Гувернёр

Отец Юры, когда сам Юра был ещё маленьким мальчиком, заплатил в казну достаточно крупную сумму денег, чтобы сына не взяли в армию. Он дал своему отпрыску достойное образование, что к своему совершеннолетию Насонов-младший прекрасно владел нескольким иностранными языками: французским, немецким, латынью и русской словесностью; разбирался в литературе и искусстве, играл на фортепиано и сочинял собственные стихи. Имел начальное образование по точным наукам: арифметике, физике, географии. В итоге, к двадцати трём годам, после окончания института, Юра не нашел ничего лучше, как начать давать частные уроки по знакомым ему дисциплинам. В службе в армии он не состоялся, зато как гувёрнер для юных графов и графинь — очень даже. Он обучал девушек и юношей языкам, игре на фортепиано, литературе и истории, учил рисовать на начальном уровне и прививал любовь к чтению. К Чугуновым он попал случайно — одна из знатных семей, на которую он работал, передала о нём Чугунову-старшему, который как раз подыскивал гувернёра для своего восьмилетнего сына. Он предложил Юре крупную сумму и проживание у себя в поместье, и Насонов сразу же согласился на такие выгодные условия. Тем более он понравился мальчику — веснушатчатому и озорному, который при знакомстве с Юрой вежливо, как взрослый, пожал ему руку и улыбнулся. С этого момента прошло девять лет и всё это время Юра покидал поместье исключительно чтобы навестить семью и сестру, либо когда сопровождал куда-нибудь семью Чугуновых. Он не работал больше ни на кого — платили ему приличное жалованье, поэтому дополнительная работа не требовалась. Насонов привязался к юному графу. Олег всё схватывал на лету, называл его забавно «Юлий Болисович!», пока не научился выговаривать букву Р, проявил такую же страсть к искусству, как Юра в свое время. Помимо занятий языками и арифметикой, Насонов так же давал Олегу жизненные уроки. Рядом с ним он первый раз серьезно заболел, научился плавать, они вместе играли, пока Чугунов из этого не вырос, впервые влюбился Олег тоже при Юре, и тот помогал ему писать стихи его даме сердца (это не помогло, но они хотя бы здорово провели время вместе). Юра учил Олега верховой езде, показывал, как ухаживать за лошадьми на конюшне и собаками на псарне и ещё многому и многому. Он рос у Насонова на глазах, но тот всё равно не уловил момент, как из маленького мальчика Олег вырос во вполне себе привлекательного юношу. С лица почти пропали детские черты, остались только очаровательные веснушки, исчезла угловатость и нескладность. Отец Олега в последнее время всё чаще и чаще отлучался далеко и надолго по службе, и Юра с Олегом стали проводить всё больше времени вместе. И тогда Насонов стал замечать странности. Олег садится за обедом ближе. Случайно касается рукой за фортепиано. Расстегивает верхние пуговицы на шелковой рубашке и спускает её с одного плеча. Сочиняет двусмысленные стихотворения. Дарит подарки, которые отец привозит из столицы. И так далее. Если кратко, Олег его соблазнял, уже ничего не стесняясь. Юноше всего семнадцать, и Юра соврал бы, если бы сказал, что тот не привлекает его в таком плане. Но Насонов всеми силами соблюдал субординацию — отодвигался на приемлемое расстояние, аккуратно убирал руку со своей, подтягивал ему рубашку обратно на плечи, делал вид, что совершенно не понимал, кому посвящены стихотворения. И Олег от этого ужасно злился. В один из дней Чугунов исчез на целый день. Юра решил, что юноша опять сбежал по своим делам в поместье (всё-таки, скоро оно должно было перейти ему, и он постепенно учился управлять землями и крестьянами), поэтому читал на берегу озера, и так увлекся книгой, что даже не заметил, как наступил вечер. Олега не было в своей комнате, и Насонов насторожился, но служанка сказала, что он явился на ужин, поэтому Юра выдохнул: юноша часто проводил время на конюшне, ухаживая за своим любимым конём Сириусом. Он решил пойти к себе, чтобы отнести книгу и спуститься поужинать, но в комнате его ждала необычная картина. На его кровати лежал Олег. Он был в своей любимой шелковой