Нет никаких оправданий подобным поступкам, есть только ответственность,
которую ты должен нести, чтобы не спровоцировать в будущем своей глупостью страшные последствия.
Эти и другие слова президента фигурируют повсюду, из каждого прибора, в котором есть хоть какой-то интернет: как в Акрале, так и в Пандоре. Глаза и уши имеются у всего, что даже не движется. Никогда не знаешь, кто тебя и когда предаст. Поэтому на людской стороне человечества бегающие по улицам городские сумасшедшие не кажутся чем-то пугающим. Скорее всего ты поседеешь от известия, что кого-то из твоих близких или родных отрекли, обрекая на самую страшную гибель — по ту сторону купола. Никто уже точно не расскажет каким образом на нашей планете появились Диофферены и почему они так похожи на нас, но одно о них знать нужно наверняка: их яд способен изменять человеческое ДНК практически до неузнаваемости, и только сторона нежити имеет хоть какой-то к этим превращениям иммунитет. Как бы хорошо стража «Мечты» не изучила этих тварей и как бы не старалась оберегать граждан Акрала, эти монстры находят лазейки и проникают в город. Каждое такое проникновение оканчивается трауром огромного масштаба. И если у одной расы нашего человечества есть шанс, то у другой его, считай, что нет. Пока люди страдают от горя утрат и трясутся от страха за собственную жизнь, сердце города — мощный своим строением здание продолжает таить в себе секреты, в которых заключается вся информация о прошлых и будущих вторжениях на вражескую территорию Диофференов, когда-то считающимися людьми. Сейчас у правительства нет идей и именно поэтому президент Саакс собрал совет, на котором выдвинулись следующие идеи по устранению эпидемии «Диоф»: — Как насчёт массового сбора протестующих в центре города, сэр? — вскакивает с места один из присутствующих. — Находясь на «чистке» у купольной зоны, они будут нашим бойцам отличной приманкой для поимки Диоффов, — стоявший до этого спиной к столу совета Мечты, президент поворачивается. Его перестал интересовать вид за пределами купола. — Как мне известно, в главной лаборатории пока не дали ясных ответов по устранению проблемы. И это будет отличный шанс — заиметь живой образец, не жертвуя рядом военных сил Акрала. — Хочешь принести в жертву невинных граждан? — Они противятся порядку, сэр, — сглотнув, мечтатель продолжает толкать свою речь. — Вы, как никто другой, знаете какие бывают последствия метяжей. У нас просто не остаётся другого выбора, как задействовать все силы на это задание, — возмутился Эреон, упираясь руками о стол. — Тварей стало ещё больше, они эволюционируют. Приспосабливаются к нашей экологии, вынуждая нас сидеть в аквариуме, трещина которая может в любой момент пойти выше. Поймите, я не хочу рисковать нашими жизнями. Становится смешно от слов того, кто потратил четверть жизни на изучение биологической химии, так и не добившегося значительных успехов. А ведь подобных ему на собрании по обороне столицы насчитывается не меньше половины в этом зале. Удивительно бездарное сборище пустышек, и как Акрал всё ещё не пал? От того, одарив трусливого парнишку задумчивым взглядом, господин Президент с насмешкой усаживается в своё кресло: — Есть ещё предложения, как сохранить нам людей, не подвергая их риску быть заражёнными? Внезапно повисшая в переговорном зале собрания тишина окутывает холодом каждого из присутствующих шишек Акрала, и лишь одному хватает духа закинуть удочку, начиная собственную игру: — Нежить, — одно слово, а сколько возмущённых лиц оборачиваются на молчавшего до этого мужчину. — Сколько бы не прошло лет, мирное соглашение между Акралом и Пандорой ничего нам не принесло. Их род по прежнему процветает и приумножается в более благоприятных условиях. В отличии от нас. У них явно есть ресурсы, с которыми их лидеры не хотят с нами делиться. — Что ты предлагаешь, Диас? — на лице президента возник интерес, из-за чего тот оживлённо придвинул своё кресло к столу, подпирая рукой голову. — Мне нужна конкретика, так что переходи сразу к делу. — Нам нужен человек среди нежити для разведки. Нельзя допустить того, чтобы эти сверхлюди своим бездействием пережили всё то, за что мы так упорно сражаемся уже не первое десятилетие. Под резкое возмущение мечтателей мужчина встаёт со своего места. Кивая в сторону киберсотрудников, ловко обходит главный стол и приближается к экрану, на котором уже выведена заранее подготовленная презентация. — Каждый из них так же, как и мы, преследует свои цели и знает, что такое страх, любовь и, конечно же, ненависть. Поэтому нужно найти того, кто с нашей подачей разрушит всю систему Пандоры изнутри. Выведет из-под контроля их защиту и раскроет тайну иммунитета к этой чёртовой эпидемии. Я уверен, что если правильно определить и надавить — результат поразит даже их самих. — И каковы твои требования, чтобы осуществить этот план? — уверенно откинувшись на спинку кресла, Саакс складывает руки в замок. — Господин Президент, я хочу, чтобы статус Паладина военной разведки был передан мне со всеми его разрешениями, — под неутихающие выкрики, он продолжает толкать отточенную речь. — Вы должны доверить мне полный контроль над ситуацией ради нашей всеобщей мечты — мирного неба над головами граждан Акрала и наше прежнее людское величие над всем живым, — сдержанный до очередного протестующего возгласа кого-то из совета, Диас переходит на крик. — Эволюция избрала не тех. Мы должны доказать ей, что какие бы не преследовали трудности, люди справятся с этим и без бесовской силы. Особенно тех, кто принял её без колебаний, наплевав на всё, что человечество когда-то считало проделкой самого Дьявола. Не веря услышанным словам, несколько человек резко подрываются со своих мест. Руки каждого почти синхронно тянуться к груди, срывая с себя медали государственных членов разных подразделений. Как только металлические значки власти касаются