Почему, мастер?

— Почему, мастер, — в который раз Гильермо набирался смелости обратиться к вампиру с этим вопросом, — почему вы не сделаете меня вампиром?! Я разве плохой фамильяр, разве я плохо служу вам, и вы мной недовольны?! — Нет, — в который раз говорил Нандор, никак не находя в себе стержня ответить жестче и грубее, как того заслуживал этот упрямый человек, — просто… еще рано! Вот и все тут. Он всегда так отвечал. Последние несколько месяцев так точно. Десять лет (как оказалось после одного неприятного разговора с Гильермо) пролетели для вампира незаметно, но успели оставить свой отпечаток на его фамильяре. Гильермо уже не был тем наивным юношей, которого Нандор когда-то встретил в пекарне. Теперь это был человек, успевший повидать очень многое за свою довольно короткую жизнь, намного больше, чем некоторые люди видели за лет восемьдесят или даже девяносто. Он возмужал, стал более уверенным и смелым, что, в тайне, ни могло не восхищать его мастера. Гильермо был хорошим фамильяром. Нандор, даже иногда соглашался, что он был лучшим из тех, что у него были. Гильермо был всегда исполнительным, трудолюбивым, а самое главное преданным. Но только вот беда… Нандор не был до конца уверен, был ли так предан ему Гильермо из-за маленькой возможности стать всесильным и устрашающим вампиром или же, потому что именно Нандор был его хозяином и, может быть…другом? Безусловно, Нандор понимал, что относился к Гильермо куда снисходительнее и больше по-дружески, в отличие от многих других вампиров, что обращались со своими фамильярами, как со слугами. Иногда он поднимал того в воздух, создавая иллюзию полета, что так нравилась Гильермо, иногда дарил ничего незначащие безделушки, чтобы хоть как-то оплатить то… чего Нандор, наверно, никогда не сможет воздать Гильермо по заслугам. Нандор не мог сделать Гильермо вампиром. Не потому, что был таким уж вредным или жадным и не из-за того, что считал Гильермо недостойным, но потому что… он боялся. Он боялся, что если сделает Гильермо вампиром, то последний просто уйдет. Его уже ничего не сможет удержать здесь, на Статен­-Айленде, и он покинет Нандора, едва успев обзавестись парой сияющих клыков. И Нандору было страшно. Он знал, что после этого больше не будет властен над Гильермо как в прямом, так и в переносном смысле. Тот будет свободен и волен делать то, что сам пожелает. И зачем ему тогда оставаться с кем-то вроде Нандора? Нет, вы не подумайте, что старый вампир был так не уверен в себе, что предпочитал держать своего фамильяра в узде, чем дать ему хоть немного свободы. У Нандора особо никогда не было проблем в общении с прекрасными полами. В основном потому, что когда-то он был правителем великой страны, а все его многочисленные жены были также подневольны ему, как и сейчас, сам Гильермо. Нандор не знал, что может быть по-другому. Конечно, буквально в одном доме с ним жила супружеская чета в виде Ласло и Надьи, но за те годы, что Нандор был с ними знаком, он успел прийти к выводу, что такие отношения были весьма… нестабильны. Супруги часто ссорились и мирились, кричали друг на друга и занимались сексом, и Нандор никак не мог понять и отследить динамику этих весьма странных, по его мнению, отношений. Намного проще было все контролировать ему одному. Он чувствовал власть, он чувствовал контроль над ситуацией, и от того ему становилось спокойнее. Безусловно, были и в его жизни случаи, когда он пренебрегал этим правилом и влюблялся, отдаваясь отношениям целиком и переставая над чем-либо властвовать, но… как показывает практика, такие отношения не были слишком продолжительными и зачастую ничем хорошим не заканчивались. Но признался бы Нандор когда-нибудь себе в своих потаенных и глубоких страхах? Нет, конечно, нет. Он вампир. Вампиры ничего не боятся. Они смелые, могущественные, всесильные и бесстрашные. Нандор был слишком горд, чтобы признаться себе хоть в чем-то, хоть в каком-нибудь своем маленьком недостатке или слабости, а уж тем более говорить о ней кому-либо еще. Даже если этот кто-то один очень милый фамильяр, за чьей, на первый взгляд, мягкостью и сдержанностью таится настоящая сила тысячи воинов. А плескаясь в своих собственных страхах, самолюбии и гордости, Нандор почти не замечал, как на самом деле к нему относится Гильермо. Если бы он взглянул чуть дальше собственного носа, то все бы понял, и все его страхи, и сомнения давно исчезли бы. Но, по мимо того, что Нандор был глух по отношению к собственным мыслям, он был слеп, чтобы увидеть настоящие чувства его дорогого сердцу фамильяра. — Почему, Нандор? — очень тихо снова спрашивает Гильермо, когда вампир укладывается в свой гроб. Ему неприятно видеть такое грустное лицо фамильяра, но он ничего не может поделать. — Ты еще не готов, — раздраженно фыркает Нандор, хлопая крышкой гроба у самого носа Гильермо, слыша приглушенный тихий всхлип. «Я еще не готов» — вторит он сам себе, закрывая глаза в абсолютной тьме. Тем временем где-то в подвале. — Вы слышали этих двоих? — усмехнулся Колин Робинсон, обращаясь к документалистам, — я питаюсь их дуростью уже не первый год. Он самодовольно улыбнулся, а его глаза хищно сверкнули. — Многие, конечно, могут называть то, что происходит между Нандором и Гильермо любовным томлением или, что будет более корректно, любовной тоской, но по мне так это просто дурость. Ну, знаете, как когда в романтических фильмах двое в тайне любят друг друга, но боятся в этом признаться и неосознанно делают друг другу больно. Людям не нравятся такие клише, а я люблю ходить на подобные мелодрамы. Во время них я отлично питаюсь. Колин снова разошелся в широкой гаденькой усмешке, взглянув в потолок. — Не знаю, сколько времени у них займет выяснения отношений, — продолжил он размышлять, — наверно, лет десять, прям как у Росса и Рейчел… не знаете их? Ну, эти двое влюбленных из знаменитого сериала 90-х «Друзья», комедии положений или ситкома, как некоторые называют этот подвид комедийных сериалов. Они то сходились, то расходились...Их вид отношений, кстати, уже успел превратится в афоризм, так называют взаимоотношения в поп-культуре, когда… Утро только начиналось. А документалистам предстоял еще очень долгий солнечный день.