Культ примархов

С некоторых пор Джагатай, Великий Хан Чогориса, пребывал в перманентном удивлении. Маленькому кораблику, вынырнувшему из недр Комморага, нечестивого логова эльдарских ксеносов, посчастливилось пересечься с гигантской «Честью Макрагга», флагманом регента Империума Робаута Жиллимана. И теперь Робаут со странным выражением лица разглядывал вновь обретенного брата и пересказывал ему события прошедших тысячелетий. Пятидесятое тысячелетие, однако. Одно это уже с трудом укладывалось в голове, ведь для Джагатая по ощущениям прошло не больше пары сотен лет, да и архонт Вект ничего про это не говорил. Что-то все же не так со временем в этом Коммораге. — Дзира от Ферруса. Будешь? — Буду, конечно. А почему от Ферруса? Он же убит. Робаут только вздохнул, разливая резко пахнущий напиток по пиалам. — Вернули его, — сказал он. И продолжил рассказывать. Джагатай слушал, и ему все больше было не по себе. Десять тысяч лет назад Империуму пришлось туго. Когда Абаддон разрушил Кадию, Империум раскололи варп-разломы, отрезая друг от друга целые сектора. В одном из отрезанных секторов и началась новая ересь. Началась вполне безобидно. — Ты, конечно, не в курсе, но вскоре после восстания Хоруса Имперские Истины были пересмотрены. Появился культ нашего отца. — Он же боролся с этим, — вспомнил Джагатай. — Именно. И ладно бы просто появился, но за основу взяли учения нашего брата Лоргара. — Ох, ты… — Да, те самые, за которые он был наказан. До сих пор жалею об этом. В изолированном от других секторе Галактики культ Императора процветал. И если в других частях Галактики примархов просто почитали как сыновей Бога-Императора, то здесь их обожествили. И, когда Робауту удалось пробиться в этот сектор, новый культ начал распространяться с пугающей скоростью. — Я тогда здорово отвлекся. Полыхало со всех сторон, а к тому, что отца почитают как бога, я успел привыкнуть. Ну, и… Тогда Империум одновременно атаковали тираниды, орки, Хаос, некроны, тау и прочие желающие всего нехорошего, и Робаут просто упустил момент, когда новый культ можно было ликвидировать относительно бескровно. — Знаешь, я подумал тогда, что это не страшно, особенно на фоне культа Императора, — сказал задумчиво Робаут, делая глоток дзиры. — А теперь? — осторожно спросил Джагатай. — А теперь я посоветую тебе совершить прогулку по кораблю, — улыбнулся Робаут. Джагатаю показалось, что улыбка Робаута была слишком ехидной. При виде двух примархов, шествующих по коридорам флагмана, смертные прижимались к стенам и как-то странно дергались. — Что это с ними? — не выдержал, наконец, Джагатай. — А, это. Они просто хотят встать на колени, — меланхолично ответил Робаут, — а я, понимаешь, приучил их, что мне это не нужно. Хотя бы на флагмане от этого отдохнуть. А ты — не я, они не знают, как ты относишься к знакам почитания. Машинное отделение, прошу. С этими словами Робаут распахнул дверь, пропуская вперед Джагатая. Вокруг двигателей суетились люди и техножрецы. Впрочем, все они побросали работу и замерли, глядя на двух примархов. Наконец, один из них сделал шаг вперед со словами: — Божественный Хан? И рухнул на колени. — Благослови, владыка! Скорости прошу для двигателей наших! Остальные следом за ним тоже упали ниц. Группа техножрецов в углу переговаривалась на смеси машинного кода с имперским готиком. Чуткий слух примарха легко улавливал слова. — Объект: примарх. — Поправка: божественный примарх. Функция: благословение. Предположение: требуются дары. Уточнение: предпочтения неизвестны. — Предположение: объект был найден на Чогорисе. Предположение: благосклонен к традициям Чогориса. — Справка: мотоциклы, степь и кумыс. Уточнение: воспроизвести первое и второе в условиях корабля не предоставляется возможным. Справка: кумыс — напиток на основе молока. Поправка: лошадиного молока. — Предложение: заменить молоком младшего техника Сайленс, недавно завершившей воспроизводственный цикл. — Комментарий: принято. — Ой, нет, — выдохнул