поверхности переговорного стола, их уже прошлые хозяева молча минуют Диаса, не забыв одарить взглядом полного разочарования. Силуэты бывших мечтателей исчезают за стальными дверьми. Ведь никто в здравом уме не подписался бы на этот кошмар, поэтому, имея свою голову на плечах, бывшие главы Акрала покидают секретный штаб разведки. Диас не сказал это прямо, но все поняли, что он подначивает Саакса начать войну между обеими расами человечества, преследуя тем самым собственные цели. Статус «Паладин» — лишь на словах идёт по важности после президента. В реальности это согласие на передачу столь опасной для государства должности грозит полной безнаказанностью для его носителя. Оно так же даёт право диктовать свои условия, меняя политику внутри страны. А это на официальном уровне делает Саакса куклой в руках Долориана Диаса. — Отторен, — всё ещё находясь в немом шоке, мужчина тут же переводит взгляд со своих рук на президента. — передайте свой значок Паладина — Диасу. За все девятнадцать лет отданных защите Акрала вам будут назначен орден благодарности за службу, а так же крупные премиальные за каждый выслуженный год. Благодарю за службу. — Это безумие, — Отторен резко встаёт со своего места и обходит стол, срывая с себя значок. — Этим решением, господин Президент, вы подписали всему человечеству смертный приговор. И мне очень жаль, что новый Паладин уже обходит вас по всем лидирующим позициям. Отторен скрывается из зала совета Мечты, оставляя после себя лишь предательское послевкусие. Это вселяет в своего президента страх и сомнения, с которыми теперь прийдётся как-то уживаться, чтобы осуществить уже одобренную операцию по мнительному спасению всего человечества от Диоференов, что заполонили большую часть Земли. Стараясь вселить уверенность в правильном выборе, на лице Диаса появляется натянутая улыбка. Однако, она быстро искажается в мимолётную ухмылку после того, как они с президентом пожали руки в знак официального заключения о назначении нового Паладина. Как только глава государства скрывается из виду, доверив будущее Акрала человеку с уже давно не чистой душой, Долориан подзывает к себе своего помощника, доверяя ему поручение — устроить на неделе «Увядающий бал» в честь осенней поры, на который приглашены будут Высшие чины обоих рас человечества. Без возможности отказа от посещения торжества. В недельной предбальной суете все, как один, думают только о том, как визуально подчеркнуть свой статус. Одни горничные копошатся в гардеробных, а другие уже связываются с ателье, чтобы любой ценной раздобыть для своих господинов и их членов семьи самые лучшие наряды. Ведь все Высшие чины приглашены, а значит, нельзя упасть лицом в грязь. Всё должно быть идеально, а иначе чем же тогда нежить и люди отличаются друг от друга? И вот день «Икс». Многие гости уже готовы создать своими образами эффектное и воистину роскошное событие, которое обещает запомнится всем на долгие годы. Мраморные залы дворца, находящегося на нейтральной территории меж двух государств, горят ярким светом кристальных люстр, а вокруг множество редкой растительности, придающей атмосфере этого вечера экзотичность. Куда не посмотри, каждый одет с иголочки, а лица украшают самодовольные ухмылки, словно именно сегодня удача на их стороне, но как бы не так. Вскоре история поменяет свой ход, вследствие чего внутри Паладина разгорится огонь удовольствия, приближая его к осуществлению заветной мечты. Блестящие улыбки и захватывающие разговоры наполняют пространство, которое окутано флёром элегантности и некой загадочности. Семьи Высших чинов Пандоры и Акрала стараются поддерживать между собой дружественную атмосферу, сдерживаясь от нелестных высказываний. В центре всеобщего внимания у сцены, на которой выступает приглашённая группа, в ходе увлечённого беседы, президент Саакс и лидер Пандоры — Клаус Армстронг пожимают друг другу руки. Их «одетые» на лица улыбки дают понять, что они оба пытаются держаться достойно на глазах у публики и перед камерами, вспышки которых внезапно стали слепить глаза. Нельзя этот вечер испортить. Как бы одна из сторон человечества не призирала другую. Словно по иерархии чинов, гости Увядающего бала разделились на разные группы, продолжая вести между собой утомительную болтовню: кто-то у сцены или в укромных уголках, где есть возможность тихо присесть и отдохнуть от танцев, а кто-то у шведских столов, выпивая дорогие напитки и закусывая нежнейшими канапе из морепродуктов. Минуя подобные закуски, женская рука с красным маникюром тянется к тарелке с фруктами. Нежно отрывает ягодку тёмного винограда и игриво закидывает в рот. Минерва с молодости обожает подобные мероприятия и сейчас чувствует лёгкое раздражение снова находясь не в центре внимания, как её муж, которого уважают и обожают все представители нежити. Её взгляд обводит зал и ненадолго задерживается на присутствующих здесь подростках, особое внимание из которых привлекают две белокурые девчушки. Такие юные и красивые, благородные и… чертовски похожи на свою мать. Неприязнь, которую женщина пытается скрыть уже не первый год, само собой искажает лицо в гримасе полного отвращения. Тщательно жуёт такой же чёрный, как её душа, виноград, и мысленно надеется, что в будущем не одна из них не создаст лишних проблем. Как бы прекрасны внешне и внутри дочери семейства Риел не были, Минерва не позволит им затмить собой рассудки своих сыновей. Нет, она скорее прокусит себе руку, чем породнится с бывшей возлюбленной своего мужа, которая в другой части бала обсуждает что-то весьма занятное с подругами, при этом активно жестикулируя руками. Агата, в отличии от Минервы, никогда не менялась и всегда оставалась собой, что до замужества с Вин Риелом, что после. Будучи увлечённой материнскими хлопотами в новой семье, её никогда не заботили дела бывшего, ведь она прекрасно понимала, чем ей будет грозить восстановление этой связи. Как бы не старалась заглушить боль, она всё ещё не может себя простить за то, что позволила Армстронгам забрать её первенца. Сколько не прошло лет, а ребёнка она так и не увидела. Идёт уже третий десяток, и только официальные две дочери — единственная радость во всём этом дерьме, полного лицемерия и лжи. Возникшая внезапно служанка шепчет дошедший до неё слух, от которого в руке Минервы лопается бокал красного вина. Брезгливо тряхнув поранившейся рукой, она поправляет спавший с плеча норковый палантин и направляется к причине своего гнева. Её перестал интересовать мир, и даже разбросанные по полу осколки стекла, одно из которых ранит её щиколотку. Впереди лишь красный флаг из зеленоглазой блондинки, которую Клаус продолжает втайне боготворить.