Тень Мёртвого Дома

— Не спится, — Фёдор почёсывает шею, проходя на кухню. Сколько времени прошло с тех пор, как он сбежал подальше от заварушки с японскими эсперами? Во что только этот засранец Осаму решил втянуть своих товарищей? Даже для Доста это слишком. — Не спиться бы, — раздаётся хихиканье у плиты, и брюнет не сдерживает кривую улыбку. Стоило догадаться, что это чудо (вище) тут будет ошиваться.       Если быть честным, как среди Крыс появился этот странный парень, Достоевский не знает. Он просто в какой-то момент стал встревать в их дела, пускай и чаще всего с пользой.       Макс Фрай был бы похож на обрусевшего немца, если бы не имел лицо полностью нордического типа. Или он всё же имеет немецкие черты? Чёрт возьми, Макс — человек с настолько не запоминающимся лицом, что это сводит с ума даже при ежедневном его разглядывании! У него длинные светлые с рыжиной волосы, которые постоянно путаются, но при этом не выпадают, когда мужчину начинаешь вычёсывать. — Что делаешь? — эспер облокачивается на стол, широко зевает… Стоп, Макс же оставался в Питере! На квартире, которую ему переписал Гоголь! Неужели Федя всё-таки едет крышей? — Кофе варю, — буднично отзывается Фрай, поворачиваясь к нему лицом, и Дост успокаивается. У этого чудно́го тёмные зрачки — значит, всё происходящее лишь сон. Реалистичный, как и все, в которых есть блондин. — Будешь пить его на ночь глядя? — обладатель «Преступления и наказания» фыркает. Вообще-то из них двоих только ему, Фёдору, есть дело до того, что под луной нужно спать. Макс — человек ночи, абсолютная «сова». — Почему бы нет? — Фрай снимает турку с жаровни и достаёт любимую кружку в индийских узорах. Потом ещё пошуршит по шкафчикам в поисках специй — обычный ритуал. — Ты бы возвращался домой, Дост. Я тебе и так книгу подарю, заканчивай падать в припадки гениальности в её поисках. — Лучше расскажи о себе. Чтобы я окончательно не слетел с катушек в догадках.       Макс кривится, но соглашается.

***

      В квартире как всегда стоит запах табачного дыма с примесью магии. До объявления эсперам войны Достоевский бы ни за что не согласился с подобной версией. Но больше не на что спихнуть странности и способности Макса.       Достоевский вешает плащ и шапку на вешалку, чешет за грудку подбежавшего к нему рыжего кота с рваным ухом, берёт зверюгу на руки и проходит вглубь, ища владельца помещений. — Ну с возвращением.       Фрай встречает его в зале, одетый в свои странные мешковатые чёрные шмотки. Маленький столик накрыт на двоих: кастрюля с супом, тосты с мясом и вареньем. И полный кувшин особого варева странного человека — камры, напитка со вкусом чая и кофе одновременно. В меру крепко и горько, Фёдору нравится даже больше, чем чай Гончарова. — Как-то один человек предложил мне «жрать, грустить и думать», предлагаю тоже и тебе. Садись, Дост, история соответствует. Пожалуй, я начну с того, что у Мира множество ветвлений…

***

      У Тени вся жизнь не больше, чем репетиция. У неё есть облик, есть имя и воспоминания. Тень учится пользоваться чувствами и эмоциями, из неё течёт кровь и струится магия. Но это всё… не то, не её.       Джуффин Халли создавая Вершителя с использованием сил Тёмной Стороны не учёл одного — Тени нужно тело.       Без него она чувствует себя уязвимой и спасается в окружении чудес, которые другим представляются невозможными. Как подействует заклинание всегда зависит от воли и решимости колдуна, а Тень вечно в сомнениях, даже если не заметно. Вот поэтому и Смертельные Шары у неё подчиняющими выходят… Когда создатель запирает Тень там, где нет колдовства, она слетает с катушек, обращаясь постепенно Доперстом.       Вырвавшись из Тихого Города Доперст начинает жадно искать, как восполнить утрату способностей. И узнаёт о местных колдунах — эсперах, сильнейших среди сильнейших этой версии Мира Паука. Сущность прибивается к тем из них, кто поднялся против «своих», жадно пьёт чужие дары, преобразовывая их в свою магию. Набравшись сил, Доперст снова становится Тенью и преображает под себя один из трупов. Траты равны запасам, но какое же наслаждение наконец-то обрести тело.

***

      Достоевский смотрит на собеседника поверх чашки с чаем, скрывая улыбку. Он был прав, в их ряды затесался временно потерявший память колдун. — Кстати, я обещал тебе книгу, — в руке у Макса появляется средней толщины толмуд в кожаном переплёте. — Прошу. Используй силу страниц с умом.       И Фёдор пожелал…