Джагатай, пятясь к двери, — не надо! И наткнулся на вытянутую руку Робаута. — Да, — мягко сказал Робаут, — иди и благослови им двигатель. И пойдем отсюда. Я потом объясню, что это было. — А… — А молока и в самом деле не надо. Божественный Хан благословит этот двигатель просто так, — заявил Робаут, обращаясь к техножрецам и механикам. Подталкиваемый Робаутом, Хан подошел к двигателю, и осторожно положил руку на его корпус. К его великому удивлению, где-то внутри что-то взвыло, и люди вокруг радостно завопили. — Ну и славно, — прокомментировал Робаут. — Пойдем отсюда. В апартаментах Робаута на «Чести Макрагга» оба брата удобно расположились в креслах, и Робаут разлил по бокалам из большой бутыли, обтянутой мехом. — Это же… — Хан удивленно приподнял бровь. — Ага, мьод, — кивнул Робаут. — Прямо от Русса. Ну, за принятие и восприятие. Хан не успел подивиться странному тосту, как Робаут продолжал рассказ. Тот, кто изначально не был божественной сущностью, стал ею за первые десять тысяч лет на Золотом Троне. Такую злую шутку с тем, кто боролся и отрицал все религии, сыграла абсолютная вера миллиардов граждан Империума. Еще десять тысяч лет превратили божество в абсолютное божество. Но абсолютное всемогущество привело к абсолютному бессилию: Бог-Император не мог сделать ничего, не спровоцировав катастрофу. — И тогда на первый план вышел культ примархов, — рассказывал Робаут, делая глоток мьода. — Я сначала не понимал, что вокруг меня происходит. В моем присутствии лучше работали любые административные структуры. Особенно все, что связано с экономикой вообще и бухгалтерией в частности. А уж стоило мне сказать что-нибудь хорошее клеркам и экономистам, так результаты просто потрясали. — То есть теперь ты мотаешься по планетам и налаживаешь экономику? — ухмыльнулся Джагатай, закусывая соленым огурцом. — И это тоже, — согласился Робаут, — но все время благословлять я не могу, иначе будет как с Императором. Кого-то приходится карать, впрочем, почти всегда есть казнокрады и взяточники. Но основную карательную функцию у Робаута перехватили. Один за другим начали возвращаться и воскресать братья. Первым вернулся всеми горячо любимый примарх Сангвиний. — Он теперь бог любви, страсти и в какой-то степени жизни и смерти. А начал он с того, что благословил свой легион, и у них перестало сносить крышу Черной Жаждой. А, ты же не знал про беду Девятого легиона. Ну, в общем, эта проблема решилась. И, кроме того, теперь все влюбленные и молодожены Империума просят благословение у Сангвиния. Когда вернулся Лев, он обнаружил себя покровителем леса, охоты и поиска. Благодаря новым способностям Лев быстренько разыскал и собрал свой легион, а затем попросил для него прощения у Императора. — Представляешь, он хорошо устроился. Чтобы получить у него благословение, его сначала надо найти. А обретается он в храме, который когда-то был главной цитаделью его любимого давно разрушенного Калибана. А этой цитадели еще в тридцатом тысячелетии приделали двигатели и пустотные щиты, и с тех пор она летает по всей Галактике. Но я обязал его в определенные дни прилетать и благословлять патрульные крейсера и древообрабатывающую промышленность в отдельных мирах. Кстати, Лев теперь отвечал и за плодородие, что служило неисчерпаемой темой шуток со стороны Русса. У Великого Волка оказался схожий набор обязанностей, только помимо охоты и плодородия Руссу досталось еще и виноделие. — Ума не приложу, почему. — Робаут пожал плечами. — Климат на Фенрисе совсем не изменился, какое там вино? Вот мьод делают, да, но ведь не для смертных же. Кстати, за любовь? В смысле Сангвиния. — За Сангвиния, — согласился Хан, и примархи чокнулись. — Ты про наказания взяточников говорил, — напомнил Джагатай. Карательную функцию у Робаута перехватил внезапно вернувшийся Конрад Керз. Джагатай аж присвистнул, услышав об этом. — Ты понимаешь, оно как-то странно работает, — рассказывал Робаут, — это вроде бы он, но