Когда ради мечты начинаешь идти по головам, она становится целью, которой ты обязательно должен достичь.
И супруга лидера Пандоры этому следовала всегда. Эта женщина с юных лет сделала для себя определённые выводы, благодаря которым смогла побороть бедноту и вознести свою семью на вершину. Хитрость и умелое обольщение сделали для неё всё, чтобы первой и единственной невесткой семьи Армстронг стала именно она. И сейчас, ловко минуя парирующих в танце гостей, Минерва подходит к супругу, который мимолётно бросает ей приветственную улыбку и возвращается к довольно увлечённой дискуссии о правах человека с малознакомыми ей мужчинами. Она нежно касается ладонью его шею и незаметно для посторонних, в том числе и его, черпает немного синего пламени, что горячим потоком начинает расплываться по её жилам. Времени не так много, а значит, ей уже пора. Нахмуренные брови Клауса и вопросительный взгляд, следом за которым идёт небрежное касание к собственной шеи, привлекают к себе ненужное внимание, отчего страх адреналином пробегает по всему телу его супруги. Актёрское удивление маленькой, но такой глубокой, царапине, и виновато опущенные глаза, после тихого извинения, дают нужный Минерве результат — он и никто рядом с ним ничего не понял. А это отличный шанс оставить их и воплотить в жизнь план, который она давно вынашивала в голове. Короткий поцелуй в щетину и Первая леди Пандоры устремляется дальше. Наигранный смех неловко вливается в царившую до этого дружную атмосферу, отчего все присутствующие дамы в компании той самой зеленоглазой блондинки умолкают. Как бы госпожа Армстронг многим не нравилась своим двуличием, никто не смеет оказывать неуважение супруге лидера их государства. Поэтому с полной добром и сияющей улыбкой Агата Риел первой делает приветственный кивок головы, подмечая идеально подчёркивающую фигуру платье самой главной госпожи этого вечера, что явно потешило той самолюбие. — Забавно, — со стервозной ухмылкой она обводит всех взглядом. — в вашей компании царило такое дружелюбие, но стоило мне подойти, дабы насладиться им, как все тут же похолодели. Совпадение ли? — наигранно надув губы, Минерва поправляет спавший с плеча палантин, демонстрируя некую неловкость и даже обиду. — Мне казалось, что Клаус обеспечил каждого из вас и ваших близких всем самым лучшим, дабы не было никакой возможности позволить себе неуважительно плести интриги за чей-либо спиной. Она ловко хватает бокал вина у проходящего мимо официанта, слегка взбалтывает в нём красную воду и делает блаженный глоток, предвкушая испорченный семейке Риел вечер. Похоже, что светская беседа начинает перерастать в публичную провокацию. — Первая леди, — одна из присутствующих дам более низкого статуса вступается развеять повисшее в воздухе недопонимание. — наши слова никак не должны никого, и уж тем более вас, обидеть. Прошу, не злитесь и позвольте предложить вам… — женщину обрывает вытянутая ладонь, говорящая о том, что госпоже эти бессмысленные разговоры безразличны. Не отводя взгляда от Агаты, с которой давно сошла приветливая улыбка, Минерва делает к той шаг, дабы вторгнуться в её личное пространство для разыгрывания своего хода на этой шахматной доске из аристократических скандалов и интриг. — А каких же оправданий ждать от тебя? Она аккуратно касается пальцами бабочки из полупрозрачной ленты на хрупкой шее блондинки, пачкая той аксессуар своей кровью из всё ещё необработанного пореза. — Я не стану оправдываться, Минерва, — держа осанку, госпожа Риел ставит пустой бокал шампанского на поднос подошедшего к ней официанта. — Ты сама сеешь смуту, которую всем не грех обсудить. И не важно, — она придвигает своё лицо ближе. — в глаза или за спиной, — делает паузой акцент. — рты всем не заткнуть. Не думай, что здесь все тебя любят. Ты совершенно нам чужда. Острый взгляд и тихий скрежет зубов оппонента заставляют уголки губ Агаты приподняться в победной улыбке. Она впервые позволяет себе такую дерзость, понимая, что иметь дочерей куда выгодней, чем сыновей. Своих принцесс можно всегда пристроить, найдя достойную партию из не менее, а то и более, влиятельной семьи. Но в случае жадной до славы и денег Минервы, весьма трудно будет определиться с невестками. Ведь у кого хватит терпения выдержать столь стервозный характер и при этом войти в родословную Армстронг без какой-либо выгоды для себя? Бесспорно, Винсент и Айден — идеальны. С какой стороны не посмотри: в свои восемнадцать и двадцать один достигли успехов во многом: образованные, воспитанные, разносторонние и по-своему харизматичные. Если бы не разногласия между Армстронгами и Риел, вполне вероятна была возможность будущего родства. Если бы не одно весьма значительное «но» — у этих семей нет ни малейшего желания заключать брачный союз, когда один из родителей был в связи с другой до официального брака, заимев на стороне внебрачного ребенка, о котором до сих пор ничего не известно. — Выпусти на арену двух волков, и бой станет обычным, — новоиспечённый Паладин застаёт дам врасплох. — Но стоит поставить против волка лису и вследствие, игра