***
Токоями всегда был из тех людей, которые остаются в тени. Он предпочитал стоять в стороне и наблюдать за окружающими, вступая в разговор лишь тогда, когда считал это необходимым. Ему нравилось слушать. Ему нравились тихие истории, которые рассказывал Шоджи, громкие шутки Каминари и Мины, даже склонность Мидории болтать без умолку о любом герое или причуде, захватившей его внимание. Однако всегда был человек, которого ему нравилось слушать больше, чем кого-либо другого. Было что-то в голосе Аоямы, в том мягком мурлыканье, когда он легко переключался с японского на французский и обратно, что всегда манило его так, как он не совсем понимал. Даже когда его одноклассник только и делал, что говорил о себе, Токоями всегда обнаруживал, что уделяет ему всё своё внимание. Его склонность слушать, а не говорить помогала ему несколько раз до этого. Он немного гордился своей способностью понимать, что что-то не так, только по тону чьего-то голоса. Он замечал, когда Айзава терял терпение, и утихомиривал Тень. Он мог сказать, когда Бакуго был по-настоящему зол, а не просто обыденно равнодушно грубил. Поэтому, когда на следующий день Аояма заговорил в классе намного мягче, чем обычно, Токоями сразу понял, что его одноклассника что-то беспокоит. Присмотревшись внимательнее, он увидел едва заметный намёк на недосып под глазами, тщательно спрятанным под слоем кремового, бледного макияжа. Он был тщательно нанесён и, безусловно, был незаметен для большинства, хоть и не ускользнул от внимательного взгляда Токоями. Он откинулся на спинку стула, когда начался урок и предположил, что мятный чай не оправдал надежды Аоямы. Токоями понял, что не может не поглядывать на своего одноклассника время от времени. Он так привык к энтузиазму Аоямы, что его отсутствие немного нервировало. Токоями привык к тому, что его мелодичный французский заполнял каждый уголок класса. В классе повисла тяжёлая тишина, пока его сверстники работали самостоятельно. То, как Аояма положил голову на стол, не осталось незамеченным. Айзава крепко спал в передней части класса, шмыгая носом время от времени. Токоями надеялся, что он не будет возражать, если тот выйдет на минутку. Он проигнорировал возмущённый вздох Ииды и выскользнул из класса, тихо закрыв за собой дверь. Беспокойство Тени отдавалось пульсацией под кожей Токоями, но он обычно предпочитал прятаться, пока тот был в классе, так что, возможно, прогулка пойдет на пользу им обоим. Он не был уверен, что в торговых автоматах возле кафетерия найдется то, что он искал, но он не имел ничего против прогулки, если он мог хотя бы попытаться помочь своему другу чувствовать себя лучше. Эта мысль заставила его остановиться, пока он шёл. Мог ли он считать Аояму другом? Они никогда особо много не разговаривали за пределами класса, но он знал, что это связано с его собственной склонностью прятаться в своей комнате, а не сидеть в общих гостиных. Однако это не означало, что он никогда не выходил из своей собственной крепости. У него были еженедельные вечера кино с Шоджи и Джиро. Время от времени Бакуго заходил, но только на мгновение, ровно на столько, чтобы украсть у Токоями несколько яблок в тёмном шоколаде и оскорбить любой фильм, который они смотрели в тот вечер. Иногда Токоями задавался вопросом, заглянет ли когда-нибудь Аояма. Может быть, они могли бы посмотреть один из тех старых французских фильмов, о которых он так часто говорил. Он был разочарован, но не удивился, увидев, что в торговом автомате не было мятного чая. Однако, была имбирная содовая в банках, которую Токоями часто пил, когда чувствовал себя плохо, чтобы успокоить желудок. Он забросил монеты, необходимые для покупки содовой и крошечного пакетика мятных леденцов, и забрал покупки. Только подойдя к двери класса, он внезапно почувствовал, как его захлестнула волна тревоги. Он нахмурился, глядя на предметы в своих руках. Он так не делал. Никогда прежде не было такого, чтобы Токоями испытывал такое желание позаботиться о ком-то из одноклассников. Он не был уверен, почему Аояма так отличался от других, но он действительно понимал, что вид такого молчаливого блондина заставлял что-то глубоко внутри него болеть. Молчание ему не шло. Он собрался с духом, преодолевая нахлынувшую нервозность, и приготовился открыть дверь в свой класс. Аояма сидел за самой ближней к двери партой, так что передача была бы довольно быстрой. Он открыл дверь, готовый положить покупки на стол Аоямы. Однако… Его место было пусто. Его вещи всё ещё были разложены на столе, словно он не собирался уходить. Токоями не мог остановить хмурое выражение, появившееся на его лице из-за отсутствия Аоямы. Должно быть, он чувствовал себя намного хуже, чем предполагал Токоями, если ему даже пришлось покинуть класс. Он бы увидел его, если бы тот шёл в кабинет Исцеляющей Девочки, поэтому Токоями предположил, что он скоро вернётся за своими вещами. Возможно, достаточно просто оставить записку, раз он не сможет объяснить сейчас. Токоями не заметил любопытного взгляда, который бросил на него его уже проснувшийся учитель, когда тот открыл тетрадь Аоямы. Он вырвал лист бумаги и написал: «Мне жаль, что ты всё ещё плохо себя чувствуешь. Я надеюсь, что это принесёт тебе утешение в столь трудное время — Токоями». Он сунул записку под банку и вернулся к своему столу. Пульсация под кожей теперь ощущалась не так сильно.***
