Сэмми

Если бы кто-то спросил, что я чувствую после прыжка, я бы ответил: растерянность. Дезориентацию. Может быть, страх — в те разы, когда я вдруг оказывался около края обрыва, или в несущемся автомобиле, или на поле боя… Но только не в этот раз. В этот раз первым, что я почувствовал, была обида. И стоило мне привести память в порядок, как я мгновенно сообразил: я был обижен на Эла. Но почему? Воспоминания ускользали, как я ни старался. По правде сказать, я не мог найти даже пары причин, по которым я стал бы держать обиду на Эла. Но, вероятно, такая причина была. Когда Эл, расфуфыренный и очень довольный собой, вышел ко мне из голографической камеры, я первым делом спросил у него: — Что не так? — Что ты имеешь в виду? — Мы поссорились? — Не припоминаю такого. — Вот чёрт. Обида жгла моё сердце, но Эл казался таким беззаботным, что я действительно не понимал, что между нами произошло. Я не хотел его видеть и слышать, не говоря уж о том, чтобы что-то ему отвечать. Но я не мог попросить его скрыться, ведь только он обладал информацией о прыжке. О всех прыжках, если на то пошло. — Что послужило поводом для размолвки? — Какой размолвки, Сэм? — Между тобой и мной. — Как я сказал, мы с тобой не ссорились. — Ага. Тогда почему я так хочу убить тебя сейчас? — Убить? Э, Сэм, в твоём котелке опять какая-то каша. — Избавь меня от своих дурацких метафор, — попросил я. — Они не дурацкие, — запротестовал Эл. — Ты злишься. Эй, почему ты злишься? — Как раз об этом я спрашиваю тебя. — Ладно, Сэм, — отбросив свою беззаботность, сказал Эл, — у нас были некоторые разногласия во время твоего предыдущего прыжка. Но я признал свою вину. Я извинился! Тебе не на что обижаться сейчас. — Что это было? — нахмурился я. — Из-за чего у нас были разногласия? — процитировал я его. — Ты прыгнул в парня, который защищал права геев. — Я был геем? — я вытаращил на Эла глаза. — Да. Нет. Мы не знаем, Сэм. — Но я защищал геев? И… тебе это не нравилось, да? — Ты защищал геев во Флоте. Конечно, мне это не нравилось. Но я изменил своё мнение! — поспешно добавил Эл. — Но я всё равно на тебя злюсь, — еле слышно пробормотал я. — Почему? — Возможно, тебя это задело. — Но почему? — как заведённый повторил я. — Я не могу… — Не можешь сказать мне? Или не хочешь? Эл, что это значит? — почти закричал я, но вовремя притормозил. — Эл, я, что… гей? — Ты был женат. То есть почти женат. На прекрасной девушке. Значит… — Значит, я мог использовать её как прикрытие, — закончил я. — Ты любишь женщин, Сэм. Хоть ты и строишь из себя благородного принца, но ты любишь женщин, а женщины любят тебя. — Тогда почему? — Сэмми, смени пластинку. Я вздрогнул, будто ударенный током. — Что ты сказал? — Смени пластинку. — Нет, как ты назвал меня? — Сэм. — Не ври. Это было не «Сэм» — «Сэмми». — О, парень, разве я не могу использовать уменьшительные? — Ты раньше не называл меня так, пока… — я ухватился за смутную мысль, но так и не смог определить её природу. Однако злость и обида на Эла, казалось, слегка отступали. — Давай оставим всё это, — Эл снова повеселел и начал сверяться с пультом. — Итак, сейчас пятое марта 1968-го, ты в теле Патрика Броуди, в городе Аллен, Техас, тебе 21 год, и ты здесь затем, чтобы… — Эл, а если я всё-таки гей? — вклинился я. — Нет, Сэм. Соблазнить Викторию Беденсвилль — вот зачем ты здесь, — радостно сообщил Эл. — В первоначальной истории Патрик не сделал ей предложение, потому что она… она, — Эл с усердием потряс пульт, — она уехала в Талсу утром шестого марта. О, это завтра. Ты должен остановить её, предложить ей руку и сердце, а может, и что-то ещё, — в своей вульгарной манере добавил Эл, — и когда она согласится… — Если она согласится. — О, она любит тебя, то есть Патрика. Она не сможет тебе отказать. — Тогда почему она уехала? — Ещё одно «почему»? — Эл! — Зигги не знает, почему она уехала. Но у тебя есть шанс это выяснить. И помни, ты должен сделать ей предложение. — Слушаюсь и повинуюсь, мой господин, — пошутил я, мельком взглянув на Эла. Вот только его реакция отличалась от той, какой я ожидал. Возможно… нет, точно… мне точно не стоило так говорить. — Господин? — Эл сморщил брови и одарил