принимает непредсказуемый оборот, — на его слова Минерва лишь ухмыляется, очевидно приняв себя за заранее определённого победителя бессмысленной перепалки. — Бойтесь лисицы, госпожа. Неловкое молчание среди шумного празднования прерывается самим же мужчиной, который аккуратно касается спины рядом стоящей незнакомой никому девушки, придвигая её ближе к змеиному клубку представительниц из Высших семей нежити. На что она умоляюще бросает взгляд в сторону своего сопровождающего, надеясь на то, что он всё же сжалится и не оставит её наедине с этими стервозными дамами. Но на её удачу к женской компании присоединяются и другие мужчины, подошедшие, чтобы представить президенту своих спутниц. — Для моей жены подобные мероприятия в новинку и она так молода, — президент с добротой отзывается о рядом стоящей с Паладином шатенке в зелёном платье до колен. — поэтому я решил проявить заботу и попросил Долориана сопроводить её к благороднейшим и самым красивым дамам этого вечера. Если он влез не в своё дело, то незамедлительно извинится за сказанное ранее. — На коленях? — ошарашенные подобной наглостью со стороны Минервы, все присутствующие переглядываются и задерживают свой взгляд на блондинке, которой предстоит подобное разгребать уже не в первый раз. — Что вы, господин Президент, — сомкнув внизу руки, Агата склоняет в приветственном поклоне голову, переведя всё внимание на себя. — Это мне стоит просить прощение за неподобающий тон и поведение на публике, находясь в рядах Высшего сословия своего государства. Не беспокойтесь, с нами ваша супруга будет в полной безопасности, а выражение Паладина — поучительно и довольно интересно. Одобрительный кивок, а после гордый взгляд направленный за её спину. — Ваша супруга, оказывается, не то, что необычайно роскошна снаружи, но и прекрасна внутри, господин Армстронг, — держа себя в руках, хотя это мягко сказано, Агата выдавливает улыбку с одной лишь фразой полного непонимания: «Простите?». — К сожалению, — над её ухом звучит знакомый до дрожи мужской голос. — моя супруга напротив, — и словно что-то несильно кольнуло давно остывшее к нему сердце. — Видимо, сейчас она немного не в себе. А это госпожа Риел — жена командира по общественным связям, — его ладонь указывает на рядом стоящего светловолосого мужчину, — и моего лучшего друга — Вина Риела. Осознав свою ошибку, президент Саакс начинает извиняться. Это приветственный бал за последние три года, которые он правит, и сейчас нельзя, чтобы какая-то глупая ошибка стоила ему всего задуманного с Диасом. Хоть предначертанного не изменить, не стоит забывать о эффекте бабочки, ведь даже незначительное слово или действие может изменить ход всего. — Ещё раз прошу прощения за эту неловкую оплошность, — он нервно поправляет воротник, выхватывая бокал с подноса мимо проходящего официанта. — Перепутал, так как вы подошли именно туда, да и госпожа Риел очень благородно себя повела, отчего мне показалось, что такая женщина вполне могла быть вашей супругой. Но, к сожалению, я поспешил с выводами и вызвал у многих стоящих здесь негодование. — Вы правы, — сквозь зубы говорит Минерва, сверля собственного мужа взглядом. — она вполне могла стать Первой леди Пандоры, — высоко задирает подбородок, продолжая смотреть уже на рядом стоящую с ним Агату. — Вот только родить надо было первым сына и, быть может, сама судьба хоть чуточку стала бы благосклонна к ней. Вокруг всё замирает: затихает музыка, тускнеет свет, а буря внутри Агаты разрастается всё больше. На оливкового цвета глазах наворачиваются слёзы, которые та гордо скрывает, сдерживая себя, чтобы не спровоцировать что-то похуже скандала. И стоит только сделать шаг, как её тут же отдергивают за руку, словно это действие способно удержать её от нападения на раздражающую брюнетку, которая ведь и не стоит этого нисколечко. Всё также стоя и сверля нахалку ненавистным взглядом, разжимает до этого сжавшийся до боли кулак, а после произносит: — Что, хотите это обсудить? — внимательно осматривает её лицо, пытаясь для себя подметить какие-то жалкие изменения. — Мы можем продолжить в стороне, без лишних глаз и ушей, госпожа Армстронг. А можем остаться здесь и посвятить всех в историю рождения вашего первенца, — делает точно такой же ход, чувствуя за спиной напряжение Клауса. — Он так хорош, и ведь даже не скажешь, что родился значительно раньше срока. Помню, был на свадьбе ещё один безумец… — Хватит, — не выдержав, Клаус отдёргивает Агату за плечо. На подобные вольности лидера Вин Риел, сквозь стиснувшие зубы, отходит от них на шаг. Быстро принимает решение — не вмешиваться, дабы не усугубить ещё больше весь этот дурдом из интриг. Но только госпоже Армстронг этот жест только подбросил дровишек в ещё не остывший костёр. — Всё ещё спишь с моим мужем? Или сразу с двумя? — взорвавшись, Минерва переходит на крик, что привлекает к себе немало лишних ушей, хозяева которых уже жаждут обсудить новые слухи между такими же токсичными особами, как и они. — Да, вполне возможно: с одним для удовольствия, а с другим детишек строгать. — Судишь других по себе? — шипя от необоснованного обвинения, Агата продолжает гордо держаться, чувствуя, как вся эта унизительная ситуация начинает бить по её чести. — Я верная жена, так что лучше следи за своим языком и мужем. Все вдруг оборачиваются на звук вилочки, стучащей по стеклу, в котором игриво переливается алкоголь. Кто-то малознакомый выходит на сцену и поднимает бокал игристого за мир, который царит между двумя расами человечества на протяжении уже с десяток лет. И сегодня как раз был подписан новый мирный договор, в котором граждане (пока только высшего сословия) любой из сторон теперь могут сами выбирать где и с кем им строить своё будущее. На самом деле, это чудно и очень хитро. Ведь как ты уломаешь работать на себя человека со сверхспособностями, когда у тебя нет никаких силовых