Токоями был удивлён больше, чем следовало бы, когда Аояма нашёл его на кухне после занятий. Он осторожно накладывал рис в формочки для онигири, которые позаимствовал у Сато, когда Тень оживился, пролетая комнату с возбужденным щебетом. Токоями обернулся, чтобы посмотреть, что так взволновало его друга, и почувствовал, как его лицо вспыхнуло, когда он увидел Аояму, стоящего позади него. Он выглядел лучше, чем тогда в классе. Его улыбка была светлее и казалась гораздо менее натянутой, чем несколько часов назад. Токоями опустил голову, поняв, что смотрел на него слишком пристально. Он надеялся, что Аояма не заметит румянца, появившегося высоко на его клюве. — Фуми, смотри! Какой блестящий! — взвизгнул Тень, уже хватая своими тёмными когтями шарф Аоямы. Он был сшит из тёмно-фиолетового кружева, инкрустированного какой-то блестящей тканью, сверкающей в ярком свете кухни. — Прекрати, Тень, немедленно отпусти его, — отчитал его Токоями, используя свою связь с Тенью, чтобы вернуть его к себе. Надувшись, тот так и сделал, угрюмо уставившись в пол. Токоями закатил глаза, глядя на надутого товарища, и снова повернулся к Аояме. — Всё в порядке, mon ange, я совсем не против. На самом деле, я счастлив, что кто-то здесь может оценить красоту, если видит её, — улыбнулся Аояма. Токоями не мог не уставиться на него: улыбка была такой тёплой, такой яркой. Он чувствовал, что ослепнет, если будет смотреть слишком долго, но всё же не мог заставить себя оторвать взгляд. Внезапно Аояма подался вперёд и схватил Токоями за руки. Токоями издал странный звук, когда мягкая кожа Аоямы соприкоснулась с его собственной. На кончиках его пальцев всё ещё оставались рисинки от забытого онигири. Аояма, казалось, не возражал. — Спасибо за сегодняшнее, Токоями. Я не привык, что окружающие замечают, как причуда влияет на меня. Я всегда думал, что недостатки моей причуды — нечто ужасное, то, что никто никогда не должен видеть. И всё же, — Аояма сделал паузу. Он на мгновение уставился на их руки, прежде чем продолжить. — Ну, я думаю, что было приятно хоть раз быть замеченным. — Я не могу не заметить тебя, — сказал Токоями. — Ты слишком яркий, чтобы остаться незамеченным. О боги. Токоями не знал, почему сказал это. Он никогда не пытался смягчать свою речь и гордился тем, что она была вдумчивой и чётко сформулированной, но всё же каждый раз, когда он разговаривал с Аоямой, казалось, что все эти годы тщательных тренировок вылетали в окно. Он почувствовал, будто его клюв горит, и прижал руки к бокам, когда Аояма моргнул один, два, три раза после его слов. Токоями отвернулся, вытирая руки о фартук, чтобы избавиться от случайных рисинок. И ощущения его рук на твоих собственных, подсказывал ему мозг. Токоями изо всех сил старался не обращать внимания на эти мысли. Он надеялся, что не заставил своего одноклассника чувствовать себя неловко, и поспешил сказать хоть что-нибудь, что угодно, чтобы исправить ущерб, который он, кажется, только что нанёс той дружбе, которую они начали строить. — Что ж, — начал Аояма. На его щеках появился румянец. — Я определённо не против, чтобы ты замечал меня, mon ange. — он заправил волосы за ухо и улыбнулся. Токоями съёжился, заметив, что случайная рисинка с его собственных пальцев застряла в светлых волосах. — Мне стоит, оу- — Аояма сделал паузу. Он, едва дыша, был похож на статую, когда Токоями потянулся вперёд и провёл пальцами по волосам Аоямы, чтобы убрать рисинку. Он позволил своим пальцам запутаться в волосах на мгновение дольше, чем это было необходимо. Они были мягкими, невероятно мягкими. Токоями задался вопросом, использует ли Аояма какой-то специальный шампунь, чтобы добиться такой мягкости. Внезапный, торопливый выдох Аоямы привёл, наконец, Токоями в чувство. Он почувствовал, как его собственные глаза расширились, когда он понял, что делал. Токоями резко отдёрнул руку, чувствуя, как снова заливается краской. — У тебя тут кое-что, — пробормотал он, указывая на свои наполовину заполненные формочки для онигири. Глаза Аоямы расширились от осознания, и он кивнул. Он быстро отступил на шаг и улыбнулся Токоями, прежде чем заговорил снова. — Merci! Мне стоит позволить тебе вернуться к ужину, — сказал Аояма. Он направился к лифту, но остановился, прежде чем полностью завернул за угол. — Увидимся, Токоями-кун. Стоит отдать должное Тени: он, по крайней мере, подождал, пока Аояма уйдёт, прежде чем материализоваться снова. — Фуми, я всё ещё не понимаю, почему ты не разрешаешь мне оставить его. Он сияющий, как и все наши