Все было не так

— Вы предлагаете мне свое покровительство, — отвечала Маша, — но не сердитесь: оно пугает меня. Каким образом окажете вы мне помочь? — Я бы мог избавить вас от ненавистного человека. — Ради бога, не трогайте его, не смейте его тронуть, если вы меня любите — я не хочу быть виною какого-нибудь ужаса… — Я не трону его, воля ваша для меня священна. Вам обязан он жизнию. Никогда злодейство не будет совершено во имя ваше. Вы должны быть чисты даже и в моих преступлениях. Но как же спасу вас от жестокого отца? — Еще есть надежда. Я надеюсь тронуть его моими слезами и отчаянием. Он упрям, но он так меня любит. — Не надейтесь по-пустому: в этих слезах увидит он только обыкновенную боязливость и отвращение, общее всем молодым девушкам, когда идут они замуж не по страсти, а из благоразумного расчета; что, если возьмет он себе в голову сделать счастие ваше вопреки вас самих; если насильно повезут вас под венец, чтоб навеки предать судьбу вашу во власть старого мужа?.. — Тогда, тогда делать нечего, явитесь за мною — я буду вашей женою. Девушка раз за разом прокручивала у себя в голове последний диалог с Дубровским, пытаясь понять, что он имел в виду. Она никак не могла смириться с тем, что Владимир так быстро и практически открыто дал ей понять: он не желает быть с ней. Не желает ничего, кроме дружбы. Ему нужен кто-то другой. А ведь она любила. И любила всем сердцем. Она не понимала, как можно было не заметить этого или не понять — их слишком многое связывало. Она думала об этом каждый раз, когда он приходил, и каждую ночь, когда его не было рядом. Так она поняла, что любит его. «Но ведь я тоже люблю его — как же так?» — думала она после каждой встречи, мысленно спрашивая его о том, почему он это не понимает? Но каждый раз в ответ получала только молчание. Он приходил, говорил что-то, а потом уходил, не говоря ей ни слова. На самом деле он прекрасно все понимал. Понимал, что она его любит, но был слишком горд, чтобы сказать ей об этом. Горд — не совсем верное слово, скорее того требовали правила тогдашнего времени. Гордыня это один из видов высокомерия, это качество и сейчас, хоть и не так сильно распространено как это было ранее, но встретить подобное качество в настоящее время можно. Также как гордыня есть одно из качеств высокомерия. Гордость, только в отличие от гордыни, которая есть просто чувство высокомерия за свое самомнение, гордость есть качество ума, а не сердца, и в этом случае человек старается превозносить не свои личные качества, а свои деяния, что приводит к тщеславию. Когда карета тронулась, запреженная резвой тройкой белых лошадей, Маша была безмолвна, однако внутри себя она переживала бурю эмоций. В глубине души все её существо рвалось к благородному разбойнику. Она понимала, что тот не будет с ней, и от этого становилось ещё больнее и обиднее. Но ее последние слова, сказанные ему шёпотом, внушали ей надежду на лучший исход. Но вот карета остановилась около церкви. А дальше для Марии Троекуровой все было будто в тумане. Князь Верейский уже ожидал ее и вышел навстречу. Ее лицо было ужасно бледно, а руки тряслись, по щекам текли горькие слезы. Войдя в холодную, пустую церковь, девушка почувствовала себя еще хуже и была почти на грани сознания. «Где же Владимир Дубровский?» — повторяла она про себя на протяжении всего времени. — Венчается раба божья Мария, рабу божьему Анатолию. Она лишь краем уха слышала слова священника и ждала, ждала. «Если он не успеет, я…» Раздался грохот, крики, и топот множества ног. Невеста обернулась и впервые за эти дни на ее устах расцвела еле заметная улыбка, подобно легкому косанию бабочки, она тронула уголки ее губ. — Вы свободны -вторил Дубровский свои слова, обращаясь к девушке, но презренно глядя на князя. — А вы, не смейте — он указал на Верейского, который собирался было выхватить пистолет, но ему не позволили, перехватив обе руки. — Вы проиграли, князь. Отступите. Вы не обручитесь с Марией Троекуровой. Она не любит вас. Несостоявшийся жених стоял потупившись и растерянно. Дубровский дал знак разбойникам, и все покинули церковь. — Вы когда-нибудь катались верхом? — задал вопрос Владимир той, кого избавил от несчастного замужества за нелюбимым человеком. — Да, папенька часто брал меня с собой покататься. Дубровский усадил девушку на лошадь, сел спереди, и погнал ее прочь от этого места, обещая своей возлюбленной лучшую участь: быть супругой благородного разбойника.