рычагов давления? А теперь же у людей появилось доверие со стороны нежити, и можно даже не стараться кого-то вылавливать, чтобы допросить, стоит лишь пожениться и чувства сделают всю работу за тебя. Только вот не стоит забывать какая у всего этого может быть цена, а иначе от союзника до врага лишь одно убийство. Внимательно выслушав выступающего с пожеланиями, по бальному залу раздаются аплодисменты. Радостные улыбки искренне сияют на лицах гостей, даже не догадываясь, что подготовила судьба в завершение это увядающего торжества. А вот Минерва уже знает на что сейчас пойдёт. Сдерживая злость и скрепя зубами, она раздражённо похлопывает новым изменениям в мирном соглашении двух сторон. Чёрные глаза с ненавистью наблюдают за прикованным взглядом мужа к другой женщине. Ей не верится, что чтобы она не делала и как бы не старалась — всё без толку, он по прежнему тайно боготворит Агату и потакает из-за неё во многом своему лучшему другу. Внезапный звук взрыва прерывает шумных гостей Увядающего бала, вызывая у многих беспокойство и непонимание. Все оборачиваются на источник звука, исходящий с улицы, дабы найти ответ. Как тут же, во мраке ночи, вспыхивает яркий огонёк, превращая тьму в море цветов и искр. Фейерверк развёртывается перед глазами настолько изумительно, что кажется, будто каждая звезда неба осела на земле. Разноцветные лучи озаряют дворцовый двор, и сложно удержаться от ощущения, что присутствуешь в волшебном сне. Однако, граждане Акрала и Пандоры живут сейчас не в самом благоприятном времени, когда восхищение подобными вспышками света могут привлечь нежелательное внимание Диофференов, которым дай только повод заразить своим ядом кого-нибудь ещё из ныне живущих. И все гости продолжают неуверенно разглядывать этот сказочный спектакль, смешанный с опасностью. Сердце каждого колотиться от надежды и тревоги, ведь они так влюблены в эту яркость и ослеплены неясностью будущего. Потому как этот фейерверк вполне может оказаться не только великолепным зрелищем, но и импульсом к событиям, которые вскоре вновь изменят ход истории. Наслаждаясь жизнью, к Агате подбегает младшая дочь, что в приступе вселенской любви и обожания обхватывает тонкую талию своей матери. Широкая, во все тридцать два зуба, улыбка сопровождается ласковым взглядом. Нежно поправив светлые пряди своей всё ещё малышки, женщина прижимает её сильнее к себе и целует в макушку. Для обеих этот момент так драгоценен, и кто бы мог подумать, что этот вечер вскоре примет ужасный оборот и изменит всё когда-то привычное для четырнадцатилетней Катарины. Она всегда смотрит на свою маму с неподдельным обожанием, часто следует за ней хвостиком и мечтает вырасти такой же обожаемой всеми. И у малышки Рины для этого действительно есть всё: благородный род, различные таланты, ослепительная улыбка и зелёный, словно самый кислый лайм, цвет глаз. Но жизнь непредсказуема, и от неё всегда стоит ожидать какой-то подвох: от внимания девочки не ушёл инцидент внутри зала между взрослыми. Её взгляд по прежнему с некой осторожностью устремляется в сторону стоявшей в закрытой позе брюнетки, с которой неожиданно происходит зрительный контакт. Испугавшись внезапного рядом с ухом хлопка чьих-то ладоней, Катарина вздрагивает и артистично хватается за сердце, демонстрируя самый сильный испуг. Ей не стоит ввязываться во взрослые дела, поэтому лучшим решением будет отвлечься на разыгравшуюся во всю старшую сестру, которая была неизвестно где, а сейчас появляется, словно так и должно быть. Посмеявшись с комичной ситуации, Агата легонечко щиплет дочь за щеку, на месте которой с рождения расположились три маленькие, образующие треугольник, родинки и осматривает толпу, в надежде отыскать мужа, который вновь куда-то исчез. Фейерверк продолжает привлекать к себе заворожённые взгляды гостей, с каждым своим грохотом вселяя тревогу о дурных последствиях. Многие начинают с непониманием оборачиваться друг на друга. Сквозь помутневшие от алкоголя рассудки начинает пробираться ясность: это световое шоу слишком яркое, долгое, а самое главное, — громкое. — Так, — голос Агаты слегка вздрагивает от волнения. — Фрейя, возьми сестру и мигом следуйте к нашей машине, — не отвечая на возникшие вопросы, разворачивает и толкает дочерей в другую часть двора. — Он всё не прекращается. Кому это вообще только пришло в голову? — продвигает дочерей вперёд, чтобы те быстрее шевелились, продолжая говорить сама собой. — Господи, помимо нас здесь также есть люди. Жуткий вой сирены из стороны в перемешку со свистом ветра перебивают взрывы светового шоу. Застыв в немом ужасе от дошедших до ушей звуков, Агата внезапно ударяет ладонью себя по лицу. Застывшая на щеке рука медленно опускается вниз, когда женщина оборачивается. Перед ней картина из нескольких Диофференов, стремительно приближающихся ко дворцу. Рядом возникает незнакомка, которая обеспокоено дёргает ту за плечо, пытаясь привлечь к себе внимание, а после устремляет свой взгляд туда же и резко вскрикивает: «Диоффы!», отчего все присутствующие во дворе гости судорожно поворачиваются, высматривая этому подтверждение. Никто не желает верить крику незнакомки, пока высокие силуэты не появляются из темноты. Всё происходит, словно ты смотришь на это в замедленной съёмке, и кто-то вдруг решает поставить на «икс два». Похожее на человека, что-то покрытое чёрной густой слизью, окружает территорию. Они пытаются прорваться через высокое из металлических прутьев ограждение, но застревают из-за своих резких, словно приступы, движений. Протягивают деформирующие конечности и инородные отростки с боков сквозь узкое пространство, а следом свои исхудавшие и вытянутые тела. Хаос наполняет эту территорию своим детищем, провоцируя давку, в которой теряются дети богачей. Словно мусорщики, Диоффы сортируют Высшие чины обеих рас: некоторых протыкают, от чего те умирают на месте, а кого-то