находки! — Токоями не мог не усмехнуться выходкам своего товарища. Он определённо был прав в своём наблюдении. Аояма, безусловно, сиял ярче, чем большинство из них. Ужин был уже не такой заманчивой перспективой после того, как Аояма ушёл. Тень настаивал на том, чтобы лечь спать пораньше, чтобы у них было достаточно времени сходить и купить хранилище для своих безделушек. После долгой недели тренировок Токоями был рад сделать что-то приятное для своего товарища. Он знал, что это только поможет им стать сильнее, но он не мог не ненавидеть необходимость подвергать Тень воздействию темноты в течение долгого периода времени. Он лучше, чем кто-либо другой, знал, в какой ужас впадает его спутник, когда не может себя контролировать. Тень настоял на том, чтобы они легли спать до абсурда рано, дабы хорошо отдохнуть перед отъездом из кампуса. Токоями привык уходить спать последним, поэтому подниматься в свою комнату одновременно с Бакуго было для него в новинку, но если это сделает его товарища счастливым, то одну ночь можно и потерпеть.***
— Прости, Токоями, я знаю, что уже подписал ту бумагу, в которой говорилось, что ты можешь покинуть кампус, но я думал, что ты знаешь о новом правиле, введённом Незу. С тех пор как Мидория выкинул тот трюк на школьном фестивале, всем студентам разрешается покидать кампус только парами. Либо найди кого-нибудь, кто пойдёт с тобой, либо тебе придётся остаться здесь. Токоями нахмурился. Он уже собирался уезжать, когда Айзава остановил его. Он подумал, что мог бы попросить Шоджи сходить с ним, хоть и знал, что друг предпочитает отсыпаться по выходным. Он уже вытащил телефон, чтобы написать ему, как вдруг кто-то появился перед ним. — Ты уходишь из кампуса сегодня, mon chéri? — спросил Аояма. Глаза Токоями расширились, когда он посмотрел на своего друга. Он выглядел так же ослепительно, как и всегда: на нём было бежевое пальто, белая кружевная блузка и— — У тебя новый пояс? — спросил Токоями и тут же прижал руку к глазам. Он не хотел говорить этого вслух и теперь надеялся, что Аояма не сочтёт его странным за то, что он заметил это небольшое изменение в его одежде. — Я рад, что ты заметил! Та замечательная Хатсуме помогла мне создать несколько поясов для повседневного использования, — сказал Аояма. Он немного повернулся, подмигнув при этом Токоями. — Я думаю, что этот лучше подходит для выходных, как считаешь? — спросил он. Токоями резко покраснел и поспешил согласиться. — Но да, я ухожу. Или, по крайней мере, хотел до того, как все мои планы накрылись, — вздохнул Токоями. Шоджи ещё не ответил, а у Джиро уже были планы с Яойорозу и Каминари. — Très bien! Ты не возражаешь, если я составлю тебе компанию? Я надеялся купить кое-что, пока на улице не стало слишком холодно, — сказал Аояма. Он улыбнулся Токоями, так же ярко и ослепительно, как и всегда. Как мог Токоями надеяться отказать ему, когда тот так сиял? — Конечно, для меня было бы честью сходить с тобой, — согласился он.***
Пока они шли к железнодорожной станции, Токоями размышлял об этой встрече. Он не понимал, как так получилось, что у Аоямы не было кучи друзей, с которыми можно было бы ходить по магазинам. Он был довольно забавным и невероятно добрым. Токоями знал, что если бы другие одноклассники нашли время послушать Аояму, он был бы намного популярнее, но солгал бы, если б сказал, что не понимает, что к энтузиазму Аоямы нужно привыкнуть. Тем не менее, Токоями считал его оживление невероятно милым. Аояма заговорил, как только они сели в поезд. — Итак, что заставило тебя уехать из кампуса этим чудесным утром, Токоями-кун? — спросил Аояма. Токоями взглянул на него и удивился, увидев, что Аояма широко улыбается ему. Он не совсем понимал, как кто-то может быть таким оживлённым ранним утром. — Мне нужно что-нибудь для хранения некоторых наших с Тенью предметов, — ответил он. — О, я понял! Вроде того великолепного камня, который ты подарил мне, когда я плохо себя чувствовал? — спросил Аояма. Прежде чем Токоями успел что-либо ответить, Аояма отвернулся и начал рыться в своей сумке. После недолгих поисков, он вытащил руку и протянул её Токоями. Он держал в руке камень, который Токоями дал ему тогда. Где-то глубоко в груди защемило. Почему-то ему никогда не приходило в голову, что Аояма может оставить его подарок. — Ты сохранил его? — спросил Токоями. Аояма посмотрел на него, слегка наклонив голову, будто не понял его вопроса. — Конечно сохранил! На самом деле я думал отнести его в ювелирный магазин, пока мы ходим. Думаю, из него получился бы прекрасный кулон, как считаешь? — спросил Аояма. У Токоями перехватило дыхание, когда он посмотрел на друга. Тот держал камень так, словно он был невероятно ценным, словно Токоями потратил целое состояние на то, чтобы купить его, а не просто нашёл его в ручье возле дома. — Да, думаю, будет красиво, — согласился Токоями. Он закрыл глаза и прислонился головой к окну поезда. Оно было немного прохладным, но это его