рубашке, которая была полностью расстёгнута, в свободных штанах. Чугунов скучающим взглядом смотрел в потолок, но стоило только двери скрипнуть, как он тут же повернулся. — Олег, всё нормально? — спросил Юра, откладывая книгу на стол и подходя ближе. — Я уж думал, я не дождусь тебя сегодня. Что читал? — Гюго. А зачем ждёшь? — Юра подошёл ближе. Взгляд невольно зацепился за плоскую безволосую грудь, веснушки на открытых плечах, выступающие ключицы и ребра, сильные руки. Чёрт, Олег выглядел просто прекрасно сейчас. — А ты не понимаешь? — Чугунов встал с кровати и подошёл к Юре. — Давай, я знаю, ты хочешь… со мной… — Олег притянул его за талию ближе, но Насонов мягко остановил его. — Олеж, я твой учитель. Мне нельзя… твой отец… — Его сейчас здесь нет, — Олег произнес эти слова прямо Юре в шею, руками пробегаясь по спине. — Я знаю, что ты не дурак, Юрочка. Ты же знаешь, что все мои стихи… — Знаю, — признался и Олегу, и самому себе, Юра. — Олег, нельзя, — Чугунов мягко коснулся губами его шеи. Насонов пытается отстранить его, но в него тут же мертвой хваткой вцепляются цепкие пальцы. — Не твори глупости. Ты ещё слишком юн, а я слишком взрослый для тебя. — Прекрати сопротивляться. Это приказ, — использует запретные приемы Олег. — Тем более, — одной рукой он спускается ниже, скользит по животу и накрывает ладонью скрытый за свободными штанами член, — я знаю, что ты тоже хочешь. Плевать. — Хочу, но у меня хватает ума не проицировать свои желания на неумелого юнца, — Юра несдержанно шипит, когда рука внизу сжимается сильнее, а острые зубы царапают кожу на шее. — Олег, нельзя. Отпусти меня. — Нет, — Чугунов запускает руку в Юрины волосы и тянет его голову на себя чтобы поцеловать. Насонов предпринимает последнюю попытку отстраниться, но она оказывается безуспешной, потому что Олег сжимает руку сильнее и кусает его за нижнюю губу. В поцелуе чувствуется неопытность и юношеский запал, Олег слишком торопится и стукается с ним зубами пару раз, но это всё летит к черту, ведь между ними моментально вспыхивает страсть. Юра слишком долго терпел, а Олег просто получил желаемое. Они доходят до кровати, не прекращая целоваться, и только тогда, когда Олег запнувшись, падает на мягкие простыни, Юра отстраняется. — Нужно зажечь свечи. Хочу тебя видеть. Он возится со свечами минуты две, затем возвращается к Олегу на кровать. Теперь его видно куда лучше, Юра может разглядеть каждую из покрывающих щеки и плечи веснушек. Он снимает с него рубашку, откидывает её в сторону и начинает покрывать поцелуями веснушатчатые плечи. Олег придвигается ближе, подставляется под прикосновения и довольно жмурится. — Ты очень красивый, — Юра шепчет это ему на ухо и руками лезет развязать штаны. — Ты невероятно красивый, Олег. Я люблю твои веснушки, — целует в правое плечо, проводит по нему языком. — То, как они выделяются на твоей белой коже. Это делает тебя особенным, — оставляет мягкий поцелуй на левом плече. У Олега от таких комплиментов всё ухает вниз, будто он с разбегу прыгает в воду с высокого каменного выступа. Юра наконец-то развязывает его штаны и укладывает Олега спиной на кровать. Он не отказывает себе в удовольствии ещё раз полюбоваться — бледная бархатная кожа, веснушки, рельефные мышцы на руках, розовое от смущения милое лицо, голубые глаза, в которых играли отблески от пламени свечей. Юра седлает его бедра и вызывает первый за этот вечер стон, ведь задевает уже возбуждённый член своими движениями. Руками он проводит по всему телу, задевает чувствительные ключицы, соски, поджимающийся живот. Затем склоняется ниже, чтобы поцеловать. Олег тянет с него рубаху вверх и кидает ее куда-то в сторону, и только потом впивается долгожданным поцелуем в губы. Он целовался так, будто сейчас отнимут, словно Юра передумает, слезет с него и уйдёт. Но Насонов никуда не собирался, лишь наоборот, стал поцелуями спускаться ниже, сначала на шею, потом к ключицам, вниз по часто вздымающейся груди, по подрагивающему животу и наконец, до самого заветного. Он тянет вниз штаны, открывая себе доступ к возбуждённому члену. Он