, она была любовницей лорда. Большой вопрос, насколько это правда, но она не отводила глаз в смущении, когда заговорила с Кельманри. – То, что вы устроили в моем городе… это должно быть прекращено. Голос дрогнул. Да, она, определенно видела. Ей уже показали все, что требовалось. Вернувшись на свое место, ведьма медленно пила. – К сожалению, я не имею права им приказывать, леди. Я не их командир. – Тогда зачем я шла сюда? – Затем, что мы можем быть друг другу полезны. Я не мог появиться в вашем шпиле так, чтобы это не стало известно достаточно широкому кругу лиц, а нам необходимо поговорить без лишних ушей. Вам следует знать, я опасаюсь вовсе не ваших подданных, а реакции того, кто отдает нам приказы. – Я что, должна поверить в то, что ты собираешься о чем-то договариваться за его спиной? – Сейчас – нет. Не должны. Но со временем вы поймете, что это правда. Безукоризненная вежливость сбивала ее с толку, ей было неудобно, неловко из-за своей резкости и неумения сдержать тон. Этот незнакомый астартес ее раздражал, но игра началась и ведьма не рискнула проигнорировать возможного союзника. – Ну так говори, я слушаю. – Прежде всего, я должен извиниться за моих соратников. Они долго не были в бою и жажда крови мутит им рассудок. Это невозможно прекратить, можно только дождаться, когда они закончат, – воин сменил расслабленную позу, сел на край бассейна, чтобы было удобнее наблюдать за собеседницей. – И когда это произойдет, наш командир захочет с вами встретиться. Это станет не самой приятной встречей в вашей жизни, вам понадобится немало мужества, чтобы смотреть ему в глаза. Ведьма пошевелилась, отставила опустевший бокал на пол и пошевелилась, обхватила себя за локти. – Я убью твоего командира, если он посмеет… если ему… – Ваша сила хороша против смертных. Но избранный хаоса может обратить ее против вас. – Он послал тебя, чтобы запугивать? – Я пришел, чтобы вы были готовы принять нас. – Я не просила Керегона об этом. – Уже не важно… – Не просила, слышишь меня? И ему, своему… передай, что такие как вы, мне не нужны. Она что-то увидела. Что-то лишнее, что не входило в его планы. – Боюсь, без нас вам не справиться, леди, и я не вижу смысла обсуждать решение лорда. Я соберу информацию о ситуации на Гродеве и предложу вам некоторый план, но позже. Пока что я пошлю вам женщину с нашей баржи, ее присутствие в дальнейшем избавит нас от необходимости встречаться чаще, чем вам бы того хотелось. Через нее мы сможем говорить, не привлекая чужого внимания. Она молчала, глядя куда-то в сторону, поджав губы. – Мое имя – Кельманри Шиен. Вы должны помнить, что я ваш друг. Аканта не помнила ничего, кроме тёплой воды, пальцев на запястье – ещё теплее, и какого-то приказа, который ей отдал Кельманри. В себя она пришла от осторожного стука в дверь, и этот звук заставил привычно замереть и медленно оглядеться. В апотекарионе нужно было подскакивать сразу, но на нижних палубах резкие движения могли стоить жизни. – Войдите, – наконец, вспомнила она, что нужно сказать и зашевелилась, выбираясь из мокрого кубла. Заснула Аканта не на кровати, широкой как десантная палуба, а в углу, стащив на себя одеяло. В щель сунулась симпатичная, но размалёванная мордочка, лет пятнадцати, не больше. – Госпожа, вам велели передать одежду… – потупилась рабыня, но с любопытством – каким-то взрослым, оценивающим, искоса взглянула на фигуру гостьи. Похоже, не впечатлилась. – Вам помочь одеться? – Ох. Нет, спасибо, я сама. – Поморщилась Аканта. Голова неприятно кружилась. –Положи все на кровать. Когда она привела себя в порядок после первого за много лет алкоголя, юная проститутка уже испарилась, а кровать была завалена ворохом… всего подряд. Юбки, блузы, платья, обувь, украшения – непонятно, чем их застращал Кельманри, но одеть тут можно было пол-апотекариона. Правда, мода здесь сильно отличалась от родного мира женщины – ей пришлось перебрать почти всё, чтобы найти платье, не выглядящее на её вкус ночной рубашкой или бордельной формой. Тёмно-серое, прямое и строгое, без единого украшения, оно делало Аканту лет на пять старше, при этом скрывая фигуру. Судя по покрою, мода на женские тела здесь тоже была иной: более низкая гравитация делала жительниц планеты тоньше и легче в кости. Она успела только собрать волосы в косу, когда в двери постучали снова. – Да, я готова! – Аканта не успела встать, как дверь открылась и та же девчонка – на этот раз нервно косящаяся назад, в коридор, протараторила: – Госпожа, за вами уже прибыли… требуют вас немедленно. Женщина понятия не имела, кто прибыл и что требует, но раз уж Кельманри решил поиграть ею в регицид, надо вести себя с достоинством главной фигуры. Аканта кивнула, как будто это было само собой разумеющимся. – Хорошо, веди. Не будем заставлять их ждать.