не беспокоило; может быть, холод между перьев поможет успокоить его бешено колотящееся сердце. Он постарался не показывать своего беспокойства. Токоями было так много чего сказать, но слова ускользали от него. Он обнаружил, что простое пребывание рядом с Аоямой полностью лишало его дара речи, и был уверен, что к этому чувству ему придётся привыкнуть, если он планирует продолжать дружбу. Остальная часть их поездки прошла без происшествий. Токоями говорил мало, но это, похоже, нисколько не смущало Аояму. Он постоянно поддерживал разговор, рассказывая Токоями множество историй о том, как он рос, изучая не только японский, но и английский с французским, как осознал свою любовь к чтению и почему хотел стать героем. Токоями надеялся, что Аояма не возражал, что он только слушает. Он был слишком очарован, чтобы делать что-то большее. Аояма как раз заканчивал рассказывать, как Хатсуме работала с ним над дизайном пояса, который помогал ему лучше контролировать причуду, как вдруг ахнул. Он поднёс одну руку ко рту и схватил Токоями за рукав. — Токоями-кун, смотри! Мы должны зайти туда, этот магазин выглядит идеально, разве нет? — он указал на маленький магазинчик, приютившийся на углу улицы. Он был хорошо знаком Токоями: его мать часто брала его с собой туда в награду за поддержание хороших оценок в средней и старшей школе. Посмотрев на Аояму, ликующе уставившегося на магазин, он обнаружил, что не может отвести взгляд. Аояма был подобен солнцу, полный тепла и яркости. Токоями был невероятно счастлив быть просто затянутым на его орбиту. Они вошли в магазин, встреченные лёгким звоном колокольчика над дверью. Аояма ушёл, чтобы поговорить с менеджером о том, чтобы его камень вставили в кулон. Токоями же направился в заднюю часть магазина, где, как он знал, скорее всего, будет один или два старых сундука. Обычно в этом магазине было всё, о чём Токоями мог только мечтать. Он не мог вспомнить, уходил ли хоть раз отсюда с пустыми руками, но, изучая непривычно маленький ассортимент, он понял, что, видимо, этот час настал. Тень материализовался рядом с ним и фыркнул. — Ни один из них не достаточно хорош для моих сокровищ, Фуми, — пожаловался он. Токоями взглянул на него и сдержал смешок. Приглядевшись, он мог бы поклясться, что на лице Тени недовольная гримаса. — Извини, Тень. Может быть, мы зайдём в другой магазин, если будет время, — сказал Токоями. Тень выглядел так, будто был готов начать спорить, но всё же скользнул вглубь магазина, чтобы оглядеться, когда Аояма подошёл и встал рядом с Токоями. — У них нет того, что вы искали? — спросил он. Токоями покачал головой и поднял один из сундуков поменьше. — Боюсь, я ограничил свои возможности, выбрав такой готический дизайн для своей комнаты. Ярко-розовый и этот тускло-коричневый не совсем сочетаются с остальными вещами, — сказал Токоями. Он вздохнул и поставил сундук обратно к остальным. — Как обидно, mon ange. Возможно, в других магазинах, найдётся что-то, что подойдёт! Давай пока не будем терять надежду, — Аояма положил руку на плечо Токоями и слегка сжал его. Этот жест наверняка должен был быть успокаивающим, но он лишь заставил Токоями почувствовать, будто его желудок переворачивается вверх дном. Он извинился и отошёл; отчасти, чтобы пойти посмотреть, что делает Тень, но в основном потому, что не хотел, чтобы Аояма увидел румянец, появившийся от простого прикосновения. Ему нужно было взять себя в руки, прежде чем Аояма посчитает его странным. Пока он пытался убедить Тень, что им не нужен ещё один меч, Аояма перебирал оставшиеся сундуки. Токоями был слишком занят, пытаясь вырвать меч из когтей Тени, чтобы увидеть, как Аояма на цыпочках подошёл к стойке, спрятав ярко-розовый сундучок за спиной.***
Остальная часть их похода по магазинам прошла значительно более однобоко, чем предполагал Токоями. В общем, в итоге он купил меч, который так понравился Тени. Он протестовал в магазине, но радостные трели его спутника сделали дырку в сбережениях стоящей того. Аояма же каким-то образом сумел найти десятки предметов, с которыми не смог расстаться. Для Токоями было невероятно забавно наблюдать, как он порхает из магазина в магазин, загружая себя безделушкой за безделушкой. Он купил несколько книг, бледно-жёлтый шарф, пару маленьких баночек краски и несколько других случайных предметов. Токоями такой набор показался немного странным, но, с другой стороны, он нёс с собой большой меч, поэтому понимал, что не может судить друга слишком строго. Поездка обратно в общежитие прошла гораздо быстрее, чем он ожидал. Не успел Токоями опомниться, как уже помогал Аояме отнести несколько его пакетов с покупками в его комнату с мечом за спиной. На поднятую бровь Айзавы он ответил холодным взглядом. Поставив сумки, которые заставил Аояму позволить ему нести, Токоями повернулся, чтобы пойти в свою спальню, но Аояма вдруг потянулся и схватил его за руку, прежде чем тот успел выйти за дверь. — Спасибо, что разрешил