меня самым презрительным взглядом из всей его богатой коллекции. — Господин?! — Всего лишь шутка, — я улыбнулся. — Так где мне искать Викторию? — Вероятно, она сейчас дома, — Эл нажал пару кнопок, одновременно ныряя в проём голографической камеры. — Милтон-стрит, 28–52. Вперёд, Сэм. И не подведи. Я кивнул, наблюдая за удаляющейся голограммой, подхватил куртку и решительно вышел из дома Патрика Броуди. Если Зигги всё правильно подсчитала, а Эл — правильно интерпретировал, то этот прыжок обещал быть одним из лёгких. Но, несмотря на кажущуюся простоту миссии, я ощущал значительное беспокойство, а в голове набатом звенело «а вдруг я всё-таки гей?». Приехав на Милтон-стрит, я быстро нашёл нужный дом, взлетел на крыльцо и уверенно позвонил в дверь. Когда она распахнулась и на пороге возникла милая хрупкая темноволосая девушка с кукольным личиком, я открыл рот, чтобы сказать очень пылкую речь, но мисс Беденсвилль не дала мне вставить и слова. — Какого чёрта, Броуди? — взревела она на всю улицу. Признаюсь, такого приёма я не ожидал. — Ты мог бы прислать открытку, письмо, позвонить, да хоть… хоть что угодно! А вместо этого ты приходишь сюда сейчас и… чего ты хочешь, Броуди? — Жениться? — промямлил я, мысленно посылая проклятья в сторону Зигги и Эла. — Тогда ты опоздал, — категорично заявила Виктория. — Вики, детка, кто там пришёл? — услышал я голос из глубины дома. — Это Броуди, — закричала она в ответ. — Что-о-о? — парень, в два раза крупнее и выше Виктории, решительно оттеснил её от двери и удивлённо уставился на меня. — Какого чёрта, Броуди? — О Боже, — только и смог сказать я. Впрочем, Виктория и её приятель-верзила явно ждали моих объяснений. Хотел бы я им их дать. «Эл!» — мысленно позвал я, но ничего не произошло. — Может, продолжим внутри? — спросил я, переминаясь с ноги на ногу. Верзила отмер, затем ухмыльнулся и, наконец сдвинувшись с места, впустил меня в дом. Вики захлопнула дверь и, проведя ладонью по волосам, вдруг повернулась ко мне с явным намерением поцеловать. — Броуди, сукин ты сын, мы скучали, — она прижалась губами к моему приоткрытому рту (он был открыт только от удивления), и я не мог ей противостоять. Вероятно, следующей частью «приветствия» должен был стать удар в нос от верзилы. — Если бы Вики не обожала тебя, ты был бы уже мёртв, Броуди, — хмыкнул верзила, почти подтверждая мои опасения. — Джеффри, не начинай, — Вики оторвалась от меня, переключая внимание на него. — Уверена, Патрик сейчас нам всё объяснит. Верно, Патрик? — она снова бросила взгляд на меня. — Ну, я… да. Конечно, я всё объясню. Я понимал, что без Эла мои шансы дать объяснения равнялись нулю, но какие ещё у меня были варианты? — Скажи им, что ты был у родственников. — Эл! — с облегчением закричал я. — Кто? — тут же взвизгнула Вики. — Дядя Эл, — пояснил я. — Я был у родственников. — Молодец, Сэм. — Три месяца? — не отступала Вики. — Я хотел подготовить их… подготовить их перед встречей с тобой. — Но ты мог написать! Позвонить! — Разве ты не любишь сюрпризы? — Ну… люблю. Но не такие! — Прости, — я напустил на себя виноватый вид. — Так держать, Сэм. Переходи к основной части. — Виктория… — Вики, — подсказал Эл. — Да, Вики, мне очень жаль, что мы не виделись целых три месяца, но я вернулся, и я хочу, чтобы ты стала моей женой. — Я подошёл к Виктории и мягко взял её за руку. — Выходи за меня, Вики. — А если ты снова слиняешь? — подал голос Джеффри. — Да, Сэм, если ты снова… — Кто он? — незаметно спросил я Эла. — Кто, Джеффри? А, это… это, — Эл обратился к пульту, — это её брат. Да уж, мне следовало догадаться. — Я не слиняю, — я вопросительно посмотрел на Эла, и тот усиленно закивал. — Я больше не брошу твою сестру. Джеффри не верил мне. Вики не верила мне. Чемоданы, замеченные мной в центре комнаты, подтверждали, что Вики и Джеффри уедут, если я ничего не смогу предпринять. Я должен был доказать им серьёзность моих намерений. — Ты должен с ней переспать, — сказал Эл. Типичный совет в духе Калавичи. — Но секс — ещё не повод для женитьбы, — шепнул я ему. К тому же, судя по поведению Вики, я мог бы поставить крупную сумму на то, что они с Патриком уже спали. — Да, но это