аккуратный, небольшой, призывно поблескивающий от естественной смазки. Юра не отказывает себе в удовольствии лизнуть его, провести языком по всей длине, вызывая у Олега несдержанные стоны. Он прикрывает рукой рот и краснеет. — Не сдерживайся, нас никто не услышит, - улыбнулся Юра. — Там на столике. Флакон с маслом, — сквозь рваные выдохи прошептал он. — Да ты подготовился, — хмыкнул Юра, встал с кровати и нашел закрытую пробкой бутылочку с жёлтой жидкостью. Он ещё раз поразглядывал Олега — теперь, полностью обнаженный перед ним, он выглядел ещё более восхитительно. Юноша слегка подрагивал от нетерпения и возбуждения, прикрывал рот рукой, чтобы не вызвать непрошеных стонов, порозовевший и распаленный — Юра бы хотел написать с такого Олега картину. Он вернулся к нему на кровать, открыл флакон и смазал пальцы ароматным маслом. — Оно специальное. Я недавно в городе купил, — заметив заинтересованность Юры пробурчал Олег. — Давай, пожалуйста. У Насонова когда-то давным-давно, ещё в университете, был подобный опыт, потому он начал действовать по памяти. Юра осторожно, чтобы не сделать больно, протолкнул внутрь первый смазанный маслом палец, чувствуя, как напрягается Олег. Чтобы отвлечь его от неприятных ощущений, второй рукой Юра медленно провел по его возбуждённому члену вверх-вниз, вызывая довольный стон наслаждения. Он медленно раскрывал Олега для себя, никуда не спешил, даже несмотря на всю несдержанность юноши, который, привыкнув к неприятным ощущениям, начал поддаваться бедрами назад. — Куда ты спешишь? Я никуда уже не убегу, спокойно, — улыбнулся Юра. Он сам был возбужден для предела, и еле сдерживался, чтобы не ускоряться самому. Уже двумя пальцами он проникает глубже, и находит то место, при прикосновении к которому Олега едва не подкидывает на кровати. — Ещё, Юра, ещё! — просит он, и Юра не может не подчиниться. Олег громко стонет и уже даже не закрывает ладонью рот. Это ощущалось слишком хорошо, приятно, Олег так долго ждал этого момента, что сейчас он был более чем доволен. Он плавился от того, как Юра был с ним осторожен и нежен. Только когда в нём спокойно смогли двигаться три пальца, то Юра отстранился, чтобы стянуть с себя мешающие штаны. В этот самый момент Олег повалил его на кровать и уселся сверху, стягивая самостоятельно ненужный предмет одежды. — Я сам… сам хочу, — он льет себе на руку масло, размазывает его по жаждущему прикосновений Юриному члену, от чего тот довольно стонет — прикосновения были слишком желанными. Он чуть-чуть приподнимается и направляет член в себя, медленно насаживаясь полностью. Юра любуется, внимательно наблюдает за тем, какой Олег красивый в такой позиции, как он выгибается, как меняется в лице и как стонет. Он даёт себе немного времени привыкнуть, когда опускается полностью, а потом медленно начинает двигаться вверх-вниз. Комната постепенно заполняется пошлыми шлепками, Юра сам становится громким, потому что внутри Олега горячо, узко и слишком приятно, чтобы сдерживаться. Олег тоже не отставал, хрипло стонал и увеличивал темп. Юра провел руками от бедер до члена и начал двигать рукой в такт движениям Олега. Другой он гладил широкую взмокшую спину. Да, вот так было хорошо. Сложно посчитать разы, когда Юра представлял себе что-то подобное и как можно скорее гнал от себя постыдные мысли. Гнал, видимо, плохо, раз они его настигли и воплотились в жизнь. Олег был близок к разрядке, уже почти выл от удовольствия. Ему хватило ещё пары толчков, чтобы он с громким стоном выгнулся и излился Юре в руку, пачкая и себя тоже. Юру хватило ещё на пару мгновений, он кончил внутрь с протяжным стоном, оставляя у Олега на пояснице короткие царапины от ногтей. Обоим было слишком хорошо в эти секунды. — И всё же, это не очень правильно, — тактично намекнул Юра, когда они уже привели себя в порядок и одевались. — Мне всё равно, — Олег снова полез целоваться. — Никто не узнает, а значит, не осудит. Всё просто. В этих словах, всё-таки, что-то было, подумал Юра и ответил на поцелуй. Где-то в его воспитании чрезмерную наглость он всё же проглядел.