мне присоединиться к тебе сегодня, mon ange. Я прекрасно провёл время, — сказал он и сжал руку Токоями в своей. Токоями уставился на их пальцы, почти переплетённые, и попытался не покраснеть. — Я был рад сходить с тобой, Аояма-кун, — сказал он, слегка поклонился и снова повернулся, чтобы уйти. Как только он открыл дверь в свою комнату, Аояма высунул голову из своей в коридор. — Мы должны как-нибудь сходить так ещё раз. Если ты, конечно, захочешь. — Токоями улыбнулся словам Аоямы. — Я был бы польщён. Как только Токоями, наконец, вошёл в свою комнату, он положил меч на пол и сел на кровать. Тень немедленно схватил меч и стал играть с ним, но Токоями предпочёл проигнорировать его. Он уставился на руку, которую держал Аояма. Он всё ещё чувствовал пальцы Аоямы на своих собственных и не мог не улыбнуться этому чувству. Токоями поднял глаза, когда Тень наконец оставил меч и присоединился к нему на кровати. — Чему улыбаешься, Фуми? — спросил он. — Ничему особенному, — ярко-жёлтые глаза Тени сузились от этого ответа. — Ты уверен, что улыбаешься не потому, что ты влюбился в Аояму-куна? — спросил он, кружась вокруг Токоями. — Тихо, Тень. Я не влюбился, он просто хороший друг, — прошипел он, густно покраснев от слов товарища. Он не влюбился в Аояму. Он просто считал, что с ним приятно общаться. Он находил его уверенность в себе и склонность к самовосхвалению милыми, а его очевидный интеллект позволял легко поддерживать с ним разговор. Токоями очень любил яркую, часто сверкающую одежду, которую тот носил, когда не был связан правилами униформы, а ещё обнаружил, что даже вне кампуса он составлял хорошую компанию. И то, что на него ещё и было приятно смотреть, точно не мешало. Токоями снова посмотрел на свои руки. Он хотел бы, чтобы Аояма всё ещё держал его большую руку в своей. Вздрогнув, он выпрямился, густо покраснев от этой мысли. Почему он думал об этом? Токоями никогда раньше не ловил себя на том, что хочет, чтобы кто-то держал его за руку. Почему Аояма держал его за руку иначе, нежели когда Джиро или Шоджи хватали его за руку, привлекая его внимание? Он вспомнил сегодняшний день и предыдущие разы, когда Аояма держался за него. Каждый раз — будь то простой, успокаивающий жест или рука на его плече, когда он проходил мимо, — каждый раз, когда Аояма прикасался к нему, он чувствовал, что его сердце вот-вот выскочит из груди. Токоями думал, что это потому, что он не привык к такому частому физическому контакту, но чем больше он размышлял об этом, тем больше… — Блять. Тень был прав. Каким-то образом Аояме Юге удалось украсть его сердце.***
По правде говоря, Токоями не был уверен, что делать теперь, когда он понял, каковы на самом деле его чувства к Аояме. Он понятия не имел, как не заметил этого раньше. Оглядываясь назад, Токоями понимал, что его поведение до этого имело гораздо больше смысла. Во всех смыслах и целях он ухаживал за Аоямой. Несмотря на то, что он знал, что просто следовал своим инстинктам, это ужасно смущало. Большинство людей, увидев его, предполагали, что его голова, похожая на голову вороны, была просто частью его причуды. Токоями понимал, что их нельзя винить за эту логику, поскольку чаще всего это было правдой. Он знал людей с гетероморфными причудами, которые и на самом деле были такими, какими выглядели. Примером может быть его подруга Тсу, похожая на лягушку и имеющая причуду, заключающуюся в том, что она — лягушка. Но эта логика распространялась не на всех. Токоями был исключением, если мыслить так. Хоть его причуда и не была гетероморфной, как у Тсу, но он всё ещё был гетероморфен в других аспектах. Это проявлялось как в очевидном, например, в наличии вороньей головы, так и в тех вещах, которые не были заметны; главным образом, в тех самых инстинктах, которые сформировали его таким, какой он есть сейчас. Его мать, пытаясь сделать его, имеющего видимые отличия от окружающих, более уверенным, никогда не говорила ему, что его животные черты были чем-то из ряда вон выходящим. Только когда Токоями отправили к школьному консультанту по причудам, он понял, что его поведение отличается от поведения окружающих его детей. Он предполагал, что щебетать, когда он был счастлив, — нормально, просто, наверное, в этом он был более раскрепощённым, чем другие дети. Он думал, что каждый ребёнок сооружал гнездо из подушек и одеял, чтобы не было слишком холодно в зимние месяцы. Теперь, когда он стал старше, Токоями не мог не находить свои птичьи черты немного смущающими. Его мать делала всё возможное, чтобы с ними он чувствовал себя более комфортно, но он заметил, что во многих случаях подавляет инстинкты. Если бы он понимал, что делает, то, скорее всего, удержался бы от ухаживания за Аоямой. Его инстинкты часто заставляли его воевать с самим собой; хотя эта мысль причиняла сильную боль, как он мог быть уверен, что влечение, которое он испытывал к Аояме, было реальным, и что это — не проявление животной стороны его