другой. Верующие представляют его суровым и справедливым судьей и палачом, но внутри там все тот же безумный Конрад, и он в шоке. Хотя, когда я видел его в последний раз, он уже входил во вкус. Ясное дело, что его особенно почитают Адептус Арбитрес. — А он не слетит с нарезки снова? — Не должен. Я же говорю, странно работает. Получается, что его контролирует вера смертных. Он просто не может выйти за рамки их представлений о нем. — Даже не знаю, позлорадствовать или посочувствовать, — задумчиво сказал Джагатай. — Ну, за справедливость! А вот вернувшийся Рогал Дорн обнаружил себя богом непреклонности и, почему-то, покровителем домашнего очага. — Мой дом — моя крепость, ага, — прокомментировал развеселившийся Джагатай. И несколько неожиданно оказалось то, что смертные стали почитать Рогала еще и как бога гармоничных семейных отношений. На этом месте рассказа Джагатай поперхнулся мьодом. — Суровы имперские семьи, — сказал он, прокашлявшись. — А как же архитектура? — А архитектуру он делит с Пертурабо, — ответил Робаут. — Только Пертурабо больше по строительству, а Рогал — по ремонту, особенно капитальному. — Погоди, — перебил его Джагатай, — откуда здесь Пертурабо? Он же демон! — Оттуда же, откуда и Конрад, — Робаут открыл следующую бутылку. — Теперь Пертурабо, помимо всего прочего, бог терпения и покорности, и, знаешь ли, он этого вовсе не хотел. Джагатай потряс головой, пытаясь представить себе Пертурабо в новом качестве. — У Пертурабо все было хорошо… ну, для демон-принца Хаоса хорошо, пока он тихо сидел на своем Медренгарде. Но однажды его позвали в очередной Черный Крестовый Поход, и, как только он вышел из варпа в реальный мир, его сразу же затянуло, примерно как Конрада, в представление смертных о нем. Он так и не смог вырваться. Приходится терпеть и страдать, как ему теперь по божественной должности и положено. Ну, за терпение? Примархи снова чокнулись. — Еще у нас теперь снова есть Феррус, — сказал Робаут. — когда культ примархов дошел до Марса, Механикус стали считать Ферруса своим покровителем и избранным сыном Бога-Машины. Впрочем, там есть свои течения и ереси, так что Феррус пока еще остается одним из нас. Кстати, помимо механики, он стал и богом непреклонности, как и Рогал. — Упрямства ему не занимать, — согласился Джагатай. Богом огня и кузнечного дела стал Вулкан. — Кажется, у древних эллинов что-то такое уже было, — задумчиво сказал Робаут. — Думаю, что Император, создавая Вулкана, древних эллинов и вспоминал, — заметил в ответ Джагатай. В среде мастеровых по популярности он почти не уступал Феррусу. — Феррус все-таки больше у Механикус почитается, а Вулкана любят простые смертные, — пояснил Робаут. Джагатай согласно кивнул и подлил Робауту мьода в бокал. За свободу и полеты теперь отвечал Коракс, которого также именовали Вестником. А крылья Коракса стали настоящими крыльями, как у Сангвиния. — Очень удобно, когда проблемы со связью, и нужно доставить важное сообщение, — прокомментировал Робаут. — Кстати говоря, смертные считают, чтобы заслужить благосклонность Коракса, следует возложить на алтарь разомкнутые наручники или цепи. Лучше, если эти наручники были отобраны у Арбитрес. — Которым покровительствует Конрад? — Именно. И это порождает периодические столкновения пилотов с силами правопорядка. Признаться, их разборки меня уже здорово достали. Не уверен, что поможет даже примирение наших братьев. — Слушай, ну вот они верят, неужели ничего нельзя изменить? Вот так и будешь… ну, не знаю. Всех освобождать или осуждать? — Ну, вообще, я как-то раз нашел одну лазейку. Теоретически, я мог освободить одного из братьев. Практически, я предпочел поступить наоборот. — Это кого же ты так? — поразился Джагатай. — Лоргара. Это ведь с него все началось, вот пусть и вкушает плоды трудов своих. И нет, мне уже давно перестало быть стыдно за Монархию. Десять тысяч лет граждане Империума верили, что Лоргар Толкователь, Золотой Сын, бог красноречия и покровитель