Sweet affair

Тонкие девичьи пальцы застёгивают цепочку титанового браслета на чужом запястье. — Готово. Можешь открыть глаза. Минами честно не подглядывает. Он открывает глаза и рассматривает тонкую цепочку. Она безо всяких изысков, посередине находится плоская монета с изображением человеческого сердца, залитого насыщенно-синим цветом. Рицу никогда бы сам не купил себе нечто подобное, но отказываться от подарка не позволяют остатки совести и любопытство. — Какой повод? — Тонкая светлая бровь вопросительно выгибается. Рицу помнит, как именно они познакомились. Это же надо было умудриться столкнуться с Нелюбимой ещё летом в онлайн-игре. Малышка играла за приста и мило щебетала «сейчас-сейчас, хилю-хилю», когда здоровье кого-то из пати опускалось ниже половины. — Без повода, тебе не нравится? — Рицка задирает рукав темно-зелёного кашемирового платья и демонстрирует точно такой же браслет, только с нежно-розовым сердцем. — Мне не пятнадцать, — Рицу качает головой и приобнимает девочку за талию. — Все ещё не можешь смериться с тем, что между жертвами не может быть связи? — Это не честно. Какой-то дурак лет пятьсот назад это придумал, а все поверили. Я хочу заботиться о тебе по-настоящему, — Аояги, в целом, считает себя неплохой жертвой. Она нежна и заботлива в отношении Соби, щедра на силу, не наказывает бойца забавы ради и никогда не отправляет его сражаться в авто-режиме. Вот только Аояги не слепая и замечает, что не привлекает Агацуму, как девушка. Соби вообще не привлекают девушки, судя по всему. А в шестнадцать гормоны бушуют, и тянет к тому, кто может дать нечто особенное, нежное и сладкое. — Ты слишком быстро взрослеешь, притормози, тебе не следует идти по моим стопам. Лучше расскажи, как дела в школе? Ты готовишься к поступлению в университет? — Рицу подхватывает девочку под бёдра и усаживает ее на письменный стол, а сам устраивается в офисном кресле. Платье слегка задирается, обнажая острые девичьи коленки. Минами почти сорок, и он не должен терять голову от стройных ножек молоденькой прелестницы, но устоять практически невозможно. — А по-моему я ещё ребёнок, — Рицка понимает, о чем говорит Минами. Скорее всего дело в ее привязанности к нему, или в желании так по-взрослому заботиться обо всех. — В школе все хорошо, ты же знаешь, я ботаник-заучка, — Аояги посмеивается и ставит ножку на крепкое бедро Минами, обтянутое мягкой тканью домашних серых брюк. — Хорошая девочка, — Рицу удовлетворенно кивает и кладёт ладонь на девичью голень, покрытую матовым чёрным тактелем. — А к поступлению на психфак тоже усиленно готовлюсь, чтобы на бюджет поступить. Отец не станет платить за университет, у него новая семья, — Рицка передёргивает плечами. Она почти смирилась с тем, что не нужна своим родителям. — Не беспокойся об этом, если нужно будет, я оплачу учебу, — это меньшее, что может сделать Рицу для юной жертвы. Если для Рицки эта сумма действительно неподъемная, то для директора «Академии Семи Голосов» сущий пустяк. Не поедет пару раз в отпуск, ничего страшного, переживёт как-нибудь. — Что ты такое говоришь? Ты итак многое сделал для Соби и меня, хоть и не обязан был, — если честно, Рицка до сих не привыкла к такому сильному вниманию ко своей персоне. Аояги потеряла память в одиннадцать, и начав жизнь буквально с чистого листа, совершенно не помнила, чтобы за ней ухлёстывали мальчишки или набивались в друзья девчонки, кроме Юико и Яёя. Она не нравилась одноклассникам, потому что была ботаником в их глазах, ребята из параллельного класса обходили стороной девочку из-за истории с Сеймеем. Даже занятия кэндо не способствовали появлению близких друзей, не говоря уже о романтических