личности? Токоями понимал, что не может действовать в соответствии со своими чувствами; с его стороны было бы несправедливо рассказывать Аояме о чувствах, насчёт правдивости которых он и сам не был уверен. Излишне говорить, что с тех пор, как пришло это осознание, он делал всё возможное, чтобы избегать Аояму. Будет лучше, если он пройдёт эти испытания самостоятельно. Иногда, лишь на несколько мгновений, Токоями задумывался о том, чтобы пойти к Аояме и попытаться поговорить с ним, но он не мог заставить себя сделать это. Он знал, что сделает только хуже. Просто находясь рядом с Аоямой, он испытывал сильное желание распушить перья и прихорашиваться, чтобы показать, что он достоин внимания своего возлюбленного. Как бы ни было больно избегать, Токоями не думал, что сможет справиться с отказом, с которым столкнётся. Токоями чувствовал огромную вину за ту боль, которую видел на лице одноклассника, когда отворачивался от него и почти бежал в другую сторону. Он убеждал себя, что так будет лучше, что это пространство даст ему время прийти в себя. Что это позволит ему понять, что он на самом деле чувствует. Конечно, на самом деле Токоями в это не верил, но надеялся, что со временем ложь будет легче принять. Он надеялся, что, несмотря на противоречивые эмоции, бурлящие внутри, он, по крайней мере, стал лучше скрывать их следы на лице, но, похоже, он потерпел гораздо более эффектную неудачу, чем думал, учитывая взгляды, которые Ястреб продолжал бросать на него, пока они были в патруле. Либо это, либо его наставник умел читать мысли. Токоями не был уверен, почему ни один из этих вариантов его не удивил. Его наставник всегда был пугающе хорош в чтении эмоций Токоями. Сначала последний был уверен, что это просто свидетельство его мастерства как героя, но теперь он не был уверен, что это имело какое-то отношение к его профессиональным навыкам. Возможно, всё было связано с их сходством: в конце концов, внутри они оба — птицы. Ястреб только высадил Токоями у крыльца школы после долгой ночи патрулирования, когда решил поднять ему настроение. — Я думал, может, у тебя просто неудачный день, знаешь, — сказал Ястреб. Он покачнулся на каблуках и засунул руки в карманы. На улице было холодно. Несмотря на толстый зимний костюм Ястреба, всё ещё было заметно, как тот дрожит. Токоями ничем от него не отличался, хотя с Тенью действительно было теплее. Он увидел Айзаву, ждущего его на верхней ступеньке лестницы. — Я не уверен, что понимаю, о чём вы, — сказал Токоями. Ястреб просто наклонил голову, из его горла вырвался вопросительный звук. Собственные инстинкты Токоями кричали ему, чтобы он ответил тем же, но он подавил их. — Ты же знаешь, что можешь поговорить со мной, если тебя что-то беспокоит, да? — спросил Ястреб. Токоями поднял глаза. Он не хотел смотреть в глаза Ястребу сейчас, пускай и смотреть на небо, на котором звёзды были засвечены городскими огнями, тоже не хотелось. — Я в курсе, — медленно ответил Токоями. Он снова посмотрел на своего наставника. — Уверяю, со мной всё в порядке, — сказал он. Ястреб уставился на него на мгновение, прежде чем его взгляд скользнул к Айзаве. Тот пристально наблюдал за ними обоими. Токоями предположил, что холода на улице было достаточно, чтобы вывести его учителя из обычного состояния вечного сна. — Пойдём, я отведу тебя обратно к твоему учителю. Он выглядит так, будто готов придушить меня своим шарфом, — сказал Ястреб. Он хлопнул Токоями по плечу и подвёл его к Айзаве. — Сотриголова, — сказал Ястреб, склонив голову в знак приветствия. Токоями зашёл внутрь, когда они начали разговаривать; ему уж точно не хотелось ждать на холоде дольше необходимого. Токоями уже снимал ботинки, меняя их на домашние тапочки, когда Айзава наконец вернулся в общежитие. — Эй, парень, как прошёл патруль? — Токоями поднял глаза на учителя. Несмотря на желание проглотить шум в горле, он слишком устал, чтобы подавлять его, поэтому позволил гулу в груди вырваться наружу. — Без происшествий. Госпожа Удача снизошла до нас этим вечером, — ответил он и начал разматывать шарф. Айзава всё ещё стоял рядом. Беглый взгляд на полку для обуви дал Токоями понять, что все его одноклассники вернулись с ночных патрулей, поэтому он не понимал, почему учитель задерживается. Токоями почти набрался смелости спросить его, может ли он чем-нибудь помочь, когда Айзава закрыл глаза и на мгновение покачнулся на ногах. После он открыл глаза и пристально посмотрел на Токоями, прежде чем повернуться и пойти на кухню. — Давай, парень, мне нужен кофе, — сказал он. Токоями последовал за ним. — Я знаю, что ты, наверное, хочешь лечь спать, и я уверен, что хочу этого разговора не больше, чем ты, но Ястреб сказал мне, что он думает, что с тобой что-то не так, поэтому я решил просто спросить тебя прямо. Большую часть дня я разбирался с Аоямой, так что… Токоями почувствовал, как внутри всё будто покрылось льдом. С Аоямой что-то случилось? — …ями? Токоями, ты слышал