священнослужителей, один из вернейших сыновей Императора, выбирает сложные и непонятные смертным пути для служения. Лоргара выдернуло прямо с Сикаруса, ему даже не понадобилось покидать варп, как Пертурабо. Теперь Лоргару приходилось соответствовать ожиданиям верующих, учить Имперским истинам и просвещать заблудших. — Я бы посмотрел, — мечтательно сказал Джагатай. —Посмотришь, — пообещал Робаут. — Ну, за просвещение! Храмы, посвященные богам шпионажа и маскировки, были рассыпаны по всей Галактике, но увидеть их и войти могли только посвященные. Обычно адепты культа Альфария и Омегона делали себе татуировку в виде гидры. Считалось, что для благосклонности божественных близнецов надо было постучать в стенку, сказать: «Гидра Доминатус», и рассказать какой-нибудь секрет. — Стенки разные бывают. — Именно. Ты не представляешь, сколько людей мечтает дорваться до чужих секретов. — Логично, — пробормотал Джагатай. — Ну, за открытость и прозрачность? За военное дело теперь отвечали так или иначе почти все примархи, но основным богом войны стал Ангрон, и он же стал покровителем хирургов и нейрохирургов. — А черепа? И Трон? — А все, нет больше Трона черепов. Ангрон перетянул на себя все, что смог, и нет больше Кхорна. Гвозди из Ангрона удалили силой веры людской, и в целом он со своими задачами справляется. Иногда я думаю, что он таким и был задуман. Если бы не Гвозди… — И кому теперь служат демоны и Пожиратели миров? Ангрону? — Да, — подтвердил Робаут, — и будешь смеяться, но примерно то же самое случилось с Мортарионом и Магнусом. Магнус стал покровителем перемен, божеством возможностей и новых путей. — И хорошо ему в этой роли, — задумчиво сказал Робаут. — А вот колдовства в Империуме почему-то все меньше и меньше. Теоретически: потому, что стало меньше варп-сущностей? Те, кто раньше служил Тзинчу, служат Магнусу, а Магнус служит Империуму. За новые возможности! Мортариону досталась участь бога-целителя, покровителя стойкости. Его звали в минуты крайней нужды. Говорили, что Мортарион выбирает, явиться ли ему к зовущим в виде несчастного создания, больного всеми на свете болезнями, или же в том виде, в каком он когда-то вел свой легион в Великий Крестовый Поход Императора. — Ну, и отравителям он покровительствует, — сказал Робаут. — А заодно инквизиторам Ордо Еретикус, охотникам на ведьм. Джагатай с сомнением посмотрел в опустевший бокал, потянулся к бутылке и долил себе и брату. — А с Хорусом вообще занятно вышло. Что-то начало возрождаться, и это не понравилось Абаддону, — рассказывал Робаут, — он попытался как-то переключить внимание смертных, и ему это удалось. Вот только переключилось оно на него самого, как самого любимого из сыновей Хоруса и владельца Когтя Хоруса. Сейчас Абаддону не до крестовых походов, он Кающийся Сын. — Тоже божество? — Нет, к счастью, — отмахнулся Робаут, — просто что-то вроде святых, но до святости там еще далеко. Каяться ему и каяться. А вместо Хоруса пока что-то непонятное. Джагатай передернул плечами. — Ну его, — он покачал бокалом с мьодом, — хорошо сидим, зачем вспоминать… такое. — Кстати, об этом, — Робаут постучал пальцем по боку бутылки, — и впрямь хорошо сидим, слышишь, Фулгрим. Присоединишься? — Разумеется. Джагатай не заметил, откуда, но в какой-то момент в каюте стало тесно: казалось, все вокруг заполонили хвост и руки. — Убери свой хвост со стола, — проворчал Робаут. — Любуйся, божество наслаждений, покровитель искусств. — Да, я такой, — громадный змеиный хвост Фулгрим использовал как сиденье. — Перетянул у Слаанеш кучу полезных функций… — …а вот легион перетянуть не смог… — …и теперь у них вендетта. — Ты же можешь без хвоста! — А с ним удобнее! Наконец Робаут с Фулгримом разместились так, что устроило обоих. — А теперь, — задумчиво сказал Робаут, — настало время выяснить, какое место займешь в нашем пантеоне ты. — Я помогу, — хищно ухмыльнулся Фулгрим. И Джагатай в первый раз по-настоящему проклял коварство архонта Векта.