поможет тебе склонить чашу весов в твою пользу, — подмигнул Эл. Вики была симпатичной. Если для выполнения миссии мне предстояло заняться с ней сексом — что ж, я был… то есть думал, что был готов. — Дорогая… э-э-э, Вики, как ты смотришь на то, чтобы… — я наклонился к её плечу и зашептал ей на ухо о том, как сильно хочу доказать ей свою любовь. Она слегка покраснела, и я был почти убеждён, что это сработает. Спустя полчаса, когда с приветственной частью было покончено, мы с Вики отправились в спальню. «Ты любишь женщин», — возник в голове голос Эла. Я осмотрелся, желая удостовериться, что Эл ушёл, а его голос исходит из недр моей памяти. Вики нетерпеливо потеребила край платья. — Иди сюда, Броуди, — она поманила меня пальцем к себе. Я сделал шаг в её сторону. «Нужно начать с поцелуев», — подумал я, приближаясь и беря Вики за плечи. Она с готовностью нырнула в мои объятия, и я бережно накрыл её рот своим. Раздвинув её влажные губы, я постарался вложить в поцелуй столько страсти, сколько было бы у настоящего Патрика после долгой разлуки, но я… я не мог. Какая-то часть меня сопротивлялась, и Вики заметила это. — Броуди, ты сам не свой, — она отстранилась и, гладя меня по щеке, спросила: — Ты меня больше не хочешь? — Какие глупости, милая, — пробормотал я в ответ, набрасываясь на Вики с удвоенной силой. Я целовал её, расправляясь с застёжкой на платье, сминая ткань в кулаках. — Посмотри на меня. Я посмотрел. — Ты прекрасна. — «Я Броуди, чёртов Патрик Броуди», — твердил я себе, пока мои руки скользили вниз по её телу. — Я так люблю тебя, — произнёс я вслух, — и я это тебе докажу. Когда мы переместились к кровати, я был уже целиком раздет, как и Вики, и её хрупкое стройное тело манило меня. Так и должно было быть. Мой член был готов осуществить вторжение в её влажное лоно, я наклонился, привстал на локтях. — Так хорошо? — Да, Броуди, да! — Вики вскрикнула, впустив меня внутрь, и я начал двигаться. Я постепенно наращивал темп, пока Вики стонала и извивалась подо мной, будто змея. «Надо же, я действительно люблю женщин», — успел подумать я перед тем, как Вики опять застонала и вскрикнула: — Не останавливайся, Броуди, прошу! «Будь ласков, Сэмми, мы никуда не торопимся». «Сэмми?» — дёрнулся я. Мне повезло: Вики не обратила внимания на мою короткую вспышку; она прижалась ко мне, запрокинула голову и совсем скоро достигла оргазма. Я же какое-то время продолжал двигаться в ней — по инерции, ошеломлённый тем чувственным голосом, который услышал. «Сэмми» — так мог называть меня только Эл. Это был Эл. Неужели память сжалилась надо мной? И пусть образ Эл был смазанным, но ощущения — они заполняли меня, и понемногу я начинал вспоминать. Я вспомнил прикосновения рук, впомнил жар его тела, впомнил его удивительный вкус — как я мог позабыть? Я погружался всё глубже в воспоминания, и, как ни странно, именно это спасало меня. Мысли об Эле, о том, что мы делали раньше, полностью захватили меня, я почти задохнулся… и очень резко пришёл в себя, осознав, что кончаю. Вики откинулась на подушку, я напоследок поцеловал её и откатился вбок. Я был напуган, но постарался не подавать виду и максимально расслабленно прошептал: — Ну так что, теперь ты выйдешь за меня? — Конечно, Броуди, я за тебя выйду, — хихикнула Вики. Похоже, мне удалось сделать то, ради чего я был здесь. Обычно я чувствовал приближение следующего прыжка. Покалывание во всём теле, расфокусировка зрения, свечение, исходящее от меня и видимое одному мне: всё это свидетельствовало о том, что я вот-вот прыгну. Сейчас же не было никаких признаков грозящего перемещения. Я находился в спальне, рядом лежала Вики, а я по-прежнему был в теле Патрика Броуди. Я ускользнул от Вики, сославшись на то, что хочу принять душ. Видимо, ей хватило этого объяснения, и она даже не попыталась пойти следом за мной. Оказавшись в ванной, я плотно закрыл дверь, выкрутил кран и встал под тёплые струи воды. Я намыливал свои плечи и думал о том, как приятно порой перестать притворяться другим человеком и иметь возможность хотя бы недолго побыть собой. Страх, который я испытал, когда понял, что занимаюсь сексом не с Вики, а с кем-то ещё, отступил. И