хоть что-нибудь из того, что я только что сказал? — спросил Айзава. В его голосе было слышно раздражение. — Что с Аоямой? — спросил Токоями. Он ничего не мог поделать ни с тревожной трелью, вырвавшейся из его горла, ни с тем, как перья на затылке встали дыбом от беспокойства. Айзава ответил не сразу. Казалось, он пристально разглядывал Токоями, будто видел что-то внутри него. Через мгновение его взгляд смягчился. У Токоями не хватило духу подумать о том, что, кажется, все его учителя смотрели прямо сквозь маску, которую он так тщательно создавал столько лет. Он слишком беспокоился за друга. — С ним всё в порядке, обещаю. Исцеляющая Девочка сегодня поменяла его лекарства, и побочное вымотало его, так что он проспал большую часть дня. Он в своей комнате, если хочешь навестить его, — сказал Айзава. Его голос был мягким, мягче, чем раньше. — Я прошу прощения, Айзава-сенсей, я… — начал извиняться Токоями, но Айзава просто махнул рукой. — Иди уже. Отбой через тридцать минут. Токоями оказался у лифта ещё до того, как Айзава закончил говорить. Он был уверен, что бешеный стук его сердца разбудит его спящих одноклассников. И конечно, он никак не мог вести себя тихо, несясь по пустынному коридору. Он добрался до двери Аоямы за считанные минуты и только тогда остановился, чтобы попытаться взять себя в руки. Токоями глубоко вздохнул и попытался унять дрожь в руке, когда стучал в дверь. Мгновение спустя раздались негромкие шаги, и Токоями почувствовал, как его охватывает чувство вины. Конечно, Аояма ещё был в постели. Если он до сих пор плохо себя чувствовал, ему нужно было как можно больше отдыхать. Возможно, Токоями следует просто уйти, прежде чем он вынудит Аояму составлять ему компанию, когда тот явно не готов к этому. Он как раз повернулся, чтобы убежать, когда дверь открылась. Аояма посмотрел на него широко раскрытыми фиалковыми глазами, не мигая. Казалось, ему потребовалось время, чтобы понять, кто стоит перед ним. — Токоями-кун, я не знал, что ты уже вернулся из патруля, — сказал он. — Ястреб отпустил меня несколько минут назад, — ответил Токоями. Он не мог не уставиться на Аояму. Если не считать взъерошенных после сна волос, он выглядел таким же сияющим, как и всегда. — Как всё прошло? Сегодня на улице холодно, так ведь? — спросил Аояма. Он отошёл от двери, чтобы гость мог зайти в его комнату. Всё выглядело примерно так, как и ожидал Токоями: стены были выкрашены в нежно-лавандовый цвет и украшены несколькими гирляндами, тянувшимися из угла в угол, стояла мягкая кровать с несколькими одеялами и подушками, разбросанными на ней. Аояма подвёл его к маленькому чайному столику в центре комнаты и подложил подушку, на которую тот мог сесть. Несмотря на то, как близко друг к другу они сидели, Аояма, казалось, избегал взгляда на него, предпочитая вместо этого смотреть на стол. Токоями хотел проклясть себя. Обычная непринуждённость их разговоров исчезла из-за его собственной глупости. — Да, довольно холодно, — ответил Токоями, уставившись на свои руки. Это был не тот разговор, который он хотел вести. Ему хотелось взять руки Аоямы в свои и прижать их к груди. Он хотел сделать гораздо больше, чем это, но не мог заставить себя заговорить. Он моргнул, когда Тень материализовался рядом с ним. Его спутник устал после ночи, поэтому он был удивлён, увидев, что тот охотно выбрался сейчас. Тень ничего не сказал, что также удивило Токоями. Он ожидал, что Тень бросится через всю комнату, чтобы осмотреть каждый её дюйм, но вместо этого он просто дёрнул внутренний карман плаща Токоями. — Спасибо, Тень, — сказал Токоями, мягко поглаживая товарища по клюву. Тот издал тихую трель и снова спрятался. Дрожащими пальцами Токоями полез в карман; он нашёл подарок для Аоямы во время патрулирования. Ястреб заметил первым, но Токоями опередил его. Он схватил его, почти не в силах сдержать взволнованные трели от этой находки. Это была маленькая серебряная брошь в форме полумесяца. Очевидно, за ней ухаживали, несмотря на то, что она была потеряна на улице. Токоями был благодарен Ястребу за то, что тот ничего не сказал, когда он бросился в туалет Агентства, чтобы очистить её. Когда Токоями вернулся, чтобы продолжить патрулирование, брошь уже была достаточно блестящей, чтобы сверкать под уличными фонарями. — Я слышал, у тебя был плохой день, — начал Токоями. Тогда Аояма поднял на него глаза. Токоями протянул брошь. — Я нашёл её, когда был в патруле. Нет никого, кто заслуживал бы её больше, чем ты, — сказал он. Аояма на мгновение уставился на брошь в своей руке. Токоями старался стоять спокойно, пока тот рассматривал его подарок. — Она прекрасна, — прошептал Аояма и посмотрел на Токоями со слезами на глазах. Внезапно его глаза расширились, и он вскочил на ноги. Токоями наблюдал, как Аояма роется в углу комнаты спиной к нему. Через мгновение он оглянулся через плечо. — Закрой глаза, — велел Аояма. Токоями не мог не приподнять брови после этого, но подчинился. Закрыв