отношениях. Именно поэтому Рицка в июне этого года и увлеклась онлайн-игрой «Воскрешение мудрости», желая хоть ненадолго сбежать от реальности и найти друзей по ту сторону экрана монитора. — Ты же знаешь, я крупно облажался, когда согласился с советом на их добровольно-принудительное предложение о том, чтобы твой брат стал жертвой Соби. Помочь сейчас — это меньшее, что я могу сделать, — мужская ладонь поднимается выше, ненавязчиво гладит коленку, успокаивающе. Рицу действительно хотел «вернуться в строй», взрастить для себя идеального бойца, чтобы не повторились события прошлых лет, за которые он до сих пор корит себя. Однако, все «хочу» директора разбил совет. Они единогласно решили, что раз Соби лучший чистый боец, значит и жертва нужна ему подходящая, с идеальными показателями. Рицу не сразу понял, что Сеймей — психопат. Он чувствовал, что мальчишка, несмотря на своё обаяние, гаденький, и доверять ему Агацуму — это последнее дело. Но прямых доказательств на руках не было. Единственное, что директор мог сделать — это сломать Соби своими собственными руками методично, вдумчиво, постепенно, чтобы потом его мальчику уже не было так больно. — Значит, ты все это делаешь только по этому? И я тебе совсем не нравлюсь? — Рицка пытливо смотрит на мужчину, нижняя губа подрагивает. Она ведь ему своим ушки добровольно отдала. Аояги ни о чем не жалеет, но все-таки хочется знать, что симпатия между ними более чем реальна. — Беру свои слова назад, ты ещё такой ребёнок, — Рицу усмехается, ныряет ладонью под ткань платья, подушечки пальцев касаются кожи над резинкой чулок. — О чем ты? — Рицка смущённо отводит взгляд в сторону, томно вздыхая. Ее тело с лёгкостью реагирует на прикосновения Минами, на его прокуренный голос с характерной хрипотцой. Впрочем, в шестнадцать возбуждает все что угодно. — Разве одно мешает другому? Но я все равно считаю, что влюбляться в меня — не самая лучшая идея, лет через десять я уже не буду таким молодым, — Рицу поддевает пальцами резинку чулка и стягивает его вниз, оголяя стройную ножку, раскрытой ладонью выглаживает бедро с лёгким нажимом. — Что за глупости? Даже через тридцать лет ты будешь молодым и очаровательным, — Рицка мотает головой из стороны в сторону и рефлекторно раздвигает ноги. Что за прелестный ребёнок? При всем своём желании Рицу не может спорить, как и отказывать в ласки, тем более девочка сама подставляется. — Через тридцать лет тебе будет сорок шесть, а мне шестьдесят восемь. Кошечка, ты правда думаешь, что в столь преклонном возрасте, я буду также хорош? К тому же ты захочешь выйти замуж, завести детей, — Минами посмеивается и вдумчиво гладит бедро, сжимает пальцами. — Если честно, я не задумывалась так далеко о том, что будет дальше. Но разве я не могу спрятать свои «рожки ревности» для тебя? — Рицка притягивает мужчину к себе, снимает очки с его лица, откладывая их в сторону и целует. Она придерживает ладонями лицо Минами, прикусывает его нижнюю губу и позволяет перехватить инициативу, сделать поцелуй ещё слаще. — Не к лицу молоденькой девушки делать предложение взрослому мужчине, — Рицу позволяет поймать себя в объятия, прижимается лицом к аккуратной и мягкой женской груди. — Я всего лишь поинтересовалась, но если ты предложишь, я скажу «да», — Аояги заметно смутилась. Дыхание сбилось, а в груди стучал набат. Рицке казалось, будто сердце вот-вот выскачет из груди. — Какая честная девочка, я подумаю над этим, — единственная женщина, которую Минами любил и желал видеть своей супругой, умерла более двадцати лет назад. Рицка совершенно не похожа на Акио ни внешне, ни характером. Аояги нежнее и мягче, податливее в личных отношениях, и если верить отчётам, смелая