жалят, оставляя лежать в непохожей ни на что слизи и извиваться в конвульсиях от жгучей боли приближающего обречения на жуткое существование. Попятившись назад, Агата встряхивает головой. Ей не верится, что кому-то из здравомыслящих могло в действительности прийти подобное в голову. И никто ведь сразу не догадался к чему всё это красочное шоу. Что же… теперь оно стало гораздо зрелищней. Она ускоряется и переходит на бег, стараясь не оборачиваться, но слышит знакомый голос, похожий на её мужа, и тут же начинает судорожно осматриваться, в поисках его, как что-то тут же сбивает её с ног и наваливается сверху, отчего они поднимают пыль в воздух. Всё ещё находясь в ступоре, госпожа Риел судорожно глотает воздух, а после молча выполняет указания спасающей её женщины. Ведь единственное в такой ситуации решение — бежать, так как численность Диоффов только увеличивается. В этой борьбе за жизнь никто не замечает первую покинувшую дворец машину, принадлежащей президенту Сааксу. Все дела альянса окончены, а значит, ему здесь делать нечего. Оставив Долориана с поручением, он с не грызущей совестью возвращается в Акрал, чтобы принять ванну, отведать шикарный ужин при свечах со своей молодой женой и сладко уснуть на шёлковых простынях по окончанию их совместного вечера, в то время, как его прогнившие от богатства и власти граждане пытаются выжить на нейтральной территории между двумя государствами. Твари не сдают позиций и продолжают нападать, даже когда чудом удаётся некоторых из них обжечь синем пламенем Клауса Армстронга, из-за чего их чёрного цвета плоть начинает плавиться. Кто был неспособен обороняться — сбегает вместе с напуганной толпой, другие же остаются защищать раненных в неравной для них борьбе. Безликих чудищ, покрытых густой слизью, прочно обхватывают возникшие из-под земли лианы, вызванные сверхъестественной способностью кого-то из господ нежити, что даёт небольшое преимущество во времени людям выбраться из этого хаоса живыми и не вредимыми, так как те не имеют ни способностей, ни иммунитета к заражению. Что уж говорить об вакцине, которая им так жизненно необходима… Извиваясь от дискомфорта, Диофы издают вопль, привлекая к себе внимание других таких же тварей, чтобы те пришли им на помощь. Они приумножаются, и уже имеют перевес в количестве. Но почему-то застывают, как статуи, словно кто-то взял над ними контроль. Миг, и, среди вечерней тьмы, происходит взрыв, превращающий большую часть чудищ в пепел, который уносит с собой возникший осенний ветерок. Немногие из раненных господ приходят в себя после огненного удара лидера. Шок и не принятие происходящего застывают на лицах некоторых из нежити, как и они сами. У кого-то из выживших даже трясутся руки, хотя всё ещё не закончилось и нужно не дать возможность Диоффам разбежаться. Но медлительность оборачивается очередной трагедией, в которой погибают оставшиеся стоять на месте гости. Толи доброе дело, толи искупление вины — никто не ответит: почему они все не сбежали вместе с остальными, а решили в этот вечер пожертвовать собой? Смерть — ужасное последствие, и можно смело утверждать, что каждый бросился бы спасать в первую очередь себя, ведь человеческий эгоизм — своего рода инстинкт самосохранения. Мы бессильны перед этой неизбежностью и перед тем, что в конечном счете нас ожидает. Никто ведь не хочет быть зараженными, не хочет превратиться в бездыханное тело, лишенное сознания, резво ходячее по этой земле. Но что если всё же предстанет выбор — умереть или быть зараженным?Что если мы с тобой окажемся перед этим трагическим распределением?
В такие моменты начинаешь понимать, что страх перед смертью может всё же уступить место противоречивым желаниям, дабы сохранить свою жизнь любой ценой. И тогда, возможно, становится сложно принять окончательное решение. Любой выбор оставляет после себя след, от которого уже никогда не избавиться. Жизнь зараженного может быть непредсказуемой, наполненной ужасом и омерзительными действиями. Но даже такая инкрементальная жизнь для многих людей все равно лучше, чем окончательная смерть. Поэтому помимо заражённых взрослых на заднем дворе лежат подростки людской стороны, которых в этот вечер забрал естественный отбор. Спотыкаясь о собственные ноги, Агата дрожит и ели сдерживает слёзы в покрасневших глазах. Как бы грубо Минерва не тащила, женщина не в силах отойти от увиденного. Продолжающий своё шоу фейерверк, жуткие звуки Диоффов и обречённые крики тех, кого уже вряд ли представится возможность спасти — всё это давит на ту, которая так близка к решению проблем всех живущих граждан обоих государств — создание вакцины, наконец, уничтожающую эту чёртову эпидемию. Невозможно слышать весь это хаос, доносящийся с улицы, и госпожа Риел падает на колени. Спавшие на плечи светлые волосы теряют свой когда-то золотой блеск. Вина, словно перевязывающей чёрной лентой её шею бант, сдавливает горло, и только женский злорадный смех отвлекает от тягот собственных обвинений. Агате даже гадать не нужно, его хозяйка слишком очевидна. Поднимает взгляд на смотрящую свысока Первую леди Пандоры и вздёргивает бровью, ожидая объяснений её подозрительно весёлому настроению, на что та лишь хмыкает. Осматривает помещение и с улыбкой возвращает свой взгляд на соперницу. — Какого это, — Минерва складывает под грудью руки. — быть любимой многими влиятельными мужчинами и обожаемой самыми богатыми женщинами? — всматривается в её оливкового цвета глаза, пытаясь отыскать в них ответ. — Просто я этого понять не могу, как бы ни пыталась — не получается, — с ненавистью хватает за челюсть, чтобы её собеседница не отводила взгляд. — Что за природное обаяние, солнышко? — А ты попробуй не быть такой сукой, — Агата тут же отвечает ей с явной неприязнью. — хоть раз постарайся подумать о ком-то, кроме себя любимой, — ухмыльнувшись, не сводит заплаканных глаз и шмыгает