глаза, он услышал мягкие шаги Аоямы, возвращающегося к нему и почувствовал, что он опустился на колени и устроился перед ним. — Хорошо, открывай! — сказал Аояма. Токоями открыл глаза. — У меня тоже есть кое-что для тебя. Я знаю, ты искал что-то такое, поэтому я надеюсь, что он подойдёт, — продолжил Юга. Он опустил голову, непривычно смущённый, когда Токоями посмотрел на свой подарок. Это был тот самый сундук, который он видел в магазине, только выкрашенный тёмно-коричневым. По бокам были серебряные акценты, украшенные замысловатыми закрученными узорами, которые были выделены и очерчены, по мнению Токоями, очень скромным количеством блеска, учитывая, от кого был подарок. Он почувствовал, словно кто-то намного крупнее его схватил его сердце и сжал со всей силы. Токоями заморгал от влаги в глазах. — Почему… — он замолчал и поднял глаза на Аояму, который грустно улыбался ему. — Почему ты сделал что-то подобное для меня после того, как я с тобой обращался? — спросил он. Аояма сцепил руки на коленях. Токоями на мгновение уставился на них, прежде чем снова посмотрел на Аояму. — Если позволишь, я бы хотел быть честным с тобой, Токоями-кун, — Аояма провёл по лицу рукой, чтобы вытереть слёзы, угрожающие политься по его щекам. — Я думал, что ты ненавидишь меня. Токоями увидел, как он провёл большим пальцем по крошечному розовому шраму на внешней стороне ладони. Он вдруг понял, что почему-то никогда не замечал этого раньше. Теперь ему казалось, будто он видит Аояму впервые. Токоями заметил так много всего: шрам на его руке, то, как он напоминал кота, сидя на корточках, пастельные заколки-бабочки, не позволяющие его волосам падать на лицо, чуть розоватые от блеска губы. Он перестал пялиться только тогда, когда Аояма снова заговорил. — После нашей прогулки ты стал избегать меня, и я не мог не думать, что сделал что-то не так. Может, я был чересчур фамильярен. Я знаю, что иногда перебарщиваю, — сказал он и рассмеялся коротко и печально, вызвав боль в сердце Токоями. — И я знаю, что это глупо, но то, что есть кто-то, кто заботится о том, как я себя чувствовал… заставило меня захотеть меньше стыдиться этого. Вот почему я ходил к Исцеляющей Девочке, понимаешь? — слёзы стекали по щекам Аоямы, пока он говорил. — Я подумал, мол, конечно, если Токоями-кун не думает обо мне хуже после того, как заметил, что мне плохо, то и мне не стоит быть таким суровым к себе; нет необходимости страдать, если мне могут помочь. И мы стали ещё ближе после того, как ты заметил; я был в восторге. Но потом ты ни с того ни с сего перестал со мной разговаривать. Я не знал, что и думать. Токоями почувствовал, как его охватывает чувство вины. Он причинил Аояме столько боли, заставил его пережить столько ненужной боли, и всё это только потому, что был слишком труслив, чтобы сказать правду о своих чувствах. Совесть стала грызть его изнутри. Токоями осторожно отошёл от чайного столика и склонился прямо перед Аоямой. Тот издал смущённый звук. — Мне так жаль, Аояма. Ты не заслуживаешь всей той боли, которую я тебе причинил, — сказал он. — Mon ange, не надо, в этом нет необходимости! Пожалуйста, встань, — воскликнул Аояма и с тихими ворчанием вынудил его выпрямиться. Токоями поднял глаза и почувствовал, что краснеет. Они были слишком близко друг к другу. Токоями закрыл глаза и глубоко вздохнул. Он понимал, что если сейчас ничего не расскажет, то только продолжит причинять боль Аояме. Он взял руки Аоямы в свои и прижал их к груди. Аояма уставился на него широко раскрытыми глазами, не мигая. — Ты украл моё сердце, Аояма. Когда я понял, что чувствую, я был в ужасе. Сначала я не понимал, реально ли это. Я так привык игнорировать свои инстинкты, что в ту секунду, когда заметил их, начал сомневаться в себе, — Токоями на мгновение закрыл глаза, пытаясь собраться с мыслями. — Я думал, что смогу во всём разобраться, избегая тебя. Я думал, что разрушил всё, что мы только начали строить, — Токоями уставился на их соединённые руки. — Я отстранился, потому что не думал, что у меня есть шанс с кем-то столь красивым, — закончил он. На мгновение повисла тишина. Затем Аояма убрал руки от Токоями, и тот не мог не подумать о том, что был прав, испугавшись. Он был окутан тьмой; неудивительно, что кому-то столь же светлому, как Аояма, он был отвратителен. А потом Аояма обхватил его лицо своими мягкими руками. Он держал его, мягко поглаживая большими пальцами перья. Токоями поднял на него зачарованный взгляд. Лампу в углу комнаты загораживал силуэт Аоямы; свет струился позади него ореолом. Токоями казалось, будто он на небесах. Аояма наклонился и поцеловал его в уголок клюва. Токоями даже не попытался сдержать последовавшую за этим трель. — Mon ange, я не могу придумать никого, кроме тебя, кому бы я предпочёл отдать свое сердце. Где-то в пригороде Токио Ястреб получил сообщение от Сотриголовы. прочитав его, он выбросил квитанцию за серебряную брошь в виде полумесяца и улыбнулся.