я сумел отыскать причину обиды на Эла. Я наконец-то сложил этот пазл воедино. Эл знал, что раньше мы с ним были вместе, но отчего-то боялся, что я догадаюсь, и предпочёл быть в моих глазах гомофобом, нежели поделиться со мной. Что же, я не держал на него зла. Я просто принял случившееся как неоспоримый факт. Не прошло и минуты, как я услышал знакомый звук позади себя. Мне не нужно было оборачиваться, чтобы понять: Эл был здесь. — Привет, Сэм, как всё прошло? — он усмехнулся и, судя по звуку, поднёс сигару ко рту. — А то ты не знаешь, — откликнулся я. — Ещё нет. — Эл сверился с пультом (я понял это по характерному писку). — А вот теперь знаю. Патрик Броуди и Виктория Беденсвилль… да, они поженятся. Ты выполнил свою миссию, Сэм. — Но я до сих пор не прыгнул! — М-м, да, с этим у нас небольшая проблема. Зигги не знает, почему ты всё ещё здесь. — Зато у меня есть пара мыслей на этот счёт, — сказал я, смывая пену. — Да? И какие же? Я посмотрел на него через плечо. — Ты не подашь мне полотенце? Эл машинально потянулся к крючку, рука предсказуемо прошла через ткань. — Чёрт возьми, Сэм! — Это было забавно, — усмехнулся я, самостоятельно беря полотенце. Да, теперь, после того, как я понял причину обиды, у меня было хорошее настроение. И я знал, почему я по-прежнему здесь. — Так почему ты всё ещё здесь? — спросил Эл, будто бы прочитав мои мысли. — Я думаю, это из-за тебя. — Хм… и что же заставило тебя так подумать? — Я вспомнил, Эл. — Вспомнил что? — Нас. Я дал ему время переварить информацию. Эмоции на лице Эла менялись так быстро, что я едва поспевал за ними. Сначала был шок. Потом недоверие. Наверняка Эл хотел начать всё отрицать. Но я посмотрел на него без осуждения, и он погрустнел и, в конце концов, сдался. — Ты вспомнил что-то конкретное? — Ты называл меня «Сэмми». Мы были в постели, ты… гладил меня, был со мной, был во мне. Эл выпустил воздух сквозь сжатые зубы. — Не в этой жизни, малыш. — Почему? — Что — почему? — Почему ты мне ничего не сказал? — Во-первых, потому что этого не было в нынешней временной линии. — Но я помню! — запротестовал я. — А во-вторых, я не мог мешать твоей миссии. — Эл! Ты бы не смог помешать! — выкрикнул я, хоть и был с ним отчасти согласен. К тому же, у меня были вопросы. — Как это было? Ведь мы были вместе больше, чем один раз? Эл кивнул, потупив взгляд. — Это было волшебно. Я слышал трепет, с которым он это сказал. Мои догадки были верны: он просто боялся. — Значит, я всё-таки гей, — подытожил я. — Нет, ты… Сэм. Я говорил тебе, ты полюбил девушку. Ты любишь женщин. — Нет. Я люблю тебя. — Не начинай, малыш. — Но я почувствовал это! Когда я был с Вики, я вспомнил всё. Вспомнил, что я люблю тебя. — Ты ошибся. — Нет! Господи, Эл, ты не хочешь, — сказал я потрясённо. — Не хочешь моей любви. — Не в этом дело. — А в чём? — Слишком сложно. — Он вновь от меня закрывался. — Ты ушёл, а потом всё изменил. Я понял, что Эл говорил о моих прыжках. — Но я люблю тебя. Я никогда не переставал. Или ты? — Нет. Но ничего из этого не было. — Могло бы быть, — я настаивал. — Сэм! Сейчас всё не так, и это уже неважно. Я имею в виду, что бы ты не делал сейчас, мы не вернёмся к тому, с чего начинали. — Почему? — Потому что этого не было. Наш разговор напоминал мне замкнутый круг, из которого он и я не могли вырваться. Кто-то должен был прекратить. — Наверное, мне нужно вернуться туда, — я махнул рукой в сторону комнаты, — к Вики. — Ещё увидимся, Эл. — Конечно. Он посмотрел на меня, и по тоске в его взгляде я догадался, что он хочет сказать. — Я снова забуду всё? — Да. Прощай, Сэмми. Береги себя. — Прощай, любовь моя, — я не сумел удержаться и провёл ладонью по воздуху, как если бы я прикоснулся к его щеке. Мои глаза застилали слёзы — или это была близость очередного прыжка? «Я никогда не забуду», — подумал я, наблюдая за тем, как мир вокруг растворяется и исчезает в небытие. «Я буду помнить, буду любить тебя, буду…» — Эй, парень, ты там уснул? Пелена перед глазами рассеялась. Я стоял посреди большой сцены перед десятками незнакомых людей. — Ну же, приятель, мы ждём твоего шоу. И снова растерянность. Дезориентация. И что-то новое, что-то ещё…