носом. — Кругом столько нуждающихся в своей Первой леди граждан, а ты лишь дурью маешься, донимая меня на протяжении всех этих лет. Не удивительно, что Клаус тебе изменяет. Громкий хлопок, и недолгая тишина. Следивший за очередным скандалом своей матери, Винсент от неожиданности вздрагивает. Прислоняется затылком к холодной поверхности и прикрывает глаза, раздражённо выдыхая. Подслушивать не хорошо, но скандалить тоже, поэтому его совесть грызть за это не станет. Чуть поддаётся в перёд, выглядывая из-за стены, чтобы в случае непредвиденной ситуации помочь или увести маму отсюда. Он давно заметил её помешательство на Агате Риел, но даже и предположить до этого не мог, что она, наплевав на все меры безопасности, утащит ненавистную годами ей женщину на разборки во время нападки Диоффов. — Ах ты дрянь! — Минерва вскрикивает, вцепившись руками в плечи блондинки. — Неважно какое у нас с тобой происхождение — разница в пропасть, но данный мне чуть больше двадцати лет назад статус Первой леди Пандоры имеет более сильную важность, чем твой. Так какого чёрта ты позволяешь себе так со мной разговаривать, Риел? Застывшая над женщиной Минерва, срывается от злости пуще прежнего. Она слишком вспыльчива, и знает это, поэтому одолжила у мужа его сверхспособность на некоторое время, чтобы, в случае сильного приступа агрессии, убить эту белокурую стерву раз и навсегда. И до точки невозврата осталось всего чуть-чуть. Ещё один спровоцированный Агатой эмоциональный взрыв, и Армстронг, наконец, исполнит свою заветную мечту, совершенно позабыв, что у всего содеянного будут последствия. Тихие, почти крадущиеся шаги, а после несколько пнувших камней, до этого осыпавшиеся со стен, после обороны нежити. Винсент напрягается, готовясь защищаться. Замахивается тлеющей рукой и тут же застывает у девичьего лица, понимая, что перед ним не заражённый и даже не Диофферен, а мелкая соплячка Агаты, которая застыла и испуганно сверлит его взглядом. До ушей доносится непонятный шорох со стороны двух конфликтующих между собой женщин, отчего парень резко касается остывшей ладонью туловища девчушки, грубо прислоняя её к стене, чтобы их не обнаружили и после не вынесли приговор за неподобающие действия в небезопасной для жизни ситуации. — А какого чёрта ты имеешь наглость обвинять меня в прелюбодеяниях с чужим мужчиной без каких-либо на то веских причин? Смеешь публично порочить мою и моей семьи честь, и думаешь, что тебе это всё просто так сходит с рук? — Агата сбрасывает со своих плеч чужие руки и встаёт с покрытого строительной пылью кафеля полуразрушенного бального зала. — Спроси у Клауса, на что он идёт, чтобы с тобой хоть кто-то общался и не смел за спиной разносить слухи о том, кто твои родители и почему я так ему важна? И дело совсем не во мне, поверь, и даже не в моих детях. — Хочешь сказать, что я единственная во всём этом виновата? — разводит руками в стороны, чувствуя, как в голе подступает комок обиды и несправедливости. — В неверном муже, в не совсем уж таком и скрытном призрении господ нежити, и в своём бедном происхождении, из-за которого пришлось идти на аморальные поступки, чтобы жить в комфорте и тепле? — истерически смеётся, отворачиваясь, чтобы не показать скатившуюся по щеке слезу, которую она тут же стирает. — Да что ты вообще можешь знать обо мне и о том, что я чувствую каждый раз смотря на тебя и на то, как жизнь преподносит тебе всё самое лучшее на золотом блюдце с самого рождения? Ты даже не представляешь, насколько я тебя ненавижу. — Я не хочу сказать, а говорю, что виной всему твой дурной характер и то, как ужасно ты себя преподносишь там, где требуются особые умения, которым уже давно покойная мать Клауса не пожелала тебя обучить, — отряхивает запылённое платье. Агате уже явно осточертело выслушивать весь этот бред, поэтому лучшая защита для неё — это нападение. — Прошло столько лет, а ты даже не попыталась понять, как всё здесь устроено изнутри. И знаешь, в детстве мне бабушка часто говорила: «Зачем стараться перекрасить кривой цветок, если можно показать его благородство в саду, подчеркнув особенность в различии от других?» Осматривает стоячую в полуметре от себя брюнетку с взглядом полного раздражения и недовольства, чувствуя как с каждой фразой между ними накаляется обстановка. И неважно к чему это всё может привести, госпожа Риел из тех, кто всегда отвечает за свои слова, какими бы они не были. Поэтому не сопротивляясь даёт Минерве опрокинуть себя на на землю, не представляя, чем это обернётся. Вокруг N количество тварей, желающих поглотить всех живых, а Агата остаётся в подбитом здании из-за сверхсил нежити и старается поставить точку в шоу одной кареглазой актрисы. — Но о какой особенности, в твоём случае, может идти речь? Безумие, — Агата заливаясь смехом, когда её шею обхватывают чужие руки и начинают душить. — знать, что Первая леди Пандоры — в прошлом замужняя оборванка, удачно оказавшаяся в постели с пьяным господином, от которого в итоге забеременела. Боже, от твоего вида меня просто тошнит, — резкая пощёчина, от которой на её нижней губе подступает кровь, что тут же бесследно исчезает. — Откуда ты… — ошарашенно всматривается в зелёные глаза, а после срывается на крик. — Разве ты не любила его? — оглушает своей внезапностью, заставляя двух свидетелей скривиться от звучания этих вопросов. — Ты правда думаешь, что после этого я бы осталась с Клаусом, когда произошла столько омерзительная ситуация, обесчестившая всё, что так когда-то старались сохранить наши с ним родители? Не ищи здесь виноватого, Минерва, загляни в зеркало. Катарина поддаётся вперёд, когда перед глазами обезумевшая женщина продолжает душить её мать, восседая сверху, но Винсент ловко перехватывает девчушку и блокирует руки. Закрывает ладонью рот, чтобы она и пискнуть не успела, и оттаскивает назад, за стену. Его задача — защищать своё, а эти златовласки