и строптивая в поединках. Рицу задирает подол платья и низко склонившись, прихватывает зубами резинку чулок и тянет вниз, помогая себе пальцами. Аояги едва ли не задыхается, кладёт ладонь на светлую макушку, поглаживая. Минами гладит острые коленки, целует дрожащие бёдра, прихватывая зубами сливочную кожу, оставляя красноватые следы. Рицу выпрямляется, вставая на ноги. Рицка тут же ловит его в свои объятия, смыкая руки на талии и трется щекой о грудную клетку. Видно, что девочка соскучилась за неделю и ластится, словно самая настоящая кошечка. Оттолкнуть Аояги от себя, значит быть ничем не лучше, чем та презренная женщина, которая двадцать три года назад растоптала сердце самого Рицу. Поощрять подобного рода привязанность тоже неправильно. У Минами нет правильного ответа на руках, к тому же он и сам прикипел всей душой к девчонке. Они оба застряли в капкане своих взаимных привязанностей. — О чем ты думаешь? — Рицка задирает голову, забирается руками под мягкий свитшот. — О том, что ты сегодня очень очаровательная, как и всегда, — Рицу прижимается губами к девичьему ушку, слегка наклоняясь. Мужчина не врет, всего лишь умалчивает. Если Минами — сорокалетний мужик не в состоянии найти ответ на столь важный вопрос, то откуда знать Рицке? Зачем нагружать девочку лишний раз своим «а правильно ли я поступаю, что не отталкиваю от себя жертву своего сына». — Смущаешь, — Рицка тянет слоги игриво и густо краснеет. Пора бы уже перестать. Все-таки это не первый раз. Аояги поворачивает голову, целует мужчину в щеку и льнет к его губами своими. Влажно и сладко, по-другому быть не может. Ладонь Минами ложится на девичью шею, пальцы ныряют под воротник платья, ласкают. Рицу несильно надавливает, впиваясь ногтями в нежную кожу, оставляя красноватые полосы. Аояги вздрагивает, откидывая голову назад. Рицу приходится оттянуть горловину платья, чтобы прильнуть губами к беззащитному горлу. Девичьи ладони неспешно гладят мужскую спину, поднимаются вверх, затем соскальзывают вниз, нажимают на поясницу. Минами делает шаг назад, отстраняясь, чтобы подхватить пальцами края платья. Рицка слегка приподнимается, помогая избавить себя от одежды. Она остаётся в одном белье — чёрный комплект из тонкой кружевной сеточки, покрытый маленькими, красными, бархатными сердечками; и тонкие ровные линии истинного имени под грудью, где расположена диафрагма. Рицу засматривается на Аояги: обманчиво-хрупкая, великолепная в смущении. Возраст Минами оттеняет девичью юность ещё сильнее. На его фоне Рицка кажется ещё более молоденькой, более нежной. Если Соби стойко ассоциировался с бабочкой, то Нелюбимая с бутоном диковинного цветка. Если быть излишне грубым, нежные лепестки могут опасть. — Что? — Рицка отворачивает в смущении лицо. Щеки и скулы розовые, губы припухшие от поцелуев и масленный потемневший взгляд, будто в бензиновых разводах. Аояги приподнимает ножку, согнутую в колене и прижимает стопу к мужскому животу, ведёт ею вниз, слегка надавливает на пах. — Хочешь немного поиграть? — Рицу невольно вздрагивает. Когда он успел стать жадным на ласку? — Представь, как было бы здорово, если бы я была твоей секретаршей? — Рицка улыбается во весь рот и потирается стопой игриво, чувствуя под домашними брюками восхитительную твёрдость. — Чтобы я совсем не работал? — Минами шумно выдыхает, мысленно зарекаясь, что когда Сеймей окажется под следствием, он уйдёт в отставку. Рицу снимает мягкий серый свитшот через голову и откладывает на стул. Аояги окидывает мужчину томным взглядом, едва ли не облизывается. Минами дюже хорош: подтянутый, не заплывший жирком, с явным мышечным каркасом и крепкой грудной клеткой. Рицка ловит мужчину в