Broken arrow

Она часто приходит на их место. Саммер уже не Финн достает из сумочки бумажный платок, тщательно протирает пыльную скамейку (в колледже она всегда отличалась аккуратностью и исполнительностью) и садится, бережно расправив складки на идеально выглаженной юбке. Когда-то с этого места можно было увидеть закат. Кучевые облака над городом окрашивались в розово-голубой цвет, вытягивались в тонкие нити, чем-то неуловимо напоминающие стрелы, и плыли за горизонт, укутывая ярко-желтый диск солнца. Теперь весь вид заслоняет офисное здание. Саммер не может назвать его ни красивым, ни уродливым – обычная бетонная коробка с окнами-прорезями, в которых как в стекле большого аквариума мелькают головы тех, кого называют офисным планктоном. Зачем создавать мимолетные вещи, такие как здания, если можно сотворить вечное — открытку? - Ты же не создал бы подобный кошмар, правда? – Саммер поворачивается к отсутствующему рядом с ней Тому. – В нем совсем нет души. Когда-то сидя на этой скамейке, они пытались летать. Том неумело и неуверенно, как птица с крылом, подбитым коварным охотником. Саммер – легко и раскованно, как бумажные журавлики, кружащиеся над кроватью в ее квартире. Иногда мне снятся сны про то, что я летаю. Начинается все с того, что я как будто очень быстро бегу, как будто я — супермен, а затем я бегу так быстро, что мои ноги не касаются земли. И вот я лечу, и это такое удивительное… удивительное чувство. Сны ей больше не снятся, во всяком случае, Саммер не помнит их. Муж шутит, что такой сони как она больше не найдется. Она все никак не решается сказать ему, что, возможно, ей просто не хочется просыпаться. Я не чувствую себя комфортно будучи чьей-либо девушкой. Я вообще не чувствую себя комфортно будучи чьим-то чем-то. Саммер помнит, как она снова решила подурачиться в парке, как тогда с Томом – сидеть на траве, пачкая юбку, и кричать нецензурные слова, пугая прохожих. Уже не с Томом, конечно, а с тем, кому не побоялась принадлежать. Но ничего не вышло – пропало что-то важное, что-то, приносящее веселье и заставляющее кричать все громче и громче. Город на уровне улиц не так увлекателен, но если ты посмотришь наверх… Саммер поднимает голову - темные полосы облаков опять напоминают стрелы, и Саммер кажется, что их острия нацелены ей прямо в сердце. Она бы рассказала Тому, что Ринго Старра она уже не слушает. Может потому, что он ей надоел, а может, потому, что он никогда ей и не нравился по-настоящему. Ты никогда не хотела быть чьей-то девушкой, а теперь ты чья-то жена. Я не думаю, что смогу понять это когда-нибудь. Саммер отчаянно хочет встретить Тома Хенсона, заглянуть ему в глаза и спросить, счастлив ли он. Наверняка он счастлив: любящая жена, двое детей, сладкая вата по выходным и походы в цирк. У нее все тоже хорошо, разве что детей нет, но остальная атрибутика на месте, вплоть до малинового эскимо на палочке в воскресенье. Обручальное кольцо сдавливает безымянный палец, наверно, она ест слишком много песочного печенья, вот и пальцы растолстели. Платья же все на нее свободно налезают, как и пять лет назад, и выглядит Саммер, по словам коллег, изумительно. Муж зовет ее малышкой, а Саммер хочет, чтобы кто-то взял ее за руку, на которой Том выводил узоры из небоскребов, и отвел бы домой. Большинство дней в году непримечательны. Они приходят и уходят, не оставляя в памяти заметного следа. Большинство дней не влияет на ход жизни. Она бы многое заплатила, чтобы узнать, где тот день, когда она свернула не туда. — И что же случилось? Почему не получилось? — То, что всегда происходит. Жизнь Над ее кроватью нет больше ни одного журавлика. Саммер встает, убирает платок в сумочку, расправляет юбку. Она уходит, чтобы вернуться завтра, пусть причины для отлучек становится придумывать все труднее. Я действительно надеюсь, что ты по-настоящему счастлива. - Я больше не могу летать, Том, - говорит Саммер тихо, - я больше никогда не смогу летать. И листья за ее спиной начинают падать.