в это понимание никак не входят. Поэтому он по возможности помог господам благополучно выбраться из дворца и стремительно нагнал вновь задумавшую глупость Минерву. Руки его матери тлеют, словно она не человек, а монстр, созданный из огня самой Преисподней, а после касаются чужой кожи, причиняя мучительную боль. Слышать подобное — невыносимо. Отчаянный крик дочери Агаты заглушает ладонь Винсента, лицо которого от происходящего выглядит совсем не радостным и даже ошарашенным. Ему не хочется верить в происходящее, но уже поздно что-либо предпринимать. Минерва в той стадии, когда под полыхающую, в буквальном смысле, руку может попасть и Катарина, не сдающая позиции, чтобы освободится из крепкой хватки взрослого парня. А он почему-то этого не хочет допускать. Неумолкающий крик госпожи Риел пронзает душу собственной дочери, мучая какой-то невыносимой агонией. Одежда испепеляется, безжалостно обжигая кожу, а тело судорожно вздрагивает от болезненных спазмов в бетонной пыли. Синее пламя окутывает её полностью в свои горячие объятия. Пытаясь докричаться до рассудка соперницы сквозь слёзы, она как и её дочь, у которой от этой картины сжимается сердце, умоляет свою губительницу прекратить эту пытку. Девочка из-за всех своих сил пытается вырваться, но лишь безуспешно царапает ногтями смуглую кожу сына женщины, убивающей её мать. Внутри Катарины что-то ломается, словно земля покрывается от землетрясения трещинами, и мир, который она знала до этого, рушится в мгновение ока. В голову стремительно приходит понимание, что реальность, в которой она всегда жила, может быть столь жестокой и столь отчуждающей. Малышка Риел смотрит на умирающую маму с отчаянием, безмолвно желая изменить ход событий, дабы вернуть всё назад. Но ничего не изменить. Даже регенерация, которой она обладает — впервые сейчас бесполезна. Внутри бушует ураган, что оставит ей после себя только непомерную боль. Что-то с грохотом падает со стороны улицы за спинами Винсента и Катарины, что с испугом вмиг приводит Минерву в привычное состояние, которая шокированно осматривает свои дрожащие руки и недоверчиво машет головой из стороны в сторону, отгоняя понимание содеянного собственноручно. На лице то и дело путаются эмоции: то ужас от увиденного, то эйфория от проделанной работы. Трусливо сбегает, услышав знакомый животный вой Диоффов, и проговаривает, что это не она и так рано или поздно должно было случиться, ведь Агата этого заслуживала за своё благородное высокомерие над ней. Винсент чуть ослабевает хватку, после виновато опустившейся головы. Носом зарылся в приятно пахнувшие светлые волосы девочки, которую он всё же смог удержать, чтобы та не натворила глупостей, пытаясь спасти свою мать, которая была уже обречена. С неким комком в горле тяжко вздыхает, сдерживая слёзы сожаления от произошедшего, когда её нежный аромат теряться во множестве других менее приятных запахов. Катарина освобождается от его оков и в считанные секунды, минуя полыхающие синем пламенем части интерьера разрушенного зала, оказывается у обгоревшего тела, потерявшего признаки полового различия. Её руки трясутся, старалась удержать хрупкие чёрные останки на своих руках. Уже не осталось никаких надежд что-то изменить, остались лишь реки стекающих с глаз слёз и невыносимая боль, сдавливающая грудь, отчего она судорожно вздыхает, пытаясь унять внутри себя приступ, который в будущем перерастёт в психологическую травму. Тело самого родного человека пеплом распадается на её руках, тут же теряя какие-либо похожие на человека очертания. Мама исчезла прямо у неё на глазах, оставив после себя только бессмысленные осколки злости и горький душевный удар. Агата Риел ушла из жизни своей дочери, оставив лишь пустоту и безысходность между пальцами. В момент, когда четырнадцатилетняя Рина стояла там, чуть ли не задыхаясь от душевной боли, среди пепла и разрушения, понимание пронзило и Винсента, который пряча чуть заплаканные глаза под чёлкой, представил, что чувствует сейчас девочка. Уже ничего не сможет вернуть то, что утрачено, и он почувствовал, как в его груди сжимается непоправимая скорбь, ведь их мир изменился, и теперь они оба остались с чувством трагедии, вопросами без ответов и горечью, которая будет сопровождать всю оставшуюся жизнь. Кто знает, каким было их будущее, если бы не фатальная ошибка его матери, но точно не таким, каким оно будет теперь после всего этого. Сожаление и вина теперь будут грызть его изнутри, мешая жить, ведь он стал её соучастником. Дюжина тварей сбегается к помещению, в котором двое стоят над тем, что осталось от Агаты Риел. Девочка не подаёт признаки сознания, потеряв уже всякий смысл к существованию. Словно фарфоровая кукла, стоит неподвижно, смотря как лёгкий откуда-то появившийся ветерок приподнимает её матери прах. Под мигающий свет почти обвалившейся хрустальной люстры Винсент начинает ту тормошить и благословит Бога, когда ему это удаётся. Вернувшись в реальность, в которую не было никакого желания возвращаться, Катарина презренно отталкивает от себя парня и падает на колени, собирая в первое что попалось под руку останки. Она должна их собрать, ведь маму нужно похоронить по-человечески. Нельзя всё так оставить. Грохот приближается. С каждой секундой нервы щекочет представление, что они могут не успеть выбраться отсюда. Поэтому упав на колени рядом с дочерью погибшей, Винсент начинает быстро черпать ладонями целые горстки пепла, после чего укутывает разбитую вазу куском шторы и вручает её Катарине, которую не задумываясь подхватывает на руки и пробегает сквозь родной ему огонь, минуя препятствия в виде обрушенного потолка. Эта девчонка никогда не поймёт, что сейчас сын лидера Пандоры дважды спас её, и будет оправданно ненавидеть, но… если не он, то кто защитил бы её от неминуемой гибели? Неужели за свои действия он не услышит от неё хотя бы простое «спасибо»?