свои объятия, вклинивая коленку между его ног. — Ну почему? Ты бы работал, а я тебя вдохновляла, носила кофе и помогала разобраться с бумажной волокитой, — Рицка выглаживает спину и игриво прикусывает кожу под ключицей, задрав голову. — Поэтому и не смог, если бы ты вдохновляя, демонстрировала свои восхитительные ножки, — Рицу в кладёт ладонь на девичий затылок, одобряющие поглаживает. Минами прокручивает в голове момент, когда их взаимоотношения поменяли свою плоскость. Жаркий сентябрь, саказуки, наполненные ледяным сакэ. Рицу бесконечно говорил, много курил, а потом… А что было потом похоже скорее на алкогольный бред, потому что неугомонная девчонка поцеловала его, вцепилась, как детеныш-коала и не желала отпускать. Далее была волнующая симпатия, утробное рычание и абсолютная сытость. Об отвалившихся ушках они подумали уже утром. Рицка выглядела довольной, впрочем как и сейчас. Аояги так и не разучилась краснеть и смущаться. Щеки и скулы были покрыты красными пятнами. Рицу прикасался к девочке с удовольствием — накрыл ладонью небольшую грудь, сокрытую тонким кружевом, ласково погладил, надавил легонько пальцем на затвердевший сосок. Рицка тяжело задышала, тесно прижалась. Жар чужого тела согревал, распаляя пуще прежнего. Рицу подхватил девочку под бедра, отрывая от поверхности деревянного стола. В прошлый раз, когда он взял Аояги на этой несчастной столешнице, ноутбук получил некоторые физические повреждения. Не хотелось бы снова повторять эту оплошность, к тому же на постеле гораздо удобнее. Минами раздевает Нелюбимую, прижимается лицом к ее груди. Чем меньше одежды, тем острее и жарче. Рицка чувствует бедром чужое желание, приятную твердость. Она гладит Рицу по волосам, сжимает пальцами плечи. Рицу тяжелый и тёплый, вкусно пахнущий. От него несет тестостероном за версту — чем-то трюфельным, шоколодно-горьчащим. Минами хочется съесть. Это и есть влюбленность? Или же сексуальное желание, помноженное на страсть? Теплый язык мажет по ложбинке между грудей, губы накрывают розоватый сосок. Рицка вздрагивает и звучно всхлипывает. Она тянет руку вниз, обнимает ладонью твердую плоть. Кожа под пальцами горячая, будто шёлковая. Рицу шумно выдыхает, возбуждение клубится внизу живота. Минами на секунду кажется, что ему снова шестнадцать, иначе откуда такое подростковое нетерпение в желании толкнуться в ласкающие пальцы? — Хочешь поиграть еще немного? Или невтерпёж? — Вопрос скорее риторический. Осипший голос Минами будоражит. Он случайно не прячет в дальнем ящике стола диплом музыкальной академии? — Если только немного, — Аояги широко улыбнулся и протянув руку, ласково убирает волосы от мужского лица. То, что Рицка кардинально отличается от привычных ему «банных женщин» и девушек на одну ночь, Рицу понял сразу. Маленькая заучка, желающая спасать всех и каждого. Минами в юном возрасте был тем еще ботаником с комплексом отличника; только спасать никого не хотел, кроме себя любимого, утопая во врожденном эгоизме, помноженном на юношеским максимализм. Горючая смесь, не иначе. Рицу раскрытой ладонью выглаживает дрожащий живот, спускается ниже, сжимая бедро. Пальцы впиваются в мягкую кожу и плоть. Возможно, останутся синяки. Но блаженное выражение лица Рицки явно стоит этого. Минами низко склоняется, вдумчиво гладит, наслаждаясь открытой реакцией девичьего тела. — Хорошая девочка, — Рицу довольно ухмыляется во весь рот. Под подушечками пальцев жар и обилие влаги. Впрочем, хорошие девочки должны обильно течь и несдержанно стонать своим сладким голосом. Рицке стыдно. Но это приятный стыд, согревающий изнутри, вынуждающий вздрагивать от малейшего прикосновения, вызывающий сомнения: раздвинуть ли стройные ноги пошире или же наоборот, сдвинуть бедра, зажимая ладонь Рицу. — Не могу больше, Рицу, — Аояги жалобно хнычет, сминает пальцами белые простыни. Девочка словно горит изнутри. Невыносимо хорошо, но Минами лишь растягивает удовольствие, словно тягучую сладкую карамель. — Разве? Кошечка, перевернись, — не смотря на то, что Рицка отдавала предпочтение положению тел лицом к лицу, противницей подобного не была. — Умница, — Рицу наслаждается видом: худенькая спина, аккуратные ягодицы, черный затылок. Какая хорошенькая девочка. — Ты мог бы... — Рицку обрывает на полуслове звонкий шлепок. Рицу довольно ухмыляется. Он когда-то был таким же нетерпелым, жадным и жаждущим. С возрастом это проходит - гормоны перестают играть. Минами наслаждается реакцией чужого тела, как Рицка вздрагивает, стоит ему еще раз шлёпнуть ладонью по маленькой ягодице. Это не порка как таковая, совсем не по-серьёзному, не смотря на то, что Рицу может уложить Аояги на свои колени и выпороть до смачных гематом и острого болезненного удовольствия. Сейчас это всего лишь элемент прелюдии, чтобы юная любовница пылала и изнемогала пуще прежнего. Между бедер мокро. Рицу ближе, Рицка чувствует его член покрытый гладким латексом. Она прогибается в пояснице, прижимается ближе, отирается. Рицка жаждет. Девичье нетерпение будоражит кровь. Рицу берет Нелюбимую, придерживая за бедра. Гладкое скольжение, девочка невольно сжимается, и это до мурашек восхитительно. Минами наклоняется и прихватывает зубами кожу в чувствительном месте между лопаток. Рицка отвечает искренним стоном. Она словно горит изнутри, внизу живота самый настоящий пожар, который с каждым мгновением только усиливается. — Сильнее, Рицу! — Рицка неловко падает, упирается лбом о подушку. Она желает большего: сильнее, глубже, жестче, в край остервенело. Понежиться они успеют потом, лаская друг друга в объятиях. Минами прислушивается к желаниям Нелюбимой. У него самого мутная пелена перед глазами, сердце бешено колотится, будто норовит выскочить из груди. Фрикции становятся резче. Рицу обхватывает девочку рукой поперек живота, удерживает практически навесу. Вот еще один неоспоримый плюс позиции «сзади» - это свободные руки. Можно бесконечно гладить, сжимать, ласкать. Рицка хнычет, она почти плачет, в уголках глаз собирается влага. Реакция тела открытая. Рицка не зажимается, она наслаждается. По низам итак бьет, но Рицу этого мало, недостаточно, он с особенной подростковой жадностью желает большего. Его горячее дыхание куда-то в шею, отдаленно напоминающий рычание стон, и чуткие пальцы в самом низу - это по-настоящему правильно. Рицка захлёбывается стоном. Она накрывает своей ладонью чужую, впиваясь пальцами с некоторым остервенением. Аояги не в состоянии контролировать себя, когда все мышцы натягиваются, а внутри всё сжимается в сладостном спазме. Царапины на руке, оставленные непоседливой любовницей, Рицу лишь в радость. Да и не до таких мелочей, когда глаза блаженно закатываются в моменте удовольствия. — Ты тяжелый, — Рицка ворчит, все ещё пытаясь отдышаться. Минами придавил ее своим весом, вжал горячим телом в матрас. — А кто по ночам ко мне под бок подкатывается постоянно? — Минами перекатывается на бок, подпирает рукой голову и смотрит на Рицку, слегка прищурившись. — Это другое, — Рицка смущенно отводит взгляд, словно ее поймали с поличным за чем-то постыдным. — Кажется, кто-то еще собирался выбраться в парк? — Рицу привлекает девочку к себе, приобнимая за талию. — Еще пять минут полежим и будем собираться. Хочу прокатиться с тобой на колесе обозрения, — мечтательно протянула Рицка, прижимаясь щекой к грудной клетки мужчины. Тепло и уютно, вот бы так было всегда.